К половине одиннадцатого Томас нашел двух женщин, которые весь день шили рубашки в потогонной мастерской. По ночам они выходили на улицу, чтобы заработать на квартплату. Хозяин мастерской посмотрел на Питта искоса, однако тот заявил со злостью, что ему нужно только найти свидетеля несчастного случая. И если хозяин не готов помочь полиции, то Питт лично позаботится о том, чтобы его мастерскую по крайней мере два раза в неделю переворачивали вверх дном в поисках краденых товаров.
Хозяин ехидным тоном поинтересовался, откуда же у инспектора фотография этой женщины, если она всего лишь свидетель несчастного случая.
Томас ничего не смог на это ответить и только уничтожил хозяина взглядом. Заявив, что это тайна расследования, он добавил, что если тот не хочет поближе познакомиться с полицией, пусть не лезет не в свое дело.
Это возымело желанное действие: хозяин нехотя подтвердил, что по крайней мере две из этих женщин работают на него, и позволил Питту поговорить с ними. Но только быстро, сказал он, потому что время - деньги. Может быть, полицейским платят за то, что они тут околачиваются и занимаются болтовней, но эти женщины получают только то, что заработали.
Остаток дня прошел в основном так же. Питт находил одну женщину за другой. Им не хватало денег, заработанных в потогонных заведениях, и ужасала возможность попасть вместе с детьми в работный дом. Почему бы не раздеться перед камерой и не попозировать часок-другой, если за это заплатят деньги, на которые можно прожить целый месяц? Правда, они стыдились, что занимаются этим.
Питт вернулся в полицейский участок в девять часов вечера, в насквозь промокших брюках и ботинках. Ему удалось обнаружить только две возможные кандидатуры. Одной из них была амбициозная и строптивая горничная, которая мечтала разбогатеть и стать хозяйкой шляпного магазина. Другой было под тридцать, и это была прожженная особа, красивая и циничная. Судя по всему, дела ее шли успешно, и она была очень дорогой проституткой. Она совершенно спокойно признала, что позировала для фотографий. "Разве это преступление?" - вызывающим тоном спросила она у Питта. Если некоторым джентльменам нравятся картинки, то это их личное дело. Они вполне могут это себе позволить, а если Питт будет ей надоедать, то его отучат лезть не в свое дело джентльмены, у которых водятся денежки в кармане. К тому же все они - большие шишки.
У нее апартаменты в фешенебельном доме, она вовремя платит за квартиру и никому не доставляет беспокойства. А если к ней захаживают джентльмены, что с того? Она не обязана отчитываться ни перед мужем, ни перед любовником, а тем более перед каким-нибудь там сводником. Уверенный тон, которым все это было сказано, вызвал у Питта серьезные сомнения на ее счет: вряд ли она может иметь отношение к его делу.
Томас вернулся в свой кабинет усталый и разочарованный. Единственной его надеждой была амбициозная маленькая горничная. По ее словам, единственный мужчина, которому не все равно, чем она занимается, - ее работодатель. Конечно, она очень боится потерять свое место и крышу над головой.
Питта поджидали констебли.
- Ну как? - Томас тяжело опустился на стул и снял ботинки. Носки были такие мокрые, что хоть отжимай. Наверное, он наступил в лужу, и не в одну.
- Ничего, - мрачно ответил один из них. - Не могу себе представить, чтобы эти бедолаги кого-нибудь убили, а тем более парня, который платил им приличные деньги. Он же был для них как Санта-Клаус.
Второй констебль слегка выпрямился на стуле.
- У меня в основном то же самое, но подвернулась парочка дорогих штучек. Живут по таким адресам, что я бы не возражал зайти туда в гости, а тем более жить там. Уж, наверное, у тех ребят, что к ним захаживают развлечься, денег куры не клюют.
Питт смотрел на него в упор, с мокрым носком в руке, начисто позабыв о паре сухих в ящике письменного стола.
- Что за адреса? - спросил он.
