Обернуться Каленов не успел. Пистолет рявкнул четыре раза. Первая пуля вошла Каленову под лопатку, три остальные - в голову
Молодой высокий мужчина в форме капитана милиции быстро огляделся по сторонам. Участок двора, примыкающий к подъезду, был пуст. Мужчина бросил пистолет в куст сирени, повернулся и зашагал прочь. Походка мужчины была быстрой и уверенной. Распростертый на асфальтовой площадке у собственного подъезда менеджер Каленов этого уже не видел. Он лежал на правом боку, откинув в сторону руку, в которой по-прежнему была зажата связка ключей. Волосы Каленова были красными от крови. Лица у него больше не было.
Глава 5
ВТОРАЯ ЖЕРТВА
Серпухов, 10 июня
День коммерческого директора "Ракеты" Сергея Бойко начался более удачно. Он совершенно не пил спиртного, поэтому по утрам у него никогда не болела голова. Вставал обычно в семь часов, надевал спортивную форму, обувал кроссовки и отправлялся на утреннюю пробежку.
Двухкилометровая пробежка помогала Сергею не только размять суставы, но и прочистить затуманенные сном мозги. По ходу бега он обдумывал свои дела на грядущий день. Мысли его текли четко и ясно. Бойко давно уже заметил, что самые лучшие идеи посещали его во время утренней пробежки. Последующий же рабочий день был предназначен для того, чтобы воплотить эти идеи в жизнь.
Приняв душ, Сергей побрился, почистил зубы, причесал влажные волосы, оделся, затем отправился на кухню и принялся за кофе и круассаны, которые приготовила ему жена Нина.
- Не остыл? - спросила, показывая кивком на кофе, Нина, пышноволосая красавица-шатенка, с которой Сергей познакомился три года назад, представляя спонсоров на конкурсе красоты "Мисс Москва" (Нина заняла тогда почетное третье место и получила в подарок от спонсоров японскую видеокамеру).
- Нет, - ответил Бойко. - В самый раз. Ты ведь знаешь, я не люблю слишком горячий.
- Что у тебя сегодня на работе? Вернешься поздно?
Бойко улыбнулся:
- А что? Хочешь привести любовника?
- Точно, - кивнула жена. - Двоих.
Бойко был уверен, что жена ему не изменяет, однако иногда закрадывалось смутное подозрение. Нина была очень хороша собой. За два года в браке она не прибавила ни одного лишнего килограмма. Она любила мужское общество и к тому же была ненасытна в сексе. Все это давало богатую почву для ревности, однако Бойко слишком любил и уважал себя, чтобы не доверять жене.
Попив кофе, Бойко встал из-за стола, сказал жене "до вечера, дорогая", поцеловал ее в губы, затем взял портфель и вышел из квартиры.
Время до обеда пролетело быстро. А после обеда в кабинет Бойко вошел его старый друг и коллега Шварцман.
- Послушай, Серж, - сказал Шварцман, усаживаясь на уголок стола, - я буду говорить с тобой прямо и по-мужски, хорошо?
Бойко с любопытством воззрился на друга:
- Валяй. Что случилось?
- Ходят слухи, что твоя Нина… - Шварцман замялся, подбирая нужное слово. - В общем, что она ведет себя не так, как должна себя вести порядочная жена.
Бойко прищурился:
- Что ты имеешь в виду?
- Ты только не обижайся. Я заговорил с тобой об этом только потому, что… - Шварцман вновь замолчал. Потом сглотнул слюну и докончил фразу: - Потому, что мне не доставляет радости слушать гнусные разговоры, которые ведут у тебя за спиной всякие уроды.
- Вот как? - Бойко нахмурился. - Что еще за разговоры? И при чем тут моя жена?
- Возле твоего дома есть кафе "Березка"? - вдруг спросил Шварцман.
- Ну есть.
- Так вот, болтают, что твою жену видели в этом кафе среди бела дня с каким-то парнем.
- Кто болтает?
Шварцман пожал плечами:
Не знаю кто. Я слышал только голоса.
- Что за чушь? - поморщился Бойко. - Какие еще голоса?
