– Да и мне тоже, – согласилась с другом Маринка. – Но я не думаю, что мой парень врет. Зачем ему? Ладно, пусть Мишка сам разбирается, не мое это дело!
На том они и порешили. Маринка знала, что зерно посеяно, надо просто ждать урожая. Выпадет случай, и Андрей, счастливый обладатель чужого секрета, не удержится от желания разболтать его.
А тут уже все и началось.
Однажды вечером, когда коридоры поликлинического отделения вендиспансера опустели, Маринка поднялась к кабинету тети Наташи. Постучалась в кабинет, заглянула.
– Здравствуйте…
– О, Мариночка, входи!
Борькина мама сидела за своим столом и что-то писала. Марина знала от медсестер, что все врачи по большей части пишут разные отчеты, бумажки всякие заполняют, а на больных у них уходит всего несколько часов в день. Компьютерами вендиспансер только собирались оснастить, что случилось через полгода после Маринкиной аферы. И это было еще одной большой удачей для Маринки. И большой бедой для бедной Оксаны Измайловой.
– Тетя Наташа, мне кажется, у меня какая-то ужасная болезнь! – призналась Маринка, едва прикрыв за собой дверь. – Вот, смотрите!
Она задрала рукав. На голубовато-белой коже цвела ядовито-алая сыпь. По правде говоря, эта сыпь появлялась на запястьях Маринки каждый раз, когда она стирала вещи в любом порошке. Она и сама знала, что это была обычная аллергия, но могла бы и не знать!
– Я тут заразилась чем-то? – На глазах Маринки выступили слезы. Она умела искусственно плакать, для этого ей стоило вспомнить маму с папой. – Вдруг это сифилис?..
Тетя Наташа чуть слышно фыркнула:
– Сифилис в других местах обычно обретается…
Она взяла Маринкину руку, осмотрела и поставила диагноз, стопроцентно совпадающий с уже известным:
– Аллергическая сыпь.
Полезла в стол, достала из ящика тюбик.
– Мажь утром и вечером, а полы тебе мыть придется в перчатках. Между прочим, это правильно – руки будут выглядеть лучше.
Она взяла рецептурный бланк и стала его заполнять.
– А еще вот это тебе невредно курсом пропить…
Присев на стул у стола тети Наташи, Маринка как бы нечаянно смахнула стопку медицинских карт, которые разлетелись по всему кабинету.
– Ой, какая я дура! – запричитала Марина и бросилась собирать карты с пола. Одну она придержала и положила сверху стопки.
– "Оксана Измайлова", – нарочито разборчиво и с красиво сыгранным удивлением прочитала Маринка. – Надо же…
– Это не моя пациентка, – отозвалась тетя Наташа, ставя печать на рецепт. – Карточку, наверное, случайно мне принесли. Забросишь ее в регистратуру, зайчик?
– Да, конечно. – Маринка все смотрела на карту, широко раскрыв глаза. – Это же девушка Мишки! Не может быть… Что она тут лечить может? Тетя Наташа, – Маринка как будто только что догадалась, – это значит, что и Мишка может подцепить что-то нехорошее?
– Девушка Мишки? – переспросила тетя Наташа, наконец-то начиная заглатывать приманку с крючком. – Миши Ложкина? А что тут?..
Она взяла карту, полистала ее, вчиталась в диагноз, просмотрела результаты анализов.
– Надо же… Я эту девочку не знаю, но…
– Что-то серьезное? Вы только ему ничего не говорите! – вдруг "спохватилась" Маринка. – Мало ли что, вдруг это ошибка? А Мишка очень такой щепетильный, он сильно расстроится.
– Да уж… – задумалась тетя Наташа. – А ты поняла, что тут написано?
– Нет. А что там?
– Да пустяки, несерьезно. – Тетя Наташа была взрослой женщиной, а врала, будто маленькая девочка, укравшая в магазине конфетку. – Давай мы с тобой ничего Мише говорить не будем, ладно? Не наше это дело, да и вообще, может, Миша в курсе!.. – Рассмеявшись еще более неестественно, тетя Наташа отвела глаза и сделала вид, будто поглощена заполнением важного графика.
