И эти слова он повторял, как попугай, словно не слышал никого, кроме самого себя. Даже собственные слова относительно гостей на вилле и "стрельбы по пьянке", зафиксированные в показаниях лейтенанта Замошкина, категорически отрицал. Ничего подобного он не говорил, да и не мог говорить, поскольку не знает, кто такой лейтенант Замошкин. А когда ему предъявили его собственный автограф на показаниях, которые он дал тому же Замошкину поздней ночью, после убийства людей, он мельком и без всякого интереса взглянул и сказал, что это фальшивка. Не было его, Орехова, там, на вилле. А где он был? У бабы. У какой, также говорить отказался, заявив, что это его личное дело и к фактам, интересующим следствие, оно отношения не имеет. В общем, замкнулся. И начался утомительный и бесперспективный бег по второму кругу.
Он, вероятно, был уверен, что, как и в первый раз, допрос закончится ничем, никаких обвинений в свой адрес он не признает, не подтвердит, значит, ничто из названного не доказуемо. И поскольку недоказуемо, нечего держать его в заключении. Непробиваемая логика.
А по поводу показаний охранников Старостенко и Лютикова утверждал, что все ими сказанное есть подлая ложь. Даже очные ставки с арестованными охранниками и вызванными для дачи новых показаний милиционерами ночного наряда ни к чему не привели. В ответ на их объяснения, где и когда они его видели и чем он занимался, Орехов пренебрежительно пожимал плечами и упрямо повторял только одно:
- Они хотят свои грехи повесить на мою шею. Не было этого, ничего не было. Докажите!
А как доказать? То, что собранные на месте преступления пули были выпущены из пяти автоматов, являющихся личным оружием охраны, в том числе и самого Орехова, уже доказала баллистическая экспертиза. Но двое арестованных утверждали, что стреляли не они, хотя кто-то, возможно, и воспользовался их оружием, а третий, Орехов, вообще все отрицал. Получалось, что из пяти автоматов стреляли двое находящихся в розыске охранников - Барышников и Алымов.
Старостенко и Лютиков были в этом уверены, а Орехов только предполагал.
- А может быть, из вашего автомата стрелял Игнат? - сделал "наивное" предположение Грязнов.
И уже закостеневший в своих отрицаниях, но чувствующий, что концы постепенно начинают у него не сходиться с концами, Орехов неожиданно клюнул, заглотнул наживку.
Ну, конечно, это все и объясняет!
- Значит, вы полагаете, что Игнат был там? - спросил Грязнов.
- А как же? Где ж ему еще быть? Он всегда находился при хозяине.
- И в тот вечер - тоже?
- А чем тот отличался от других?..
- Я не знаю, вам, конечно, виднее, но, по некоторым показаниям, - с сомнением в голосе заметил Грязнов, - Игната там не было. - И решил как бы приоткрыть завесу: - Его, между прочим, уже взяли в Санкт-Петербурге и сняли предварительные показания. Днями доставят сюда, к нам. Так вот, он категорически утверждает, что его не было ни в доме, ни во дворе в ту ночь. И нашлись свидетели, которые подтвердили его слова, - взял грех на душу Вячеслав Иванович, полагая, что Орехов обязательно этим воспользуется, и не ошибся.
- Как же не было? - воскликнул Орехов и… осекся.
- А вам-то откуда это известно?
- Мне?.. А я от хозяина, от Юрия Петровича, узнал… на другой день уже.
- Да? А вот мы сейчас пригласим его сюда и спросим. Согласны? Не возражаете?
Орехов снова замкнулся в себе. Не ответил ни да, ни нет.
