- Нет, я… Вот черт… Я не мог вам сказать, ведь вы сразу побежали бы к моему отцу. - В голосе Лукаса звучал вызов. - Меня полностью устраивает моя работа, но мне нужно немного больше, чем то, что я здесь зарабатываю.
Зандер отпустил плечо парня, отдернув руку, будто обжегся.
- Я не могу поверить, - произнес он устало. - Ты все еще работаешь в этом… этом экокафе! И, наверное, по ночам еще ведешь сайт этих психопатов, рекламируя их акции… Неудивительно, что утром ты не можешь проснуться!
- Я не получаю от отца ни цента! - вспылил Лукас. - А того, что зарабатываю здесь, хватает только на карманные расходы. Что же я должен делать? Улли был не против, что я тут работаю…
- Зато я против того, что ты работаешь на этого типа! - неожиданно громко рявкнул Зандер, явно срывая все накопившееся за последние часы напряжение. - Ты меня клятвенно заверял, что не будешь иметь с ним дела. И солгал!
- Я уже давно хотел вам сказать! - закричал Лукас в ответ. - Но вы же из себя выходите всякий раз, как только речь заходит об Улли.
- Можно ли меня в этом винить после всех неприятностей, которые мне устроил этот тип?
Пия стояла рядом и наблюдала перепалку, вертя головой, как на теннисном матче. Проходившие мимо посетители зоопарка с любопытством оглядывались.
- Может, стоит убавить звук до приличного? - вмешалась наконец она. - Мы могли бы продолжить разговор в кабинете, без лишних ушей.
- Позвольте мне с ним поговорить, - попросила Пия разозлившегося директора зоопарка, как только дверь за ними захлопнулась на замок.
Зандер окинул ее взглядом, тяжко вздохнул и кивнул. Лукас уже уселся на стул перед директорским столом, спрятав лицо в руках. Пия заняла второй стул.
- А вдруг вы ошиблись, - пробормотал парнишка, взволнованно взглянув на Пию зелеными как трава глазами. - Вдруг это вовсе не Улли?
- Откуда ты знаешь господина Паули? - спросила Пия.
Лукас сглотнул, избегая смотреть на Зандера.
- Я работаю в "Грюнцойге", - произнес он ровным голосом и заправил прядь волос за ухо. - Это вегетарианское бистро в Келькхайме, которое принадлежит Улли и Эстер.
- Во сколько ты его видел позавчера? - поинтересовалась Пия.
- Точно не знаю… - Юноша помедлил минуту. - Наверное, ранним вечером. В бистро было обсуждение по поводу сегодняшней информационной акции.
- Помимо прочего, Паули еще и выступал против строительства западной окружной трассы В-8, - сообщил из угла Зандер. - Защитники окружающей среды Кенигштайна и Келькхайма нынче регулярно организовывают информационные акции против строительства дороги.
- Точно! - кивнул Лукас. - Сегодня должен был состояться марш в Шнайдхайне и около Дома защитников природы. Я толком не понял. Я знаю Улли уже целую вечность. Он был моим учителем биологии в школе.
- В какой школе? - полюбопытствовала Пия.
- В гимназии Фридриха Шиллера, в Келькхайме. Он очень крут… - Парень осекся. - То есть он был… очень крут, - пробормотал он. - Он весь был в этом. Честно. Находил время выслушать каждого. Мы часто бывали у него дома и спорили с ним. У Улли были вполне дельные мысли. - Лукас взглянул на Зандера. - Хоть вы в это и не верите, - добавил он с вызовом.
Директор зоопарка стоял, скрестив руки, за спинкой своего рабочего кресла и смотрел на Лукаса с сочувственным молчанием.
Через десять минут Пия осталась с Зандером одна в вагончике администрации, к середине дня здесь становилось жарковато.
- В вашем отношении к этому сотруднику есть что-то личное, - заметила Пия. - Он вам нравится.
- Да, он мне нравится. И мне его жаль, - добавил Зандер.
- А в чем дело?