Обыкновенные, - сказал Шварцман и объяснил: - Я сидел в туалете, дверь кабинки была закрыта. Поэтому я слышал только голоса: два парня обсуждали твою жену. Один из них сказал другому: "Между нами говоря, эта красотка не прочь иногда сходить налево". Второй ему: "Да ладно тебе! Ты что, свечку над ней держал?" А тот: "Нет, не держал. Еще круче! Я сам лежал под этой свечкой!" А потом добавил: "Недалеко от их дома есть кафе "Березка". Там мы обычно и встречаемся. Если хочешь - подъезжай и посмотри сам. Сегодня, в четыре часа. Не буду рассказывать о том, чем мы с ней занимаемся в туалете, но…"
- Ну хватит! - рявкнул Бойко, бешено вращая глазами. - Хватит пороть ахинею!
- Я просто пересказал тебе то, что слышал, - обиженно ответил Шварцман. - Мне, конечно, следовало бы промолчать, но мы с тобой дружим почти с детства. Если бы я увидел парня, который… с которым… В общем, если б я увидел этого мерзавца, я бы набил ему морду! Клянусь!
Шварцман ушел, оставив Бойко наедине с мрачными, мучительными мыслями.
"Неужели это правда? - думал Бойко. Неужели все, что он сказал, правда? Нет, не может быть. Я слишком хорошо знаю свою жену, чтобы верить дурацким сплетням".
Несмотря на пламенную веру в честность и нравственную чистоту жены, мысли Сергея Бойко с каждой секундой приобретали все более яростный оттенок.
"Но что, если это правда? Что, если все эти годы она наставляет мне рога? И все вокруг знают об этом!" От последней мысли по спине Бойко побежали холодные струйки пота.
"Все знают, и все смеются надо мной! Черт!"
Бойко вскочил на ноги, постоял так с полминуты, затем вновь опустился на стул. Он вынул из стаканчика остро отточенный карандаш и принялся задумчиво постукивать им по столешнице.
"Да нет, - убеждал себя Бойко. - Полная чушь. Просто эти ублюдки завидуют, что у меня все хорошо. Завидуют тому, что у меня есть деньги и красивая жена, а у них нет ни черта. Они считают копейки в дырявых кошельках и дрочат по ночам в потные ладошки, а я занимаюсь любовью с самой красивой женщиной. К тому же этот Шварцман… Он всегда был неравнодушен к моей жене. Помню, каким взглядом он смотрел на Нинку на нашей свадьбе! Чуть глаза не потерял, черт булькастый! С другой стороны - зачем ему врать? Чтобы досадить мне? Да нет, это как-то глупо и мелко. Даже для такого глупого и мелкого паршивца, как Витька Шварцман".
Сергей Бойко саркастически усмехнулся.
"Неудачники, - подумал он. - Мерзкие, завистливые неудачники. Хотя… - На высокий лоб Бойко вновь набежали морщины. - Если в словах того туалетного ублюдка есть хоть доля правды, я легко смогу это выяснить. Более того - я просто обязан это выяснить!"
Без пяти четыре машина Сергея Бойко остановилась возле кафе "Березка". Он выбрался из салона, громко хлопнув дверцей, и направился было к кафе, но успел сделать не больше трех шагов.
Высокий молодой человек в форме капитана милиции подошел к Бойко, поднял руку с зажатым в ней пистолетом Макарова и нажал на спусковой крючок. Выстрел отбросил Бойко к машине. Молодой человек в форме капитана милиции нажимал на спуск еще три
Три пули вошли Бойко в грудь. Последняя, четвертая, - в голову.
Где-то закричала женщина. К ней присоединился еще один, охающий и причитающий, женский голос.
Молодой человек бросил пистолет на асфальт, рядом с трупом Бойко, затем повернулся и зашагал по дорожке, ведущей к проходному двору. Через несколько секунд он завернул за угол дома и скрылся из вида.
Глава 6
ТРЕТЬЯ ЖЕРТВА
Питер, 10 июня
У парапета с бутылками пива в руках стояли два человека. Один - высокий и широкоплечий, с властным взглядом и сурово очерченными губами (по всему видать - большой начальник), второй - среднего роста, лысоватый, с намечающимся брюшком.