- Ну ладно, - не дождавшись ответа, сказал спокойным голосом Грязнов, - раз вы так ставите вопрос, тогда зачем же мне у вас, Евгений Семенович, пытаться выяснять правду, верно? Судя по показаниям ваших коллег, вы были участником преступления, отдавали приказы стрелять, но сейчас все отрицаете. И я понимаю, почему вы это делаете. Я вас не тороплю, но скоро сюда доставят наконец Алымова с Барышниковым, уже из Москвы, откуда они собирались вылететь в Испанию, даже билеты заказали. Мы их допросим, возможно, в вашем присутствии и, я полагаю, сделаем правильный вывод о том, на ком лежит основная вина. Естественно предположить, что и они все свалят на вас, как и остальные. Уверен я и в том, что Юрий Петрович Киреев тоже не захочет щадить вас и выдаст кровавое событие как вашу личную инициативу. У него появятся веские основания для такого признания, особенно после того, как Барышников с Алымовым укажут нам, где ими были захоронены трупы людей, убитых по вашему приказу и при вашем непосредственном участии. Вот и пойдете вы у нас, Евгений Семенович, впереди состава - паровозом. И - до конца жизни. Я не преувеличиваю и не угрожаю вам, а просто констатирую факт. А пока идите и продолжайте молчать.
Грязнов вызвал конвоира и приказал увести арестованного.
Орехов поднялся, отвел руки за спину, на которых щелкнули браслеты, хотел, видно, что-то сказать или возразить, но набычился и так ушел.
"Дозреет, - уверенно теперь уже подумал Вячеслав Иванович. - Должен осознать, никуда не денется. Да и советчиков у него нет".
Следующим шагом должно было стать личное знакомство с Глухим, которого, как сказал Владилен Старков, звали Глебом Карякиным - "вор в законе", четыре ходки, коронован еще в девяносто втором году. Вопрос только один - как встретиться с ним и вызвать его на откровенность, ведь показания питерского Коня о том, что именно Глухой заказал ему Игната, пока только слова. Прямых доказательств-то нет.
Как нет и убийцы Игната. Операция "Перехват", которую объявил по городу Федор Шилов сразу после звонка разъяренного Грязнова, ничего, естественно, не дала. Ну, останавливали на всех постах, ну, проверяли машины, следовавшие из аэропорта в город, - толку никакого. И потом, кто сказал, что снайпер-убийца должен был обязательно мчаться в город? Или зачем ему везти с собой в машине винтовку? Словом, и тут пустышку вытянули.
Извлеченная из тела пуля калибра 9 миллиметров, по утверждению эксперта-баллистика, могла быть выпущена из снайперской винтовки ВСС, которая находится на вооружении исключительно частей спецназа и применяется для бесшумной и беспламенной стрельбы специальными патронами. Она оборудована также оптическим прицелом и прибором ночного видения. Глушитель у нее охватывает ствол, и при наложении на любой другой шум выстрел становится практически неразличимым. Прицельная дальность у этой винтовки, чаще именуемой "винторезом", до четырехсот метров. Примерно на таком расстоянии или, может, несколько ближе и услышал Грязнов звук автомобильного мотора.
Все-то оно так, но откуда у убийцы оружие спецназа? Близость Кавказа, что ли, сказывается?
Грязнов позвонил Шилову, немного, как он видел, обиженному на него за ту резкость, с которой Вячеслав Иванович высказался по поводу охраны аэродрома, где любой вооруженный преступник может ничего не опасаясь разъезжать на автомобиле.
- Федор Алексеевич, - вежливо, но сухо сказал Грязнов, подчеркнуто обращаясь к генералу на "вы", - выберите, пожалуйста, минутку и загляните ко мне, нужен совет по вашей части.
- Как срочно, Вячеслав Иванович? - официальным тоном спросил Шилов.
- А прямо сейчас. - И добавил уже с легкой иронией: - Не сочтите за труд.
- Слушаюсь.
Шилов не принимал как бы протянутой ему навстречу руки. "Ну и хрен с тобой, - подумал Гряз-нов, - тебе же хуже…"
Генерал прибыл в краевую прокуратуру минут через тридцать. Видно, не торопился, хотя тут пешком два шага.
- Присаживайтесь, Федор Алексеевич, - пригласил Грязнов.