Помявшись в нерешительности возле ее стола, Маринка взяла свой рецепт на антигистаминные препараты, карточку Оксаны и, поблагодарив доктора, ушла. Карта вскоре была сожжена возле мусорных баков. Вместе с украденным Маринкой паспортом Оксаны Измайловой.
А студентка Леночка Киселева, подрабатывавшая в регистратуре вендиспасера и заполнившая карточку настоящим "докторским" почерком, получила от Маришки всю ее зарплату за апрель.
Саму Подругу Маринка увидела через две недели, и это была последняя их встреча. Буквально через три часа после нее Оксана напишет прощальное письмо маме, выпьет полбутылки отвратительного коньяка местного разлива и вскроет себе вены в горячей ванне.
В момент встречи с Оксанкой предвидеть такой исход Маринка не могла, потому что будущее чужих людей ей всегда было неинтересно. Ее интуиция работала только для самой Маринки, зацикленной на собственных мыслях и чувствах. Да и знай она, что ждет Подругу в ближайшем будущем, Маринка бы и пальцем не пошевелила, чтобы ее спасти. После той встречи и слов Подруги ей захотелось скорее не спасти, а – убить ее!
Но как могла Оксана сохранять дипломатичность, если вчера Миша сказал ей, что больше он не может с ней встречаться? И как иначе мог поступить Миша, которому его мама уже несколько раз закатывала жуткие скандалы, требуя, чтобы он выбирал между ней и "этой проституткой", а вчера, наконец, она рассказала и о карточке из вендиспансера? Все случившееся было звеньями, которые начала собирать в не слишком изящную цепь Маринка, а добрая тетя Наташа, вредная тетя Римма, болтливый Андрей и до одури порядочный Мишка успешно завершили ее работу. Продолжая метафоры, можно было бы добавить, что цепь эта прочно затянулась на шее классной девочки Оксаны. И та, уже практически в пред-агонии, вдруг почувствовала, кто был настоящим кукловодом всего представления.
– Понятия не имею, как ты это сделала, но это сделала ты! – сказала Оксанка.
Она дождалась Маринку в той же самой арке, где они встретились впервые.
– Что тебе надо? – отпрянула от нее Маринка.
– Стерва злобная! – выкрикнула на весь двор Подруга. – Что ты наплела Мишкиной матери? Что ты ему про меня наплела? Ты ревнуешь и поэтому меня оболгала? Это же низко, подло, жестоко!.. Почему он не хочет меня видеть? Почему не хочет со мной говорить? Почему?..
Маринка даже не испугалась, а остекленела. Пусть бы ее приперли к стенке – она бы не признала ничего! Тут было другое: ощущение ужаса, осознание того, что сделанного ею назад не вернешь, не исправишь и не сошьешь, и плюс острое предчувствие еще большего несчастья. А ведь предчувствия Маринку редко подводили!
– Ты должна пойти к Мишке и во всем признаться! – крикнула Подруга, вновь разрыдавшись.
Маришка огляделась. К счастью, людей во дворе было не так много, да и стояли они возле детской площадки, в двадцати метрах от вопящей Оксанки. К счастью, по улице прошла груженая фура. К счастью, у жильцов квартиры, чьи окна располагались над головами девушек, разорался младенец. К счастью для Маринки, а Оксане уже ничто не могло помочь.
– Ты с ума сошла, Оксана, – спокойно проговорила Маринка и отвернулась от девушки с заплаканным лицом.
Ни разу не обернувшись, Маринка направилась прочь. Она не знала этого, но почувствовала спиной, что Оксана смотрит ей вслед со всей возможной ненавистью.
Не знала Маринка и того, что после их встречи Оксана сделает последнюю попытку увидеть Мишку. Она придет прямо к его двери и нажмет на звонок. Дверь ей откроет Мишина мама. Она скажет заплаканной девочке с распухшим красным носом:
– Уходи отсюда навсегда, проститутка!
И именно поэтому Тот, Кто считает наши грехи, разделит грех за смерть Оксаны Измайловой между двумя этими женщинами – Мариной и ее будущей свекровью. И обе они начнут искупать свой грех, когда Мишка женится на Марине и обе женщины возненавидят друг друга с огромной силой.
