- Хорошо, - сказал Холмс после того, как осмотрел остальные окна. Он отошел к двери, знаком попросив нас с Говардом выйти в коридор, и наклонился, чтобы рассмотреть замочную скважину. Ключ - массивный, с огромным кольцом, - все еще торчал изнутри.
Выйдя в коридор, Холмс притворил дверь.
- Я бы хотел, если позволите, - обратился он к Говарду, - поговорить с вашей экономкой. Вы могли бы тем временем послать записку к мистеру Баренбойму с предупреждением, что мы с доктором Ватсоном будем у него завтра в одиннадцать утра.
С Мартой мы разговаривали в столовой, где уже был накрыт ужин на три персоны.
- Итак, дорогая Марта, - сказал Холмс, - начните с того момента, как вы услышали выстрел.
- Но я не слышала никакого выстрела, мистер Холмс! Я очень устала за день и спала без задних ног. Впрочем… во сне мне почудилось, будто что-то упало… или хлопнуло… но ведь это мне могло просто присниться, правда?
- Конечно, - согласился Холмс. - Скажите, Марта, мистер Уиплоу лег раньше вас?
- Нет, он обычно допоздна работал в кабинете.
- А мистер Патрик?
- Мистер Патрик уже спал, он ложится рано.
- Хорошо, Марта, а теперь расскажите, что вы сделали, когда почувствовали запах газа.
- Ох, мистер Холмс, я просто едва с ума не сошла. Я вышла в коридор, с утра-то я была в кухне, а там свои запахи, а потом отправилась прибраться и сообщить господам, что завтрак готов, и мне так, простите, шибануло в нос, что я подумала, вот сейчас умру… Я сначала решила, что ветер задул светильник в холле, там, знаете, такой сквозняк, когда открывается входная дверь, но вспомнила, что никто из дома не выходил, а свет в холле и не зажигал никто, господа еще не вставали, а я ведь ночую в каморке возле кухни… О чем это я? Да, запах шел из кабинета, точно, из кабинета, и я подергала дверь, но она была заперта изнутри. Я задержала дыхание и наклонилась, чтобы посмотреть в замочную скважину, но ничего не увидела, потому что ключ торчал в замке, и тогда я очень перепугалась… Вы можете себе представить, мистер Холмс, я ведь знала, что старый хозяин засиживается в кабинете допоздна, а теперь этот запах… И я помчалась наверх, чтобы разбудить мистера Патрика, но он уже сам вышел из комнаты - он сказал, что услышал мой крик, я не помню, наверное, я действительно закричала, когда почувствовала запах… Он сразу понял, что могло случиться, и побежал за садовником Генри, а тот принес инструменты, и дверь взломали. Господи, я вообще плохо помню, что было потом…
- Вы первая увидели мистера Уиплоу? - спросил Холмс, делая успокаивающий жест.
- Мы увидели вместе… Хозяин сидел за столом в кресле, но голова была откинута назад… а на полу была кровь и лежал револьвер, он выпал из руки бедного мистера Джорджа… Мистер Патрик и Генри сразу бросились открывать окна, но им пришлось сильно дергать, а я не могла, мистер Холмс, я выбежала в коридор и… По-моему, я упала в обморок, - виновато закончила свой рассказ Марта и развела руками.
- Я понимаю, насколько вы были взволнованы, - сказал Холмс, доставая из кармана синий блокнот, - но, может быть, вы случайно запомнили… Этот блокнот лежал на своем обычном месте?
Марта покачала головой.
- Не помню…
- Марта, - продолжал Холмс, - ваш хозяин, мистер Патрик Говард, утверждает, что Джордж Уиплоу был не из тех, кто может покончить с собой. Вы давно служите в этом доме…
- Тридцать лет, сэр. Тридцать лет и еще полгода. Я знала и жену мистера Уиплоу, упокой Господь ее душу. Мистер Уиплоу был… - Марта всхлипнула, - он всегда знал, чего хотел, и он был хорошим человеком. Он любил жизнь, да, хотя и предпочитал одиночество после смерти жены, но он очень любил по вечерам бродить по саду и… О чем я? Нет, мистер Холмс, я не знаю, почему он сделал то, что сделал. Это ведь противно воле Господней!
