Валентина отпустила кнопку. Подождала еще пару секунд, затем глубоко вздохнула и решилась-таки выглянуть в коридор.
Незнакомец исчез. Коридор вновь казался пустынным.
Спустя полминуты перед дверью возникли два новых силуэта, вроде бы мужской и женский. Мужчина быстро набрал код на буквенно-цифровом кнопочном устройстве щита управления и приложил палец к опознавательной линзе.
Дверь открылась и в комнату вошли Нора и Эрик, охранник, которого Валентина видела накануне рядом со Штерном. Оба были вооружены.
- Нора! - воскликнула Валентина, бросаясь к молодой женщине. - Как я рада вас видеть!
- Что здесь произошло?
- Кто-то был за дверью. Он попытался разблокировать ее через щит управления, а затем принялся что есть силы колотить по плексигласу руками и ногами.
Нора подала Эрику знак осмотреть все комнаты второго этажа, затем сняла с пояса рацию, поднесла ее ко рту и, вдавив кнопку вызова, сказала:
- Франк… По словам Валентины, у нас были гости. Запри мсье Штерна в его кабинете и проверь парк.
Голос водителя прозвучал с удивительной чистотой.
- Принял. Уже выхожу.
Нора вернула уоки-токи на место и, поставив пистолет на предохранитель, сунула его в спрятанную под пиджаком кобуру. Валентина никогда бы и не подумала, что Нора умеет обращаться с оружием да еще носит его при себе постоянно. Это никак не вязалось с ее изящной, почти хрупкой внешностью, и еще меньше - с любовью к старым книгам. Определенно, особняк Штерна таил в себе много неожиданностей.
Захваченная потоком противоречивых эмоций, Валентина прильнула к молодой женщине.
Нора обняла ее за талию.
- Все позади…
- Я так испугалась, Нора!
- Не волнуйтесь. Если наш визитер еще здесь, Эрик и Франк его найдут.
На поясе Норы затрещала рация. Молодя женщина поднесла ее к губам.
- Нора… - произнес мужской голос.
- Слушаю, Эрик.
- Я обнаружил следы; они идут вдоль стены. Один человек, по всей видимости. Установленные в парке датчики движения не сработали. Должно быть, из-за дождя.
- Возвращайся. Мы будем внизу.
- Понял.
По-прежнему прижимая к бедру пистолет, к библиотеке подошел Франк.
- Нашел что-нибудь? - спросила у него Нора.
- Дверь гаража взломана, сигнал тревога дезактивирован при помощи передатчика помех. Неплохо сработано.
- Не может быть… - пробормотала Нора. - Тем более средь бела дня… Этого просто не может быть!
- Я полагала, мы здесь в большей безопасности, чем в музее, - заметила Валентина.
- Я тоже так думала.
Нора выглядела заметно раздосадованной. Она повернулась к Франку.
- Больше ничего не заметил? Наш незваный гость еще в доме?
Франк покачал головой.
- Я обошел все здание. Его здесь нет.
Нора схватила Валентину за руку и потащила из комнаты.
- Пойдемте. Мы должны быть с Элиасом. Вещи можете не брать.
- А Кодекс?
- Он останется здесь. Это самое надежное помещение в доме. Один раз дверь уже выдержала, выдержит и другой, если грабитель вернется. В любом случае мы позаботимся о том, чтобы подобное больше не повторилось.
Валентина вышла. Как только они оказались в коридоре, Нора ввела нужный код и дверь закрылась.
Они проследовали за Франком на первый этаж. У комнаты, куда поместили Штерна, стоял Эрик.
Нора разблокировала бронированную перегородку.
- Входите, - сказала она Валентине. - Я сделаю несколько звонков из своего кабинета и присоединюсь к вам.
Как только Валентина переступила порог, Штерн шагнул к ней. Лицо его выражало искреннее беспокойство.
Он взял ее руки в свои, и Валентина почувствовала, какие шершавые у него ладони. Простое прикосновение сняло добрую половину ее нервного напряжения.
