- Покачивание и вращение перемешивают коньячные пары с воздухом в бокале, от чего усиливается аромат. Покрутите бокал в руке, мистер Клинг. Коньяк согреется, и вы ощутите его аромат.
- Вы его нюхаете или пьете? - с любопытством спросил Клинг и потряс бокал в своих громадных ручищах.
- И то и другое, - ответила Клер. - И все это позволяет насладиться коньяком. Ну, попробуйте!
Клинг отхлебнул как следует. Клер, не выдержав, даже пыталась остановить его рукой.
- Подождите! Господи Боже, его нельзя пить залпом! Это грех - так хлестать коньяк. Пригубите его, подержите на языке...
- Простите, - извинился Клинг. Пригубил коньяк и попытался его распробовать. - Прекрасный! - сказал он.
- Крепкий, - добавила она.
- Мягкий, - уточнил он.
- Конец рекламы.
Они сидели молча, наслаждаясь коньяком. Он чувствовал, как по телу разливается приятное тепло. На Клер Та-унсенд приятно было взглянуть и приятно поговорить. Снаружи седой осенний полумрак затягивал улицу.
- Так вот насчет Дженни, - начал он. Ему бы не хотелось говорить о смерти.
- Да?
- Вы её хорошо знали?
- Думаю, как и все. Мне не кажется, что у неё было много друзей.
- Почему вы так думаете?
- Это сразу видно. Такая потерянная душа. Такая красотка, и совершенно потерянная. Боже, я отдала бы все на свете, чтобы выглядеть, как она.
- Ну, вы тоже неплохо выглядите, - усмехнулся Клинг и отхлебнул из бокала.
- Это все теплый янтарный жар коньяка, - сказала Клер. - При дневном свете на меня без слез не взглянешь.
- Ну, это вы зря, - не отступал Клинг. - Где вы с ней впервые встретились?
- В "Темно". Она пришла как-то вечером. Думаю, её пригласил какой-то парень. Во всяком случае, название и адрес клуба у неё были записаны на бумажке. Она мне её показала, словно входной билет, а потом просто сидела в углу и даже танцевать не хотела. Похоже было... как бы это объяснить... Была там, но словно её и не было. Вы встречали таких людей?
- Да, - ответил Клинг.
- Иногда и со мной такое бывает, - созналась Клер. - Возможно, именно потому я и обратила внимание. Но как бы там ни было, я подошла к ней, представилась, и мы поговорили. Вполне нашли общий язык и даже обменялись телефонами.
- Она вам когда-нибудь звонила?
- Нет. Мы встречались только в клубе.
- А когда вы обменялись телефонами?
- Ох, очень давно.
- Что такое очень давно?
- Подождите, - Клер отхлебнула коньяку и задумалась. - Ужасно давно, не меньше года назад. - Она кивнула. - Да, примерно так.
- Ладно, а что дальше?
- Ну, нетрудно было выяснить, что её мучает. Она была влюблена.
Клинг наклонился вперед.
- А откуда вы знаете?
Клер не отвела взгляда, продолжала смотреть прямо ему в лицо.
- Я и сама бывала влюблена, - устало ответила она.
- С кем она встречалась? - спросил Клинг.
- Не знаю.
- Она вам не сказала?
- Нет.
- Никогда не упоминала его имени? Я имею в виду, в разговоре.
- Нет.
- Черт побери! - не выдержал Клинг.
- Понимаете, мистер Клинг, она была как птенец, который учится летать. Дженни покинула гнездо и пробовала свои крылья.
- Понимаю.
- Ее первая любовь, свет в глазах, сияющее лицо, бегство в мир снов, мир мечты из этого серого мира... - Клер покачала головой. - Боже, сколько я видела таких незрелых девиц, но Дженни... - умолкнув, она опять покачала головой. - Она явно ничего не понимала. Это было дитя с телом женщины. Вы её когда-нибудь видели?
- Да.
- Тогда вы понимаете, что я имею в виду. Внешне она выглядела прекрасной женщиной. Но внутри... маленькая девочка.
- Как вы это представляете? - спросил Клинг, подумав о результатах вскрытия.