- Хорошо, Марта, - сказал Холмс, прервав монолог, который мог бы продолжаться еще долго. - Можете идти и подавать ужин.
Когда Марта вышла, Холмс обернулся ко мне:
- Дорогой Ватсон, я вижу, вы хотите высказать свое мнение.
- Холмс! - воскликнул я. - Вам не кажется, что эти люди попросту пристрастны? Поверьте мне как профессионалу: человек, бывает, сводит счеты с жизнью по таким поводам, которые со стороны кажутся совершенно нелепыми. Я действую вашим методом. Есть факты, которые невозможно отрицать. Первое: рана в виске, второе - револьвер, выпавший из руки мертвеца. Предсмертная записка. Наконец, комната, запертая изнутри. И газ. Скажите, зачем убийце, если на миг допустить, что это было убийство, зачем ему открывать газовый рожок? Между тем, если старый Уиплоу решил покончить с собой, это естественно: он ведь мог опасаться, что рана окажется не смертельной, и тогда газ довершил бы начатое.
На протяжении моей речи Холмс утвердительно кивал, показывая, что он полностью согласен с моими рассуждениями.
- Вы правы, Ватсон, - сказал Холмс. - Я и сам знавал случаи, когда самоубийство выглядело нелепым, помните Крестона, преуспевающего адвоката, который пустил себе пулю в лоб в разгар блестящей карьеры? И лишь спустя год выяснилось, что причиной была любовная история… Вы правы. Но скажите мне, Ватсон, если Уиплоу решил покончить жизнь самоубийством, для чего ему было стреляться - ограничился бы тем, что пустил в комнату газ… При заклеенных запертых окнах и запертой двери это была бы верная смерть.
- А если бы кто-то из домочадцев, почувствовав запах, помешал задуманному?
- Ночью? - с сомнением сказал Холмс. - Впрочем, дорогой Ватсон, я не буду с вами спорить, ибо, вероятнее всего, вы правы. Думаю, что беседа с инспектором и с компаньоном Уиплоу поставит на место недостающие звенья. Похоже, - добавил Холмс и покачал головой, - что мы зря поддались уговорам Патрика Говарда. Сразу же после разговора с мистером Баренбоймом отправимся на вокзал. Дорогой мистер Говард, вы, надеюсь, позаботитесь о билетах?
Я обернулся. Говард, видимо, вошел в столовую при последних словах Холмса и, услышав его просьбу, ответил:
- Да, конечно, если вы полагаете…
Сделав несколько шагов к столу, он поднял руки и воскликнул:
- Но что бы вы ни говорили, мистер Холмс, я не могу поверить! Он так любил жизнь!
Фраза показалась мне произнесенной с излишней театральностью.
- Дорогой мистер Говард, - мягко сказал я, - в жизни вашего отчима наверняка были события, о которых вы ничего не знали.
- Я?! - вскричал Говард, но пыл его неожиданно угас, и он сказал так тихо, что мы с Холмсом едва расслышали: - Впрочем, может быть, может быть…
Ужин прошел в тягостном молчании. Похоже, что Говард был разочарован, но разве можно требовать от сыщика, тем более такого, как Холмс, чтобы он делал выводы вопреки очевидным фактам?
Ночью я спал плохо, дождь за окном усилился, и капли бились о стекло, будто птицы. Были и еще какие-то звуки, кто-то тихо шел по коридору, потом, мне показалась, то ли открылась, то ли закрылась дверь внизу, спросонья я подумал, что только сумасшедший способен гулять под дождем посреди ночи.
Утро решило порадовать нас. Я проснулся от того, что солнечный луч заплясал у меня на переносице. Небо почти очистилось от туч, и, выглянув в окно, я не узнал вчерашнего пейзажа. Дождь всегда делает картину серой и мрачноватой, а сейчас деревья перед домом выглядели молодыми и стройными, а на ветвях я разглядел уже набухшие почки.
Одевшись и приведя себя в порядок, я постучал к Холмсу и, услышав знакомое "Да!", раскрыл дверь.
Холмс сидел в кресле у окна и курил трубку. Похоже было, что он встал уже давно и спозаранку размышлял над странной кончиной старого Уиплоу. Увидев на моем лице вопросительное выражение, Холмс покачал головой, давая понять, что никакие новые соображения не пришли ему на ум.