- Тут все непросто. Отец Лукаса очень давит на мальчишку. Он возглавляет большой банк и ждет, что сын пойдет той же дорогой. - Зандер отвернулся к окну и скрестил руки. - Лукас очень способный, и в школе он только скучал. В десятом классе сбежал из школы епископа Нойманна и полгода провел в интернате. Но и оттуда отцу пришлось его забрать. В следующие полгода парень бездельничал, а потом познакомился с этим Паули. Тот нашел к мальчишке подход и, по крайней мере, убедил его окончить школу.
Пия кивнула.
- Лукас ведь здесь не просто практикант, верно?
- Как вы догадались?
- Вы сказали ему, что он здесь не на особом положении. Что вы имели в виду?
Директор зоопарка подивился наблюдательности Пии.
- Его отец - член нашего попечительского совета. Он попросил меня взять Лукаса на практику на пару месяцев. - Зандер пожал плечами. - Сначала ему казалось, что Паули оказывает на его сына совсем неплохое влияние. У Лукаса проснулось какое-то честолюбие, он неплохо завершил учебный год, и все было хорошо.
- Но?
- Влияние Паули вдруг коснулось такой области, которая совсем не понравилась отцу Лукаса, - продолжал Зандер. - Мальчишка снял все деньги до цента со счета, который ему открыл отец, и отдал их Паули для его "проектов". После этого отец перестал ему давать деньги вовсе. После этого Лукас устроился кельнером в экокафе Паули, перестал бывать дома и забросил свое экономическое образование. Прошлой осенью его арестовала полиция, когда он вместе с другими юнцами ворвался в помещение фармакологического концерна, протестуя против опытов на животных. Тогда Генрих ван ден Берг запретил своему сыну общаться с Паули и пришел ко мне посоветоваться.
- Почему именно к вам? - удивилась Пия.
- Мы почти соседи. Лукас учился в одном классе с моей средней дочерью, он часто бывал у нас дома.
- Его практика здесь - это что-то вроде испытательного срока?
- Полагаю, отец Лукаса именно так и считает, - кивнул Зандер. - Он хотел переложить ответственность за мальчишку на кого-нибудь другого. В данном случае на меня. Вот так.
Он отошел от окна, распахнул шкаф, с минуту там что-то искал и наконец заключил:
- Пить нечего. Заказать нам кофе, чтобы принесли из ресторана?
- Для меня не стоит, - вежливо отказалась Пия. - Я сегодня ночью целый кофейник выпила.
- А что случилось? Нынче ночью был еще один труп?
- Нет, нет, - улыбнулась Пия. - Спать не пришлось по радостной причине - жеребенок родился.
- О! - Зандер уселся за стол и уставился на Пию с таким любопытством, будто она прямо у него на глазах превращалась в какого-то диковинного зверя. Впервые за этот день он улыбнулся; дружеская и доброжелательная улыбка засияла на его лице, совершенно преобразив его. - Лошади в противовес вашей работе с мертвецами и убийцами. - Доктор испытующе смотрел на нее, не вполне понимая, как ему стоит о ней думать.
- Точнее, - Пия улыбнулась в ответ, - я живу с моими лошадьми чуть ли не под одной крышей.
- Вы?! Живете со своими лошадьми под одной крышей?! - переспросил Зандер.
Разговор грозил принять слишком приватный характер. Не то чтобы это было Пии неприятно - Зандер был ей довольно симпатичен, - но просто у нее не было времени болтать.
- Не расскажете ли мне побольше о погибшем? Откуда вы его знали?
Улыбка мгновенно слетела с лица Зандера.
- Пару лет назад Паули основал Общество против содержания животных в зоопарках, писал письма в прессу и развернул на интернет-форумах целую кампанию против зоопарков вообще и некоторых в частности, в том числе и против нашего. Я встретился с ним впервые два года назад, когда он с парой молодых людей раздавал у нас перед входом листовки с протестом против содержания слонов в неволе. У учителей, видно, куча свободного времени.
Это прозвучало резко.
- В последние годы мы очень многое сделали, чтобы улучшить условия содержания наших животных, - продолжал директор зоопарка. - Паули все казалось, что этого недостаточно. Он полагал, что зоопарков вообще не должно быть. И это мнение он не держал при себе, а постоянно толкал всюду длинные речи, разводил много шума и оскорблял людей.