Солнце село за тополя, Мишка, Боб и Андрей опорожнили половину кеги пива и развели рядом с верандой костер.
От пива Андрей пришел в романтическое расположение духа, Мишка стал мрачноват, а Боб еще ничего не почувствовал. Он медленно пьянел, особенно если пил не на голодный желудок, а Борька хорошо угостился свежей ветчиной, отличным адыгейским сыром и холодными креветками.
– Гадкое местечко эта твоя дача, – брякнул он просто для того, чтобы позлить Андрюху и слегка поразвлечься. – Домишко паршивый, прудишко мелкий.
– Да ты в курсе, сколько земля здесь стоит? – презрительно ответил Андрей. Сейчас он ненавидел эту черту Боба – неуважение к уровню дохода других людей. – Ты таких денег не видел никогда, да и не увидишь. Хоть твой папа и директор биофабрики.
Мишка тоже встрял:
– Дорогое – не значит хорошее.
– Да что ты! – язвительно воскликнул Андрей. – Ты свой кондиционер помнишь? Дерьмо китайское! Хотел сэкономить – получай. Мои парни его переустановили, но имей в виду, если он перегреется – не выдержит, сгорит. Вот тебе и недорогое.
– Сгорит?
– Не сомневайся.
Мишка встал и пошел к озеру.
– Куда ты?
– Надо.
– Если надо, то в озеро этого не делай.
Мишка ушел в полумрак, не оборачиваясь.
Бешеный Боб допил свое пиво и налил еще.
Андрей обернулся в сторону Мишки, стоявшего у пруда.
– Мишка! – позвал его Андрей. – Хочешь, я тебя к себе на работу возьму? Хорошую зарплату обещаю.
– И что я делать буду?
– Руководить сервисным отделом. У нас там полный завал, а ты сможешь разобраться.
– Я ничего в кондиционерах не понимаю. Возьми лучше Борьку, он теперь безработный.
– Если я Борьку возьму на работу, вся отрасль вентиляционных приборов и систем развалится, не то что мое скромное предприятие. – Андрей рассмеялся. – К тому же Борьке деньги не нужны. Если ему надо будет – папа поддержит.
Тут Борька проворчал:
– Не нужны мне его деньги, – но Андрей этого не пожелал услышать.
– А ты Маринке такую жизнь обеспечил, что сбежит она от тебя скоро. Попомни мое слово!
По-видимому, пришел черед поучений, которые Мишка ожидал.
А ведь он был самым умным из троих друзей и в школе, и в институте, где учился на одном факультете с Андреем, на машиностроительном. И если Андрей был крепеньким середнячком, то Миша Ложкин все пять лет получал повышенную стипендию за отличную учебу. Но это был единственный период в их общей биографии, когда Мишка мог похвастаться финансовым превосходством, чего ему и в голову не пришло.
Во взрослой жизни Мишка сразу же потерялся. Работать по профессии не представлялось возможным – гродинские заводы и фабрики, от переплетной мастерской и до гигантского химического завода-монстра, увольняли сотрудников, полностью разоряясь или замораживаясь до лучших времен.
По совету знакомых Мишка освоил компьютер, программное обеспечение для бухгалтеров, устроился на работу в супермаркет "КУБ". Через несколько лет его пригласили в фирму, продающую программное обеспечение для предприятий, и Мишка принял предложение.
Андрей считал, что друг его не умеет приспосабливаться к окружающей среде потому, что не умеет себя продавать. Удел таких людей – быть продаваемыми другими. Те, другие, законно оказывались в выигрыше, а Мишка получал за свою работу лишь зарплату среднего размера.
Не жалуясь на свою судьбу, Мишка лишь сетовал, что в клиентах у него трудновоспитуемые, зачастую просто бестолковые тетки, притом весьма обидчивые. В качестве мести (или развлечения ради) бухгалтерши любили жаловаться на Мишку его шефу. Работать с ними было нельзя, и убить – нельзя, поэтому Мишке приходилось терпеть их глупость, заносчивость и обидчивость, да еще и оправдываться перед шефом за то, что не верблюд, и каждый месяц удивляться, почему его зарплата не растет уже десять лет.