Все в милиции давно знали, что преступники терпеть не могут, когда им говорят "садитесь", отвечая, что сесть они всегда успеют. Вот присаживайтесь - другое дело. Это известная истина. И в подчеркнутом "присаживайтесь" - наверняка должен был почувствовать Шилов - таилась некая для него угроза. Пусть понервничает, коли у него имеются для того причины.
- У меня к вам два вопроса. К тому, что ваш "Перехват" ни черта не даст, я был готов, да вы и сами небось чувствовали это, отдавая приказ о досмотре автомобилей. Ну, нет и нет, не о чем и говорить. Другое меня теперь интересует. Прикажите своей службе предоставить мне в максимально сжатые сроки сведения обо всем имеющемся на вооружении в вашем ведомстве спецоружии. В данном случае меня больше всего интересуют "винторезы" со всеми их спецпринадлежностями. Просьба понятна?
- Вы полагаете, что убийство могло быть совершено из этого оружия?
- А что мне предполагать? Баллистики озадачили. Так, это первое.
- Простите, Вячеслав Иванович, а почему вы считаете, что замешано в убийстве именно наше ведомство? Есть же еще и армия, и ФСБ.
- А мы и их не оставим в покое, - дежурно улыбнулся Грязнов. - Вам не о чем беспокоиться. Скажу больше, все до единого "винторезы" будут немедленно проверены экспертами-криминалистами на предмет идентификации, - четко произнес Грязнов, - обнаруженной в теле убитого пули. И второе. Вам, конечно, известен проживающий в городе "вор в законе" Карякин Глеб Иванович, по кличке Глухой?
- Известен, но к нему вопросов у нас нет. А чем, простите, вызван ваш интерес? Если это не составляет тайны следствия.
Грязнову показалось, что теперь уже в тоне Шилова мелькнула ирония. "Ну, не хочешь по-хорошему, будем действовать как бог на душу положит…"
- Не составляет. У меня есть некоторые основания полагать, что этот ваш Глухой причастен к убийству Игната Русиева.
- Помилуйте, каким это боком? - осторожно хмыкнул Шилов.
"Ага, заволновался!.."
- А вот это я и хочу у него выяснить. Значит, так.
Если гражданин Карякин не выскажет желания немедленно встретиться со мной, чтобы ответить на вопросы следствия, вы, Федор Алексеевич, тут же выделяете мне отделение спецназа, с которым я отправляюсь в дом Карякина. Ну, сопротивление, сами понимаете… И давайте проведем эти действия максимально оперативно, чтобы мне не пришлось обращаться за помощью к министру. Договорились?
Вот теперь Федор Алексеевич Шилов должен был почувствовать и понять, что праздники и шуточки кончились, начинаются суровые и непредсказуемые будни.
- Вам, как местному человеку, организовать такую встречу проще, чем мне проявлять самодеятельность. Кстати, ваше присутствие во время беседы с Карякиным совсем необязательно, разве что вы проявите личный интерес. Благодарю, я вас больше не задерживаю.
Такая подчеркнутая вежливость должна была дать почувствовать генералу, что приятельские отношения нарушились, а кто тому виной, пусть сам быстрее соображает.
2
А генералу Шилову не надо было ничего соображать, он и так уже предчувствовал этот ход Грязнова и внутренне, конечно, волновался, хотя всячески старался не выказывать своего беспокойства.
Во-первых, он посчитал первым своим проколом звонок в Питер, к начальнику ГУВД Гоголеву. Следовало найти какой-то обходной путь, но времени, к сожалению, совсем не оставалось.
Сергей Конюшов успел-таки до того, как его замели питерские сыскари, сообщить Глебу Карякину о том, что покушение на Игната сорвалось. Точнее, его сорвали менты, которым, оказывается, было хорошо известно место, где скрывается Русиев, а также, вероятно, и то, что на него готовится покушение. Из этого Глухой должен был сделать вывод, что и его тоже подставили, предложив убрать опасного свидетеля. Тут, как говорится, питерские "игровые" не виноваты, пусть заказчики между собой разбираются, кто из них кого обманул.