- Он создавал вам проблемы? - осведомилась Пия.
- Он не выпускал зверей из клеток и не пачкал заборы, если вы об этом. - Зандер потер лоб. - Но он постоянно выступал с протестами где-нибудь: в Интернете или прямо здесь, особенно тогда, когда тут и впрямь что-нибудь случалось. - Зандер в досаде отмахнулся. - Я часто с ним спорил, даже приглашал сюда, объяснял, что мы делаем и почему. Бесполезно. Никакого понимания. Я могу воспринимать справедливую критику, но не обличения. Я не мог терпеть, видя, как Паули настраивает людей против, не имея никаких аргументов и абсолютно бескомпромиссно. Молодежи это нравилось. Они полагали, что это круто, и слушались Лукаса. Я думаю, что это опасно. В жизни не может быть что-то только черным или только белым.
- Когда вы говорили с ним в последний раз? - поинтересовалась Пия.
- В воскресенье, - ответил директор. - Этот тип явился сюда со своими юнцами и опять начал выступать. У меня лопнуло терпение.
Пия очень живо представила себе, что могло случиться, когда у доктора Кристофа Зандера лопалось терпение. Насколько она помнила, тело Паули выглядело весьма субтильным, - не противник крепкому и сильному директору зоопарка.
- И что случилось?
- Развернулась дискуссия, - уклончиво ответил Зандер. - Парень перевирал все мои слова. В конце концов, все стало совсем глупо, и я вышвырнул его вон, запретив здесь появляться.
Пия задумчиво наклонила голову набок.
- А теперь его нашли мертвым не далее чем в пятидесяти метрах от зоопарка.
- Он помереть был готов, только чтобы нарушить мой запрет… - Зандер горько усмехнулся. - Ну, хотя бы отчасти.
- Директор зоопарка мог быть как-то связан со смертью Паули? - спросил Боденштайн свою коллегу, после того как пересказала ему разговор и перепалку Зандера с Лукасом ван ден Бергом.
- Нет, думаю, что нет, - затрясла головой Пия.
- Мальчишка пришел на место, где нашли тело, и хотел увидеть Паули, - сообщил Боденштайн. - Он был потрясен и волновался о подруге Паули. Мне показалось, что Лукас был привязан к ним обоим.
Пия согласилась с шефом:
- Он работает в бистро, которое принадлежит Паули и его подруге. Там ван ден Берг и видел Паули последний раз во вторник вечером.
Боденштайн нажал на кнопку ключа дистанционного управления, и "БМВ" отозвался, дважды мигнув.
- Ваш муж уже уехал в институт во Франкфурте. Вам придется воспользоваться моими услугами как шофера.
- Придется, - хмыкнула Пия. - Но скажите мне, Лукас… то есть, вы показали Лукасу тело?..
Боденштайн вскинул брови.
- О чем вы?
Он галантно распахнул для Пии переднюю дверцу.
- Я вызвал в бюро Остермана и фрау Фахингер. Только Бенке не удалось достать.
- Он же добыл билет на матч вчера вечером в Дортмунде, - напомнила Пия шефу.
Ее коллеге посчастливилось купить билет на матч чемпионата мира, и только смерть могла удержать его от поездки в Дортмунд.
Дом Ганса Ульриха Паули был последним в конце Т-образного перекрестка Рорвизенвег в районе Мюнстер-Келькхайм. За ним простирались только луга и поля до самого леса, там находилась усадьба Хоф-Хаузен-фор-дер-Зонне с площадкой для гольфа. Боденштайн и Кирххоф вышли из машины перед увитым плющом домом с причудливыми окошками, стоящим среди трех могучих сосен и раскидистой орешни. Пия нажала на звонок, приделанный к ветхому деревянному забору. За домом раздался многоголосый собачий лай. Заросшие сорняками бетонные плитки дорожки, ведущей к двери дома, говорили, что главным входом пользовались редко.
- Никого нет, - заключил Боденштайн. - Обойдем?
