- Это ваше "вероятно" свидетельствует о вашей способности дедуктивно мыслить, но крайне мало о вашем плане действий.
- Это что, выговор?
- Не будем горячиться, дорогой друг. Я знаю, что среди наших сослуживцев, есть такие, которые горят желанием заняться этим делом... я и сам подумал, что инспектор Малез...
- Инспектор Малез - настоящий ас... В сущности, объединив с ним силы, мы сможем победить убийцу Намотта и его друзей. Вы же знаете, что небольшое состояние, которым я располагаю, позволяет мне не гоняться за чинами. Я не забочусь о повышении в должности, - закончил месье Ванс.
Месье Воглер прекрасно знал об этом и по этой же причине он весьма дорожил опытным сотрудником.
Тем временем тот продолжал:
- Я бы даже сказал, что мне этого вовсе не хотелось бы... Так весьма необычно и... если хотите, - это мое личное мнение, в этом деле есть что-то весьма гнусное.
- Гнусное?
- Иного слова я не нахожу. "Гнусность" - вот слово, которое прекрасно характеризует манеру убийцы.
Немного помолчав, месье Ване добавил:
- Это пропащая душа.
Месье Воглер знал, что его подчиненный - человек глубоко верующий. Ему также прекрасно была известна излюбленная манера месье Ванса вести беседу, благодаря которой у его собеседника через полчаса создавалось впечатление, что разговор возвращается на второй круг, что и обезоруживало его перед инспектором.
- Я не сомневаюсь, что вы провели интересные исследования, благодаря которым дело предстает перед вами под таким углом зрения, который мне недоступен, - сказал следователь. - Но дело не в этом. Я уверен, что убийца от вас не ускользнет... Но неужели вы и дальше намерены спокойно позволять ему совершать преступления? Вот почему вас и обвиняют во всем...
И он постучал указательным пальцем по стопке газет.
- Еще две жертвы, и преступник завершит свое дело. Неужели вы ничего не можете сделать, чтобы их спасти?
Месье Ванс отрицательно покачал головой:
- Еще не две, а три жертвы... Или же две, но не те, о которых вы думаете.
- Что вы хотите этим сказать?
- Что Сантеру и Перлонжуру одинаково смерть не грозит... Смерть грозит либо Перлонжуру и его матери, которая, не будем этого забывать, унаследовала бы его долю... Либо же она нависла нал Сантером и матерью Грибба. Разумеется, что в обоих случаях... Нет, я не думаю, что Сантеру и Перлонжуру в одинаковой степени грозит смерть.
- Ну и почему вы так думаете, скажите на милость?
- Потому что у меня есть все основания полагать, что один из двух - именно тот, кого мы ищем, - невозмутимо ответил месье Ванс.
- Не хотите ли вы сказать, что один из них - убийца?
- Именно это я и хочу сказать.
После этих слов месье Воглер откинулся на спинку кресла, и в кабинете воцарилась тишина. Первым ее нарушил Воробейчик:
- Вы только что спрашивали меня, как спасти их... Я знаю лишь один способ... Нужно немедленно их арестовать.
- Обоих?
- Обоих... Месье Сантер передал мне слова своего друга Жернико, произнесенные им в день его трагического возвращения. За полчаса до того, как его ранили, Жернико высказал предположение, что какой-то незнакомец, узнав об их договоре, составленном пять лет тему назад, решил убить их всех, одного за другим, чтобы овладеть всем накопленным ими состоянием. Вот только я не знаю, каким образом ему удалось бы овладеть этим состоянием, если бы у него не было на то законных прав. Ведь состояние Сантера да и его друзей - не в золотых слитках, как это было в добрые старые времена, а в основном в недвижимости - землях, предприятиях, магазинчиках, то есть в том, что - и я надеюсь вы согласитесь со мной - украсть нельзя. К тому же, я полагаю, что вся эта недвижимость разбросана по всему миру. Ее нельзя украсть - то есть нельзя вот так взять и унести с собой.