Словом, как сказал Конь, гонорар за не выполненную не по его вине работу он возвращать не собирается. Естественно, что и Карякин немедленно переадресовал обвинения Юрию Петровичу, будто тот нарочно подставил его, ничего не сказав о том, что на "хвосте" у Игната уже прочно обосновались менты. А такие подставы по закону стоят дорого, и пусть Киреев раскошеливается немедленно, иначе ему придется ответить перед обществом. Понятно каким.
Насколько бурным было объяснение между зятем и тестем, то есть Киреевым и Шестеревым, генерал Шилов, разумеется, не знал, но когда он зашел в кабинет губернатора, родственники были багровыми от ярости. Причем Шестерев сидел в своем кресле неподвижно и величественно, словно Будда, а Киреев нервно кружил по кабинету.
Им требовалось срочно узнать, какими сведениями располагает генерал Грязнов, улетевший в Питер, как уже было известно. Грязнов попытался сохранить свой отлет в тайне, но разве здесь, в городе, от Шилова можно что-то утаить? Смешно. Из аэропорта донесли немедленно, едва самолет вырулил на взлетную полосу.
Рискнул Шилов, и, как видно, зря это сделал, воспользовавшись откровенностью Вячеслава Ивановича, которая в некотором смысле давала ему повод говорить, что расследование они проводят вместе. Весь вопрос состоял в том, с какой интонацией в голосе это произносить. Вместе же работаем? А как же! Вместе обсуждаем итоги? Разве не так? Ну… скажем, почти так. И какие ж после этого сомнения в доверительности отношений? Примерно в этом ключе и заговорил Шилов с начальником питерского ГУВД, по сути, своим коллегой, который, конечно же, не мог не знать, зачем в его город срочно поилетел заместитель начальника Главного управления уголовного розыска России.
А Гоголев и не стал ничего проверять, а откровенно рассказал, что Русиева общими усилиями удалось взять и теперь он находится в самолете вместе с Вячеславом. И еще он попросил, пользуясь случаем, передать привет Сане, руководителю группы. Он, конечно, имел в виду Турецкого, И если назвал его Саней, значит, у них троих, включая и Грязнова, давние приятельские отношения.
Подумал, помнится, Шилов, стоит ли передавать привет Турецкому, тем самым ставя того в известность, что он разговаривал с Гоголевым, или это лишнее? Но решил, что такого рода "приветы" - вещь необязательная, подобно американскому вопросу: "Как дела?", больше для проформы. И промолчал. А известие об этом всплыло, едва закончилась акция с Игнатом.
И тут вторую ошибку совершил Шилов - не надо было звонить Грязнову в порт. По совершенно идиотскому совпадению получилось так, что его звонок последовал чуть ли не в момент выстрела. Ну, кто ж мог предположить такое? А услышав какое-то странное рычание Грязнова в телефонной трубке, Федор Алексеевич счел за благо отключиться. И получилось, что он опять кругом виноват - выказал злорадство, и даже момент подходящий для этого нашел! Нет, ну чушь это все! Однако и оправданий нет тоже…
Находясь в тот раз в кабинете губернатора, Шилов не преминул задать жесткий вопрос Кирееву, каким образом тот организовал последовательность передачи сведений об Игнате в Питер и почему предварительно хотя бы не посоветовался с ним, со специалистом, черт побери?!
Ах, сколько презрения прочитал Шилов в его глазах? И генерал постарался отомстить. Он заявил, что именно из-за преступной самонадеянности Юрия Петровича они все теперь в полном дерьме. Все - и губернатор, и зятек его, и он - главный их защитник. И, скорее всего, резко добавил Шилов, им придется выпутываться дальше самим, без его поддержки, поскольку он теперь просто вынужден по их милости исполнять поручения исключительно руководителей следственной группы. И за любое неподчинение его просто снимут с работы, причем без всяких объяснений. Кажется, дошло тогда наконец до этих раздол-баев… Да что толку!..
