- Возьму, - кивнул догадливый родич. - Если только, конечно, его фамилия Грязнов и зовут его Вячеслав Иванович. Отчего не взять? Только, чур, с месячным испытательным сроком!
- А должность какая?
Денис размышлял недолго:
- Главный консультант по общим вопросам добра и зла.
- Годится, - хмыкнул полковник. - Оклад его не интересует, сколько положишь, все будет в цвет.
- Ну так выпьем, дядя Слава, за его славное трудоустройство!
- На работе не пью, - сказал Грязнов.
И тут зазвонил телефон. Денис снял трубку и радостно заорал:
- Здрасьте, здрасьте, дядя Саш! Вы откуда? А, понятно! А вы что, не слышали разве? Дядя Слава у нас на повышение пошел. Да он тут, у меня, - и племянник протянул дядьке трубку. - Господин турецкий подданный! Из Степногорска, по междугородке. Вынь да положь ему товарища полковника!
- Здорово, Борисыч, - приветствовал Грязнов. - Как там у вас погоды? Нарыл что-нибудь?
- Роем-пороем, вытащить не можем. А ты, слух дошел, отправлен в свободный полет?
- Ага, - ухмыльнулся Грязнов, - свободней не бывает. Наш подопечный Никитка - Горланов, я имею в виду, - видно, не только горланить, он и шептать умеет. Похоже, шепнул...
- Я так и понял, - кивнул Турецкий. - И что теперь?
- А что может быть? Отправлен в резерв Управления кадров, нанялся тут в одну конторку по части консультаций...
- Понятно...
- Между прочим, твои барышни у моих ребят под присмотром. Пасут твою квартирку на случай, если наведается какой-нибудь незваный серый волк. Теперь ведь, от нашего Горланова можно любых гостинцев ожидать.
- Спасибо, Слава! - горячо поблагодарил Турецкий. - Я тебя об этом и просить бы не посмел.
- И очень напрасно, - сказал Грязнов. - Как говаривал один мой фигурант, "что посмеешь, то и пожмешь!".
Турецкий хохотнул, но и в голосе, и в смехе его Грязнов чувствовал неимоверную усталость.
- Что, Саша, - сказал он с участием, - тяжеловато там?
- Да нормально... - вздохнул Турецкий. - Что с Корчагиным оказалось? Подсыпали что-нибудь?
- Да нет, натуральный инфаркт. С разрывом сердечной мышцы. Мгновенно. Но семейство судьи было запугано капитально. Ему звонили практически круглосуточно все дни до вынесения приговора.
- Угрожали? - спросил Саша.
- Они не знают. Он им, конечно, ничего не говорил, берег. Но когда у человека жена, две дочери и три внучки, уж ты-то, Турецкий, наверное, понимаешь, каково ему досталось и почему сердце разорвалось в буквальном смысле слова...
- Да уж, - сказал Турецкий. - Наверное, всех нас это когда-нибудь ждет.
- Конечно, - сказал Грязнов, - по Москве уже сплетни вовсю, разговоры, - брал Корчагин или не брал, а если брал, то сколько... Мало того, что до смерти довели, так ведь им еще и мертвого вымазать надо! Но мы-то ведь с тобой знаем, правда?
- Никогда не прощу себе тех слов, - сказал Турецкий. - На Страшном суде отвечу. Конечно, Корчагин скорее бы умер, чем взял. И он умер... Ну ладно, рад был услышать вас - и тебя, и Дениску. Еще раз поклон нашему молодому директору. Пока!
Грязнов положил трубку.
- Так чего он хотел-то? - спросил Денис.
Грязнов внимательно посмотрел на племянника:
- А ты что, разве не понял, сыщик, психолог? А ну, угадай с трех раз!
Денис молча хлопал глазами.
- Да нужны, нужны мы ему там, вот что! Зашился Турецкий. Такое дело да чтоб втроем? Когда кругом только и норовят палки в колеса... Думаешь, она, эта правда, кому-то действительно нужна?