Констебль назвал их. Один совпадал с адресом женщин, с которыми побеседовал Питт, второй оказался в том же районе. Три проститутки, которые самостоятельно ведут дело, - это совпадение? Или же за этим кроется очень засекреченный дом терпимости?
До этой минуты Томас собирался отправиться прямо домой. Мысленно он был уже там - с сухими ногами и тарелкой горячего супа в руках. А напротив - Шарлотта, которая с улыбкой смотрит на него.
Констебли увидели, как изменилось выражение лица Питта, и покорились судьбе. Они всего лишь мелкие сошки, а он - инспектор. Бордели же работают в основном по ночам.
Шарлотта давно заставила себя привыкнуть, что Томас приходит поздно и в разное время. Однако когда он не появился дома в одиннадцать часов, она больше не могла притворяться перед собой, что не волнуется. С людьми происходят несчастные случаи, на них нападают на улице. Полицейские особенно на это напрашиваются, вмешиваясь в дела тех, для кого насилие - ремесло. Труп можно бросить в реку или в канализационную трубу, или же просто оставить в ветхом многоквартирном доме, где его никогда не найдут. Кто отличит труп одного бедняка от другого?
В полночь Шарлотта уже почти не сомневалась, что случилось что-то ужасное, как вдруг услышала, что дверь отпирают. Она промчалась через холл и бросилась на грудь мужу. Он насквозь промок.
- Где ты был? - спросила она. - Сейчас полночь! Тебя ранили? Что с тобой случилось?
Томас услышал в ее голосе страх и, обняв, прижал к себе, не обращая внимания на то, что ее платье тоже становится мокрым.
- Следил за борделем очень высокого класса, - ответил он, улыбаясь. - Ты бы удивилась, узнав, кого я там видел, - они входили в этот дом.
Шарлотта оттолкнула Питта, все еще цепляясь за его плечи.
- Зачем тебе это? - спросила она. - Каким делом ты теперь занимаешься?
- Все еще Годольфином Джонсом. Мы можем пройти на кухню? Я замерз.
- О! И ты же весь промок!
Повернувшись, Шарлотта торопливой походкой направилась на кухню. Там она подбросила еще кусок угля в плиту, затем приняла промокшую одежду мужа, ботинки и носки. И, наконец, заварила чай - чайник весь вечер кипел на плите. Она пять раз вставала со стула и подливала в него воду, пока ждала возвращения мужа.
- Какое отношение Годольфин Джонс имеет к борделям? - спросила Шарлотта, наконец усевшись напротив Питта.
- Я не знаю. Но большинство женщин, которых он фотографировал, работают в борделях.
- Ты думаешь, одна из них убила его? - На лице Шарлотты выразилось сомнение. - Но ведь женщине очень трудно задушить мужчину, если только она не подмешала ему наркотик или не ударила сначала по голове. Да и зачем ей это делать? Разве он им не платил?
- Он был шантажистом. - Питт не рассказывал жене о Гвендолен Кэнтлей и майоре Родни. - Шантажистов часто убивают.
- Меня это не удивляет. Ты полагаешь, что одной из них могли предложить выйти замуж, и она хотела, чтобы ее фотографии были уничтожены?
Томасу не приходил в голову такой мотив. Проститутки очень часто выходят замуж в расцвете лет, прежде чем их красота поблекнет, и они станут постепенно менять бордели на все более низкопробные, зарабатывая все меньше.
- Почему ты наблюдал за борделем? - продолжила Шарлотта. - Что это могло тебе дать?
- Прежде всего, я не был уверен, что это бордель…
- Но оказалось, что это так?
- Да. Или, точнее, меблированные комнаты, которые используются для этой цели. Там гораздо шикарнее, чем в обычном борделе.
Шарлотта сделала гримасу, но ничего не сказала.
- Я думал, что найду сводника. У него мог быть превосходный мотив для того, чтобы избавиться от Годольфина Джонса. Возможно, Джонс пользовался его женщинами, платя им большие деньги и ничего не отстегивая своднику.
Шарлотта слушала его очень внимательно. Начищенные до блеска кастрюли красовались на полке у нее за спиной.