Лысоватый отпил пива, вытер рот пухлой ладонью и сказал, обращаясь к высокому:
- Нет, Владимир Сергеич, вы не правы. У жаркого лета тоже есть свои преимущества. Должны же и мы забыть про холод и снег и погреть свои косточки хотя бы один месяц в году.
Владимир Сергеевич Роткевич усмехнулся:
- Греть косточки надо на пляже, Антон. В трусах и с голым пузом. А не в пыльном городе и не в прилипающей к спине рубашке. И чтобы рядом было теплое море, куда можно окунуться и смыть пот.
- Это, конечно, да, - кивнул Антон Антонович Михайлов. - Но все-таки постоять вот так у парапета с бутылочкой пива в руке - тоже приятно. И так, чтобы не кутаться в плащ и не поднимать воротник от пронизывающего ветра.
Роткевич хотел возразить, но передумал. Ведь и в самом деле, приятно постоять вот так с пивом, забыв на полчаса о проблемах, деньгах, дурной погоде. Постоять и потрепаться о жизни со старым другом (пускай даже друг ниже тебя по чиновничьему ранжиру).
"Когда я в последний раз пил пиво у парапета?" - подумал Роткевич. Он припомнил тихий, далекий вечер. Тогда тоже была хорошая погода. Солнце шло на закат и не жгло так яростно, как сейчас. И рядом с ним стоял не обрюзгший от проблем и выпивки помощник, а прекрасная девушка по имени Ира.
Роткевич хорошо помнил тот разговор.
- Если хочешь, я разведусь с мужем, - тихо сказала Ира. - Ты только скажи.
Роткевич нахмурился.
- Понимаешь, солнце мое… - Слова выходили из его глотки с мучительным усилием. - Все не так просто, как ты думаешь. Конечно, мне не хочется делить тебя с другим мужчиной. Честно говоря, я прихожу в бешенство от одной только мысли о том, что он лапает тебя по ночам…
- Ты ведь знаешь, мы не спим вместе уже полгода, - робко напомнила Ира.
- Все равно. Все равно он постоянно рядом с тобой. В отличие от меня. И сознавать это очень неприятно.
Я понимаю. Мне тоже несладко от того, что ты спишь с другой женщиной. К тому же ее, а не меня ты называешь женой. Все зависит от тебя, Володя. Ты можешь все исправить. Только скажи, и я завтра же уйду от мужа.
Роткевич покосился на любовницу и вздохнул:
- Не будем спешить. Мы взрослые люди - и должны тщательно все обдумать, прежде чем совершить такой рискованный шаг.
- Рискованный? - Ира слегка побледнела. - Чем же он рискованный?
- Ну неужели ты сама не понимаешь? Половина того, что я имею, записано на жену. А от второй половины я должен буду отдать ей еще половину - по брачному контракту. Неужели ты хочешь жить с нищим?
- Я хочу жить с тобой. И мне совершенно не важно - нищий ты или богатый. Да и к чему этот разговор? Даже если ты отдашь жене все, чем владеешь, ты все равно не останешься нищим. У тебя есть хорошая работа. Да и я кое-что отложила на черный день.
- Черный день… - повторил Роткевич. - Значит, ты и сама признаёшь, что этот день будет для нас черным?
- Я просто не так выразилась. Впрочем… Если ты хочешь остаться с женой - оставайся. Но я так больше не могу. Я не могу больше жить на две семьи. Я схожу с ума!
Роткевич выдержал долгую паузу, собираясь с духом, и наконец сказал то, что давно уже собирался сказать:
- В таком случае нам лучше расстаться.
Ира не повернулась и не посмотрела на него. Она стояла у парапета и смотрела на черную воду Невы. Четкий, бледный профиль ее лица ясно выделялся на фоне вечереющего неба.
- Что ж… - тихо проговорила она, - пусть будет так. Прощай.
Ира повернулась и пошла прочь. Роткевич долго смотрел ей вслед, потом повернулся и пошел в другую сторону.
- … О чем задумались, Владимир Сергеевич? вывел Роткевича из задумчивости голос помощника.
- Да так, ни о чем.
Роткевич посмотрел на реку. Она была такой же темной и стремительной, как и в тот день.
О смерти Иры он узнал из газеты.