- А чем мы реально могли бы помочь? - спросил Денис.
- Чем, чем... - Грязнов закурил. - Да всем, чем угодно, - руками, ногами... Но главное, конечно, ушами и мозгами.
- Так за чем дело стало? - усмехнулся Денис.
- Тут, видишь ли, не так все просто, племяш. По крайней мере, что касается меня. Для меня всякая самодеятельность полностью исключается. Могу выступить только лишь как сугубо официальное лицо. Пойми, "Глория" - фирма частная, так сказать, коммерческое предприятие. И если в таком деле потянет хотя бы намеком на денежный запашок... Улавливаешь? Так что мне пока туда без официальных полномочий соваться никак нельзя. Мне ждать надо...
- Ну а мне как быть? У меня же все-таки дела... Клиенты... Договоры...
- В общем, так, - сказал Грязнов. - Поскольку, уважаемый Денис Андреевич, я заступил на должность и приступил к своим обязанностям, мой первый совет в качестве главного консультанта: всех клиентов временно передашь своим подчиненным. Справятся они, как считаешь?
- Нет вопросов, дядя Слава...
- А ты у нас как-никак студент-заочник, среди буршей-студиозусов как рыба в воде, так? А у них там как раз со студентами проблемы. В общем, собирайся и лети. Пока что сделаем тебе нужные документики о переводе, да хоть из Армавира в этот самый Степногорск. Продумай экипировку, билет в зубы, собери книжки, тетрадки, рюкзачишко - за спину, и переходи-ка ты, брат, на нелегальное положение. Езжай, внедряйся, никакой активности не проявляй, только смотри, слушай, мотай на ус и делай выводы. И смотри: никакой французской туалетной воды! Все эти ново русские замашечки - побоку! Тебя там не знает ни один человек, а ты такой, каким приехал когда-то в Москву, - ни бабок, ни красного "пассата" во дворе, голь российская, перекатная, нищета.
- А зачем тогда Армавир? - спросил Денис. - Я же могу быть, так сказать, для чистоты легенды, из своего Барнаула.
- Оно и лучше, - кивнул дядя. - Только учти: там все хиханьки-хаханьки придется забыть. Там дела нешуточные.
- Я понимаю, - посерьезнел Денис.
- С Турецким и его группой до поры до времени - контактов никаких. В крайнем случае можешь позвонить мне. Буду тебе за резидента. Пароль "Мама". Так и называй: "мама", "маманя"...
- "Мамуля", - сказал Денис.
- Вот-вот, - подтвердил полковник. - Только смотри, не переборщи. Чует мое сердце старого опера, не все там так просто с этими студентами. И звони "мамуле" только в самом крайнем случае. А лучше - вообще воздержись.
- А если Турецкий меня увидит? - спросил Денис.
- А ничего, - ответил Вячеслав Иванович, - на то он и Турецкий, чтобы все сразу смекнуть и не узнать. И вот еще что: ты тут, в Москве, маленько забурел... Так вот тебе совет номер два: в Степногорск поедешь общим вагоном. А еще полдня подыши, поживи где-нибудь в залах ожидания Казанского вокзала, пропитайся, так сказать, духом народного естества. Ведь отвык, поди, на "пассате"? И жить придется в точности как все. Возьмешь с собой рублей пятьсот - шестьсот, не больше. И никаких подкожных. Выедешь в Степногорск прямо сегодня. А вот теперь - наливай!
53
Как и рассчитал Турецкий, "Скорая помощь" прибыла в спецгостиницу, опередив дежурную следственно-оперативную группу областного Управления внутренних дел и облпрокуратуры минут на пять, и этой пятиминутки вполне хватило, чтобы втолковать врачам, какой тут должен быть поставлен спектакль самодеятельности и какие у каждого из них должны быть реплики согласно расписанным ролям. К тому моменту потерпевший, московский следователь Турецкий, лежал на носилках, которые стаскивали вниз по узкой лестнице двое санитаров и Женя Рыжков. По причине беспамятства потерпевшего все пояснения прибывшим коллегам дал Миша Данилов. Да и какие тут, собственно, могли быть пояснения, если всюду в небольшом номере виднелись "пятна, похожие на кровь", а в висящей на стене карте Степногорска зияла дырка от пули.