- Валентина… Все в порядке? Как вы себя чувствуете?
- Чуть не умерла от страха, но сейчас мне уже лучше.
- Не думал, что охота за рукописью начнется так скоро. Мы действовали очень осторожно. Предполагалось, что никто не знает об этой сделке, тем более о том, что Кодекс находится здесь.
- Судя по всему, кому-то все же это стало известно. И он очень хочет забрать его у вас.
Старик озадаченно нахмурился.
- Все это весьма прискорбно. Я не хотел вовлекать вас в подобную ситуацию, Валентина.
- Вашей вины здесь нет. И потом, ничего ведь серьезного и не произошло. Я отделалась легким испугом, вот и все.
- Это никогда не должно было случиться… Вы могли пострадать.
Во дворе зашуршал гравий под колесами автомобиля.
- А вот и полиция, - заметила Валентина.
Штерн покачал головой.
- Полицию мы не вызывали.
- Но ведь у вас едва не украли рукопись Вазалиса!
- У Фонда собственная служба безопасности, так что необходимости обращаться к силам правопорядка не возникает. Обычно все свои проблемы мы решаем сами.
В коридоре раздался шум шагов, в дверь постучали, бронированная панель исчезла в стене, и в комнату вошел мужчина.
Было ему лет сорок, но выглядел он на все пятьдесят. Как и весь мужской персонал Фонда, в черном костюме.
Редкие волосы коротко пострижены, на щеках - легкая щетина, да и вообще вид такой, словно несколько дней не спал. Большие темные круги под глазами подчеркивали синеву глаз. И, похоже, сильно недоволен тем, что его побеспокоили.
Гнев. Гнев сильный и постоянный. "Да он прямо-таки источает нервозность", - подумала Валентина. Она попыталась обнаружить под пиджаком выпуклость, которая свидетельствовала бы о наличии пистолета, но так и не смогла определить, вооружен ли он.
Пылавший в глазах незнакомца агрессивный огонь все же заставил ее склониться к первому варианту.
- Что здесь произошло? - сухо спросил мужчина.
- У нас был гость, - сказал Штерн, ничуть не обидевшись на резкий тон собеседника.
- Что с Кодексом?
Мужчина не выказывал хозяину дома ни малейшего почтения, словно между ними и не существовало никакой иерархической связи.
- К счастью, рукопись все еще здесь. Дверь библиотеки стала для грабителя непреодолимым препятствием. Когда все произошло, в библиотеке находилась Валентина. Это она сообщила нам о вторжении. Не окажись ее там, мы, вероятно, узнали бы о случившемся лишь через пару дней, а может, и вообще никогда.
Незнакомец, похоже, только теперь заметил Валентину. Протянув руку, он прошелся по ней цепким взглядом.
"Привычка", - подумала Валентина. Похоже, это визуальное ощупывание доставляло ему удовольствие.
- Жюльен Сорель, - представился мужчина.
Валентина пожала протянутую руку и вздрогнула, услышав имя.
С подобной реакцией Сорель сталкивался не впервые. Выбрав, с согласия руководства (которое, конечно же, даже не уловило намека), этот псевдоним для работы на европейской территории, он все больше и больше убеждался в том, что у большинства людей классическое образование отсутствует напрочь. В лучшем случае они морщили лоб, пытаясь вспомнить, где слышали это имя.
По глазам Валентины он понял, что она уловила связь.
Валентина почти тотчас же отдернула руку, словно смущенная физическим контактом с вымышленным персонажем. И эта реакция тоже была ему знакома. Обычно Сорель отпускал в качестве комментария язвительную реплику, но на сей раз предпочел промолчать.
Не зная, как рассеять установившуюся неловкость, он поискал глазами Штерна.
Старик тут же поспешил ему на выручку.
- Мсье Сорель отвечает у нас за безопасность. Это Валентина Сави, новая сотрудница Фонда. Я вам про нее рассказывал.
