- Послушайте, Тамара Васильевна, а зачем вам это? - Дядьков лег грудью на стол, приблизив румяное лицо с маленькими круглыми глазками. - Мне кажется, это совершенно излишнее следственное действие. Ведь все сходится как нельзя лучше! Смотрите... Машину я действительно взял. Хлыстова отвез. Батихина оставил на платформе. Это могут подтвердить многие. Машину у меня угнали. Кто угнал - не знаю. Говорят, что какая-то развеселая компания покататься захотела. После наезда компания разбежалась. Никого задержать не удалось. Все. Что же вам еще надо? Бросьте, Тамара Васильевна. Ни к чему хорошему это не приведет.
- Что вы имеете в виду? - спокойно спросила Глазова тише обычного.
- Я ничего не имею в виду. Просто говорю то, что хочу сказать. Не умею на что-то там намекать или иметь в виду. Плохо все это может кончиться.
- Для кого, Борис Иванович?
- Если хотите - скажу. Для всех нас.
- Вы в этом уверены?
- Да, уверен.
- Проверим? - улыбнулась Глазова. - Давайте рискнем - вдруг это кончится плохо не для всех, а?
- Смотрите, Тамара Васильевна. Я предупредил.
- А! - Глазова махнула рукой. - Где наша не пропадала! Опознание мы все-таки проведем. Напрасно беспокоитесь, Борис Иванович. Если за рулем сидел кто-то другой, Железнов это подтвердит. Он хорошо запомнил водителя. Вам нечего опасаться. Если, конечно, в самом деле за рулем был кто-то другой.
- Я сказал, как все было. Машину у меня угнали. И все тут.
Такова была первая версия Дядькова. Простая, внешне даже убедительная.
ОПОЗНАНИЕ
Глазова не была уверена в том, что Николай Железнов сможет точно опознать Дядькова. Слишком он был тогда взволнован. В больнице, куда доставили Павлика, ему самому пришлось оказывать помощь. В доме Железновых последние дни было пусто и тихо. После похорон малыша Николай и Надя не могли прийти в себя. Им казалось, что вот-вот распахнется дверь детской комнаты и оттуда выйдет Павлик. Иногда доходило до галлюцинаций: Надя слышала шаги босых ножек, по ночам Николаю казалось, что сын ворочается в кроватке, просит подойти к нему...
Дядькова отвели в другую комнату, побольше. Там, рассевшись у стены, уже поджидали несколько мужчин. Одно место было свободно.
- Садитесь, Борис Иванович. Это место для вас.
- Это еще не скамья подсудимых? - пошутил он.
- Нет, пока это просто стул.
Дядьков втиснулся между двумя мужчинами, осмотрелся. Окинул взглядом сидящих людей, сопоставил с собой - нет ли ярких, необычных деталей в одежде, которые могли бы подсказать, что именно он и есть тот самый... Поколебавшись, принял точно такую же позу, в какой сидел мужчина справа. Скрестив руки на животе, ноги поджал под стул и с равнодушным, скучающим видом уставился прямо перед собой. Волновался. Решалось многое. Или его версия подтвердится, или лопнет тут же. Незаметно Дядьков перевел дух, насторожился, услышав шаги в коридоре. Но на дверь не посмотрел. Заставил себя сидеть все так же, глядя в окно. Но когда вошел Железнов, не выдержал, быстро взглянул на него. Дядьков узнал человека, который в тот вечер пытался вытащить его из машины: бледный, осунувшийся.
- Николай, посмотрите внимательно на этих людей. Нет ли среди них знакомого вам человека? Понятые, прошу внимательно выслушать ответы Железнова. Так что скажете, Николай?
Железнов окинул взглядом сидящих у стены, повернулся к Глазовой.
- Одного из них я узнал.
- Кого именно?
- Тот, который сидит посередине, находился за рулем автомобиля тридцатого апреля.
- Вы не ошибаетесь?
- Нет, это он. Я хорошо его запомнил. Он ухватился за руль и не хотел вылезать из машины. Я пытался оторвать его руки от руля, но в этот момент меня позвала жена. Когда я разгибал его пальцы на руле, то заметил на правой руке обручальное кольцо.