- Я думаю, именно там мы найдем убийцу. - Питт потянулся и встал. - Это не имеет никакого отношения к Гэдстоун-парк. И, коли на то пошло, также и к похитителям тел, разве что он воспользовался могилой, которую они разрыли. Пошли спать. Утро всегда наступает слишком рано.
Утром Шарлотта с серьезным видом положила мужу на тарелку овсяную кашу и уселась против него, не взяв порцию ни себе, ни Джемайме.
- Томас?
Он полил кашу молоком и начал есть. Ему нужно было спешить: они поздно встали.
- Что?
- Ты сказал, что Годольфин Джонс был шантажистом?
- Да.
- А кого он шантажировал и чем именно?
- Те, кого он шантажировал, его не убивали.
- Кто это?
Каша была слишком горячей, и Томасу пришлось подождать, пока она остынет. Он подумал, уж не сделала ли это Шарлотта нарочно.
- Гвендолен Кэнтлей, так как у нее был с ним роман, и майор Родни, потому что был клиентом Джонса. А что?
- Он мог шантажировать сводника? Я имею в виду: чего именно боятся сводники?
- Не знаю. Мне думается, что, скорее всего, тут дело в алчности или профессиональном соперничестве. - Он осторожно попробовал кашу.
- Ты сказал, что дома, где работают эти женщины, лучше обычных борделей?
- Да. Фешенебельные адреса. Куда ты клонишь, Шарлотта?
Она посмотрела на него ясными глазами.
- Кто владелец этих домов, Томас?
Питт замер, не донеся ложку до рта.
- Владелец? - медленно повторил он, не сводя глаз с Шарлотты; мозг его лихорадочно работал.
- Иногда подобной собственностью владеют люди, на которых и не подумаешь, - продолжала она. - Я помню, у папы был знакомый, который делал деньги на том, что сдавал дом под потогонное предприятие. Узнав об этом, мы с ним раззнакомились.
Питт влил молоко в остаток каши и быстро съел ее; надел ботинки, все еще влажные, схватил пальто, шляпу и шарф и покинул дом в такой спешке, будто это был тонущий корабль. Шарлотте не нужно было ничего объяснять, она все понимала.
Томасу понадобилось три часа, чтобы узнать, кому принадлежат эти дома, а также еще шесть таких же.
Сент-Джермину.
Лорд Сент-Джермин делал деньги, взимая арендную плату с борделей и процент с заработка каждой проститутки, и Годольфин Джонс это знал!
Не по этой ли причине Сент-Джермин купил у него картину втридорога? А потом отказался платить, когда Джонс снова и снова требовал деньги? Несомненно, это был мотив для убийства.
Но удастся ли доказать это?
Томас даже не знал, в какой день было совершено убийство. Если бы и удалось доказать, что Сент-Джермин бывал на Ресуррекшн-роу, это мало что дало бы. Джонс был задушен, а это под силу почти любому мужчине и многим женщинам. И никакого оружия, которое могло бы помочь в расследовании.
Джонс занимался порнографией и шантажом, поэтому у многих людей мог быть мотив. Сент-Джермину все это известно, и Питту даже не удастся получить ордер на обыск.
Необходимо установить неопровержимую связь между Сент-Джермином и Джонсом. Тут был более серьезный мотив, нежели у майора Родни, Гвендолен Кэнтлей и у женщин на фотографиях.
У самого большого из этих домов есть хозяйка - несомненно, содержательница дома терпимости. Она хранит деньги, собирает квартплату и проценты с заработка проституток, а затем передает все это Сент-Джермину либо его агенту.
Выйдя на улицу, Питт пошел торопливым шагом, уже зная, куда направится и что намерен делать. Остановив кеб, он назвал кебмену адрес и захлопнул дверцу. Потом откинулся на сиденье и начал обдумывать план атаки.
На улице было пустынно, и в доме - тихо. Поднявшийся ветер принес дождь со снегом с серого неба. Горничная поднялась по ступеням и скрылась внутри - все как в любом респектабельном доме перед ленчем.
