Я быстро просмотрела все, что мне было предъявлено. Компромат, конечно, был, мягко говоря, условным. Но впечатление сумасшедшей Юлия Афанасьевна не производила. "Директоров ПТУ, наверно, проверяют "на дурочку", - подумала я, - но то, что она мне показывает, для газеты не имеет смысла. Если только, - я внимательно посмотрела на мою собеседницу, - если только она не хочет проплатить заказную статью против этой Нины".
- Почему вы начали собирать документы, - так назвала я то, что мне показали, так как компрой эти фотографии не были, потому что самое интересное в них только подразумевалось, а это уже не факт, - именно на Нину Карманову?
- Надо же с кого-то начинать, верно? - вопросом ответила мне Юлия Афанасьевна. - К тому же такой вопиющий пример…
Я хотела уже сложить все аккуратной стопочкой и вернуть владелице, но одна фотография привлекла мое внимание. На ней Нина была снята в каком-то кафе в обществе молодого полноватого мужчины с грустными глазами и кучерявой порослью на голове, торчащей от висков в стороны и вверх, словно его током шарахнуло. Я прекрасно знала обладателя этой непослушной шевелюры. Это был мой стариннейший знакомый Фима Резовский.
- Представительный мужчина, - одобрительно улыбнулась Юлия Афанасьевна. - Вот и подумайте: что может делать в его обществе приличная замужняя дама в кафе три раза за один месяц? Если это дама приличная, конечно.
Я и подумала, но о другом. Фима был начинающим адвокатом и работал у своего папы, тоже адвоката. А папа специализировался на имущественных спорах богатых наследников. Таким образом, абсолютно бестолковое дело, каким оно мне представлялось раньше, теперь заставило меня помедлить с оценкой. Возникло впечатление, что здесь что-то нечисто.
Заметив перемену в моем настроении, Юлия Афанасьевна бросилась в атаку с новой силой. А уж давить на мозги она умела: видно, сказывался опыт работы с непослушными учениками. Наконец мы с ней договорились о том, что я оставлю у себя фотографии и в течение трех дней приму решение. В том смысле, что беру я их для публикации или нет. Печатать предъявленный мне "компромат" я в любом случае не собиралась, но благодаря ему у меня появился повод для встречи с Фимой. Разговор с ним и должен был помочь мне разобраться в этой непонятной истории. Мадам Николенко вытребовала с меня расписку в получении "документов" и, откланявшись, закончила свой визит.
Провожая надоевшую мне гостью до дверей своего кабинета, я почувствовала себя очень утомленной. Попрощавшись с дамой, я бросила взгляд на редакцию.
Девица, составляющая эскорт Юлии Афанасьевны, восседала на стуле рядом с Ромкой, покачивала ногой и, позевывая, смотрела на его занятия. Гонору в девочке было выше крыши, а вот мысль в глазах отсутствовала. Я была уверена, что она ничего не понимает в компьютерах. И во всем остальном, похоже, разбирается тоже весьма слабо.
- Ты все, что ли, мамуль? - лениво спросила девица Юлию Афанасьевну.
- Да, Светочка, пойдем, - строго ответила "мамуля", и я тут же прикрыла дверь кабинета, будучи не в силах видеть их обеих.
Вернувшись к столу, я снова села в кресло и взяла из ящика пачку с сигаретами. Я поймала себя на мысли, что закурить в присутствии этой мымры я просто не решалась. Очень недовольная собой, я сделала это сейчас.
Влетела раздраженная Маринка.
- Ну как? - с разбегу крикнула она.
Я только махнула рукой, вздохнула и приложила пальцы к затылку.
Маринка подошла и развернула к себе фотографии.
- Дай закурить, - попросила она, присаживаясь на стул.
Я протянула ей пачку. Маринка выбила сигарету и, показывая на фотографии, спросила:
- Это она принесла?
Я молча кивнула.
- А зачем?
- Говорит, что это компромат на жену одного крутого бизнесмена. Жена работала в каком-то варьете до замужества десять лет назад.
Маринка вытаращила глаза и еще раз посмотрела на мой улов.
