- Неглиже, дядь Слав, тоже не было. Тебе же сказано четко - голая. Значит, в чем мать родила. С медициной бы связаться… Может, там предварительно был половой акт? Тогда понятно. Или твой "икс" попытался сработать под это дело… Собственно, кто там мог срочно появиться, после того как мы увезли Султана, в одном, кстати, ботинке, лично для меня секрета не представляет. Я почти уверен, что та дура, не дождавшись дружка, который отправился "мочить" нашего Филю, перепугалась и позвонила своему "работодателю", то есть Анатолию Евгеньевичу Волошину. Он, между прочим, до МУРа бегал в лейтенантах именно по территории всех этих Малых и Больших Красносельских улиц и переулков, так что и бывший свой район, и местный контингент должен знать прилично. Поэтому не исключаю… И еще такое вот соображение. Ну, представь, может человек выбежать из дома с ломом в руках и в одном ботинке? Тем более что, когда Филя допрашивал его в квартире Лозовой, тот был обут нормально. Чего ж он, сбросил башмак и побежал в одном догонять мента, чтобы "замочить" его? Исключено. А вот когда Филипп его крепко приложил и даже немного попрыгал на нем - для острастки, отчего же, скажем, ботинку не слететь с ноги? Но где он после этого оказался, а? Снова под столом у Лозовой. Сам прилетел? Не верю, дяденька. Значит, что? Тот, кто приехал по тревожному вызову, обследовал место нападения, обнаружил там лом и брошенный ботинок, на который мы, каюсь, даже не обратили внимания, и отправился решать свою собственную задачу. Откуда ему знать, что могла наговорить неизвестному менту полупьяная баба? А ведь она наговорила достаточно для того, чтобы отнестись к ее показаниям со всей серьезностью. Опять же Волошин мог, я считаю, подумать, что Султан уделал-таки мента и увез его в лес - закапывать. Но это - как версия. И значит, его отсутствием можно было воспользоваться для того, чтобы подставить…
- Ага, - даже крякнул Грязнов-старший, не дослушав аргументов Дениса, - а башмак?
- Да, извини, тут не сходится.
- И тем не менее очень похоже на правду, - сказал Вячеслав Иванович. - Поэтому вы пока в это дело не лезьте, а я подумаю, может, и посоветуюсь кое с кем и приму окончательное решение. Теперь так. Ты опять собирался жениться и обманул девушку. Кто она? Как зовут?
- Дядь Слав, ты чего?! - опешил Денис. - Какую еще девушку?
- А какой, по-твоему, совет должен мне сейчас дать Вадик Лыков?
- А-а-а!.. Ну, конечно! Значит, зовут ее… - Денис сосредоточился, но потом достал из кармана записную книжку и стал листать. - Вот! Ленкой ее зовут. Переводчица с английского, мне уроки давала, произношение ставила. И вот, значит, докатились. Она из Ленинграда… то есть из Питера, хрен отыщут, даже если и сильно захотят. Была проездом, блондинка, девяносто - шестьдесят… нет, кажется, у нее тут, - он показал на талию, - никак не меньше восьмидесяти, а снизу - о-о-о! - там все сто двадцать! И рост где-то сто семьдесят шесть - семьдесят восемь. Представляешь? Царица!
- Я ж говорю - охальник! - сделал вид, что сердится, Грязнов-старший и закричал: - Иди-иди и не возвращайся, понимаешь! - и махнул рукой на дверь.
А когда Денис уже вышел в приемную, вслед ему донеслось сердитое:
- И сам прощения у нее проси! Иначе… ты меня знаешь, босяк!
Денис с деланным испугом сжал руками голову и, глядя на секретаршу Машеньку, прыснул.
Из кресла от окна поднялся щеголеватый Лыков, с иронической усмешкой уставился на племянника Грязнова и по-приятельски спросил:
- Снова влип? Попало?
- Еще как! - печально уже засмеялся Денис.