Он подошел к калитке и толкнул ее. Не заперто. Они вошли во двор. Повсюду в огромных кадках буйствовала пышная зелень растений, из вазонов всех форм и размеров выплескивалась пестрая пена цветущих ампельных гераней и петуний. На рабочем столе у стены дома стояли бесчисленные цветочные горшки с растениями в самых разных фазах развития, рядом лежали садовые инструменты и мешки с цветочной землей. Далее простирался большой одичавший сад с прудом и многочисленными теплицами. Оливер напрягся, когда из-за угла выбежала целая свора собак, возглавляемая голубоглазой дворнягой, в которой явно смешалась кровь волкодава, хаски и овчарки. За вожаком неслись родезийский риджбек и две безобразные собачонки породы "кабысдох". Все четверо яростно виляли хвостами и, казалось, безумно радовались нежданным гостям.
- Да вы явно не сторожевые псы, - улыбнулась Пия, давая им себя обнюхать. - Вы совсем одни дома, да?
- Поосторожнее с ними, - предостерег Боденштайн коллегу. - Серый выглядит страшновато.
- Да ладно! - Пия потрепала большую собаку за ушами. - Ты ведь добрый, да? Я бы тебя с собой забрала.
- Только не в моей машине!
Боденштайн заметил распахнутую дверь, поднялся на две ступеньки и заглянул в большую кухню. Видимо, это и был главный вход. На ступеньках стояло много пар обуви, громоздились пустые цветочные горшки и всякий хлам.
- Эй! - крикнул Боденштайн в глубину дома.
Пия протиснулась перед шефом и огляделась в кухне. Кафельный пол был заляпан следами собачьих лап, на подсобном столе стояли грязные тарелки и кастрюли, на другом столе два неразобранных пакета из магазина. Пия открыла дверь. В комнате царил полный разгром. Книги со стеллажей у стен сброшены на пол, кресла перевернуты, картины сорваны со стен, застекленная дверь, что вела на террасу и в сад, распахнута настежь.
- Я вызову криминалистов, пусть осмотрят. - Боденштайн достал из кармана мобильник.
Пия надела латексные перчатки и прошла дальше. Помещение рядом с жилой комнатой, кажется, было рабочим кабинетом Паули. Здесь тоже все выглядело как после бомбежки. Содержимое всех полок и шкафов вывернуто на пол, ящики массивного письменного стола вынуты и тоже опустошены. Плакаты на стенах позволяли сделать выводы о политических взглядах хозяев дома. Выцветшие призывы старых демонстраций против атомных электростанций, постройки взлетных полос во франкфуртском аэропорту, перевозки ядерных отходов, постеры "Гринпис" и всякое такое. В углу валялся разбитый плоский монитор, рядом со струйным принтером и зверски покалеченным ноутбуком.
- Шеф! - Пия осторожно, чтобы ничего не задеть, двинулась к двери. - Это не ограбление, здесь…
Она вздрогнула, когда Боденштайн появился прямо перед ней.
- Не кричите так, - проворчал он, - я еще пока хорошо слышу.
- Как вы могли меня так напугать?.. - Пия умолкла, потому что где-то в глубине дома зазвонил телефон.
Они поднялись по лестнице на второй этаж. Громилы пощадили помещения наверху. В ванной горели все лампочки, перед душем на полу валялось полотенце для рук, а рядом - пара джинсов, рубашка и несвежее белье. Пия всегда чувствовала себя неловко, когда вторгалась в интимное пространство незнакомого человека, даже если это было связано с необходимостью выяснить обстоятельства его смерти. Куда же подевалась подруга Паули? Платяной шкаф был открыт, что-то из одежды лежало на кровати. Телефон умолк.
- Выглядит так, будто Паули принял душ и хотел переодеться, - сказала Пия. - Об этом говорит и то, что он был одет чуть ли не в нижнее белье.
Боденштайн кивнул.
- А вот и телефон! - Он взял переносную трубку, которая лежала под свежей рубашкой и джинсами на кровати, и нажал кнопку прослушивания автоответчика.
- Получено тридцать четыре новых сообщения, - сообщил механический голос. - Сообщение первое, вторник, 13 июня, 15 часов 32 минуты.