- Все ясно, - наконец сказала она, прикуривая. - У этой тетеньки от пэтэушников чердак вскипел. Обычное дело, между прочим, среди педагогов. Вот, помню, в школе у нас была одна такая…
Я, не слушая, вытащила из верхнего ящика стола три визитницы и начала перелистывать страницы в поисках визитной карточки Фимы Резовского. Как и должно было быть, его карточка оказалась на последней странице последней визитницы. Я набрала номер Фиминого рабочего телефона.
После нескольких гудков трубку взяла секретарша и стала выпытывать, для чего мне нужен Ефим Григорьевич. Я сказала, кто я и где работаю, пояснив, что все остальное предназначено только для ушей Ефима Григорьевича. Метод сработал, и меня соединили с Фимой.
- Привет, Оль! - радостно отозвался он и тут же начал врать: - Я звонил тебе раз десять, а тебя вечно на месте не бывает. Ты куда пропадаешь?
- Ты знаешь, Фимочка, - спокойно проговорила я, - я так устала ждать, когда ты пригласишь меня в кафе, что решила это сделать сама…
Посмотрев на ошарашенную этими словами Маринку, я чуть не рассмеялась и, чтобы сдержаться, затянулась сигаретой.
Фимочка на том конце провода молчал почти десять секунд - для него это весьма приличное время, - но и он очухался.
- Ну наконец-то получилось, - бодро произнес Фима. - Я всегда говорил, что лучше чуть-чуть подождать, чем долго-долго уговаривать. Значит, встречаемся и обедаем вместе?
- Уступаю напору, - ответила я. - Рулите, мужчина: когда и где.
Фима порулил, и мы договорились встретиться с ним в кафе "Арфа" на проспекте. Но только завтра, потому что сегодня Ефим Григорьевич днем был занят, а вечером очень занят - он, видите ли, шел в театр на концерт Монсеррат Кабалье.
Я пожелала ему приятно провести время, и он поклялся позвонить мне завтра утром.
Положив телефонную трубку, я задумчиво посмотрела на Маринку.
- Что? - сразу же испугалась она, схватившись за сердце.
- Неправильный сегодня день, ненормальный, - пояснила я. - Сначала взбесилось варенье и устроило на меня покушение, потом пришла синяя мегера и все мозги мне истрясла, работать не хочется даже… Хотя это у меня в последнее время хроническое, - тише добавила я.
- Будь оптимисткой, - заспорила Маринка, - может быть, мы в ее возрасте еще чуднее станем. И почему сразу "мегера"? Мне она, например, с первого же взгляда напомнила Мальвину - девочку с голубыми волосами… Просто она постарела немножко…
- А кто же из нас Буратино? - осторожно поинтересовалась я и угрожающе взглянула на Маринку.
- Ромка! - выпалила она после секундного замешательства.
Мы рассмеялись. Тут приотворилась дверь и заглянул - легок на помине - Ромка.
- Ольга Юрьевна, - страшным шепотом доложил он, - к вам пришел сержант милиции!
- Убежать успею? - таким же шепотом спросила я.
- Он уже здесь, - жалобно скривившись, ответил Ромка, не сразу поняв мою шутку.
- Тогда зови, - сказала я и убрала фотографии, оставленные мне постаревшей Мальвиной, в свою сумку.
Маринка отошла к окну и выглянула в него. Она, похоже, решила сэкономить время на расспрашивание и просто послушать, что мне скажет нежданный милиционер.
- А там что-то случилось, - сказала она, глядя из окна вправо по улице, но тут дверь опять отворилась и вошел сержант.
Он был полный, сутулый и небольшого для мужчины роста - что-то около метра семидесяти вместе с фуражкой.
- Сержант Григоренко, - козырнул он и осмотрелся. - Мне нужен главный редактор, это вы? - правильно угадал он и подошел к столу.
Я согласилась с его гипотезой и пожелала узнать причину визита.
Он вынул из бокового кармана кителя блокнот, полистал его и спросил:
- К вам недавно заходила гражданка Николенко Юлия Афанасьевна?
- Да, - ответила я и растерянно взглянула на Маринку. Маринка подошла ближе и встала рядом с сержантом, глядя на него сверху вниз.