- Об этом говорило абсолютно все. То, как она одевалась, как разговаривала, её вопросы, да, наконец, даже её почерк. Все словно у маленькой девочки. Вы можете мне поверить, я никогда ничего подобного...
- А что с её почерком?
- Ах, да. Подождите, я взгляну, где-то у меня есть. - Пройдя через комнату, она взяла с кресла сумочку. - Я самый ленивый человек в мире. Никогда не пишу адреса в записную книжку. Все бумажки складываю в неё и потом... - Она порылась в маленькой книжечке. - Ага, вот оно, - сказала, подавая Клингу белый листок. - Это она написала в тот вечер, когда мы познакомились. "Дженни Пейдж" , потом номер телефона. Обратите внимание, как она пишет.
Клинг растерянно уставился в бумажку.
- Но тут написано: "Клуб "Темпо", Клаузер-стрит, 1812", - заметил он.
- Что? - нахмурилась Клер. - Точно, это та самая бумажка, с которой она в тот вечер пришла в клуб. На другой стороне она записала свое имя и телефон. Переверните её.
Клинг перевернул листок.
- Видите эти детские каракули? Такова была Дженни Пейдж год назад.
Клинг снова перевернул листок.
- Меня гораздо больше интересует эта сторона. Вы сказали мне, что это написал её парень. Почему вы так думаете?
- Не знаю. Это я только так думаю, что он послал её в клуб, и все. Это мужской почерк.
- Да, - кивнул Клинг. - Я могу это оставить?
- Если хотите. - Клер помолчала. - Думаю, телефон Дженни мне больше не понадобится.
- Да, - ответил Клинг. Убрал записку в нагрудный карман. - Вы упоминали, что она вас кое о чем расспрашивала. Какие вопросы она вам задавала?
- Ну, например, спросила меня, как надо целоваться.
- Что-что?
- Да. Спросила меня, что нужно делать губами, нужно ли открывать рот и пользоваться языком. И все это спрашивала, широко раскрыв невинные глаза. Знаю, звучит это невероятно, но она была всего лишь птенцом, не догадывавшимся, насколько сильны его крылья.
- Ну, это она выяснила, - заметил Клинг.
- Как это?
- Дженни Пейдж была беременна.
- Это невозможно! - вскричала Клер и поставила бокал с коньяком на стол. - Вы шутите!
- Я говорю серьезно.
Клер надолго умолкла. Потом сказала:
- Господи, вот так сразу и... Черт возьми!
- Так вы не знаете, кто был её парнем?
- Нет.
- Она с ним продолжала встречаться? Вы сказали, это было год назад. Я хочу сказать...
- Знаю, что вы хотите сказать. Да, парень был все тот же. Она продолжала с ним регулярно встречаться. И использовала для этого клуб.
- Он тоже ходил в клуб?
- Нет, этого не было. - Клер нетерпеливо тряхнула головой. - Думаю, что её сестра с мужем запрещали ей с ним встречаться. И она говорила им, что идет в "Темпе". Немного потолкавшись там, на случай, если кто проверит, она уходила.
- Если я правильно понял, - сказал Клинг, - она приходила в клуб и потом шла на свидание. Так?
- Да.
- И так было каждый раз? Она всегда приходила одна, а потом встречалась с ним?
- Почти всегда. Редко когда оставалась в клубе до закрытия.
- Они встречались где-нибудь поблизости?
- Нет, не думаю. Раз мы ушли вместе и дошли аж до линии "Л" .
- Когда она обычно уходила из клуба?
- Между девятью и половиной одиннадцатого.
- И она шла к линии "Л", да? И вы думаете, что там она садилась в поезд и ехала на свидание?
- Я знаю, что она отправлялась на свидания. В тот вечер, когда мы шли вместе, она сказала мне, что едет в центр к нему.
- В центр? Куда?
- Этого она не говорила.
- А как этот парень выглядел?
- Тоже не говорила.
- Никогда о нем не рассказывала?
- Только твердила, что он лучший человек на свете. Кто сегодня воспевает свою любовь? Разве что Шекспир.
- Шекспир и семнадцатилетние, - сказал Клинг. - Семнадцатилетние трубят о своей любви на целый свет.
- Вы правы, - грустно сказала Клер. - Это факт.