- Если подождешь, дам совет - по случаю. А заодно - и хороший адресок, чтоб оттянуться без Помех. - Он подмигнул.
- Спасибо, Вадим Михайлович, у меня их уже - во! - он чиркнул ладонью над головой. И добавил для Машеньки: - Ну что ж вы, девушки-красавицы, чуть что не по-вашему, сразу генералу жаловаться? Ну и выходите тогда за него замуж, раз иначе не умеете! Все, Машенька, вас это, к счастью, не касается. Привет, Вадим Михайлович, побегу!
Лыков серьезно и внимательно посмотрел ему вслед и сказал секретарше:
- Ну, ходок, скажу тебе… Даром, что рыжий… - Он приоткрыл дверь в кабинет Грязнова и спросил: - Могу, Вячеслав Иванович?
- Заходи! - генерал продолжал еще сердито сопеть, пряча в карман помятый конверт…Вернувшись к себе, Денис созвал очередное срочное совещание. И не только по поводу ночного происшествия на Красносельской. Компьютерщик Макс, получивший задание отыскать юрисконсульта по, имени Арон Захарович, доложил, что из многочисленной армии московских юристов на подобный призыв откликаются двое, но один из них - молодой и служит в нотариальной конторе в Марьине, а другой - сорокового года рождения, по фамилии Швидко, занимается частной практикой. Есть адрес, телефон.
С ходу и было принято решение. К Швидко едет Всеволод Михайлович Голованов, у которого умирает тетушка и требует к себе немедленно толкового нотариуса. Речь идет о большом наследстве. Об Ароне Захаровиче Сева мог узнать от своего друга Вадима Михайловича Лыкова. Словом, он забирает с собой нотариуса и везет его на конспиративную квартиру агентства "Глория", что на проспекте Жукова. Для поездки Севе выдают "форд-маверик" Дениса, чтоб все выглядело максимально солидно и даже отчасти круто. С Ароном Захаровичем проводят определенную работу он и Володя Демидов, после чего нотариус остается под присмотром Демидыча на квартире до утра. Важно, чтобы этот сукин сын сумел, в конце концов, осознать всю глубину своего падения. Речь ведь пойдет уже не только о лишении его лицензии, а о куда более серьезных потерях - и далеко не материального характера. Вот все это он и должен будет крепко осознать.
Не исключено, что туда же, на короткое время и для просветления памяти нотариуса, придется привезти Анну Николаевну - это уже поручается заботам Щербака и Агеева. Доставить, провести дополнительную работу со Швидко, а затем отправить женщину обратно, в клинику.
И еще один вопрос. Что-то помалкивает Юрий Петрович Гордеев. А было бы уже неплохо знать, получилось ли у него что-нибудь с адвокатом Гаврилки-ным. Ведь с одной стороны, согласно закону и существующей на практике адвокатской этике, его нельзя заставить разгласить ту тайну, которую ему конфиденциально доверил клиент. Тут на его стороне и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, и закон "Об адвокатуре". Но, с другой стороны, клиент мертв. Он убит, и в немалой степени по вине самого адвоката. Важно, чтобы Гаврилкин это понял. Ну а не захочет?.. Да нет, наверняка найдутся необходимые и действенные аргументы. Ведь Юра обещал пересмотреть те дела, в которых участвовал в качестве защитника этот Гаврилкин. И все равно ожидать, что он начнет с ходу закладывать тех, кто ему поручил утопить Юркина, не приходилось. Разве что подсказать. И заодно пообещать, что его в конечном счете только в этом случае и смогут вывести из игры без существенных потерь. Иначе тут можно такого наворотить, что даже и ему мало не покажется.