- А в чем дело? - спросила она.
- Вы тоже главный редактор? - уточнил сержант.
- Нет, я секретарь…
- Вы нам нужны, девушка, - не обращая внимания на Маринку, продолжил сержант, не сводя с меня немигающих строгих очей. - Придется пройти в отделение и дать показания.
- Разрешите узнать, в связи с чем? - официальным тоном полюбопытствовала я.
- На эту… - сержант снова заглянул в блокнот, - Николенко был совершен наезд, ее сбила машина и уехала с места происшествия. Ее дочь показала, что мать долго общалась с вами как раз перед этим. Нужно будет дать показания, - повторил он.
Глава 2
На все про все в районном отделении милиции ушло почти два часа. Одно ожидание заняло примерно минут тридцать. Если судить только по этому, то я оказалась действительно очень нужной свидетельницей.
Меня посадили в коридоре перед кабинетом на стул, рядышком с двумя девицами, тоже ожидающими своей очереди. Они сначала стрельнули у меня по сигарете, потом спросили, под кем я работаю. Когда узнали, что я тружусь самостоятельно и независимо, просветили меня, что это небезопасно, потому что клиент нынче пошел бешеный и может запросто голову оторвать.
Этой интересной беседе, к моему сожалению, не суждено было затянуться. Наверное, работники РОВД бдительно следили за нравственностью своих посетителей, потому что меня наконец пригласили зайти.
Утомленного вида капитан, пожилой, лысый и постоянно вздыхающий, задавал мне вопросы, выслушивал ответы, потом повторял те же вопросы в другой форме. К концу разговора, заразившись от него, я тоже начала вздыхать. Так мы и расстались с ним, напоследок повздыхав особенно тяжко. Я вынесла из его кабинета два важных соображения: Юлия Афанасьевна осталась жива, находится в больнице, и дело тут явно нечисто.
Вернувшись в редакцию, я обратила внимание, что уже второй раз за сегодняшний день захожу сюда в плохом настроении.
Не хотелось бы, чтобы это вошло в привычку.
Проходя опять мимо цветастой афиши с портретом Монсеррат Кабалье, я показала язык этой крупной тетеньке: слишком уж радостно она улыбалась, и это начало раздражать.
В редакции был обеденный перерыв: пахло кофе и никого не было на месте.
Маринка обнаружилась в моем кабинете усердно потчующей приехавшего Виктора бесконечными пирожками и пирожными, поданными к кофе.
Они сидели за маленьким столиком около окна, и, когда я вошла, Маринка взглянула на меня со странным выражением на лице.
"А вот меня она угощает только печеньем, и то через день", - злопамятно подумала я.
Виктор кивнул мне и спросил:
- Нормально?
- Да, конечно, - ответила я, присаживаясь к ним.
Маринка поставила передо мной чашку и, наливая кофе, радушно спросила:
- Пирожное будешь?
- Ага, - согласилась я, опять подумав, что, не будь Виктора, не было бы и пирожных.
- Рассказывай скорее, - нетерпеливо потребовала Маринка. - Ее насмерть задавили, да? Пьяный какой-нибудь?
- А вот это и неизвестно, - сказала я. - И вообще история вырисовывается туманная…
Маринка смотрела на меня во все глаза и так увлеклась, что немного пролила кофе мимо чашки. Ойкнув, она вытерла стол тряпкой.
- Туманная и интересная, - продолжила я. - Древняя "копейка" желтого цвета сбила нашу Мальвину сразу за поворотом от редакции. Скорее всего это произошло случайно. Парень, проходивший мимо, хотел вырвать у нее портфель. Она его не выпустила из рук, и он толкнул ее на дорогу. Парень схватил портфель и удрал в проходной двор, а машина уехала, не останавливаясь.
- Мерзавцы! - резко высказалась Маринка. - Что у нее было в портфеле-то? Какие-нибудь бумажки из ее ПТУ да еще расческа, наверное. Она же бюджетница, хоть и начальник…
Виктор взял пирожок и молча кивнул, соглашаясь с Маринкиной оценкой, да и я была бы согласна, если бы не один момент.