- Но не Дженни Пейдж. Черт, почему именно она?
- Не знаю. - Клер на минуту задумалась. - Этот душегуб, что её убил...
- Да?
- Полиция же не думает, что это парень, с которым она встречалась, правда?
- Полиция до сих пор ничего не знает о её интимной жизни, - сказал Клинг.
- Ах, ну... Он не мог этого сделать. Он был с нею нежен, судя по тому, что о нем рассказывала Дженни... Она говорила о нем так, словно он был очень ласков.
- Но она никогда не упоминала его имени?
- К сожалению, нет. Клинг встал.
- Я, пожалуй, пойду. Как я понимаю, вы готовите ужин?
- Отец скоро придет домой, - пояснила Клер. - Мама умерла, и я, когда приду с занятий, наскоро что-нибудь готовлю.
- Каждый вечер? - спросил Клинг.
- Что? Я не поняла...
Он не знал, стоит ли повторять вопрос. Она не расслышала, и его легко можно было опустить или перевести разговор на другое. Но он упрямо решил спросить ещё раз.
- Я спросил, и так каждый вечер?
- Что, каждый вечер?
Она явно не хотела ему помочь.
- Вы готовите каждый вечер? Или иногда бываете свободны?
- Ну, бывают и свободные вечера, - ответила Клер.
- А вы не хотели бы поужинать где-нибудь?
- То есть с вами?
Да, именно это я имел в виду.
Клер Таунсенд долго смотрела на него в упор. Потом наконец сказала:
- Нет, не думаю. Благодарю, но, к сожалению, не могу.
- Ну... Гм... - на Клинга словно вылили ведро холодной воды. - Я... Гм... пожалуй, уже пойду. Благодарю за коньяк. Он был очень хорош.
- Да, - коротко ответила она, и он вспомнил, как они говорили о людях, которые здесь и в то же время не здесь, и теперь тоже знал, что она имела в виду, потому что и её сейчас там уже не было. Она была где-то очень далеко, и хотел бы он знать, где. Он вдруг отчаянно захотел узнать, где она, или ещё лучше, оказаться там с нею.
- До свидания, - тихо простился он. Улыбнувшись, она закрыла за ним дверь.
Клинг вошел в телефонную будку, бросил в автомат де-сятицентовик и набрал номер Питера Белла. Голос того звучал заспанно.
- Надеюсь, я тебя не разбудил? - спросил Клинг.
- Разумеется, разбудил, - ответил Белл, - но ничего страшного. Что случилось, Берт?
- Молли дома?
- Молли? Нет. Она пошла за покупками. Что случилось?
- Ну я... Она просила меня кое-что разузнать.
- И что же?
- Да ничего особенного. Сегодня пополудни я зашел в клуб "Темпо" и потом поговорил с одной девушкой, зовут её Клер Таунсенд. Чудная девушка.
- И что ты выяснил, Берт?
- Дженни встречалась с каким-то парнем.
- С каким?
- Об этом и речь. Мисс Таунсенд этого не знает. А при тебе или Молли она никогда не упоминала его имени?
- Нет, насколько я помню.
- Это плохо. Знаешь, это бы нам для расследования очень помогло. Знай мы хотя бы имя. Что-то, за что можно было бы зацепиться.
- Нет, - сказал Белл, - сожалею, но... - Он умолк. В трубке стало тихо, как в могиле. Потом вдруг: - О, Гос - поди!
- Что такое?
- Она кое-кого упоминала, Берт. Да, конечно, упоминала. О Господи!
- Кого? Когда?
- Как-то раз мы разговорились, она была в хорошем настроении... Берт, она назвала мне имя того парня, с которым встречалась.
- Как его зовут?
- Клиффорд! Боже мой, Берт! Его зовут Клиффорд!
ГЛАВА XI
Первого серьезного подозреваемого в грабеже и убийствах привел Роджер Хэвиленд. Им был молодой мужчина по имени Сиксто Фангец, пуэрториканец, который жил в городе уже больше двух лет. Сиксто было двадцать лет, и до недавнего времени он был членом уличного ганга "То-риадо". Теперь он в банду уже не входил, ушел на покой, или предпочел женитьбу на Анджелите. Анджеяита была беременна.