- Покажите руки, - сказала Глазова Дядькову. На безымянном пальце сверкнуло широкое обручальное кольцо.
После этого оставалось только составить протокол и подписать его. Дядьков впервые был опознан как человек, совершивший наезд. Последующие действия его не выходили за рамки представлений самого заскорузлого преступника. Новая позиция выглядела так:
"Вы уличили меня во лжи? Согласен. Что требуется? Покаяться? Пожалуйста. Да, я поступил нехорошо, пытаясь исказить правду. Мне казалось, что так будет лучше для всех нас. Единственная цель этой невинной лжи - упростить задачу следствия: да, несчастье случилось, но человека, которого можно было бы назвать преступником... нет. Если настаиваете, могу сказать, как было на самом деле. Да, я поступил плохо, взяв у своего соседа машину, воспользовался ею, не имея на то необходимых прав, не оформив это установленными документами. И готов нести ответственность по закону. Что касается дальнейших событий, то они таковы. Я отвез своего родственника Хлыстова, но у него дома никого не оказалось, и мы решили вернуться ко мне. Когда выехали на трассу, увидели нескольких девушек. Они стояли на обочине, просили подвезти. Возможно, я поступил противозаконно, проявив сострадание, - остановил машину и разрешил девушкам сесть, но не думаю, что моя вина так уж велика. Когда въезжали в город, как раз подошла электричка, со станции повалил народ, многие вышли на дорогу. Чтобы не сшибить кого-нибудь, объезжая выбоины на проезжей части, мне пришлось свернуть влево, и я невзначай пересек осевую линию. Правилами дорожного движения это не возбраняется, если дорога свободна от транспорта. А коляска... это уж, извините, чистый домысел. Наезда не было. За все, что я совершил нехорошего, готов отвечать. И за пользование машиной, и за то, что пассажиров на дороге подобрал, но наезда... Его не было. Извините".
- Есть вопросы, - вздохнула Глазова, поняв, что начинается новый этап схватки, более серьезный. - Вам знакомы девушки, которые сели в машину?
- Что вы! Первый раз видел.
- Почему же они бросились врассыпную, едва машина оказалась в кювете?
- Понятия не имею! - воскликнул Дядьков. - Странные такие девушки... С виду вроде нормальные... Представляете, даже спасибо не сказали!
- А почему вы сами побежали вслед за ними? Почему скрылись с места происшествия?
- Какого происшествия? - Дядьков заморгал светлыми ресницами.
- Ах, да! Ведь вы ничего не видели! - усмехнулась Глазова. - Тогда тем более непонятно, зачем вам понадобилось так спешно оставлять машину, чужую машину, и мчаться в лес вслед за этими странными девушками.
- Отвечу, - вздохнул Дядьков, быстро глянув на следователя, проверяя, верит ли она ему. - Отвечу. Когда машина остановилась, я вышел из нее и увидел, что к нам несется толпа, причем вид у людей был угрожающий, недобрый... Ну что ж, проявил слабость, испугался толпы и решил, что лучше подальше от греха... Виноват. И готов за это нести ответственность.
Это была вторая версия Дядькова.
Тамара Васильевна Глазова могла с уверенностью сказать - будет и третья. Уверенность давала ей одна небольшая деталь в уголовном деле. Вспомните записанную со слов свидетелей фразу: "Говорила Борьке - не садись за руль!" Эти слова выкрикнула, вылезая из машины, одна из девушек. Так вот, достаточно было эту фразу приложить к версии Дядькова, как сразу становилась очевидной ее лживость. Незначащие вроде бы слова стали для следователя тем ключом, с помощью которого она сразу могла определить правдивость показаний. В этих словах четко отразились отношения между Дядьковым и ехавшими в машине девицами. Да, директор автотранспортного предприятия Борис Иванович Дядьков был, оказывается, для них просто Борькой.
