Ему показалось, что молчание затянулось на целую вечность. По перилам крыльца ковылял какой-то шестиногий жучок. Его усики напоминали антенны; он тыкался ими в дерево, как слепой, который ощупывает дорогу тростью. Знает ли он, куда идет? – подумал Фрёлик. Он поднял голову и встретился с ненавидящим взглядом Беате Браттеруд.
– Ну, тогда лучше входите, – сказала она наконец, с трудом поворачиваясь. – Садитесь куда хотите, только не на кошкино кресло, – продолжала она, тяжело дыша и смахивая со лба волосы. Они тут же упали на прежнее место. Хозяйка выпятила нижнюю губу и сдула непокорную прядку. – Кошкино кресло вон там. Предупреждаю, после него придется долго отстирывать брюки!
Фрёлик огляделся по сторонам, увидел дверь на кухню. Ее ярко освещало солнце. В его лучах пятна на полу отсвечивали сухим, матовым блеском. Он выдвинул деревянный стул из-под столика у окна и отнес его в гостиную.
– Давно ее не было дома… давно она не навещала вас… то есть до своей смерти? – спросил он, садясь.
– Она ни разу не приезжала домой.
Фрёлик молчал.
– Ну, теперь она умерла. Печально, конечно. Но для нее все так или иначе кончилось бы плохо. Она была патологической лгуньей и вот с такого возраста, – женщина чуть приподняла одутловатую руку от пола, – таскалась с парнями и взрослыми мужиками.
– Что вы имеете в виду, называя ее "патологической лгуньей"?
– Да то, что она такая и была. Врала обо всем и обо всех, и для нее ничего не было достаточно хорошо. И меня она стеснялась. Как-то, пару лет назад, она заехала ко мне, и я стала ее угощать. Вспомнила, что она всегда любила, когда была маленькая. Но она от всего воротила нос. С ней еще приезжала одна дамочка – вся расфуфыренная. Она тоже ничего не стала есть, а по дому ходила, вот так скрестив руки, как будто боялась чем-нибудь заразиться! Настоящая богачка из тех, что носятся в дорогих машинах и едят только деликатесы. В общем, я для Катрине была плохая. Уж очень она задирала нос. Думала, что сама из благородной семьи, хотя я сильно в этом сомневаюсь!
– Вы, кажется, ее удочерили?
– Да, мы ее удочерили.
Фрёлик ждал продолжения, но быстро понял, что продолжения не будет. Он думал, как сформулировать следующий вопрос. К его удивлению, хозяйка вдруг заговорила сама:
– Отца, моего мужа, Катрине любила. Они были неразлучны. И пока он был жив, с ней все было хорошо. А потом он умер от рака. Ей тогда было лет одиннадцать. Как раз вошла в переходный возраст… Ну а со мной она никогда не ладила.
Фрёлик кашлянул, но хозяйка не дала ему ничего сказать:
– Теперь-то они наконец будут вместе. Я поставлю ее урну в его могилу.
Фрёлик попытался понять, что таится в желтых глазах Беате, но не смог. После долгого молчания он как бы между прочим спросил:
– Почему вы ее удочерили?
– У меня не могло быть детей.
– Я хочу сказать… почему именно Катрине?
– Ее родная мать умерла. Больше мы о ней ничего не знали. А потом, через несколько лет, умер Фредрик. Прошло еще совсем немного времени, и она начала бегать за мужиками… Да, Катрине, видно, так и не смирилась с тем, что потеряла отца.
– От чего умерла биологическая мать Катрине?
– Никто не знает. Конечно, у девчонки разыгралась фантазия. Она прямо бредила своими предками. Чего она только о себе не воображала!
Фрёлик кивнул и опустил глаза. Он живо представил себе девочку, которая мечтает о недостижимом…
– Ей казалось, что ее родители погибли в авиакатастрофе или другой какой аварии… Она представляла, что ее настоящие предки жили в сказочном замке Сориа-Мориа!
Фрёлик вспомнил, как много лет назад его прикрепили к отделу опеки и он помогал забрать из неблагополучной семьи семилетнюю девочку. Сколько ей сейчас? Восемнадцать? Девятнадцать?