Сиксто якобы вздул одну шлюху и утащил у неё из сумочки тридцать два доллара. Она была одной из известных местных проституток, с которой случалось покувыркаться не одному местному копу. Некоторые даже платили ей за такую честь.
В обычной обстановке, несмотря на обвинения девицы по адресу Сиксто Фангеца, Хэвиленд предпочел бы за небольшую сумму забыть обо всем. Было общеизвестно, что нужное слово и нужная сумма легко заставляют забыть о такой ерунде, как мордобой.
Но по стечению обстоятельств газеты как раз сосредоточили все внимание на похоронах Дженни Пейдж - похоронах, отложенных из-за обстоятельного вскрытия, проходившего как раз в то утро, когда привели Сиксто. Газеты требовали от полиции сделать что-нибудь с грабителем-насильником, и именно этим, очевидно, объяснялось рвение Хэвиленда.
Встряхнув пораженного и перепуганного Сиксто, он рявкнул на него:
- За мной! - и втолкнул его в комнату, невинно именовавшуюся "Следственное помещение". Войдя внутрь, Хэвиленд запер дверь, хладнокровно закурил сигарету. Сиксто наблюдал за ним. Хэвиленд был здоровенным лбом, у которого, по его словам, и немой бы заговорил. Однажды он вмешался в уличную драку, и ему тут же сломали руку в четырех местах. Кости с первого раза срослись неудачно, и их пришлось ломать снова, так что поправка шла долго и мучительно, и у Хэвиленда появилась уйма времени для размышлений. И он создал собственную философию.
Сиксто понятия не имел о мыслительном процессе, который привел Хэвиленда к созданию его жизненного кредо. Он только знал, что из всех полицейских в округе Хэвиленда больше всех боялись и ненавидели. С интересом глядя на него, он заметил мелкие капельки пота, поблескивавшие у того над тонкой верхней губой, причем старался не терять из вида его руки.
- Ну что, наделал дел, Сиксто? - спросил Хэвиленд. Сиксто кивнул и что-то буркнул. Облизнул губы.
- Ну, так почему ты избил и ограбил Кармен, а? - спросил Хэвиленд. Склонился над столом и небрежно выпустил дым. Щуплый Сиксто, хрупкий, как птичка, вытер костлявые руки о колючие твидовые штаны. Кармен - это та самая проститутка, которую он вздул. Знал, что она время от времени трахается с копами, но не знал, входит ли в их число Хэвиленд. Поэтому молчал, лихорадочно пытаясь сориентироваться в ситуации.
- Ну так что? - спросил Хэвиленд милым, необычно мягким голосом. Почему ты избил и ограбил такую милую девушку?
Сиксто продолжал молчать.
- Порезвиться захотелось, а, Сиксто?
- Я женат, - сдержанно ответил Сиксто.
- Хотел её немного потрахать, а?
- Нет, я женат. С шлюхами не вожусь, - сказал Сиксто.
- Тогда что ты делал с Кармен?
- Она была мне кое-что должна, - ответил Сиксто. - Я только хотел забрать долг.
- Ага, так ты ссужал её деньгами.
- Си.
- Сколько?
- Где-то сорок долларов.
И значит, ты пришел к ней и захотел их забрать, так?
- Си. Это были мои деньги. Я их одолжил месяца три или четыре назад.
- А зачем они ей понадобились?
- Черт, она же наркоманка. Вы что, не знаете?
- Что-то я слышал, - сказал Хэвиленд, мило улыбаясь. - Ей нужна была доза, и она пришла попросить тебя о помоши, я прав, Сиксто?
- Она не приходила ко мне. Я себе сидел в баре, и она сказала, что у неё ломка, и я дал ей четыре десятки. И все. Ну и пошел за ними, а она начала мне морочить голову.
- Чем именно?
- Говорила, что дела идут плохо, клиентов в центре мало и тому подобное. А я ей сказал, что её дела меня не волнуют, и мои четыре червонца пусть гонит назад. Я женат. Мы ждем ребенка. Не могу разбрасываться деньгами всяким шлюхам.
- Ты где-нибудь работаешь, Сиксто?
- Си. В центре, в ресторане.