Сорель кивнул.
- Вам не мешало бы пересмотреть ваши меры безопасности, - бросила раздраженно молодая женщина.
- Посмотрим. Это моя проблема, но никак не ваша. Вы здесь для того, чтобы вытащить текст трактата Вазалиса из этой чертовой книжки.
Он говорил с почти незаметным акцентом, источник которого Валентина не могла определить сразу. Где-то между Северной Америкой и дебрями Центрального массива?
- Вы видели грабителя? - спросил Сорель.
- Дверь почти непрозрачная. Я видела силуэт и только. Описать его не могу. Я даже не уверена, что в комнату ломился мужчина. С таким же успехом там могла быть и женщина. Поначалу я и вовсе решила, что это Нора.
Сорель повернулся к Штерну.
- Эрик сказал, что парковые датчики были выведены из строя. Нужно будет просмотреть записи с камер слежения; возможно, на них обнаружится что-нибудь интересное. Позже я сам займусь этим. Впрочем, учитывая тот факт, что они связаны с датчиками и обычно включаются в одно с ними время, это вряд ли нам что-то даст.
- Делайте все, что считаете нужным, - сдержанно проговорил Штерн.
Сорель не довольствовался этим ответом. Лицо его перекосилось от гнева. Сделав шаг в направлении Штерна, он выдохнул и, дрожа от негодования, прошипел:
- Сколько месяцев я вам твержу, что нужно привлечь больше людей, но вы меня не слушаете…
- Эрика и Франка мне вполне достаточно. Даже если бы у нас было на десять охранников больше, грабитель проник бы в дом тем же способом. Не сработала электронная защита - внешние датчики и сигнал тревоги. Дело не в людях.
- С тем бюджетом, каким вы располагаете, несколько дополнительных охранников лишними не будут, что бы вы там ни думали. Вы играете с огнем.
- Я уже сказал - нет. Считайте этот ответ окончательным. Всю ответственность за последствия я беру на себя. Как всегда.
Губы Сореля сложились в недовольную гримасу сомнения.
Поставить во главе Фонда Штерна было серьезной ошибкой. Сорель и по сей день не мог понять, зачем его руководителям понадобилось сотрудничество с торговцем. Не мог понять он и того, почему наделили старика всеми исполнительными функциями. Еще когда Фонд только зарождался, он, Сорель, высказывался против этого проекта. Он не видел смысла в самом создании подобной структуры и опасался, что в конце концов она станет неуправляемой. Так и случилось. Но его начальство пришло в восторг при мысли о том, что теперь оно сможет действовать там, где теоретически, ни возможности, ни права действовать не имело. Боссы ухватились за предложение Штерна, не оценив практических трудностей, которые оно, это предложение, влекло за собой.
Да, они получили выход на другой континент, но только не возможность вести там дела по своему усмотрению. Фактически Штерн имел полную свободу действий в том, что касалось принятия важных стратегических решений. А оперативные агенты вроде Сореля шли сзади и убирали за ним дерьмо.
В кабинет вошла Нора.
- Уже здесь, мсье Сорель? У вас усталый вид. Как говорится, в гроб краше кладут.
- Я спал, когда вы мне позвонили.
- Примите мои поздравления. Ваша система безопасности оказалась весьма эффективной, - поддела его Нора.
- Благодарю… А теперь отвалите. Оставьте меня в покое, слышите? Если бы ваш патрон прислушивался время от времени к моим советам, вы никогда не знали бы подобных неприятностей.
Атмосфера в комнате вновь накалилась. Сорель, подождав, пока воцарится полная тишина, ткнул в Валентину пальцем.
- И вообще, если бы эта дурочка не сболтнула, что рукопись находится здесь, ничего бы этого не произошло.
От изумления Валентина даже открыла рот.
- Что за вздор вы несете? Я никому ничего не говорила!
Сорель вытащил из кармана пиджака сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его и протянул ей.