Следователь и эксперты-криминалисты произвели осмотр места происшествия, набросали схему, долго искали и в конце концов нашли отскочившую от бетона, сильно деформированную, сплющенную пулю, которую немедленно и препроводили в полиэтиленовый пакетик. Что касается периферии, то были внимательнейше обследованы все возможные точки, откуда мог быть произведен выстрел, но ровным счетом ничего не нашли - ни гильз, ни глушителей, ни оружия.
- Ясно одно, - сказал Данилов, когда степногорские криминалисты уже свертывали свои чемоданчики, - бил классный снайпер, и нужен был ему только Турецкий. Если бы он не наклонился, тут была бы сейчас совсем другая картина.
- Похоже, вашему другу крупно повезло дважды, - заметил один из коллег-степногорцев. - Били из мощного оружия, в момент встречи с препятствием пуля имела еще очень большую скорость, и его могло запросто отправить на тот свет рикошетом. У него сквозное ранение?
- Да что вы, какое сквозное! - разозлился Данилов. - Вы ж сами сказали: крупно повезло. Ранение по касательной, но и этого хватило. Контузия будь здоров... Шок, кровопотеря...
- Да уж, - оглядев номер, согласились специалисты. - Когда он очнется?
- Это же медики! - воскликнул Миша. - От них никогда ничего толком не добьешься.
В • приемном покое городской больницы, куда доставили Турецкого, как оказалось, тоже трудились люди понятливые. Все сообразили без долгих объяснений и положили именитого москвича в резервную маленькую палатку-бокс в самом конце коридора на третьем этаже отделения экстренной хирургии.
С комфортом устроив шефа, Рыжков прямо из ординаторской больничного отделения, согласно распоряжению Турецкого, обзвонил городскую администрацию, сообщил о случившемся в приемную
губернатора, связался с местным отделением "Интерфакса" и редакцией информации Степногорского телецентра. Но первым делом он позвонил прокурору области Золотову, с которым у них уже успели сложиться по-настоящему славные и не только деловые отношения. Это был, пожалуй, единственный человек из их здешнего ведомства, которому Турецкий, повинуясь какому-то внутреннему голосу, доверился с первой минуты знакомства. Цель звонка была проста: обеспечить строжайшую охрану пострадавшего, усилив охрану больницы опытными оперативниками, готовыми к любой встрече.
Рука, использованная для кровопускания, болела, но на это было решительно наплевать. Он лежал и думал, что открыл, кажется, лучшее в мире, удивительное средство от депрессии. Надо только поставить человека под выстрел, дать ему услышать над ухом этот характерный, ни на что не похожий короткий свист, а после позволить прочувствовать происшедшее. И уж будьте уверены: любую депрессию как рукой снимет, если, конечно, наш фигурант не неудачливый самоубийца.
А в девятнадцать часов в программе новостей местного телевидения прозвучало ожидаемое сообщение.
- А теперь тревожное известие, - с нескрываемым волнением произнесла женщина-диктор. - Как только что сообщили в редакцию службы информации, сегодня в нашем городе было совершено покушение на старшего следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре Российской Федерации Александра Борисовича Турецкого. Согласно сведениям, полученным из областного Управления внутренних дел, в результате выстрела неизвестного снайпера-киллера Александр Борисович Турецкий получил ранение в голову и доставлен в одну из больниц нашего города. Сейчас медики борются за его жизнь. Возбуждено уголовное дело.