"Смерть известной журналистки потрясла питерскую общественность. Коллеги по работе и знакомые отзывались о ней как о веселом и жизнерадостном человеке. "Не знаю, что толкнуло ее на такой отчаянный шаг, - сказал нам по телефону главный редактор телеканала, на котором работала Ирина Богус. - Я встречался с Ирой за день до ее смерти. Она выглядела абсолютно нормально. Глаза были, как всегда, насмешливы. В них не было ни усталости, ни отчаяния. На работе у Иры тоже не было проблем. Она была поглощена новым проектом, в котором принимала самое деятельное участие. Кто бы мог подумать, что она решит свести счеты с жизнью…"
Отложив газету, Роткевич поймал себя на том, что не чувствует ни горя, ни сожаления. Наоборот, на душе у него даже полегчало. Зная вспыльчивый и нервный характер Иры, он ожидал от нее скандала, битья посуды, мучительного выяснения отношений, звонков жене с требованием "отдать ей то, что ей не принадлежит". Внутренне Роткевич готовил себя именно к этому. Но судьба распорядилась иначе.
"Дурочка, - устало думал Роткевич о бывшей любовнице. - Она сделала это, чтобы я почувствовал себя виноватым. Она хотела, чтобы чувство вины преследовало меня всю жизнь. Она и представить не могла, что ее смерть оставит меня равнодушным. Так или иначе, но она взрослый человек и сама сделала свой выбор. И моей вины здесь действительно нет".
- Опять задумались, - окликнул его помощник. - Вижу, вид реки навевает на вас грустные мысли. Или это пиво во всем виновато?
- Никто ни в чем не виноват, - тихо произнес Роткевич. Затем слегка тряхнул головой, словно приходя в себя, посмотрел на помощника и сказал: - Ты прав. Действительно, приятно постоять вот так у парапета с бутылкой пива. Я уже и забыл, как это здорово. Спасибо, что вытащил.
- Вы же сами хотели пройтись. Так что моей заслуги здесь нет.
- Жизнь, - задумчиво сказал Роткевич, - скользкая штука, Антон. Никогда не знаешь, где поскользнешься и разобьешь себе башку. Живешь вот так и совершенно не думаешь, что однажды тебе может упасть на голову кирпич. Или, скажем, не справишься с управлением на скользкой дороге и - кирдык. А есть еще инфаркт, рак и прочие малоприятные штуки.
Михайлов удивленно покосился на шефа:
- Что-то у вас и впрямь настроение сегодня философическое. Я вам все о приятном, а вы мне - о грустном.
- Если вдуматься, Антон, грустного в этой жизни гораздо больше, чем приятного.
- Это как посмотреть. Если постоянно думать о кирпиче, который упадет тебе на голову, - тогда конечно. А если просто жить и радоваться тому, что дышишь, - тогда и жизнь в радость.
- И что, часто ты радуешься тому, что дышишь? - с усмешкой спросил Роткевич.
Помощник вздохнул:
- Вообще-то не очень. Пожалуй, пару раз в год. На день рождения жены и на день рождения дочери. В остальное время вертишься как белка в колесе и себя не сознаешь. - Михайлов посмотрел на шефа и улыбнулся: - Эх, Владимир Сергеич, заразили вы меня своим настроением. А ведь так хорошо все начиналось. Вышли из машины, купили пива. Кстати, в этом вот университете я когда-то учился. - Он показал на видневшиеся неподалеку здания Двенадцати коллегий. - Золотое было времечко. Сколько хочешь пива, сколько сможешь девок, и никаких забот, кроме сессий.
- Вся наша жизнь - одна большая сессия, - с грустью заметил Роткевич, которому никак не удавалось избавиться от накативших воспоминаний. - Экзамен следует за экзаменом, и конца-края этому не видно. Давай-ка лучше выпьем.
Они чокнулись открытыми бутылками и сделали по хорошему глотку.
Беседуя, коллеги не обратили внимания на то, как к поребрику, от которого их отделяло не больше десяти метров, припарковалась бежевая "девятка". Некоторое время "девятка" стояла, не заглушая мотора, но из нее никто не выходил. Затем машина потихоньку тронулась. Поравнявшись с Роткевичем и Михайловым, она вновь притормозила. Темное оконное стекло бесшумно поползло вниз. В образовавшийся проем высунулась рука, сжимающая пистолет.