- Прочтите. Может быть, это освежит вашу память.
Валентина пробежала текст глазами и нервно скомкала листок. Лицо ее потемнело от злости.
- Хьюго… Грязный ублюдок…
17
Человек выглядел просто ужасно: голова свесилась на бок, лицо исхудавшее, выпавший изо рта язык покрыт комковатой пеной. Тело с вывихнутыми, неимоверно тонкими конечностями, казалось, трепетало, словно листок на ветру; закрепленный между ключицами крюк для туш, благодаря которому оно держалось подвешенным к потолку, явно нес в себе некий скрытый художественный смысл.
Рядом, в петлях, болтались два других мертвеца, тела которых тоже несли следы лишений и истязаний. Глядя на них, можно было сказать, что смерть стала для них милостью. Казнь лишь приблизила на несколько дней неизбежный конец.
Это кошмарное зрелище вызывало у присутствующих одну и ту же реакцию: в первые мгновения они проходили мимо, не только не обращая внимания на тела, но даже не понимая, что именно им показывают.
Потом они начинали различать очертания трех силуэтов, которые постепенно выступали из глубины зала, оформленного в серых и бежевых тонах. Смысл происходящего доходил не сразу, секунд через десять, и тогда выражения лиц менялись коренным образом. Натянутые улыбки сменялись гримасами отвращения и ужаса.
Зоран Музич хватил через край. Его представление о концентрационных лагерях оказалось реальным до жути. На светском рауте, посреди птифуров и женщин в вечерних платьях, контраст был поразительным.
Алекс Кантор, директор галереи, где работала Анна, назвал экспозицию "Преображение человеческого тела под воздействием боли" - по крайней мере, так она была представлена в роскошном каталоге, любезно предложенном присутствующим.
Рядом с творением Музича висело огромное гримасничающее "Лицо" Ян Пей-Минга, датируемое началом девяностых. Несколькими метрами далее расположился "Святой Себастьян" Пьера и Жиля. Пронзенный пластиковыми стрелами красивый юноша смотрел в объектив фотоаппарата с томным, лишенным какой-либо двусмысленности выражением. В центре зала корчился от боли в странном синем платье "Умирающий раб" работы скульптора Ива Кляйна.
В целом экспозиция была организована весьма умело - отсутствие оригинальности компенсировалось широтой представленных имен: хорошо известные широкому кругу любителей искусства мастера соседствовали с многообещающими молодыми талантами. По различным причинам и на разном уровне, все они воплощали дух провокации, на который столь падки в большинстве своем коллекционеры.
Ответственная - помимо много прочего - за связь с общественностью, Анна справилась со своими обязанностями "на отлично". Она пригласила весь цвет потенциальных покупателей, а так же тех, к чьему мнению прислушиваются на светских ужинах. Можно было держать пари, что на следующий день открытию выставки будут посвящены первые полосы всех специализированных газет, благо сама галерея располагалась в прямо-таки идеальном месте - между бульваром Сен-Мишель и Сеной, в двух шагах от церкви Сен-Жермен-де-Пре.
По истечении четверти часа Давид начал уставать от созерцания заурядных мещанок с безупречно уложенными волосами, издававших чересчур восторженные возгласы при виде изможденных трупов Зорана Музича. Он подошел к одной из сотрудниц галереи, которая держала поднос со спиртными напитками.
После разговора с деканом требовалось расслабиться. Он опрокинул одну за другой две водки с апельсиновым соком, смущенно улыбнулся хостессе, возвращая пустые бокалы на поднос, и тотчас же взял еще один.
От резкого притока алкоголя в вены ему стало гораздо лучше. С бокалом в руках он принялся прохаживаться среди гостей.
Удивительно, но выйдя из Сорбонны, Давид ощутил заметное облегчение.