ПОДЛОГ
Еще до того, как развалилась вторая версия Дядькова, он уже начал готовить третью. Однако чтобы она имела право на жизнь, нужно было провести некоторые подготовительные меры. Мешала, например, детская коляска Павлика Железнова. На ней, возможно, оставались царапины после столкновения. Дядьков выяснил, что коляска находится в больнице, там же хранилась и одежда Павлика. Дядькова интересовали верхние вещи, например пальтишко, на котором также могли остаться следы соприкосновения с машиной; их тоже надо было изъять из больничных кладовок.
И верный человек отправляется на задание. Это случилось в первые дни после наезда, когда малыш был еще жив. Попробуем представить себе, как все произошло. Обстоятельства позволяют сделать вполне обоснованную попытку. Например, близкая приятельница или дальняя родственница, соседка или подчиненная, назовем ее Зинаидой, соглашается выполнить поручение. Городок небольшой, почти все знакомы друг с другом, если не впрямую, то через соседей, приятелей. И Зинаида после нескольких встреч, бесед, чаепитий выяснила: есть в больнице свой человек, допустим нянечка. Тетя Паша.
- Тетя Паша, - начала Зинаида, - вы можете выручить... И меня... И Борю... Знаете, какая беда с ним случилась... Это такой ужас, такой ужас! - Зинаида помолчала горестно, присматриваясь, как отнесется к разговору тетя Паша. Нянечка отнеслась сочувственно.
- Как не знать, - сказала она, - конечно, знаю. Такой был человек! Всегда веселый, видный, а теперь, смотрю, лица на нем нет. - Тетя Паша, конечно, поняла, к кому требуется сочувствие. Поэтому и заговорила не о мальчике, умирающем на втором этаже, а о Дядькове, который, по некоторым наблюдениям, несколько спал с лица.
- Выручайте, тетя Паша! - после нескольких незначащих фраз воскликнула Зинаида. - Только вы можете спасти Борю... Уж он в долгу ее останется... А, теть Паш?
- А чего делать-то?
- Вынесите коляску детскую... Она у вас там... Возле кислородных баллонов.
- А на кой тебе коляска-то? - подозрительно спросила нянечка.
- Да я и знать не знаю. Просит Борис, вот я и передала вам его просьбу. Вроде следователь его совсем затаскала, вообще хоть в петлю лезь...
Многословием Зинаида хотела уйти от четкого ответа. Тетя Паша догадывалась, что разговор затеян неспроста, что дело ей предлагают не очень чистое. Но незнание как бы освобождало ее от укоров совести, ей самой проще было ничего не знать, и она даже с облегчением слушала Зинаиду, толком так ничего и не сказавшую.
- Попробую, - коротко сказала тетя Паша. - От хорошего человека отчего ж не отвести беду... - Она уже искала оправдания для себя. - Как не понять - беда случилась.
- И это... Теть Паша... Еще бы пальтишко...
- Какое пальтишко?
- Ну, это... мальчика.
- А пальтишко-то зачем?
- Понятия не имею! - прикинулась дурочкой гостья. - Попросил Борис... Очень, говорит, нужно. А зачем - я и спрашивать не стала. Ничего, говорит, не пожалею! - налегала Зинаида на посулы.
Как бы там ни было - удалось. Пропали из больницы и поврежденная коляска, и пальтишко Павлика Железнова. Вещички других детей на месте: коляски, велосипедики стоят там, где их поставили, а вот коляски Павлика так и не нашли, хотя сил приложили немало. Подумали было, что выбросили как негодную, вынесли на свалку, заподозрили, что в металлолом попала. Предположили, что кто-то из выздоровевших случайно прихватил, - нет, не нашли.
Вскоре Зинаида получила новое задание - натаскать в тот самый кювет, где наезд случился, камней и булыжников. Но так, чтоб ни одна душа живая не увидела. А где их возьмешь, камней-то, после уборки предпраздничной? И отправляется Зинаида на соседнюю станцию, бродит вдоль заборов, у дач, посещает сельские свалки. Задание выполнено - собрана целая хозяйственная сумка камней. И вот, когда затихает городок, когда даже уличные фонари выключают за ненадобностью, крадется она в темноте к железнодорожной платформе и ссыпает в кювет камни, разбрасывает их по сторонам, старается каждый вдавить в землю, чтоб казалось, будто давно они лежат, с зимы еще.