А теперь и последнее. Хочешь не хочешь, но сыщики теперь вынуждены ждать, ничего не предпринимая, что скажет им Вячеслав Иванович. Или Александр Борисович Турецкий. Все же понимали, что если генерал решил с кем-то посоветоваться, то этим человеком является его друг - помощник генерального прокурора. А ситуация действительно сложилась неординарная. Даже больше того, в некотором роде если и не критическая, то близкая к тому. Узнай Лыков со товарищи, где находится сейчас Султан Бекоев, могли бы произойти совершенно непредвиденные события. А принимать решительные меры, опираясь лишь из этот, не самый крупный по своему значению, факт, было бы непростительной и торопливой глупостью. Ну получит Султан, в конце концов, дополнительный срок за свой побег из зоны, а даль-ше-то что? Если он в самом деле опасен лыковской команде, значит, до места назначения просто не доедет. Но поскольку убийства своей соседки он не совершал, получается так, что сам генерал Грязнов будет на его стороне. Поэтому единственная зацепка - это найти способ расколоть Султана. Каким образом?
Филя, например, сказал, что лично он действовал бы так. Сообщил бы Султану о том, что ему "шьют" его приятели-менты, в частности Волошин, который сам же и убил Софью. Заодно рассказать, каким гадским способом. А вот они, то есть сыщики из "Глории", не позволят "гнилому менту" повесить на Бе-коева чужое убийство. Но для этого он должен… ну и так далее. Или же сыщики будут категорически отрицать свое участие, и тогда Султанчику не позавидуешь. И с ментами он, оказывается, дружбу водит, и "шестерит" на них, изображая понятого, и все остальное, отчего снова на зоне ему вряд ли светит прежнее уважение. Скорее, наоборот. А решение паханов относительно скурвившегося их кореша можно запросто ускорить, кинув на зону "маляву". Так что выбор всегда остается, поскольку можно ведь сесть и только за один побег, а про все остальное договориться и - забыть. Не поверит - его дело.
Более того, Филипп готов хоть сейчас навестить Султана в "Петрах". Для "конкретного разговора". Денис пообещал немедленно проинформировать дядьку об итогах совещания.
Глава десятая
ДАН ПРИКАЗ…
1
Первый же вопрос, заданный Александром Борисовичем вору в законе Михо Старому, которого доставили в следственный кабинет Бутырского СИЗО, видимо, показался тому издевательским. Но у Турецкого имелись на то веские причины.
- Как вас здесь содержат, Михаил Спиридонович? Жалобы имеете?
Гуцерия мрачно, исподлобья уставился на следователя и ничего не ответил, только безразлично пожал плечами.
Турецкий представился, ожидая, что должность помощника генерального прокурора произведет впечатление на этого угрюмого пожилого мужика, явно отправленного на нары за преступление, которого он не совершал. Нет, отреагировал совершенно индифферентно. Значит, либо смирился со своим положением, либо четко соблюдает определенную договоренность с тем, кто его сюда отправил…
А отправил-то, и это было известно, Вадим Михайлович Лыков. Снова он!
Долго размышлял на эту тему Александр Борисович и пришел к выводу, что Гуцерия либо знает гораздо больше того, что было изложено в его показаниях против "крупного наркодельца" Анатолия Юркина, либо ему вообще ни черта не известно. И эти "показания" вполне могли быть подсказанными. Мол, ты нам говоришь то-то и то-то, а мы тебе за это, соответственно, тоже идем навстречу. Не новость в следственной практике. А вывод такой сделал Турецкий, когда внимательно посмотрел протокол допроса этого "законника", копию которого доставил ему Юра Гордеев, и не нашел там никаких конкретных доказательств того, что Юркин действительно занимался организацией наркотрафика, причем в особо крупных размерах. Одни общие слова, типа "мне известно, что" или "он сам сказал, когда мы встретились". От кого известно, где и когда встречались - на выяснение этих основополагающих вопросов, на которых, собственно, и должна была строиться доказательная база обвинения, у следствия, видимо, не хватило ни времени, ни желания. Туфта, короче. Таким вот образом можно обвинить любого прохожего в том, что он маньяк-насильник, лишь по той причине, что он кому-то случайно показался похожим на кого-то.