- А зачем тебе эти сорок долларов так срочно?
- Я же вам сказал. Моя жена на сносях. И надо платить доктору.
- Так почему ты ударил Кармен?
- Я ей объяснил, что никакая шлюха не будет дурить мне голову. Сказал ей, пусть гонит денежки назад. А она вдруг взяла и заявила, что моя Анджелита тоже шлюха. Господи, ведь она моя жена! Моя Анджелита чиста, как Дева Мария! Ну я ей и врезал! И все.
- А потом вытряхнул её сумочку, да?
- Я искал только свои деньги.
- И взял тридцать два бакса, да?
- Си. За ней осталось ещё восемь.
Хэвиленд понимающе кивнул. Потом придвинул пепельницу. Несколькими короткими резкими движениями загасил сигарету. Взглянул на Сиксто и ангельски улыбнулся. Потом глубоко вздохнул, расправив могучие плечи.
- Ну, а теперь я хочу слышать правду, Сиксто, - мягко сказал он.
- Но это правда, - ответил Сиксто, - все так и было.
- А как насчет других девиц, которых ты ограбил?
Сиксто, не моргнув, уставился на Хэвиленда. Казалось, что он онемел. Потом с трудом выдавил из себя:
- Что?
- А как насчет остальных девиц, со всего города? Как было с ними, Сиксто?
- Как? - снова спросил Сиксто.
Хэвиленд непринужденно встал из-за стола и сделал три шага в сторону Сиксто. Все ещё улыбаясь, сжал пальцы в кулак и дал Сиксто по зубам.
Сиксто вытаращил глаза и закачался. Уткнувшись в стену, непроизвольно тыльной стороной ладони вытер лицо. На пальцах остались кровавые пятна Он заморгал и взглянул на Хэвиленда.
- Почему вы меня ударили? - спросил он.
- А как насчет остальных девиц, Сиксто? - спросил Хэвиленд, снова приближаясь к нему.
- Каких девиц, каких?! Господи Иисусе, что вам в голову пришло? Я врезал этой шлюхе, потому что...
Хэвиленд ударил его ладонью наотмашь, потом по другой щеке, потом снова наотмашь и снова тыльной стороной ладони, так что голова Сиксто подпрыгивала, как у тряпичной куклы. Сиксто попытался закрыть лицо, но Хэвиленд ударил его в живот. От боли Сиксто сложился пополам.
- Дева Мария, - завопил он, - за что...
- Заткнись! - рявкнул Хэвиленд. - Так как насчет тех ограблений, ты, свинья? А как насчет семнадцатилетней девушки, что ты убил на прошлой неделе?!
- Я никого...
Хэвиленд снова взмахнул огромным кулаком. На этот раз он ударил в глаз, и пуэрториканец рухнул на пол. Хэвиленд в бешенстве пнул его.
- Вставай, сволочь!
- Никого я...
Хэвиленд снова пнул его. Парень взвыл. Кое-как поднялся, и Хэвиленд снова врезал ему в живот и опять начал бить по лицу. Сиксто скорчился у стены и истерически всхлипывал.
- Почему ты её убил?
Сиксто ответить не мог. Он только тряс головой и всхлипывал. Хэвиленд крепко ухватил его за лацканы пиджака и начал бить головой об стену.
- Почему, свинья пуэрториканская? Почему? Почему? Почему?
Сиксто только качал головой, потом она обвисла, и он потерял сознание.
Хэвиленд долго смотрел на него. Потом глубоко вздохнул, подошел к раковине в углу и смыл с рук кровь. Закурил, подошел к столу, сел на него и задумался. Дерьмо какое, он уже не был уверен, что Сиксто - тот, кто им нужен. Разумеется, история с Кармен оставалась, но пришить ему остальные грабежи и убийство вряд ли удастся. Да, он вляпался в изрядное дерьмо.
Потом Хэвиленд открыл дверь и зашел в административный отдел по соседству. Мисколо поднял глаза от пишущей машинки.
- Там, рядом, какой-то пуэрториканец, - сказал Хэвиленд и затянулся сигаретой.
- Там? Хэвиленд кивнул:
- Там. Он упал и поранился. Думаю, нужно позвать доктора, а?