Роткевич обернулся на шум двигателя и рассеянно посмотрел на руку с пистолетом. Внезапно взгляд его прояснился, глаза расширились, и в них показался испуг. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент прозвучали выстрелы.
Пистолет гаркнул ровно четыре раза. Бутылка, с недопитым пивом выпала из разжавшихся пальцев бизнесмена и со звоном разбилась об асфальт.
Номер стремительно рванувшей с места "девятки" был залеплен грязью, однако Михайлов успел разглядеть, что человек, сидевший за рулем, был одет в форменный милицейский китель.
Глава 7
ПИНКЕРТОН ИЗ СЕРПУХОВА
Телефон трещал уже в третий раз, но Поремский, по своему обыкновению, к нему не спешил. Он вешал в шкаф пиджак и, лишь закончив это ответственное дело, подошел к столу и снял трубку.
- Володя, это Меркулов.
- Добрый день, Константин Дмитриевич.
- Добрый, добрый. Ты уже в курсе насчет Бойко?
- Насчет кого?
- Насчет коммерческого директора завода "Ракета"?
- Вообще-то нет. А что случилось?
Он убит два часа назад.
Лицо Поремского вытянулось.
- Убит? - хрипло переспросил он.
- Да. Киллер всадил в него несколько пуль.
Продолжая держать трубку в руке, Поремский сел на стул.
- Где это случилось?
- В Серпухове, - ответил Меркулов. - Сейчас уже поздно, но завтра же с утра отправляйся туда. Возможно, это убийство как-то связано с твоим расследованием. И еще… Я только что просматривал сводки происшествий. Примерно через час после убийства Бойко возле подъезда своего дома был застрелен бизнесмен Игорь Каленов. Менеджер "Концерна ПВО "Геракл". В него тоже всадили несколько пуль. Подробностей я пока не знаю. Выясни это, хорошо?
- Слушаюсь.
Меркулов звучно отхлебнул из стакана чай и поинтересовался:
- Как там твой молодняк? Не шалит?
- Да нет, - в тон ему ответил Поремский. - Работаем помаленьку.
- Ну хорошо. Доложишь о поездке завтра. Нужные телефоны возьмешь у моей секретарши, Клавы. То есть - Клавдии Сергеевны. Ну все, отбой.
Меркулов положил трубку. Поремский - тоже. Некоторое время он сидел неподвижно, уставившись в какую-то точку на столе. Затем нахмурился и тихо пробубнил:
- Два убийства за один день. Убиты ведущие менеджеры оборонных предприятий. Что же это такое? Неужели наши заслуженные ученые опять изобрели сверхоружие, а менеджеры не захотели поделиться его секретами с мафией? Да нет, чепуха какая-то. - Порем-ский вздохнул. - Ладно, утро вечера мудреней. Поживем - увидим.
На следующее утро, поручив молодняку (как он называл про себя Никитину и Камелькова) разыскать Голубева и по возможности переговорить с ним на предмет его участия в управлении "Ракетой", Поремский отправился в Серпухов.
Кабинет дежурного следователя Романцева, который выезжал на место убийства Сергея Бойко, был маленьким и неуютным. Стены, выкрашенные в желтый цвет, местами облезли. Мебель являла собой итог многолетних усилий постояльцев кабинета, направленных на то, чтобы расшатать, поцарапать, протереть и проколупать как можно больше.
Однако сам Романцев, вопреки мрачному окружению, оказался улыбчивым и приветливым мужчиной средних лет весьма приятной наружности.
- Добрый день! - с порога поприветствовал Поремский серпуховского Пинкертона. - Я Поремский. Владимир Дмитриевич. Звонил вам вчера вечером насчет убийства Сергея Бойко.
Поремский протянул следователю руку. Тот окинул важняка из прокуратуры изучающим взглядом, затем аккуратно и крепко пожал протянутую руку.
- А вы моложе, чем я думал, - с улыбкой сказал следователь. - Меня зовут Кирилл Иваныч Романцев. Можете обращаться ко мне просто по имени, я привык. Присаживайтесь, пожалуйста.
Поремский сел на стул, Романцев - в старое, потертое кресло из рыжего кожзама.
- Почему вас заинтересовала смерть Бойко? Он проходил у вас по какому-то делу?