Но если речь идет не о случайном или даже подкупленном свидетеле, а о человеке, который является вором в законе и, следовательно, хорошо знает, какую понесет ответственность за дачу ложных показаний, когда этот факт вскроется в суде, значит, у него на то имеются особые причины. Именно эти причины и собирался выяснить Александр Борисович.
Это была одна сторона вопроса, который привел его в Бутырку. А другая касалась опять-таки Михо Старого, задержанного по подозрению в организации кровавой разборки в баре "Медведь", в которой, наряду с участниками чеченской ОПГ, пострадали и случайные посетители.
Вот и в данном случае с убедительными доказательствами дело обстояло неважно. Правда, здесь имелся конкретный исполнитель, Георгий Кукурия, с которым в настоящее время работал следователь Петр Ватутин из Московской городской прокуратуры, где и было возбуждено дело. Но по его докладам выходило, что подследственный постоянно пугается в своих показаниях, и, скорее всего, неосознанно, как поступает человек, который слабо проинформирован об обстоятельствах преступления, но которому приказано взять его на себя.
Чем обычно заканчиваются подобные "расследования", Турецкому объяснять было не надо. В первом же судебном заседании дела разваливаются, поскольку свидетели обвинения категорически отказываются от своих показаний, мотивируя отказ тем, что эти показания были попросту выбиты из них во время следствия.
Но парадокс заключался в том, что Ватутин-то как раз ничего и не собирался выбивать из подозреваемого, напротив, ему самому признательные показания представлялись неправдоподобными, не соответствующими истинному положению вещей.
Все-то бы оно так, да вот какая получалась в итоге штука. И исполнителя, и заказчика, и все доказательства вины, включая признательные показания участников преступления, ему представили оперативники Московского уголовного розыска, которые и сумели-то их добыть во многом лишь благодаря энергичной и в высшей степени грамотной в профессиональном отношении деятельности заместителя начальника МУРа, недавно, кстати, отмеченного правительственной наградой. Что тут скажешь?..
Но Петя Ватутин, старательный следователь, не знал того, что уже было известно Александру Борисовичу, курирующему данное уголовное дело. А Турецкий не имел права, да и не собирался в данный момент, делиться своими знаниями с Ватутиным. Ничего не поделаешь. Хотя Петр, между прочим, абсолютно прав, увидел главное - подтасовки. Надо бы как-нибудь осторожно намекнуть ему на этот счет, чтоб он не особо усердствовал, ибо в данном случае всю пирамиду обвинений, выстроенных следствием, может одномоментно разрушить короткое признание того же Михо Гуцерия.
И снова перед Александром Борисовичем вставал вопрос: ему-то это зачем? На что рассчитывает? Или он просто тянет время, зная наперед, что следствие закончится пшиком? А что, разве так уж приятно сидеть в Бутырке? Или это ему предоставили возможность скрыться на время, переждать куда более опасную для него ситуацию? И значит, таковая имеет место? Ну в этом, последнем случае он ничего, естественно, не скажет. Хотя можно попробовать…
- Скажите, Михаил Спиридонович, - доверительным тоном сказал Турецкий, - может, вы чего понимаете? Вот читаю собранные показания по делу о "Медведе" - ну липа на липе. Вернул из архива дело по обвинению некоего Юркина, вашего, оказывается, близкого знакомого и даже отчасти подельника, снова сплошная туфта. И ничего не могу понять. Вы что, всерьез решили на старости лет в милицейские осведомители податься?
- Зачем оскорбляешь, начальник? Я, кажется, повода тебе не давал, ты меня вообще в первый раз видишь.
- Я - да. Зато Лыков вас очень хорошо знает… Ну, правильно, думаю, зачем же "законнику" какому-то там участковому стучать, когда есть заместитель начальника МУРа?
- Ты не прав, я никогда не был стукачом. И не стану, не дождетесь.