- Единственный свидетель, который видел все и сразу вызвал "Скорую" и милицию, - продолжила я, - оказался заместителем начальника службы безопасности фирмы "Спецстройкомплектация". А хозяин этой фирмы - тот самый крутой бизнесмен, на жену которого Юлия Афанасьевна сегодня предложила мне компру.
- Ни хрена! - сказала Маринка. - Я думаю, что-то здесь нечисто.
- Да, - кивнув, подтвердила я. - Случайны ли такие случайности?
- Нет, а дочка ее как?
- Да никак, - ответила я, - после того как сбили "мамулю", она стояла и орала, пока врачи с милицией не приехали и не отвлекли ее от этого занятия. Дочка и рассказала следователю, что они были здесь и Юлия Афанасьевна имела со мною долгий разговор. Поэтому меня и пригласили. Не будь парня, отнявшего портфель, все было бы ясно: обыкновенное ДТП. Но вырванный портфель у человека, вышедшего из редакции "Свидетеля", - это подозрительно. Скоро выборы, и все ожидают провокаций.
- Ты рассказала, о чем была беседа? - напряглась Маринка.
- Я очень подробно рассказала все, - усмехнулась я. - Только не о фотографиях. Это дело мне самой стало интересно. Думаю, что и Юлия Афанасьевна не расскажет до встречи со мной. Она сама назвала их совершенно секретными документами.
Мы помолчали немного. Виктор сделал неуловимое движение, Маринка взглянула на него и хлопнула себя по лбу ладонью.
- Кстати! - воскликнула она. - Совсем забыла! Пока выбрось из головы эту историю. У тебя есть шанс закончить этот день приятно. Я бы даже сказала, что тебе сказочно повезло.
- Да ну? - удивилась я, отпивая кофе. - Неужели мне достанется последнее пирожное?
- Оно достанется Виктору, - значительно ответила Маринка, - потому что у нас с Виктором для тебя есть сюрприз! - торжественно объявила Маринка, и я с любопытством посмотрела на них. Виктор сидел с непроницаемым выражением лица, а Маринка смутилась и опустила глаза.
- Виктор тебе из Москвы привез подарок. То, что ты хотела…
С этими словами она подала мне…
- Билет на Монсеррат Кабалье!
Тут уж пришла моя очередь смутиться. Я, не веря своим глазам, взяла билет, рассмотрела. Боже мой, он еще был и в ложу первого яруса!
- Спасибо тебе, Виктор, - растроганно сказала я. - Это ты в Москве достал? Откуда, интересно, там билеты в наш оперный театр? - вслух подумала я.
Виктор отрицательно качнул головой и покосился на Маринку.
- Он его в поезде у попутчика выиграл в карты, - тут же перевела она его ответ.
Я улыбнулась, но осуждающе поцокала языком:
- Виктор, ты играешь в карты с незнакомыми людьми, да, наверное, еще на деньги?
- Я ему уже все высказала, - продолжила Маринка. - Но тот сам предложил и проигрался в пух и прах.
Она помолчала, подумала и занудно добавила:
- Хотя это, конечно, не оправдание.
Сам Виктор в это время спокойно грыз печенье, и, как обычно, было непонятно, участвует он в разговоре или нет.
- А когда начало концерта? - вдруг очнулась я от обсуждения мужского поведения.
- В семь тридцать вечера. В чем пойдешь? У тебя есть что надеть? Ведь сама понимаешь…
Еще полчаса заняли всякие мелкие женские проблемы, и сейчас уже отсутствующий взгляд Виктора был вполне уместен.
- Прилично ли одной идти? - опять налетела на меня дурь неуверенности, когда мой гардероб уже был обсужден во всех подробностях.
- Прекрати сейчас же! - Маринка резко рубанула воздух ладонью. - Сколько раз тебе говорить: это даже плюс. Познакомишься там с приличным человеком. Это уж я тебе гарантирую, если только отвлекаться не будешь на всякую ерунду.
- На Монсеррат Кабалье, например, - уточнила я, - да?