- Совершенно верно, - согласился месье Воглер.
- Ошибка Жернико в том, что он не до конца развил свою мысль, - продолжал месье Ване. - Согласитесь, что логически убийца не может быть чужаком, он должен быть одним из шестерых друзей...
Следователь попытался отмахнуться, но его подчиненный настаивал:
- ...Одним из шестерых друзей. При, таких условиях все становится ясно. Прежде всего, убийца в курсе всех дел и начинаний своих друзей. Ведь во всех случаях, кроме, пожалуй, гибели Намотта, преступник оказывался в определенном месте, чтобы убить свою очередную жертву.
- Вот вы упомянули Намотта, а ведь...
- Я уже предвижу ваши возражения, Сантер и Перлонжур находились здесь, когда их друг, случайно или нет, выпал за борт "Аквитании". Так вот, в ответ я могу вам сказать две вещи: первая - гибель Намотта, действительно, могла произойти случайно. И эта смерть могла натолкнуть убийцу на мысль, которая сослужила ему службу в будущем. И тогда, если бы на него пало подозрение, он смог бы возмутиться: "Послушайте, это же невозможно! это же невозможно! Как бы, по-вашему, я мог убить Намотта, находясь здесь?" Мы не можем на основании двух совершенных убийств Жернико и Грибба, а также исчезновения Тиньоля делать вывод, что Намотт тоже был убит.
- Однако, Жернико утверждал...
- Жернико вернулся больным человеком, да и в конечном итоге он не слишком настаивал на своем предположении. Чтобы разбить мою гипотезу о несчастном случае, вы могли бы в качестве возражения припомнить посмертное обвинение Намотта... Но у меня есть все основания полагать, что это письмо было написано не Намоттом, однако об этом позже. Вторая: убийца мог иметь сообщника, находившегося на "Аквитании". Я больше склонен думать, что у убийцы есть сообщник. Эта версия объясняет многое и говорит о том, что к делу причастно некое третье лицо. Что касается последнего, то мои подозрения не слишком обоснованы... Тем не менее, я продолжу. Итак, если убийца - один из шестерых друзей, то его заинтересованность совершенно очевидна: он остается единственным уцелевшим...
- . ...и, следовательно, единственным наследником. А вы не думаете, что таким образом он сам себя выдаст?
- Это вовсе необязательно. Этот человек - гений зла, и, вероятно, должен был все предусмотреть. Либо он располагает формальным алиби, доказывающим его невиновность, либо он придумал нечто иное... Но у него, несомненно, будут надежные презумпции.
- А что если... если погибнут все шестеро? Точнее все восемь, поскольку нужно еще учитывать матерей Грибба и Перлонжура.
- Да, черт возьми, но тогда остается еще и третий - человек, на которого я вам намекнул... Но если в случае Сантера или Перлонжура еще можно понять, как они могут стать наследниками, то как станет наследником этот тип...
- Ну и кто этот таинственный незнакомец? - спросил месье Воглер. - Я имею право знать его имя?
- Увы, я пока что не могу его назвать. Следователь заерзал в своем кресле:
- Это совершенно чудовищная история! Неслыханная! Самая нелепая за всю мою карьеру! Ну, а что вы скажете об этом Джоне Смите, который...
- Это просто дешевая мистификация!
- Мистификация?! - вскричал месье Воглер, ужасаясь. - Неужели вы думаете, что Намотт перед смертью не смог придумать себе иных развлечений, чем мистификация друзей?
- Говорю же вам, что его посмертное обвинение было написано не им.
- А кем же, по-вашему, оно, черт возьми, было написано?
- Убийцей.
- Как убийцей?