Когда мы спустились к завтраку, Говард уже доедал свой тост. Он хмуро поздоровался и даже не пытался скрыть того, что чрезвычайно недоволен результатом визита великого сыщика. На его лице так и читалось: "Я-то думал, что вы, мистер Холмс, оправдываете свою репутацию…".
- Если у вас, мистер Говард, есть здесь дела, - вежливо сказал Холмс, когда мы поднялись из-за стола, - то я просил бы не провожать нас. Визиты, которые нам предстоят, - простая формальность. Свое мнение я уже высказал и не думаю, что оно изменится.
Говард прерывисто вздохнул. В глазах его вспыхнул и тут же погас огонек.
Кучер Сэм отвез нас в Портсмут, и всю дорогу Холмс восторгался пейзажами Южной Англии, которые, по моему мнению, были унылой пародией на действительно замечательные виды Уэльса или Нортумберленда. Я понял, что Холмс не желает говорить о деле Уиплоу.
Инспектор Харпер оказался крепким мужчиной лет сорока, с широкими плечами и бычьей шеей. Он не производил впечатления умного человека, маленькие глазки смотрели пристально, но без всякого выражения.
- Мистер Холмс! - воскликнул инспектор, едва мы переступили порог его кабинета. - Я рад вас видеть!
Радость эта, однако, никак не отразилась на лице Харпера, оставшемся столь же бесстрастным, как статуэтка Эдуарда V, стоявшая на столе.
- Вы, конечно, не помните меня, где вам, знаменитостям, помнить простых полицейских, - продолжал Харпер. - Три года назад я работал в Олдершоте, и ваше участие в деле об убийстве девицы Логан было просто неоценимо!
- Припоминаю, - сказал Холмс, - ее удавили бельевой веревкой, верно? Ватсон, это одна из тех историй, которые вами еще не описаны.
Теперь и я вспомнил то дело, но, признаюсь, инспектор Харпер совершенно выпал из памяти. Если бы мне пришлось когда-нибудь приводить в порядок свои записи о деле Логан, я бы так и не вспомнил, кто из полицейских помогал Холмсу в расследовании.
- Вас интересуют обстоятельства смерти мистера Уиплоу? - продолжал между тем инспектор. - Я знаю, в Чичестере поговаривают, будто Уиплоу убили. Но это ведь всегда так - стоит кому-то отправиться в мир иной не в свой срок, и тут же начинаются пересуды. Люди есть люди. Дело-то ясное.
- Я хотел бы, - прервал Холмс речь инспектора, - с вашего разрешения, посмотреть предсмертную записку.
- О, я знаю, вы замечательный психолог, мистер Холмс! Текст может сказать вам многое. Почему Уиплоу решился на этот шаг? Я-то думаю, что он переживал из-за смерти жены, матери молодого мистера Патрика. Она уже три года как в могиле, пора бы прийти в себя, но вам-то известно, как это иногда бывает… Будто и забыл, а вдруг накатывает, и так становится тошно, что хоть в петлю…
Последнюю фразу инспектор произнес неожиданно упавшим голосом, и я подумал, что в его жизни тоже произошла трагедия, позволившая если не с одобрением, то с пониманием отнестись к поступку Уиплоу. Холмс бросил на инспектора быстрый взгляд и склонился над листком, вырванным из блокнота. Четким почерком на листке было написано всего две строчки: "Вина в этом только моя. Мне и отвечать. Всегда ваш, Джордж Уиплоу".
- Что скажете, Ватсон? - повернулся ко мне Холмс.
Он передал мне листок, и я некоторое время изучал текст.
- Джордж Уиплоу был основательным человеком, - сказал я наконец.
- Это верно, - пробормотал инспектор и вздохнул.
- Он, вероятно, долго обдумывал эту фразу, - продолжал я. - Она короткая и, видимо, должна быть понятна близким - молодому Говарду и Баренбойму, компаньону мистера Уиплоу. Они должны бы знать, в чем именно вина Джорджа.
