– Ах, это, – отмахнулся Оливье. – Это все ерунда. Я знал, что у тебя нет друзей и единственный, к кому ты бросишься, будет Кристоф. Я был на кладбище, думал, ты придешь на похороны, но тебя там не оказалось. Следить за ним было тяжеловато, но, в конце концов я увидел, что он дважды приезжал сюда. Не ожидал увидеть тебя без собаки. Ты же всюду таскала этого чертова ротвейлера. Но потом я понял, что ты от пса избавилась. Поначалу я тебя даже не узнал. Если бы не походка…
– Ты очень умен, – улыбнулась я. Он раскланялся, как клоун.
– Спасибо. Ты тоже мастерица запутывать следы. Кристоф хотя бы знает, кого он пригрел на своей старческой груди?
– Я бы выпила рюмочку коньяка. А ты?
Он не ответил, но мое спокойствие его озадачило. На самом деле ничего даже отдаленно сходного с этим чувством я не ощущала. Мне было страшно, но в то же время по венам бегали электрические искорки адреналина. Ярость и упорство, давно забытые отголоски прошлой жизни, несмотря на сумбур в голове, поддерживали меня, придавая уверенности каждому слову, каждому жесту. Я лихорадочно соображала, что делать, но Оливье тоже был сбит с толку и явно не знал, как себя вести.
Я двинулась к кухоньке, медленно, чтобы не напугать его неожиданным движением. Там я чувствовала себя увереннее. На кухне меньше возможностей для маневра, но под рукой ножи и топорик для рубки мяса.
Кажется, в последний момент, он сообразил, куда я направляюсь и, грубо отпихнув меня в сторону, схватил нож, валявшийся в мойке. Оливье уже хотел что-то сказать, но я опередила его.
– Бутылка в шкафчике. Бокалы там же.
Он постоял с минуту, сверля меня взглядом, а потом повернулся и вынул коньяк и два бокала.
– Что ты искал тут? Как вообще попал в квартиру? – спросила я.
– Как ты сбежала из дома? – ответил он вопросом, видимо решив, что эта тактика самая лучшая. Я пожала плечами.
– Через забор перелезла. Как ты открыл дверь?
– Этот замок можно ногтем открыть, – фыркнул Оливье и с удовольствием осушил бокал. – Не понимаю, зачем ты сбежала? Мы же обо всем договорились.
– Разве?
– Ну да. Я бы избавился от Лоры и Люды и уехал бы с тобой. Все, как было обговорено. Но потом я понял, что ты морочишь мне голову. В доме не было никаких денег, а то, что мы посчитали тайником в подвале оказалось просто трещиной…
Не сводя с меня глаз, Оливье вернулся к двери, подобрал мой кошелек и открыл его. Нижняя губа выпятилась от разочарования. Словно не веря своим глазам, он вытащил несколько купюр.
– Пятьсот евро? Это что – все?
– Все, – кивнула я.
– А сто тысяч? Те, что ты забрала из дома?
Я усмехнулась.
– В доме денег не было? – яростно спросил Оливье. – Ты с самого начала меня обманывала?
– Деньги в банке, – ответила я. – На кредитке. Хочешь, скажу пин-код, снимешь, сколько пожелаешь.
– Нашла дурака, – фыркнул Оливье. – Скажешь неправильный, а сама смоешься.
– Пошли вдвоем, – предложила я. – Только хочу предупредить сразу – это не лучшее решение.
– Почему?
– Потому что, прося избавиться от Ларисы, я не просила никого убивать.
Оливье побледнел и скривился, как от удара. Я мстительно продолжила.
– Полиция разыскивает меня. О тебе она не знает. Подойдем вдвоем в к банкомату – нас заснимет камера. Пойдешь соучастником в лучшем случае. А если нас загребут, я молчать точно не стану.
Оливье обдумывал мое предложение недолго и запальчиво выпалил:
– Звони Кристофу. Пусть везет деньги.
– Хорошо, – улыбнулась я. – А ты уверен, что он приедет один? Он в последнее время нервный. Так что бери карточку, запиши пин-код, беги к банкомату и делай что хочешь. Это оптимальный вариант.
Оливье задумался, а потом ухмыльнулся.
– Хорошо. Договорились. Именно так мы и поступим, но с малюсеньким уточнением.