Никак не способствовала заработкам и пресловутая Мишкина доброта. Он не умел отказывать, если его просили починить ноутбук, установить программу на домашний компьютер, подключить какое-нибудь компьютерное устройство, "полечить" машину от вирусов. Те же самые вредные бухгалтерши, мотавшие ему нервы с утра и до самого вечера, обращались к нему с этими просьбами, отлично зная: "Мишенька сделает хорошо". За помощь денег он не брал, даже если клиент настаивал.
Мишка понимал, что деньги – не его стихия. Можно было бы сменить профессию, вот только он не был уверен, что в итоге новая работа будет лучше прежней. От себя не уйдешь на другую работу, от зла – зла не ищут.
И с годами его опасения и страхи росли, превращаясь из маленьких кучек беспокойства в скалы до небес. Как такие обойдешь?!
– Неужели же, – продолжал свои речи Андрей, – Маринка тебе никогда не говорила, что живете вы, как голытьба? У вас даже машины нет!
– Не говорила, – сказал Мишка. Он подошел к веранде и оперся руками о перила. – Ты, Андрюха, полный идиот, раз думаешь, будто Маринка вышла за меня замуж ради денег.
– А ради чего? – издевался Андрей. – Ради секса?
– Не твое дело, – отрезал Мишка.
Борька видел, что всегда спокойный Мишка начинал злиться.
– А ведь когда-то я думал, что она за меня замуж выйдет! – заявил Андрей. – Да и она всегда была не против за меня замуж, но мне этого не надо было. Жениться в двадцать лет – это безумие и чушь. У меня до сих пор шикарные телки в постели, а я – свободный человек, сам себе голова. Борька, помнишь, ты портрет голой бабы делал?
– Который по счету?
– Ну, той блондинки, что местные новости на ТВ ведет? Ее Аринкой зовут.
– Ну, – сделал вид, что понял, Борька. – И что?
– Я с ней сплю, понял? Круто! Маринка, конечно, это Маринка, но восемнадцатилетняя телка в постели – это круто! Понимаешь, у этой Аринки задница – горячая, плотная, кожа гладкая, никакого целлюлита. Я сто лет не был с бабой за тридцать, но я и без этого тебе скажу – трахаться надо с молодой! Старухи пусть детей нянчат, пельмени лепят, что они еще там делают?!
Борька нейтрально рассмеялся – ни в поддержку, ни в отрицание. Об одной их общей знакомой, которой очень давно было не восемнадцать, он решил промолчать.
Мишка пожал плечами и отвернулся в сторону леса.
– Ладно, – объявил Боб, удивив сам себя. – Давайте за Маринку выпьем! Что бы там ни болтал наш развратный друг, а она нам всем – близкий человек! Нам с Андрюшкой – друг, а тебе, Мишка, жена.
– Хороший тост, – согласился Андрей. – Просто замечательный. Вы, Миш, чего детей с ней не делаете?
И тут случилось невероятное. Мишка, тот самый добряк Мишка, который больше всего на свете ненавидел ссоры и разборки, одним прыжком перескочил через перила веранды и влепил Андрюшке пощечину. Это было настолько неожиданно, что Боб успел лишь отвесить челюсть, а двое его лучших друзей уже сцепились на полу веранды, стремясь если не убить, то хотя бы покалечить друг друга.
Боб очнулся, когда Мишка засадил Андрею в печень, да с такой яростью, что взвыл и сам. Вскочив на ноги, Боб бросился к парням, наклонился над ними и легко, будто играл в куклы, оторвал Мишку от Андрея, поднял на ноги и встряхнул.
– Брат, ты ошизел?
– Я… я… – Мишка задыхался, кашлял и мотал головой. – Я больше не могу.
– Я тоже, – признался Боб. – Мне тоже все время хочется дать ему в зуб. Андрюхе бы надо за языком своим следить! Но что же теперь делать? Андрюха, ты как? – спросил он через плечо.
– Нормально, – простонал Андрей. – Миша, я что-то не то сказал? Чего ты это?..
– Ты все время не то говоришь, – объяснил ему Боб, выпуская Мишку из своих медвежьих объятий. – Ты – мужик-стерва.
– Что это еще? – Андрей продолжал лежать на мягкой сочной траве, держась за печень.