Маринка опять махнула рукой и, оседлав свою любимую тему, начала мне объяснять методику охмурения, прямо как дурочке какой-то:
- Это же очень просто! Нужно выбрать объект воздействия и целенаправленно спровоцировать его на помощь. Попросить, например…
- Мужчина, помогите, пожалуйста, подтянуть чулок, - закончила я.
Мы рассмеялись и решили, что Виктор будет моим временным мужчиной. Он проводит меня на моей "Ладе" до дверей театра, а потом встретит после окончания концерта.
Я тут же собралась и умчалась домой приводить себя в соответствующий вид.
Не знаю, как для других, а для меня посещение театра - словно визит на светский раут. Редко в нашей хлопотной и в общем-то скучной жизни выпадают такие удовольствия. Я не про Кабалье, я про выход в люди.
Для этого выхода я выбрала длинное вечернее шелковое платье темно-синего цвета, без рукавов и с открытой шеей. По бокам - два разреза. На ногах - элегантные туфли. На мне все вообще-то смотрится хорошо, умею я выглядеть стильно, но туфли эти действительно были бесподобны. Мягкой черной кожи, с очень удобным каблуком средней высоты. На шее - тонкая цепочка, на запястье правой руки - еще одна. На левой руке часы. В руках сумочка черного цвета. Прическа самая простая: волосы по плечам. Слава богу, мне есть что показать людям.
Я так себе нравилась, смотрясь в зеркало, что даже никуда идти не хотелось, честное слово. Так бы стояла и смотрела, но подошло время, позвонил в дверь Виктор и нарушил мое самолюбование.
За полчаса до начала концерта мы подъехали к оперному театру и остановились почти напротив его парадного входа, рядом с другими машинами. Тут были в основном иномарки, и моя "Лада" выглядела в этом обществе, как грустный укор, напоминающий об отсутствии патриотизма у состоятельных граждан.
Я посмотрела на ярко освещенные окна театра и оглянулась на Виктора: догадается ли он открыть дверь даме и проводить ее до входа или придется подсказать?
Подсказывать не пришлось.
Виктор вышел из машины, обогнул ее и открыл мою дверцу. Придерживая край платья пальчиками правой руки, я протянула ему левую. Признаюсь: в этот момент я так прекрасно себя ощущала, что казалось, будто на мой выход заиграли фанфары. Ничего такого, конечно, не было, да и Виктор не тянул на светского льва. Но по крайней мере его можно же было принять за шофера? Можно.
Мы прошли вместе до театра и поднялись по ступенькам к высоким распахнутым дверям.
- Ладно, Виктор, - сказала я, - я пошла. Жду тебя после окончания у выхода, да?
Он кивнул, и я, повернувшись, прошла мимо старушки-контролера, показав ей билет.
- Вам налево и вверх по лестнице, - сказал она мне, и я повернулась и неторопливой походкой направилась к своей ложе.
В первом ярусе суетилась еще одна старушка с пачкой программок, прижимая их к груди. Ни о чем не спрашивая, она просто выхватила у меня билет, посмотрела в него и махнула рукой:
- Вам туда. Проход с номером пять.
Я шла и удивлялась тому, как оказалось все просто и ясно. Ни о чем не нужно спрашивать, все покажут и так.
Ложи ограждались от фойе тяжелыми плюшевыми шторами бордового цвета с ламбрекенами и большими золотыми кистями. Внутри лож виднелись мягкие стулья. Гобелен был не первой свежести, конечно, но смотрелся прилично.
Я проследовала к своей ложе номер пять, вошла в нее, и непроизвольно у меня вырвалось тихое восклицание:
- О-о!
В ложе уже находилось человек пять-шесть. В основном они мне не были знакомы, но у самого входа лицом ко мне стояли Фимочка Резовский с Ниной Кармановой. Нину я узнала, потому что очень внимательно рассматривала именно ее фотографии сегодня. Ну а как выглядит Фимочка, я помнила и без фотографий.
- Боже мой! - воздел персты к потолку Фимочка и радостно улыбнулся мне, повторив еще раз: - Боже мой!
Насколько я помнила, Фимочка всегда тяготел к пышной театральности.