Следователь Турецкий прибыл в наш город, чтобы оказать содействие местным правоохранительным органам в расследовании обстоятельств трагических событий на площади Свободы. Наверное, многие видели его на своих экранах всего несколько дней назад. Из этой студии он обращался к жителям города с просьбой оказать помощь следствию, сообщить о сведениях, которыми они располагают. Преступный мир ответил подлым выстрелом из-за угла. Хочется верить, что Александр Борисович выживет, что преступники, покушавшиеся на его жизнь, будут схвачены, что с нас, как с хозяев, не сумевших уберечь от подлого посягательства своего гостя, будет снято это позорное пятно.
А сейчас вы увидите фрагмент видеозаписи того выступления господина Турецкого...
А еще через час то же сообщение в сокращенном виде было распространено и передано по всем общероссийским каналам телевидения, по телеграфным кабелям и по радио.
И конечно, его услышала у себя на кухне Ира Турецкая, Ирина Генриховна, сидевшая в тот момент на кухне и грустно смотревшая на собственное дитя, Нину Александровну, расправлявшуюся с целебным немецким йогуртом. Как всегда бывает, в первую секунду ей показалось, что это просто послышалось, но фамилия прозвучала вновь, потом еще раз... Чашка выпала у нее из рук и разлетелась осколками по всей кухне. Ирина даже не вскрикнула, просто опустилась на стул в какой-то прострации. Заложило уши, потемнело в глазах...
- Мамочка, мамочка, телефон звонит! Это, наверное, папа! - запищала Нинка, убежала в комнату и вернулась с черной трубкой радиотелефона.
Ирина схватила ее, прижала к уху.
- Ирочка! - взволнованным севшим голосом, не пытаясь скрыть волнение, заговорил Меркулов. - Мы получили это сообщение час назад, а только что его передавали, вы слышали, наверное...
И в ту же секунду в их разговор вклинились коротенькие сигналы со станции.
- Костя, перезвоните, это междугородка!..
Что-то щелкнуло, и она услышала далекий незнакомый мужской голос:
- Ирина Генриховна, это вы? С вами говорит помощник Александра Борисовича.
- Что там с ним, говорите скорей! - закричала Ирина, вдруг поняв, как она на самом деле любит этого своего Турецкого. И если вдруг сейчас...
Мужской голос в трубке пропал...
- Да говорите же! - крикнула она.
- Слушайте внимательно, - снова возник мужской голос. - Все, что услышите, делите на шестнадцать. Вы поняли меня? На шестнадцать. На шестнадцать! Просто так надо! Больше ничего сказать не могу.
- Так он жив? Жив? - закричала Ирина. - Он действительно только ранен?
- Я сказал все, что мог. Не волнуйтесь, все будет в порядке! Передайте всем нашим, кому сможете.
Ирина недоверчиво уставилась на черную трубку. Наконец, кажется, поняла. Через минуту снова позвонил Меркулов, и она торопливо передала ему все, что услышала.
- Фу ты! - облегченно вздохнул Костя. - Видно, у них там положеньице не из легких, а сообщить нам сюда что да как - пока невозможно. Наверно, боятся прослушки. Непонятно, как Миша изловчился. И ведь знаете, может быть, он тоже сейчас, чтобы позвонить, жизнью рисковал. Ну все, успокойтесь!
Но тут Меркулов явно переборщил и переоценил остроту ситуации, в которой оказались его подчиненные. Миша Данилов, соединившись с Москвой, жизнью ничуть не рисковал. Поспешно выйдя из здания больницы, откуда тоже не стоило звонить, он сел в первый попавшийся автобус, проехал несколько остановок, вошел в первый дом и позвонил в первую же дверь.
Открыла бабуля и при слове "милиция" привычно-послушно отступила на два шага.
- Здравствуйте, бабушка! Телефончик у вас есть?
- Есть-то есть.... А ты-то кто будешь?
- Я же сказал, из милиции, бабушка. Мне бы только звоночек один сделать..
"Работа с населением, - усмехнулся он про себя. - Отработка жилого сектора".
- А документик покажешь? - спросила наученная жизнью бабуля.
Не чинясь он отдал ей свое роскошное генпрокурорское удостоверение и, пока она надевала очки, терпеливо ждал.