– Ее мамаша вполне могла быть наркоманкой или умереть от рака, как мой муж… Нам ничего не сказали, да мы и знать не хотели. Мы не хотели ничего знать.
– Вам что-нибудь говорит имя Реймонд Скёу? – спросил Фрёлик. Его собеседница поморщилась. – Значит, имя для вас знакомое?
Она кивнула:
– Это из-за него начались все ее беды! Он гораздо старше. Бездельник; вечно тут ошивался. А потом переехал в Осло. Сейчас-то он куда-то сгинул, а раньше они долго жили вместе. Она переехала к нему, как только подросла.
– Сколько ей тогда было?
– Лет пятнадцать… или шестнадцать? Я поехала за ней и привезла назад. Он даже пытался на меня наброситься. "Берегись! – кричал. – Предупреждаю, у меня черный пояс по карате!" Подумать только! А я ему: "Тогда тащи свой черный пояс сюда, и я тебя им выпорю!"
Фрёлик вежливо улыбнулся.
Беате Браттеруд тоже улыбнулась:
– Да, сейчас-то, когда все давно прошло, даже смешно. А тогда мне было не до смеха. У Катрине все пошло наперекосяк. Ужас просто! Хорошо, конечно, что ей удалось вылечиться. Хотя и жаль, что она так задрала нос. Нечего было ей меня стыдиться – ни меня, ни своего дома. Мы давали ей все, что нужно, и боролись за нее. Да, боролись! Но можно сказать, что ей все давалось непросто.
Франк встал.
– Извините, я на пару минут. – Он достал из кармана куртки мобильный телефон, набрал номер Гунарстранны и, кивнув хозяйке, сидевшей напротив, отвернулся.
– Покороче, пожалуйста! – рявкнул Гунарстранна после трех гудков.
– Это я. – Франк был лаконичен.
– Выкладывай!
– Спасибо за вчерашнее, – сказал Фрёлик и быстро продолжил: – Я в доме Беате Браттеруд, как мы договорились. По ее словам, Реймонд Скёу тоже родом отсюда. Потом Катрине сбежала к нему в Осло. Судя по всему, именно он заставил ее заниматься проституцией.
– Так-так, – оживился Гунарстранна. – Продолжай!
– Пока все.
– Надо еще понять, какой во всем этом смысл, – ответил голос на том конце линии. – Кстати, наши доложили, что в квартире Скёу кто-то есть. Если ты сейчас же сядешь в машину, может быть, еще успеешь.
Фрёлик отключился и долго смотрел на мобильный в руке. Потом сунул его в карман.
– Вы сказали, что Катрине буквально бредила своими предками, – начал он, поворачиваясь к Беате Браттеруд. – Что вы имеете в виду?
– Что сказала.
Фрёлик молчал.
– Бывало, она ни о чем другом не говорила, только о них… Но так ничего и не выяснила.
– Что она для этого делала в практическом смысле?
– Откуда я знаю? Наверное, обращалась в Армию спасения. Социальные службы ничем не смогли ей помочь. Напрасно она туда писала; могла бы и меня спросить. Тетки, которые там работают, еще как-то терпят года два, а потом все, перегорают. Я не только о том, что они выбалтывают чужие секреты. О неблагополучных семьях, которые двадцать лет назад жили на пособие, можно было узнать в органах опеки. Я говорила ей, но все мои слова пролетали у нее мимо ушей. Короче говоря, ничего она так и не выяснила. – Беате Браттеруд выпрямила спину. – После того как мой муж умер, она прямо помешалась на своих настоящих предках. Они… Катрине и Фредрик… были очень близки. А меня она на дух не переносила. Я для нее всегда была плохая. – Беате с трудом встала, проковыляла к столу в углу, выдвинула ящик. Вернулась со шкатулкой, где лежали фотографии. – Вот! – Она тасовала их, как карты: какие-то откладывала, какие-то передавала Фрёлику. Тот рассматривал их с вежливым интересом. На снимках была изображена более молодая Беате с длинными кудрявыми волосами. Тогда она была стройнее, и на лице было меньше морщин. На одной фотографии она улыбалась: зубы были прямыми и загнутыми внутрь, как у рыбы. Фрёлик невольно задумался над тем, можно ли назвать ее хорошенькой.