Отпустив кеб, Питт подошел к парадному входу. У него не было ордера - вряд ли его удалось бы получить на основании одних лишь подозрений. Но у инспектора росла уверенность, что именно Сент-Джермин убил Годольфина Джонса. Причиной было то, что художник знал об источнике его дохода. Несомненно, это было серьезным мотивом, тем более что Сент-Джермин надеялся получить высокий пост в правительстве как великий реформатор благодаря своему биллю о работных домах.
Питт сильно постучал в дверь. Ему не нравилось то, что сейчас придется делать - это был не его стиль. Но иначе не добыть доказательств, а он не мог позволить Сент-Джермину остаться безнаказанным. Правда, он собирался сличить последние улики (если удастся их найти) после того, как билль будет принят в палате. Один убийца - даже такого уровня, как Сент-Джермин, - не стоит того, чтобы из-за него жертвовать судьбой всех детей в работных домах Лондона.
Дверь открыла элегантная девушка в черном платье, белом кружевном чепце и кокетливом белом фартучке.
- Доброе утро, сэр, - сказала она слишком спокойно, и Питту пришло в голову, что, возможно, в этом месте работают даже днем.
- Доброе утро, - ответил он с горькой усмешкой. - Могу я поговорить с хозяйкой этих меблированных комнат?
- Ни одна из них не сдается, сэр, - предупредила она, все еще стоя в дверях.
- Я так и предполагал, - ответил он. - И, тем не менее, мне бы хотелось с ней поговорить, с вашего позволения. Это деловой вопрос, касающийся владельца собственности. Думаю, вам бы лучше позволить мне войти. Такое дело не обсуждают на пороге дома.
У этой девушки был за плечами некоторый опыт. Она знала, для чего используется этот дом, и поняла всю важность сказанного Питтом. Поэтому она немедленно впустила его.
- Да, сэр. Если вы пройдете сюда, я посмотрю, дома ли миссис Филп.
- Благодарю вас.
Питт последовал за девушкой в очень уютную комнату, обставленную со вкусом. В камине пылал огонь. Ему пришлось подождать всего несколько минут, прежде чем появилась миссис Фили. Это была женщина с пышной грудью, слегка располневшая. Она была нарядно одета, и даже в это время дня лицо ее было нарумянено, а ресницы и брови накрашены, словно она собиралась на бал. Питт сразу понял, что это очень дорогая проститутка, которая выбилась в начальство. Ее туалет стоил больших денег, а драгоценности были хотя и безвкусные, но настоящие. Она смерила его взглядом.
- Я вас не знаю, - сказала женщина, закрывая за собой дверь.
- Вам повезло. - Томас все еще стоял, спиной к камину. - Я не часто занимаюсь домами терпимости, особенно такого класса.
- Коп, - сразу же определила она. - Вы не сможете ничего доказать, и с вашей стороны было бы глупо даже пытаться. Джентльмены, которые сюда ходят, вряд ли скажут вам за это спасибо.
- Не сомневаюсь. У меня нет намерения закрыть ваше заведение.
- Я не заплачу вам ни пенса. - Она бросила на Питта презрительный взгляд. - Можете рассказывать кому угодно. Посмотрим, много ли это вам даст!
- Я не собираюсь никому ничего рассказывать.
- Так чего же вы хотите? Вам же что-то нужно! Получить девочку по дешевке?
- Нет, спасибо. Мне нужна информация.
- Если вы думаете, что я скажу, кто сюда приходит, то вы еще глупее, чем я думала. Шантаж, да? Я прикажу вышвырнуть вас отсюда и так избить, что родная мать не узнает.
- Возможно. Но мне плевать, кто сюда ходит.
- Тогда чего же вы хотите? Вы же пришли сюда не из любопытства!
- Годольфин Джонс.
- Кто? - Однако миссис Филп запнулась, пусть на долю секунды, и ее веки затрепетали.
- Вы слышали, что я сказал. Годольфин Джонс. Я не сомневаюсь, что вы весьма компетентны во всем, что касается проституции - тут вы дадите нам сто очков вперед. Но как насчет убийства? Вы собираетесь тягаться со мной в этом вопросе? А я очень хорошо умею доказывать убийства.