Наутро, проходя с товарками к платформе, нечаянно глянув в сторону кювета, Зинаида воскликнула:
- А камней-то наворочено! Тут кто угодно голову свернет!
- И вправду! - удивилась женщина. - Надо же, а я вроде и не замечала... Каждый день хожу, а пока носом не ткнут, не увидишь!
- Вот и следовательно тоже, наверно, никак их увидеть не может, - сказала Зинаида. - Ее бы тоже не мешало носом ткнуть. Может, удружишь, а?
- А что, и скажу! Пойду и скажу!
Действительно, пришла однажды к Глазовой странная свидетельница. Так, мол, и так, говорит, в кювете камни лежат. Сказала, даже не сообразив, зачем ей это понадобилось и какое такое значение имеют камни в кювете. Переборщила Зинаида. Сама же себя и выдала. Наверно, это неизбежно. При таком размахе маскировочных работ где-нибудь обязательно промахнешься. И не от способностей это зависит, не от предусмотрительности. Невозможно изменить сущность преступления, да так, чтоб и следов не оставить.
ДЕВИЦЫ-КРАСАВИЦЫ
Одно из качеств, необходимых следователю, конечно же, терпение, позволяющее спокойно выслушивать очередную ложь, спокойно отводить все попытки вызнать, что известно следствию, спокойно делать свое дело. Здесь следователя можно сравнить с математиком, применяющим в анализе метод постепенного приближения.
В первом приближении Дядьков признался лишь в том, что брал у Бармичева машину и использовал ее в личных целях, хотя не имел на это прав. А поскольку машину у него угнали неизвестные злодеи, то и укорить, побранить за небрежность, не больше, его может лишь хозяин машины.
Во втором приближении Дядьков признал, что не только брал машину, но и был за рулем в момент наезда. Признал, что малодушно скрылся в лесу сразу же после происшествия. Признал, что в машине были девушки. Но при этом утверждал, что это были незнакомые ему, случайные девушки, которых он по доброте душевной согласился подвезти несколько километров. А за это он готов нести полную ответственность по всей строгости закона.
- Сколько в машине было человек? - спросила Глазова.
- Пятеро. Мы с Хлыстовым и девушки. Их вроде было трое. Да, всего получается пятеро.
- А куда делся Батихин?
- Я же говорил, мы оставили его на платформе. Он решил добираться домой электричкой.
- Как же объяснить, что его задержали в машине?
- Он увидел, как мы съехали в кювет, и подошел. Это же рядом, с платформы все видно. Батихин хотел выехать из кювета, чтобы на этой машине доставить мальчика в больницу. Думаю, что он поступил правильно.
- Свидетели утверждают, что он появился из лесу, в котором скрылись и вы вместе с девушками.
- Скажете тоже - вместе! - усмехнулся Дядьков. - Очевидно, Батихин, перед тем как подойти к машине, прошел в лес, чтобы узнать, не случилось ли с нами чего...
- Почему же он не прошел в лес дальше, если его так уж волновало ваше здоровье?
- Трудно сказать. - Дядьков развел руками. - Трудно сказать, - повторил он отрешенно.
Тамара Васильевна обратила внимание, как изменился за последнее время Дядьков. Если раньше он был безоглядно уверен, что все кончится благополучно, а следователь попросту поможет ему выпутаться из неприятного положения, в котором он оказался, то теперь Дядьков почувствовал, что кольцо вокруг него замыкается. Правда, в кольце чудились ему просветы, он надеялся воспользоваться ими и выскользнуть, но это были слабые надежды, да и становилось их все меньше.
В полной мере он ощутил нависшую опасность, когда однажды вечером к нему прибежали перепуганные Наталья, Татьяна и Алла. В руках у них были полученные в этот день повестки от следователя Глазовой. Им надлежало явиться в прокуратуру для дачи показаний в качестве свидетелей.
- Ах, черт! - крякнул Дядьков. - Как же она про вас-то пронюхала? Вот чертова баба!