Беате отдала ему всю шкатулку и заковыляла к комоду. Перебирая фотографии, Фрёлик нашел мятую, пожелтевшую газетную вырезку. Он осторожно развернул ее. Вырезка оказалась из "Вердене Ганг". Он прочел дату в верхнем углу: "11 июля 1965 года". Большую часть страницы занимала фотография девушки в бикини, которая позировала на вышке в бассейне. Кудри разметались по плечам; она была немного полновата в талии и бедрах. "Беате – девушка недели", – гласила подпись. Франк всмотрелся в фотографию пристальнее. Да, на снимке совсем юная Беате Браттеруд. Он поднял голову и встретился с ее унылым взглядом.
– Годы идут, – мрачно заключила она и снова отвернулась к ящику.
Фрёлик не знал, что сказать, но решил, что невежливо не сделать ей комплимент.
– Ух ты! – воскликнул он.
Она обернулась. Он поднял вырезку.
– Да, я вас слышала, – ответила она.
Фрёлик почувствовал, как краснеет, и снова принялся разглядывать фотографии. Какие-то люди снимались на параде 17 мая в честь Дня конституции – молодые люди в брюках клеш, молодая женщина с коляской… На нескольких снимках он увидел смуглого, худого мужчину с зачесанными назад волосами, с изящными чертами лица. И несколько снимков Катрине он тоже нашел – очень хорошенькая блондинка с полной верхней губой. Внешне она совсем не была похожа на приемных родителей.
– Где-то тут было фото, которое я хотела вам показать, – бормотала Беате и наконец нашла, что искала. – Вот, смотрите…
На снимке худой мужчина стоял рука об руку с Катрине перед деревянной калиткой. За их спинами виднелась лесная тропинка, обсаженная соснами. Отец положил руку дочери на плечо, а она обнимала его за талию. Двое любящих друг друга людей.
– Мы познакомились так, как знакомились в старые времена, – мечтательно произнесла Беате, успевшая снова сесть.
– Вы с вашим мужем? – недоуменно переспросил Фрёлик.
– Да. В наши дни те, кто хотят познакомиться, помещают объявление в газете, в Интернете или еще бог знает где. И по телефону вызванивают. Раньше было не так. Раньше мы ходили на танцы…
Фрёлик кивнул, представляя себе, какую горечь должна была ощущать одиннадцатилетняя девочка в тот день, когда она потеряла любимого отца.
– Жестоко, – негромко сказал он.
– В деревенском клубе, – продолжала свое Беате. – Девушки стояли по стенам, а парни их приглашали… Сначала, конечно, выпивали на крыльце для храбрости. Играли настоящие музыканты. И парни дрались из-за девушек. Вы, наверное, слышали об Альфе Прёйсене – у него была песенка "Один шаг налево, один шаг направо", мол, если собьешься, девушка смеется… и еще другая, о будущих подмастерьях… Так вот, мы с Фредриком познакомились в деревенском клубе; он выбрал меня, а не другую девушку. Я вот что хочу сказать: если вы ни разу не танцевали в деревенском клубе, вы не жили!
– Верно, – сказал Фрёлик и откашлялся. – Вам что-нибудь говорит имя Хеннинг Крамер?
– Ничего.
– А Уле Эйдесен?
– Нет.
Фрёлик положил фотографии на стол.
– Вы сказали, что Катрине стеснялась своей семьи… во всяком случае, ей казалось, что она достойна лучшего. Ведь вы примерно так выразились?
– Она меня стеснялась, – с горечью ответила Беате. – Дома нашего стеснялась, того, как я выгляжу… Уж как я ни старалась, она от всего воротила нос. Грустно, конечно. Потом она стала лечиться, пошла на поправку и еще больше зазналась.
Франк медленно кивнул.
– А знаете, это с ней уже не в первый раз, – продолжала Беате.
– Что не в первый раз?
– Катрине не в первый раз умерла. Первый раз был десять лет назад. Ее чуть не убили наркотики. А теперь кто-то изнасиловал ее и задушил… – Толстуха тяжело вздохнула. Фрёлик сочувственно кивнул. – А я только об одном думаю: за прошедшие десять лет она могла умереть много раз…
Фрёлик встал и направился к двери.