Но это было два дня назад. А теперь Шилов сидел снова в кабинете губернатора и докладывал Георгию Владимировичу, принципиально не глядя на Киреева, но имея в первую очередь именно его в виду, что только что получил срочное задание подготовить встречу генерала Грязнова с "вором в законе" Карякиным. И о чем у них пойдет разговор, можно даже не спрашивать, и так понятно. Добавил только, что, если Глухой не захочет брать на себя ответственность за организацию покушения на Русиева, он, когда для него запахнет жареным, может запросто сдать своего заказчика. Ведь цепочка из Питера, надо полагать, протянулась именно к нему, к Карякину, тут двух мнений быть не может, иначе у Грязнова не было бы никакой необходимости встречаться с ним.
- Когда у вас должна состояться встреча? - резким тоном спросил Киреев.
- Вы имеете в виду Грязнова и Карякина? - с ледяной вежливостью спросил в свою очередь Шилов.
- Ну!
- Сию минуту. Как только я найду Глухого и сообщу ему, что если он откажется, то генерал приедет к нему со спецназом, который я же и обязан ему обеспечить. Это, надеюсь, ясно?
- Значит, Глухой должен замолчать, - безапелляционно заявил Киреев.
- И кто его заставит это сделать? - насмешливо поинтересовался Шилов. - Вы?
- Никак нет, - хмыкнул Киреев, - вы, уважаемый. А если вы этого не сделаете, что ж… наверное, вам нет смысла бежать к Грязнову с повинной? Или вы уже предусмотрели для себя и такой ход? Не знаю, правильный ли он… Я бы все-таки не советовал… Между прочим, - сказал он после недолгой паузы, - Глухой мог бы просто исчезнуть на время, предупрежденный, что его ожидает весьма неприятная встреча с генералом Грязновым, который сперва сажает собеседника на шконку и только потом разговаривает. Я, конечно, взялся бы его предупредить, но думаю, что это правильнее сделать все-таки вам, как лицу ответственному, господин генерал.
- А ведь он прав, Федор, - поспешил поддержать зятя губернатор. - Ты мог, скажем, подъехать предупредить его, а он не внял твоим советам и сбежал. Какая ж за тобой вина? А что касается спецназа, то пусть он побегает, порезвится, если ему у нас больше делать нечего. Посоветуй своему Глухому на время стать еще и невидимым, для его же пользы, я правильно понял твою мысль, Юра?
- А когда мы не понимали друг друга?
- Ну вот и договорились, - уверенно сказал Шестерев. - У тебя, Федор, еще есть ко мне срочные дела? Нет, ну, исполняй указание своего приятеля. - И он покровительственно улыбнулся: - Я слышал, что Грязнов не такой уж и коварный человек. А вот от кого? - Он со смехом хлопнул себя по лбу ладошкой. - Да от тебя же, Федор, и слышал! Ха-ха! Будь здоров, не подкачай!..
- Давай мне номер его мобильника, - сердито сказал Шилов Кирееву, - и напрочь забудь о его существовании. Это я тебе говорю, Юрик…
Киреев вспыхнул было, но губернатор жестом остановил зятя:
- Делай, что он говорит… вечно за тобой… убирать приходится…
Карякин, как понял из краткого с ним разговора Шилов, мгновенно усек ситуацию. Сказал, что немедленно отправится на лечение, дескать, обострилась старая тюремная болезнь. Впрочем, это обычное осеннее обострение, надо последить за собой. А куда поедет? Да, пожалуй, к казахам, на кумыс да на сурочье сало, говорят, хорошо помогает, поддерживает истощенный чахоткой организм.
Шилов дал ему ровно четверть часа и ни минутой больше, после чего послал к его дому наряд милиции, который должен был удостовериться, что уголовный авторитет на месте и никуда сбежать не собирается. Этот наряд должен был так и остаться возле дома Глухого до приезда Грязнова, чтобы обеспечить безопасность встречи.
И после этого Шилов с ходу переключился на спецоружие, ожидая попутно сообщения от милицейского наряда, чтобы затем доложить об исполнении Грязнову.
Со спецоружием особых проблем у Шилова не было. Следовало только обойти один пикантный момент. Причем обойти тонко, чтоб и комар носа не подточил.