- Очень просто! - ответила Кузькина. - Нас узнали. Там еще, в кювете. Народ-то весь свой собрался, городской. Меня и Татьяну узнали.
- Значит, так... - протянул Дядьков озадаченно. - Хорошо. Слушайте внимательно. Вы тоже можете влипнуть. Нам надо держаться друг друга. Запомните - я вас подвез. Подобрал на дороге и подвез. Вы меня не знаете. Поняли? Вы видели меня только со спины. Все. И второго парня вы не знаете.
- А если спросит про малыша?
- Вы ничего не видели! - заорал Дядьков. - Машина в кювете, вы испугались и ушли. Понятно?! Никаких малышей, никаких колясок не видели! И весь сказ.
- Жидковато все это, - проговорила Татьяна. - На дурачков.
- Что ты предлагаешь? - глянул на нее Дядьков.
- Что я могу предложить... Сказать-то мы скажем, да только непохоже, чтоб нам поверили.
- Ваше дело - сказать. Об остальном я позабочусь. Слава богу, друзья у меня остались, не бросят в беде, - обнадежил Дядьков.
Естественно, после такой подготовки показания девушек в кабинете Глазовой полностью совпадали. Даже выражения были одинаковы. Весь день накануне наезда они чуть ли не с утра, оказывается, примеряли наряды, смотрели в окно, слушали музыку. Когда наступил вечер, собрались сходить в кино, какое именно, не помнят. Остановили машину, в ней сидели двое мужчин. Как машина оказалась в кювете, не заметили, водителя узнать не смогут, поскольку видели со спины. Когда машина остановилась, вышли из нее. "Пошли, девушки, отсюда", - сказала Таня. Смотреть кино уже не было настроения, поговорили о приближающихся праздниках, о нарядах, о ценах на эти наряды, потом проводили Аллу и разошлись по домам.
Тамара Васильевна добросовестно записала эти показания. Ложь была очевидной. Не могут три человека разного возраста, образования, характера вот так одинаково видеть, слышать, чувствовать. И даже отношение к происшедшему было не то что похожим, а полностью совпадало.
- Дядьков поставил вас в дурацкое положение, - сказала Глазова. - Но вы-то должны понимать, что к чему. Зачем вам лезть во всю эту грязь?
- Какой Дядьков? - попыталась было сделать удивленные глаза Кузькина.
- Ваш сосед. Девушки, я же сама выписывала повестки, вы живете в одном доме с Дядьковым, хорошо знаете не только его самого, но и родителей, жену, детей... Вы очень хорошо всех их знаете. Это он предложил вам нести такую чушь? Дядьков по наивности полагает, что чем больше виноватых окажется, тем меньше будет его собственная вина. Послушайте, ведь речь идет о смерти человека. Это серьезно. А ведете вы себя легкомысленно. Вас видели не только в этот день, вы и раньше приятно проводили время.
- Это еще надо доказать!
- Зачем? - грустно улыбнулась Глазова. - Это уже доказано. Есть даже фотография, где вы вместе сняты примерно год назад.
Показания Татьяны Кузькиной, сделанные ею через несколько дней: "Мы в самом деле гуляли по лесу. Нас догнала машина. За рулем сидел Дядьков, на заднем сиденье еще двое - Батихин и Хлыстов. Они предложили покататься. Мы согласились. В машине нас было шестеро. Когда Дядьков, не справившись с управлением, выскочил на левую сторону шоссе и съехал в кювет, мы все разбежались, потому что испугались. В лесу мы договорились не выдавать его, сказать, что за рулем сидел незнакомый человек. Когда получили повестки, снова встретились с Дядьковым, и он велел нам ничего не говорить, держаться за прежние свои показания. Сейчас, когда я узнала, что мальчик погиб, решила сказать правду".
О правде. В этих показаниях правды меньше половины. Подруги дали примерно такие же, тоже согласованные и выверенные показания. Поэтому можно сказать, что ссылка на погибшего мальчика не более как прием, в котором опять же нетрудно разглядеть руку Дядькова.