- О, мистер Ватсон, - сказал инспектор, - я уже задавал обоим этот вопрос, и коронер Пейнброк на дознании интересовался этим. Мистер Говард ничего не знает ни о какой вине покойного. А мистер Баренбойм утверждает, что это могло быть только дело о гибели "Святой Моники". Год назад корабль напоролся на рифы у западного берега Африки и затонул вместе с командой. Мистер Уиплоу считал, что в этом была его вина, потому что он поставил на "Монику" капитаном Брэда Толкина, а тот, знаете ли, любил выпить и… Мистер Баренбойм говорит, что старый Уиплоу очень переживал из-за той истории, хотя Ллойд выплатил страховку без разговоров.
- Скажите, инспектор, ведь это вы осматривали место трагедии? - спросил Холмс.
Инспектор наклонил голову.
- И сержант Форбс, - сказал он, чтобы восстановить справедливость.
- Значит, только вы можете сказать мне, где именно лежал этот блокнот.
Холмс положил на стол синий блокнот Уиплоу.
- А! - воскликнул инспектор. - Вы тоже считаете, что листок, на котором Уиплоу оставил предсмертные слова, был вырван из этого блокнота. Рад, что у нас возникли сходные мысли! Где он лежал, спрашиваете вы. На пюпитре, мистер Холмс. Среди бумаг, связанных с деятельностью компании.
- Сверху или снизу?
- Пожалуй, блокнот был между бумагами, - сказал инспектор менее уверенно. - Да, точно, сверху лежал договор о фрахте судов у "Вестерн пасифик".
- Хорошо, - сказал Холмс удовлетворенно. - Рад был встретить вас, инспектор.
- Вы сделали свои выводы, сэр? Я имею в виду, раскрыли ли вы причину самоубийства?
Холмс спрятал в карман блокнот и поднялся.
- После беседы с мистером Баренбоймом, - сказал он, - все станет ясно.
Инспектор проводил нас до двери кабинета, рассыпаясь в комплиментах, адресованных, конечно, Холмсу, но кое-что перепало и мне.
- Ватсон, - сказал Холмс, когда мы с риском для жизни пересекли площадь Нельсона и оказались перед дверью в контору Южной пароходной компании, - как вы думаете, кому адресовал Уиплоу обращение "Всегда ваш"?
- Надо полагать, пасынку и компаньону, - отозвался я. - У старика, видимо, не было более близких людей.
Холмс промолчал, но было ясно, что мой ответ его не удовлетворил. Мы вошли в сумрачный холл, и минуту спустя служащий ввел нас в кабинет мистера Соломона Баренбойма. Совладелец пароходной компании оказался крепким пятидесятилетним мужчиной выше среднего роста с выпяченной челюстью, делавшей его похожим на боксера-профессионала, и горбатым семитским носом. Судя по довольно тщедушному, несмотря на рост, сложению, Баренбойм никогда не выходил на ринг - разве что на деловой, где с противником приходилось боксировать не кулаками, но идеями и контрактами.
- Я потрясен, - сказал хозяин кабинета, когда мы втроем уселись около низкого столика, на котором не было ничего, кроме нескольких проспектов с изображениями парусников и пароходов.
- Мы работали вместе больше двадцати лет, - продолжал мистер Баренбойм. - Смерть Джорджа была… Она была просто невозможна!
- Должна существовать веская причина, - сказал Холмс. - Такой человек, как Джордж Уиплоу, не мог свести счеты с жизнью без чрезвычайных оснований.
- Да, да, - пробормотал Баренбойм, - я не вижу никаких оснований. Никаких, мистер Холмс.
- Смерть жены, которую он любил?
- Прошло три года, мистер Холмс! Джордж был очень подавлен, верно. Но я считал, что он справился. Вот уже год, как Джордж перестал упоминать имя Энн в каждом разговоре… Я просто не могу поверить, мистер Холмс! Я… Когда пришел сержант и сказал, что Джордж найден мертвым, я был уверен, что его убили. Инспектор Харпер утверждает, что Джордж сделал это сам, и коронер присоединился к этому мнению. Они профессионалы, но ведь и профессионал может ошибиться… Мистер Холмс, вы тоже считаете, что… Джордж выстрелил в себя сам?
- Все говорит именно об этом, - кивнул Холмс. - Инспектор Харпер знает свое дело, мистер Баренбойм. Думаю, что, если и существует какая-то иная причина для самоубийства Уиплоу, кроме смерти жены, то знать ее можете или вы, или мистер Говард.