Некая внешняя сила, подавить которую он не мог, в данном случае декан - вынуждала его отказаться от дальнейшей работы над диссертацией. В глубине души Давид и сам знал, что ему давно бы следовало принять такое решение. Упорствуя в тщетном поиске, он ничего не выигрывал. Суровая университетская жизнь, с ее ударами ниже пояса и сделками с совестью, не для него.
И вот все закончилось. Конечно, документы о его отчислении еще не подписаны, но это теперь лишь вопрос времени.
Давиду предстояло все начать с чистого листа. Внезапно перед ним открылись новые, возбуждающие перспективы. Охваченный странной эйфорией, он решил целиком отдаться во власть этого необычного ощущения обретенной свободы. О трудностях, что ждут на пути освоения девственных территорий, можно подумать и завтра. Утром он проснется, убедится в космической пустоте своей новой жизни, сойдет с неба на землю и, вероятно, отправится на долгие месяцы на галеры.
Сейчас же ему не хотелось даже думать о том, что будет завтра. Он хотел в полной мере насладиться этим состоянием благодати, даже зная, что оно временное. Особенно потому, что оно временное.
Он стал прежним Давидом Скотто, в наряде тореадора - изысканной простоты темно-сером костюме от Эди Слимана, купленном по глупости с полгода назад. Когда Давид осознал свою ошибку, вернуть костюм было уже нельзя. Мучимый угрызениями совести, он так ни разу им и не воспользовался - со дня покупки костюм висел в шкафу, в чехле.
То, что он решил обновить его именно в этот вечер, явно не было случайностью. Костюм стал материальным символом нового старта.
Задумавшись, Давид задел основание голубого раба. Статуя опасно покачалась, и добрая половина водки пролилась на пиджак от Эди Слимана.
- Вот черт…
Женская рука протянула ему бумажную салфетку.
- Вам не кажется, что ему и без вас уже досталось?
Голос прозвучал у него за спиной.
Низкий, с сексуальными интонациями Марлен Дитрих. Настоящий голос порочного ангела.
Давид начал медленно оборачиваться, стараясь как можно дольше сохранить в ушах последнее эхо этих восхитительно волнующих звуков. Восемь шансов из десяти, что разочарование будет столь же сильным, как и надежды. Такова игра. В любом случае терять нечего, за исключением пары минут и некоторых иллюзий насчет женского совершенства.
Наконец он обернулся и тотчас же понял, что не напрасно потратил последние деньги - в сущности, не свои, а родителей - на костюм "от кутюр".
Заговорившая с ним девушка была чудо как прекрасна. Стройная брюнетка, затянутая в узкие джинсы. Тенниска, кричавшая о безмерной любви к "Диору", великолепно сочеталась с копной растрепанных волос.
У Давида мгновенно пересохло в горле.
Когда наконец он заговорил, то первыми пришедшими на ум словами были:
- Надеюсь, вы не замужем?
Давид тут же отвесил себе виртуальную затрещину. Да, подрастерял форму за последнее время.
Вступление оказалось столь неожиданным, что молодая женщина снисходительно улыбалась.
- А вас не упрекнешь в отсутствии прямоты.
- Простите… Я совсем не это хотел сказать.
- Никаких проблем. Вы же не из тех ужасных мачо, которые только и думают о том, как бы затащить девушку в постель?
- О'кей, - признал Давид, - ничья. Начнем заново. Давид Скотто.
- Очень приятно, Давид. Вы всегда столь смелы с женщинами и столь невнимательны к произведениям искусства?
- Только когда умираю со скуки. Я чувствую себя, как рыба в бочонке с нефтью. Вы ведь здесь тоже не в своей стихии, не так ли?
Туше. В глазах молодой женщины вспыхнул заговорщический огонек.
- Как вы догадались?
- Вы чужая среди всей этой публики. Даже внешне не похожи на тех, кто шатается по всем этим светским вернисажам. Чего вам недостает, так это пресыщенного вида и неопределенного цвета волос, чего-то среднего между тщательно продуманным и откровенно нелепым. Я бы даже сказал, что вы выглядите слишком настоящей.