Беате Браттеруд углубилась в собственные мысли, откуда ему не хотелось ее вытаскивать.
Глава 29
Годовщина
В зеленой двери имелось занавешенное окошко с армированным стеклом. За занавеской виднелась голова. Хотя проволочная сетка искажала черты лица, сразу стало ясно, что голова не мужская. Гунарстранна подал знак группе захвата, чтобы отошли подальше, а сам еще раз нажал на кнопку звонка. Заскрежетал ключ в замке; дверь открылась. На пороге стояла совсем молодая девушка. На вид ей можно было дать и пятнадцать, и шестнадцать, и семнадцать, и восемнадцать. Гунарстранна решил: как бы не четырнадцать! Хотя скорее пятнадцать… Девушка была густо накрашена; кожа на лице стала как картонная. На бледном фоне контрастом смотрелись темно-красные губы. Одежды на ней было совсем немного, и именно одежда выдавала ее истинный возраст: из-под мини-юбки торчали цыплячьи бедра.
– Реймонд дома? – спросил инспектор, лучезарно улыбаясь.
– Нет, – ответила девчонка с такой же улыбкой.
– А вы кто?
– Его девушка.
Гунарстранна кивнул:
– Доброе утро, доброе утро!
– Здрасте.
Гунарстранна обернулся к руководителю группы захвата, стоявшему так, чтобы из квартиры его не было видно. Тот без звука развернулся и отступил подальше. Гунарстранна обратился к девчонке приглушенным тоном:
– Он скоро будет?
– Вернется с минуты на минуту. Я приняла вас за него.
– Тогда я подожду внутри, – решительно объявил Гунарстранна, переступая порог.
Длинная и узкая прихожая, как почти все прихожие в старых домах, была оклеена темными, невыразительными обоями. Гунарстранна постоял перед дверью ванной, потом распахнул ее и заглянул внутрь. Ванная казалась необычно современной и очень чистой. Затем он подошел к соседней двери.
– Там туалет, – пояснила девчонка, стоявшая у него за спиной.
Гунарстранна вошел в спальню. На полу стояли выдвижные ящики комода. Широкая незастеленная постель была усыпана носками, трусиками и другими предметами туалета, должно быть вынутыми из ящиков. Гунарстранна закрыл дверь спальни и зашагал дальше. Девчонка шла за ним по пятам с неуверенным видом. Кого она впустила в квартиру? Гунарстранна зашел в гостиную – там царил полный порядок. Реймонд Скёу оказался коллекционером. Он собирал старые виниловые пластинки. Три стены из четырех от пола до потолка занимали полки, забитые ими. Наверное, пластинок у него собралось несколько тысяч. Только на двух полках стояли компакт-диски. На несколько лет прослушивания, подумал Гунарстранна, глядя на четвертую стену с двумя окнами. Окна гостиной выходили на улицу. У этой стены стояла большая суперсовременная аудиосистема с огромными, в человеческий рост, колонками. Он неторопливо прошелся по гостиной, выглянул на кухню. Там царил такой же беспорядок, как и в спальне. Грязная посуда скопилась, видимо, за несколько дней. У раковины громоздились горы тарелок с присохшей коркой, чашки с остатками кофейной гущи. Судя по запаху, мусорное ведро тоже очень давно не выносили.
Девчонка стояла посреди комнаты, обняв себя руками.
– Вы кто? – спросила она наконец.
Гунарстранна подошел к окну, подал знак стоявшим внизу полицейским, покачал головой и достал мобильный телефон.
– Я приятель Реймонда, – доверительно сообщил он, не тратя слова понапрасну.
– Меня зовут Линда, – сказала девчонка, улыбаясь, как улыбаются хорошо воспитанные девочки, когда не уверены в себе, но хотят произвести хорошее впечатление.
У Гунарстранны в руках зазвонил мобильный.
– Да! – ответил он, подходя к окну. – Нет, Скёу дома нет, но он должен прийти с минуты на минуту, так что я подожду, когда он объявится. – Он отключился и с властным видом показал на диван: – Садитесь!
Линда села. Гунарстранна устроился в кресле напротив.