Если бы не накрашенные щеки, было бы заметно, как она побледнела.
- Я ничего не знаю про убийство!
- Годольфин Джонс проведал про этот дом и про то, чем тут занимаются, потому что фотографировал кое-кого из ваших девушек.
- И что с того?
- Шантаж, миссис Филп.
- Он не мог меня шантажировать! Чего ради? И кому бы он рассказал? Вам не закрыть мое заведение. Сюда ходит слишком много богатых и могущественных людей, и вы это знаете.
- Шантажировали не вас, миссис Филп. Вы такая, как есть, и не притворяетесь никем другим. Но кто владелец этого здания, миссис Филп?
Она побелела, но ничего не сказала.
- Кому вы платите за аренду, миссис Филп? - продолжал Питт. - Сколько вы берете с девушек? Пятьдесят процентов? Больше? И сколько вы отдаете ему в конце недели или в конце месяца?
Женщина с трудом перевела дух, не спуская с него глаз.
- Я не знаю! Не знаю его имени!
- Ложь! Это Сент-Джермин, и вы это знаете не хуже меня. Вы бы не стали платить хозяину, которого не знаете, не так вы наивны. У вас есть детальный договор - пусть не на бумаге.
- Ну и что? - не сдавалась она. - А коли и так? Вы ничего не сможете сделать!
- Шантаж, миссис Филп.
- Вы собираетесь меня шантажировать? Сент-Джермином? Да вы спятили! Ну и дурак же вы!
- Почему? Потому что меня убьют? Как Годольфина Джонса?
Ее глаза округлились, и ему показалось, что сейчас она упадет в обморок. Женщина тяжело дышала.
- Вы убили Джонса, миссис Филп? На вид вы достаточно сильны. Его задушили, знаете ли. - Томас смотрел на ее широкие плечи и толстые руки.
- Боже мой… я не убивала!
- Не знаю.
- Клянусь всем святым! Я никогда не подходила к этому маленькому подонку, только когда отдавала деньги. С чего это мне его убивать? Да, я содержу дом, у меня свое дело, но клянусь, я никогда никого не убивала!
- Какие деньги, миссис Филп? Деньги, которые Сент-Джермин платил ему за молчание?
Выражение ее лица сделалось хитрым, затем она заволновалась.
- Нет, я не говорила ничего подобного. Насколько мне известно, это были деньги за картины, которые Джонс собирался писать - портреты всех детей Сент-Джермина и его самого. С полдюжины, если не больше. Джонс хотел получить деньги вперед, а тут самое подходящее место, где всегда есть готовые наличные. Это был заработок за несколько недель. Сент-Джермин не смог бы взять всю нужную сумму в своем банке.
- Да, - согласился Питт. - Бьюсь об заклад, что не мог, да и не хотел. Но, видите ли, мы не нашли эти деньги ни на трупе Джонса, ни в его магазине на Ресуррекшн-роу, ни у него дома - и их не клали в банк.
- Что вы хотите сказать? Он их потратил?
- Сомневаюсь. Сколько там было? Но только вам лучше говорить правду. Одно слово лжи, и я арестую вас как соучастницу в убийстве. Вам известно, что это означает, - веревку.
- Пять тысяч фунтов! - выпалила она. - Пять тысяч, клянусь, это чистая правда!
- Когда? Только точно!
- Двенадцатого января, в середине дня. Он был здесь. Потом отправился прямо на Ресуррекшн-роу.
- И был убит Сент-Джермином, который взял обратно пять тысяч фунтов. Думаю, если я наведу справки в его банке, а теперь, когда я получил от вас информацию, это легко сделать, - то выясню, что пять тысяч фунтов, или около того, были положены в банк. И это будет неоспоримым доказательством, что его светлость убил Годольфина Джонса. Благодарю вас, миссис Филп. И если вам не хочется танцевать на конце веревки вместе с ним, приготовьтесь прийти в суд и рассказать все это под присягой.
- А если я это сделаю, какое обвинение против меня вы выдвинете?