Боб повернулся к нему всем телом и, глядя прямо в глаза, не отпуская Андрюхин взгляд в даль пейзажей, объяснил:
– Мужик-стерва – это тот, кто не упустит повода сунуть палец в рану. Сделает вид, будто йодом мажет, а сам – сует палец в рану. Он знает, что делает больно, но все равно лезет. Он хочет в морду и получает в морду!
Андрей сначала сел, вдохнул-выдохнул, держась за печень, а потом и встал.
– Пойду освежусь, – сказал он, поворачиваясь к друзьям спиной и направляясь к пруду.
Мишка сел на лавочку. Боб точно помнил, что бил Мишка, но побитый вид был у него самого.
Теперь Мишка был свободен. Через Андрея Маринка знала, что его друг сильно подавлен самоубийством Оксаны, винит себя, не разговаривает с матерью, часто бывает пьян и прогуливает занятия в институте.
Маринка знала, что нужна ему каждую минуту, она была готова разделить с ним тоску, но ее мучил нестерпимый стыд за содеянное. Не обладая ярким воображением, не имея интереса к другим людям, а также и малейшего сопереживания к чужим бедам и проблемам, она впервые в жизни видела странные сны. Сны о Подруге. Будто бы Оксанка и Маринка дружны, делятся всем на свете, как тетя Аня и Маринкина мама, а проклятой медицинской карточки не было и нет.
Вспоминая сон утром, Маринка понимала, что в этом сне нет ничего ужасного, наоборот, он был приятным. Ужас возникал в момент пробуждения, когда Маринка вспоминала, что она не подружка Оксаны, а ее… убийца?!
"Нет, – думала Маринка, – так не пойдет! Она сама себя убила, я же не хотела ее смерти. Пусть бы себе жила, только пусть бы оставила моего Мишку в покое. Она могла бы выспросить у Мишки, почему он так на нее злится, пересдать анализы в вендиспансере и доказать, что эта карточка померещилась тете Наташе. Или медсестры-дуры просто перепутали фамилии. Оксана была слабачкой, истеричкой, размазней, вот потому все так и получилось".
Сны о Подруге исчезли с того дня, как Маришка решилась встретиться с Мишкой. Для этого ей было достаточно набрать номер его домашнего телефона и пригласить старого приятеля в кино.
Маринкиному звонку очень обрадовалась Римма Олеговна, мучимая чувством вины не меньше, чем сама Маринка. Смотреть на сына было больно настолько, что не помогали даже "Богатые тоже плачут". Она настояла на том, чтобы в самый последний момент Мишка все-таки не отказался от посещения кинотеатра в обществе давней подруги.
И Мишка снова подчинился матери.
Он не пожалел об этом. Маринка пришла на встречу такой очаровательно печальной, что он не смог больше пестовать свои неприятности. Оксана вмиг осталась в прошлом, пусть незабытом и болезненном, но прошлом. Здесь и сейчас была хрупкая девушка с пушистыми темно-каштановыми волосами, растерянным взглядом карих глаз. Бледная, измученная своей ненормальной бабушкой, но такая близкая, понимающая, нежная. Мишка раньше и не знал, что ей приходится так несладко! Она работала уборщицей в детском садике, получала копейки, на которые надо было покупать бешено дорогие лекарства бабушке.
А еще Мишка понял, что он так давно и так сильно любит Маришку, что у него нет никаких сил противостоять этому чувству. Как мог он вообще отвлечься от нее на целых полгода? Как мог позабыть ее? И какое же счастье, что судьба снова свела их!
Они расстались у подъезда Маринки через пятнадцать минут после окончания сеанса – какой-то мелодрамы, оставившей на полотне памяти плоские воспоминания, вскоре стершиеся.
Зато момент прощания Мишка запомнил навсегда. Они остановились возле куста сирени, на котором проклевывались малюсенькие листочки. Через Маринкино плечо Мишка протянул руку к одной из почек, а обратным движением привлек к себе хрупкую девичью фигурку и обнял ее. Он не знал, как помочь ей, но хотел как-то показать, что она может на него положиться.
– Миша, – произнесла она робко, – не бросай меня, пожалуйста!
– Я обещаю тебе!