– Вы с Реймондом давно знакомы?
– Мы вместе уже два месяца.
Гунарстранна кивнул.
– Завтра у нас годовщина, – продолжала девчонка.
– Два месяца – очень долгий срок, – с намеком на иронию произнес Гунарстранна.
– Мне и самой не верится, – простодушно ответила девчонка и улыбнулась.
– Вы знакомы с Катрине? – спросил Гунарстранна.
– По-моему, нет.
– Блондинка, довольно хорошенькая… правда, немного старше вас.
Девушка по имени Линда покачала головой.
– Она работает в бюро путешествий, – продолжал Гунарстранна.
Линда равнодушно пожала плечами.
– Вы-то, надеюсь, ходите в школу?
– Сейчас у меня практика! – Линда хихикнула.
– Значит, вам не нужно посещать занятия?
– Нужно, но… – Она снова хихикнула.
– Сколько вам лет? – спросил инспектор.
– Четырнадцать.
Губы Гунарстранны растянулись в довольной улыбке.
– Что тут смешного? – Девчонка вспыхнула, как будто думала, что гость смеется над ней.
– Я смеюсь над Реймондом.
– Реймонд крутой!
– Крутой! – кивнул Гунарстранна. – Круче некуда! – Он сообразил, что разговаривать с девчонкой на языке современной молодежи ему нелегко и непривычно. – А где он сейчас?
– У фараонов, – ответила она.
– У фараонов? – переспросил озадаченный Гунарстранна.
– Ну да, в полиции, – продолжала она. – Он мне звонил оттуда… Должен был вернуться сто лет назад.
– Вы здесь живете? – дружелюбно спросил Гунарстранна. – Вы живете с Реймондом?
– Вы что, спятили? – удивилась девчонка. – Мне бы ни за что не позволили!
– Но у вас есть ключи от его квартиры?
– Да, я забираю почту и все такое.
– И все такое?
– Да, готовлю и…
– Что "и"?
– Занимаюсь домашним хозяйством! – Девчонка расплылась в самодовольной улыбке.
– Занимаетесь домашним хозяйством… – Гунарстранна выразительно кивнул и подмигнул девчонке.
Она засмущалась. Снова зазвонил его мобильный. Он поднес трубку к уху, выслушал сообщение и улыбнулся сидевшей напротив Линде. В трубку он сказал:
– Отлично! Приступайте!
Вскоре в дверь позвонили, и Линда вскочила:
– Это Реймонд!
– Конечно, Реймонд, – ответил Гунарстранна, не двигаясь с места.
Послышался топот ног, глухие удары, ругань. Линда в страхе смотрела на Гунарстранну. Тот неуклюже встал и зашагал к двери.
– Собирайте вещи, – сказал он ей, стоя на пороге. – Я распоряжусь, чтобы вас отвезли домой.
Он открыл дверь и стал наблюдать за потасовкой на лестничной площадке. Хозяин квартиры молча извивался под тяжестью двух дюжих констеблей. Руки ему заломили за спину и надели на них наручники. Он с трудом повернул голову; лицо ему закрывали сальные волосы, упавшие, как плотная занавеска.
Гунарстранна с улыбкой повернулся к девчонке:
– Но перед тем как ехать домой, вам придется кое-что рассказать о своем приятеле хорошим людям.
Глава 30
Крышка от унитаза
Фрёлик издали увидел тощую спину Гунарстранны, когда повернул за угол Принсес-гате. Его босс проходил мимо магазина "Стин о г Стрём". Франк ускорил шаг.
– Поздравляю! Нашел все-таки Скёу, – сказал он, поравнявшись с Гунарстранной.
Тот мимолетно улыбнулся в ответ. Не говоря больше ни слова, оба быстро зашагали дальше. На площади Эгерторг собралась плотная толпа; все слушали уличных музыкантов, которые играли у лестницы, ведущей вниз, в метро.
– Есть повод для радости? – спросил наконец Фрёлик. Ему пришлось кричать, чтобы его голос был слышен поверх звуков флейты и пения.
– Нет, – ответил Гунарстранна, прокладывая себе путь в толпе.
– Несмотря на то, что Скёу нашелся?