- Вещи Намотта лежали в квартире его друга - Сантера. В тот самый день, когда вы проводили расследование относительно исчезновения тела Жернико, я попросил у Сантера разрешения осмотреть вместе с ним содержимое его багажа. Он выразил свое согласие, однако добавил, что мне придется заранее предупредить его о том, когда я захочу это сделать, поскольку он собирался на несколько дней переехать в гостиницу. Я тут же решил проникнуть тайно в квартиру, - ночью, осмотреть вещи самостоятельно, без него... Что я и сделал.
- Ваш поступок был неправомочным, - сурово заметил месье Воглер.
Но месье Ванс, небрежно пожав плечами, продолжил:
- В ту ночь в вещах Намотта я так и не обнаружил ничего интересного. Уверяю вас, что я обыскал абсолютно все и для начала, конечно же, тот самый пресловутый бумажник, в котором, как утверждает Сантер, им было найдено письмо... В ту ночь его еще там не было...
- Однако...
- Следовательно, оно было положено туда позже... Спрашивается, зачем? А затем, чтобы направить полицию по ложному следу, затем, чтобы она, сломя голову, помчалась на поиски мифического Джона Смита... Послушайте, уже одна банальность этого вымышленного имени должна была зародить в вас сомнения относительно подлинности этого обвинения, якобы написанного Намоттом... И в чем, собственно говоря, состоит его обвинение? Все какие-то слова, слова... Повторяю: это мистификация...
Помолчав секунду, месье Ванс продолжил:
- На это письмо я возлагал большие надежды. Вы понимаете, с каким нетерпением и жадностью я ждал, чтобы убийца совершил промах? Наконец-то он его совершил, подбросив это письмо, хотя его ошибка нисколько не помогла продвинуть следствие. Я сравнил почерк Сантера, Тиньоля и... и еще одной персоны с почерком, которым было написано письмо. Графолог, месье Марже, со всей ответственностью заявил, что никто из этих трех не мог написать этого письма. Однако, я так и не смог предоставить ему образец настоящего почерка ни Намотта, ни Перлонжура, который, кстати, старательно избегает встречи со мной. Впрочем, все это совершенно ничего не доказывает. Ведь "убийца наверняка не сам писал письмо, а попросил сделать это своего сообщника, либо же специалиста по подделкам. Да! Это крайне осторожный человек... и совершенный им промах, я вынужден это признать, гораздо менее серьезен, нежели я вначале был склонен думать.
Вытянув под столом ноги и, скрестив руки, месье Воглер спросил:
- И что же вы намерены делать дальше?
- То что я намерен делать, - вещь самая деликатная как вы сами можете убедиться. Мне уже приходилось задавать Сантеру и его другу некоторые, правда поверхностные, вопросы. Что бы вы сказали о недолгом, но совершенно незаконном их аресте? У нас под замком оказались бы, - и это не просто предположение, а твердая уверенность, - виновный и невиновный... Но мы сможем спокойно в этом убедиться и по крайней мере одна жертва ускользнет от рук убийцы. Если же этот план вам не по душе, а я вижу, что это так, то я могу предложить другой: вызвать сюда их обоих и провести с ними запротоколированный допрос... Пусть они докажут свое алиби и все прочее...
- Да, так будет лучше! - сказал месье Воглер и. положив руки на стол, принялся постукивать пальцами по бювару.
- Впрочем, у нас нет доказательств того, что Тиньоль в настоящее время мертв... Быть может, он сбежал?..
- Я не смею на это надеяться, - ответил месье Ванс.
- А дало ли какие-нибудь результаты исследование криптограммы на груди Жернико?
И тут месье Воглер с удивлением отметил, что лицо его собеседника помрачнело. Казалось, что тот неожиданно занял оборонительную позицию.
- Нет, так ничего и не удалось расшифровать. Весьма странная вещь - эта татуировка... Не менее странной выглядит и обнаруженная на теле Жернико рана...
Месье Воглер удивленно поднял брови:
- Какая еще рана?