- Да вон он, телефон-то! - показала старушка на аппарат. - Звони, коли надо.
Он заглянул в комнату. Нищета была страшная, даже смотреть было больно, как живет на свете это, видно, всеми забытое человеческое существо... Потом палец привычно набрал восьмерку и код Москвы. А еще через минуту он услышал искаженный волнением голос жены Турецкого и, закончив разговор, от души поблагодарил бабульку и спросил:
- Ну, как документ, бабуля?
- Это ты что ж, из самой Москвы?
- Из самой, бабушка, оттуда...
- И чего ж там Ельцин-то ваш думает?
- Не знаю, - пожал он плечами. - И сам удивляюсь... Побегу, бабуля. Спасибо вам огромное! Если б знали, как выручили меня!
Ему было щемяще стыдно перед ней, невыносимо стыдно. Он почти выбежал из ее квартиры и горько усмехнулся, представив, что подумает она, когда увидит засунутую под аппарат его жалкую стотысячную бумажку.
54
На город опустилась ночь. Отоспавшись днем, Турецкий лежал и предавался самому любимому занятию: мыслил, следовательно, существовал.
Его решили убить. Так. Понятно. Но вот вопрос - кто? И зачем? Кому уже здесь это могло
стать нужным и выгодным? А между тем все очень просто: кому-то розданы его фотографии. На какой-то бумажке его фамилия или только инициал обведены красным кружком или подчеркнуты двумя линиями, а это значит, на него открыта охота как на особовредного или особоценного зверя, которого надо найти и истребить. Отчасти эти добытчики преуспели, по крайней мере загнали его, как в ловчую яму, в эту больницу. Неважно, что он сам выписал себе сюда наряд, суть одна, и понятно, что, как только он выйдет, высунет нос на улицу, хоть на секунду зазевается, утратит бдительность, его выследят и доведут дело до конца. А ему пока что не хочется попасть в число чьих-то трофеев.
Работай, работай, голова, думай! Кому выгодно его убрать? Обычное мщение?
Да нет, тут что-то другое. Кто, кто отдал приказ? Кто поставил против его имени жирный крест, галочку или восклицательный знак? Губернатор Платов отпадает - Платову он нужен, как никто. Бывший мэр? Этот, конечно, мог бы пойти на всякое, но и у него пока что ровным счетом никаких мотивов, чтобы выводить метких стрелков на московского "важняка"...
Как ни крути, выходит, это тянется еще из Москвы и, возможно, связано с тем странным фактом, что кто-то решил сразу его рассекретить и показать по телевидению.
И потом, если враг перешел в столь решительное наступление, отчего бы не принять его вызов? Значит, надо здесь маленько отлежаться, провести пару деньков, а после свалить с этой тихой лежки и подкинуть "утечку информации" в прессу: намекнуть о своем местонахождении и устроить засаду с тем расчетом, что охотники, коли требуется его шкура, непременно попытаются взять его, бессловесного подранка, прямо в этой берлоге.
Н-да. Не было бы счастья, да несчастье помогло... Теперь у Турецкого было время не спеша познакомиться с материалами Русакова, которые передала ему Наташа Санина и которые он предусмотрительно захватил с собой в машину "скорой помощи". Это были две толстые папки, до отказа набитые исписанными от руки и машинописными листками, распечатками на компьютере, газетными вырезками, ксерокопиями каких-то графиков, функций, диаграмм... Расчеты, расчеты, рабочие записи, торопливо зафиксированный, преображенный в летящие строчки бег мысли, когда идеи и догадки обгоняли друг друга и надо было только поспеть удержать их и выплеснуть на бумагу.
Он разобрал, разложил, рассортировал листки... А уже на самом дне второй папки нашел законченный обработанный текст не то общей концепции, не то программы, в которой этот, как только теперь он смог понять, действительно необыкновенно одаренный ученый и социальный мыслитель сумел сформулировать ключевые понятия своей теории как руководства к действию.