Баренбойм сделал отстраняющий жест рукой.
- Мне иные причины неизвестны, - сказал он резко. - Что касается Патрика…
Он оборвал фразу и принялся нервно перелистывать лежавшие на столе проспекты, будто искал там какое-то изображение.
- Да, - мягко проговорил Холмс, - вы начали говорить о Патрике. Он может знать о причине самоубийства больше вас?
Баренбойм справился с волнением и посмотрел Холмсу в глаза.
- Не думаю, мистер Холмс. Патрик никогда особенно не любил отчима, и я его в этом не обвиняю. У Патрика своя цель в жизни. Жизнь Джорджа проходила здесь, в этих стенах, он не мыслил себя без своих кораблей, без фрахта, без споров с капитанами, без всей этой нервной суеты, что зовется морским бизнесом. А Патрик иной… Он добрый малый, но море для него - просто вода, где плавают пароходы и приносят прибыль, из которой и ему что-то перепадает.
- Что же интересует его на самом деле? - спросил Холмс, разглядывая висевшие на стенах картины с изображением морских пейзажей и старинных галеонов. Похоже, он был совершенно равнодушен к интересам молодого Говарда, и вопрос он задал только для того, чтобы поддержать беседу.
- Лошади, мистер Холмс! - воскликнул Баренбойм.
- У него есть конюшни? - удивился Холмс. - Признаться, я не заметил ни одной в Чичестере.
- Он играет на скачках, мистер Холмс. Ипподром - его стихия. Жокеи - его лучшие друзья. Он честный человек, мистер Холмс, и он, насколько я знаю, никогда не попадал в истории, которые довольно часты в той среде. Но…
Баренбойм помолчал. Молчал и Холмс, не сводя глаз с картины, на которой были изображены, по-моему, сами владельцы Южной пароходной компании, стоявшие на борту какого-то судна.
- Но я плохо представляю, - продолжал Баренбойм, вздохнув, - как пойдут дела компании, когда Патрик сядет вон в то кресло, где всегда сидел Джордж.
- Патрик наследует отчиму? - осведомился Холмс.
- Да, полностью.
- И завещание вступает в силу немедленно? - это было скорее утверждение, чем вопрос.
- Конечно, - кивнул Баренбойм. - Есть один нюанс, но он несуществен…
- Да, да? Вы сказали о нюансе.
- Патрик должен полностью войти в курс дел компании. Это естественное требование, оно оговорено в завещании Джорджа. Думаю, когда оба мы оправимся от этого страшного события… Патрику придется, конечно, меньше внимания уделять своим былым привязанностям.
- А до того времени, когда вы сочтете, что молодой Говард готов занять место мистера Уиплоу…
- До того времени финансами распоряжаюсь я. Впрочем, не думаю, что это продлится долго. Патрик сказал мне вчера, что с понедельника начнет вникать в дела. Он умный парень, мистер Холмс, и я думаю, что, действительно, занявшись контрактами и спорными проблемами фрахта, со временем он станет хорошим компаньоном.
- Не сомневаюсь, - подтвердил Холмс. - Молодой Говард произвел на меня приятное впечатление. Немного эмоционален, но это привилегия молодости. По-моему, я так и не убедил его, что никто не мог убить мистера Уиплоу. Он остался при своем мнении вопреки очевидным фактам.
Баренбойм нахмурился.
- Вы говорите, что Патрик… - начал он с оттенком недоумения в голосе. - Впрочем, конечно…
- Вы хотели что-то сказать, мистер Баренбойм?
- Нет, мистер Холмс. Я просто думаю, что нам обоим трудно смириться с мыслью, что Джорджа больше нет…
- Вы не возражаете, мистер Баренбойм, - сказал Холмс поднимаясь, - если мы с доктором Ватсоном посетим вас еще раз сегодня вечером? В семь часов, если вы не против.
- О, конечно… У вас есть какие-то вопросы?
- Вопросы, мистер Баренбойм? Нет, но надеюсь, к вечеру у меня будут кое-какие ответы. Я имею в виду причину самоубийства мистера Уиплоу.
Мы оставили Баренбойма в глубокой задумчивости.