- Ну да? А кто Гоги Кукурия подставил? Кто сдал оперативникам человека, который не имеет к расстрелу чеченцев ни малейшего отношения? Нет, наверняка есть за Гоги этим вашим немало своих темных дел, но уж к этому-то он явно непричастен. Или взять того же Юркина, которого вы, уважаемый Михаил Спиридонович, - Турецкий нарочито подчеркнул такое обращение к "законнику", - ив глаза-то ни разу не видели, не то что близко там общались. Не верю. Я прав?
Михо молчал.
- Скажу вам по секрету, Михаил Спиридонович. - Турецкий доверительно наклонился к нему. - Но советую тут же и забыть о том, что я вам скажу, а не то, не дай бог, исполнятся некоторые пророчества… Так вот, уважаемый, уже убили того Юркина. На зоне. А дело-то теперь, полагаю, будет пересмотрено. И мы постараемся крепко наказать тех, кто его сфальсифицировал. Мы уже знаем кто. И кто конкретно забрал бизнес этого Юркина в свои руки - тоже известно. Видите, не повезло вам с вашим знакомым, перед которым вы так усиленно "шестерили", что и сами оказались на нарах. Я уверен - временно. Вовремя откажетесь от своих показаний, и вся эта туфта рухнет. Так вы с ним договорились? Или он еще что-то вам пообещал?.. Ну что ж вы молчите? Авторитет, "законник", пожилой человек… Стыд-то какой!
- А ты меня, начальник… - начал было сердито Михо, но Турецкий его перебил:
- А почему это вы мне "тыкаете"? Разве я давал повод? Так я, между прочим, по званию-то генерал! А вы - далеко не генерал в своем воровском мире, особенно после всего, что натворили на пару с "гнилым ментом". Так ведь у вас оборотней из нашей системы называют? Или вы рассчитываете на то, что об этом никто в вашей среде не узнает? Ох, зря, Михаил Спиридонович! Боюсь, что ни короны своей, за хорошие деньги купленной, вам больше не видать, ни уважения от ближайшего же сходняка. Могу даже лично гарантировать. Если желаете.
- Ладно, - не поднимая головы, сказал вдруг Михо, - вас Александр Борисович зовут, вы сказали? Я тоже скажу. Вы правильно подумали… Совсем напрасно я такой тяжкий стыд взвалил на свою седую голову. Страх виноват, очень прискорбно в этом признаться, да… И Гоги, конечно, не виноват… и этот ваш Юркин, наверно, тоже не был виноват. Так сошлось, понимаешь…
- Ну не надо, никогда не поверю, что какие-то несерьезные обстоятельства могли заставить вас нарушить кодекс воровской чести. Хотя… черт его знает, может, вам было предложено что-то весьма существенное взамен? Из-за чего стоило рискнуть? Но ведь и нам, и вам прекрасно известно, что предателей одинаково наказывают, опять же, и в вашей, и в нашей среде. Пусть способы разные, а итог-то один.
- А вы разве можете наказать своих предателей?
Это все разговоры, Александр Борисович, а я знаю совсем другое…
- Ну вот бы и рассказали, о чем я еще не знаю, а только догадываюсь. Глядишь, еще одним мерзавцем стало бы меньше. Что, слабо, господин "законник"?
- А что потом со мной будет, об этом не думали?
- Что будет? - Турецкий ухмыльнулся и пожал плечами. - Лично я, например, дал бы такому свидетелю, как вы, пинка "под жопу и сказал бы: "Еще раз поймаю, вот тогда ты у меня хорошо сядешь, но по закону!" И выкинул бы вас к чертовой матери из этого изолятора, чтоб места не занимали. И Гоги вашему сказал бы, что я думаю по поводу его признаний: "Виноват - сиди! А не виноват - не путайся, сопляк, у занятых людей под ногами!"
- Красиво поешь… извините, - пробормотал Михо. - Но у меня действительно нет выхода. Или - или…
- Согласен, насчет середины тут никак не светит. Но ведь недаром народ говорит, что риск - дело благородное.
Михо поднял на Турецкого глаза, пристально посмотрел, хмыкнул без намека на улыбку и сказал:
- Предлагаете рискнуть?