- Рана на предплечье. В день возвращения у Жернико ее не было. Очевидно, она была нанесена ему уже после похищения... Это, несомненно; всего лишь деталь. Тем не менее, не исключено, что, благодаря именно этой детали, я смогу вскоре увидеть искорку света в этом деле.
- Постарайтесь сделать, так, чтобы эта искорка поскорее превратилась в фейерверк! - весьма метко ответил следователь, которому уже порядком поднадоело выслушивать все это, и он горел нетерпением продолжить прерванное чтение книги по мирмекологии. Месье Воглер подытожил:
- Извините, что я принял так близко к сердцу упреки, адресованные вам прессой. Я не сомневаюсь, что в самом ближайшем будущем вы распутаете это дело.
- А вдруг появится еще одна жертва?
Следователь сделал жест, который должен был означать, что, чему быть, того не миновать, и месье Ванс, не задавая больше никаких вопросов, удалился к себе в кабинет.
Лицо его было суровым, взгляд горел. Все его поведение красноречиво свидетельствовало о том, что он, по любимому выражению полицейских с той стороны Ла Манша, намеревался "пощипать перышки".
Глава XVIII
Тайна Асунсьон
- Присаживайтесь, мадам, - сказал месье Ванс. Сидевшая перед ним и была третьей персоной, имя которой он час тому назад отказался сообщить следователю.
- Покорнейше прощу простить меня за то, что я вызвал вас сюда... Но у меня на сегодня назначено столько допросов, что я просто не смог найти времени, чтобы заглянуть к вам...
Говоря это, он в упор смотрел на посетительницу и, несмотря на свое предубеждение к женщинам вообще, а к хорошеньким, в частности (друзья открыто называли его женоненавистником), - невольно испытывал восхищение перед этой молодой особой.
Ее черного цвета туалет был верхом изящества и вкуса и, если бы не огромная, рыжего цвета хризантема, украшавшая корсаж, то можно было бы подумать, что женщина в трауре. Месье Ванс с некоторой досадой отметил, что она чувствовала себя настолько спокойно, словно пришла в гости к ближайшей подруге. Он сразу понял, что ему предстоит трудная игра, и допрос этой женщины крайне сложно будет довести до желаемого результата.
Очаровательно улыбаясь, Асунсьон первой начала этот предстоящий недружелюбный диалог:
- Месье Ванс, вы можете, отбросив какую бы то ни было щепетильность, провести допрос по всем правилам, - сказала она своим певучим голосом, неизменно очаровывавшим собеседника. - Я даже начала проявлять некоторое удивление по тому поводу, что полиция до сих пор не заинтересовалась мною как следует. Но, очевидно, исчезновение покорителя Атлантики Убера Тиньоля толкнуло вас на крайние меры...
- Что вы хотите этим сказать, мадам?
- Только одно, что меня вовсе не удивило бы, если, в свою очередь, и на меня пало бы подозрение. Такова участь невинных - попадать под подозрение, а вот негодяи обычно разгуливают на свободе. Словом, вы видите перед собой женщину, готовую искренне ответить на все ваши вопросы, даже на самые нескромные. Знайте также, что вы можете открыто, без всяких предосторожностей, говорить со мной обо всем, что касается исчезновения Марселя... я хотела сказать: исчезновения моего жениха... Месье Сантер уже рассказал мне, в каком виде,,. обнаружили его тело...
Жест месье Ванса показал, что он испытывает чувство неловкости. Он почувствовал превосходство этой женщины, которая всегда относилась к нему с симпатией.
То достоинство, с которым она вела себя, а главное, то, что она не делала ни малейших попыток ускользнуть от вопросов детектива, не позволяло ему действовать так жестко, как он намеревался это делать вначале.
Мог ли он сказать своей посетительнице, что подозревает ее в той же мере, что и Сантера, и Перлонжура? И как он осмелится задавать ей вопросы, касающиеся ее личной жизни, в то время, как убийство ее возлюбленного должно было отозваться жгучей болью и обидой и что она будет стараться не выказывать своих страданий?..