"Улли, я точно знаю, что ты там, - произнес женский голос. - Я по горло сыта твоими проволочками. Я на самом деле все перепробовала, чтобы по-хорошему с тобой помириться, но ты такой упертый! Так знай: теперь мне все равно, побежишь ли ты с этой записью к своему адвокату, я все равно все отвоюю. Даю тебе последний шанс: в полдевятого я к тебе приеду. Если тебя не будет или ты опять начнешь тешить свою гордыню, то мало тебе не покажется, обещаю".
Раздались гудки. Потом было еще четыре звонка с неизвестных номеров и без всяких сообщений. Один из них состоялся почти в 17:00, но прервался, едва мужской голос произнес: "Здравствуйте!" В 20:13 снова позвонил мужчина, в записи его глубокий голос произнес:
"Это говорит Карстен Бок. До моих ушей дошло, какие бесстыдные обвинения вы позволили себе перед лицом общественности. Это клевета и пустой наговор. Я принял соответствующие меры и обратился к юристам, а от вас ожидаю извинений в письменной форме и публичного опровержения в газете".
Боденштайн и Пия переглянулись.
В ночь со вторника на среду было еще два звонка с неизвестного номера, а в среду вечером позвонил еще один мужчина:
"Привет, Улли, это Тарек. Парень, тебе надо купить мобильник! Я вернулся и снова здесь. Мы подготовили презентацию, можешь взглянуть. До скорого!"
Остальные звонки были от Эстер, подруги Паули, оставившей десяток сообщений, сначала недоуменных, потом озабоченных и наконец сердитых. В этот момент подъехало такси, и собаки подняли оголтелый приветственный лай.
Эстер Шмит здоровалась во дворе со своими собаками, которые, скуля и лая, описывали вокруг нее круги, потом прошла в дом через кухонную дверь с дорожной сумкой в руке и ноутбуком в чехле через плечо. Это была хрупкая изящная женщина лет сорока, с бледной кожей, веснушчатым лицом и светло-рыжими волосами, заплетенными в рыхлую косу.
- Что тут творится? - произнесла она. - Стоит уехать на три дня…
- Не пугайтесь, - сказал Боденштайн.
Несмотря на предупреждение, Эстер Шмит вздрогнула, со стуком уронила дорожную сумку и на шаг попятилась.
- Кто вы? - спросила она, вытаращив глаза. - Что вы тут делаете?
- Моя фамилия Боденштайн, а это моя коллега Кирххоф. - Боденштайн показал свой жетон. - Уголовная полиция Хофхайма.
- Уголовная полиция? - Женщина была поражена.
- Вы фрау Эстер Шмит?
- Да. Но что тут, собственно, происходит?
Она протиснулась мимо Пии и Боденштайна и с шумом втянула воздух, увидев разгромленную комнату. Затем вернулась, стянула с плеча сумку с ноутбуком и не глядя положила ее на липкий кухонный стол. Поверх помявшейся льняной юбки Эстер носила тунику с орнаментом, а из кожаных сандалий на босу ногу торчали грязные пятки. Удобно, но не очень-то элегантно.
- Мы должны сообщить вам печальное известие, - произнес Боденштайн. - Сегодня утром было найдено тело вашего друга. Примите мои соболезнования.
Прошла пара минут, прежде чем до Эстер Шмит дошел смысл сказанного.
- Улли мертв? О боже! - Все еще не веря, она смотрела на Боденштайна, потом присела на краешек кухонного стула. - Как он… умер?
- Этого мы пока точно не знаем, - ответил Боденштайн. - Когда вы в последний раз говорили с господином Паули?
Женщина прижала руки к груди.
- Во вторник вечером. - Ее голос звучал безжизненно. - Я с понедельника была в Аликанте на съезде вегетарианцев.
- Во сколько вы говорили с господином Паули по телефону во вторник вечером?
- Поздно. Примерно в десять. Улли еще хотел сделать на компьютере листовки для дорожной акции, но незадолго до моего звонка к нему опять заявилась его бывшая жена.
Ее лицо вдруг исказила гримаса, но она сдержалась и не проронила ни слезинки.
- Может, стоит кого-нибудь вызвать? - спросила Пия.
- Нет. - Эстер взяла себя в руки и огляделась вокруг. - Со мной все в порядке. Когда я смогу тут прибрать?