Еще раз внимательно посмотрев на Асунсьон, месье Ванс удивился, с какой тщательностью был подобран ее туалет. Испытывая такие жестокие страдания, благодаря которым, как казалось инспектору, она стала еще привлекательнее, Асунсьон все же не забыла о своем горе, о чем свидетельствовала полнейшая гармония красок и линий ее туалета. Почему так? Есть такие женщины, - подумал месье Ванс, - которые никогда не раскрывают свою душу, но если уж раскрывают, то целиком и полностью... Однако, этот аргумент убедил его лишь отчасти, и он начал злиться на эту женщину, боль которой настолько велика, что не давала повода к жалости..
- Так о чем же вы хотите спросить у меня, месье - Ванс? - тихо продолжала Асунсьон. - Быть может, вы хотите узнать, где я находилась в то время, когда убивали Намотта и Грибба? Что касается убийства моего жениха, то вам известно, что я находилась рядом с ним в тот момент, когда в него выстрелили...
Месье Ванс поднял руки вверх, желая тем самым сказать, что его интересует вовсе не это. Он чувствовал себя жалким и смешным. Неожиданно ему открылась вся безосновательность собственных подозрений. Какое отношение эта хрупкая, молодая женщина могла иметь к убийствам Намотта и Жернико? Однако, версия о сообщнике, существование которого совсем не исключено, подталкивала его к новым вопросам. Он почему-то был уверен, что Асунсьон знает об исчезновении своего жениха куда больше, нежели рассказывает. Ведь похищение Жернико было настолько же невероятно фантастическим, насколько и то положение, в котором она была обнаружена, лежащая на полу с обернутой холстом головой! Очень уж не вяжется этот обморок с образом человека, столь стойко перенесшим все последующие испытания. А не было ли все это розыгрышем? Наконец, размышляя об убийстве Грибба, месье Ване с некоторой наивностью подумал: испанки наверняка хорошо орудуют стилетом...
Но, остановив взгляд на длинных изящных руках молодой женщины, он снова устыдился своих мыслей. Что могла выгадать эта женщина в случае гибели ее жениха и всех друзей?.. Инспектор решил во что бы то ни стало выяснить хотя бы этот вопрос.
- Вы видите, что я пребываю в полнейшем замешательстве, - приветливо сказал он. - Я бы многое отдал, чтобы оградить вас от этого испытания. Однако общественное мнение высказывает законную тревогу по поводу такого количества убийств. Теперь мы не можем отступить ни перед чем во имя того, чтобы пролить свет на это дело. Ваше разрешение задавать вам самые нескромные вопросы лишило меня последних сомнений...
Стараясь не смотреть на молодую женщину, месье Ванс продолжил:
- Для меня не остался незамеченным тот интерес, который в последнее время проявляют к вам Сантер и Перлонжур. Из этого, в конце концов, начнут делать разные выводы, возможно и ошибочные, спешу это признать... Тем не менее, это заставляет меня спросить у вас, не намерены ли вы в один прекрасный день стать женой одного из них?..
Коварный вопрос! Однако реакция Асунсьон, - Сантер, как и Перлонжур, неоднократно имели возможность убедиться в этом, - в девяти случаях из десяти обманывала ожидания.
- Пока еще нет! - просто ответила она своим теплым певучим голосом. - Кстати, у меня возникло одно сомнение... Я не видела раньше необходимости рассказывать следствию всю правду...
Инспектор с интересом посмотрел на свою посетительницу:
- Не хотите ли вы сказать, что скрыли от следствия нечто, что могло бы?..
Прежде чем продолжить, она сделала паузу:
- Он был моим мужем.
Месье Ванс откинулся на спинку стула. Это запоздалое признание открыло для него перспективы, о существовании которых он и не подозревал.