– Каким же?
– Ты останешься здесь. Мало ли, вдруг пин-код не тот окажется или на кредитке не будет денег. А для надежности я тебя к стулу привяжу.
Этот вариант мне совсем не понравился. Страх, задремавший пару минут назад, вновь пробудился и завопил, что было мочи, ударив колючим визгом-бритвой по коже. Медленно покачав головой, я сказала:
– Где гарантия, что ты потом придешь и развяжешь меня?
– А мое честное-благородное слово тебе не подходит?
– Нет. Лучше уж я пойду с тобой и передам тебе деньги прямо у банкомата. Можешь стать в сторонке и делать вид, что мы незнакомы.
Теперь покачал головой он. В темных, как ночь, глазах сверкнул мрачный огонь удовлетворения. Он нащупал мое слабое место и с удовольствием ковырял в открытой ране кинжалом. Страх Оливье, его неуверенность, улетучились. О, да, теперь он знал как следует со мной поступить! Привязать к креслу, выбить шифр кредитки, сходить за деньгами, и если строптивая жертва солжет, выбить признание вторично. Он мог приходить сюда всю ночь. В доме нет консьержа, половина жильцов обитают тут временно, подо мной жила семейка арабов, с трудом изъяснявшихся на французском. Оливье заберет все деньги, а потом…
А будет ли потом? Такая опасная свидетельница как я, ему не нужна. Неважно, что у меня нелады с законом. Оставив меня связанной в квартире, Оливье рисковал, что меня рано или поздно найдут. И потом, он – не профессиональный убийца, и не мог уйти из моего дома, не оставив возле трупа Ларисы следов. Я его выдам, он не успеет даже потратить деньги и окажется в парижской тюрьме. И совсем другое дело, если свидетельница ничего не скажет…
Наверное, понимание и страх все-таки отразились на моем лице, потому что он прыгнул прямо через стол, стараясь схватить меня за горло. Столешница из искусственного мрамора оказалась слишком скользкой. Оливье взмахнул руками, стараясь зацепиться за подвешенную над столом сушилку, где висели бокалы, ножи и сковородки. Легкая алюминиевая конструкция сломалась, посуда посыпалась на пол с грохотом и звоном. Я бросилась к дверям.
Молниеносным, как у змеи, движением, Оливье схватил меня за воротник и рванул к себе. Я поскользнулась и упала на пол, засыпанный битым стеклом. Оливье скатился со стола и рухнул сверху, стараясь ухватить за горло, но второпях его рука угодила мне в рот. Я укусила его за палец. Оливье взвыл, вырвал руку и ударил меня по щеке. Оглушительная оплеуха отбросила назад. Я ударилась затылком о пол и глухо взвыла от боли.
Ему тоже было больно, но он, шипя от ярости, старался не издавать лишних звуков. И только его пальцы, тонкие и длинные, как у настоящего художника, безжалостно стискивали мою шею. Я задыхалась и старалась оторвать их, но в глазах темнело, а грудь разрывалась от недостатка кислорода. Бесцельно молотя руками в воздухе, я хватала за что угодно: за его одежду, плечи, но он торопливо сбрасывал мои руки, и они падали на пол, в стеклянную крошку. А потом, когда сознание почти оставило меня, краешком глаза я увидела валявшуюся в спасительной близости сковороду.
Я ударила Оливье в висок. Не думаю, что первый удар был силен, но этого хватило, чтобы он свалился на пол, отпустив меня. Кашляя и задыхаясь, я перекатилась на бок, а потом, отдышавшись, поднялась на ноги, не выпуская сковородки из рук, приготовившись дать Оливье отпор.
Его не было. Я не поверила своим глазам, но там, куда он свалился, никого не было. Я зажмурилась и потрясла головой, и только потом увидела на светлом полу несколько капель крови, образовавших заканчивающийся за спиной полукруг.
Оливье стоял позади с ножом в руке. Он бросился на меня с каким-то нервным воем в тот момент, когда я повернулась. Не дожидаясь, я вторично ударила его по голове. Что происходило потом почти не отложилось в моей памяти. Я все поднимала и опускала сковородку, долбя ребром по чему-то твердому, и остановилась лишь когда начала задыхаться. Скуля, я бросила сковороду на пол и отползла в сторону, стараясь на смотреть на бездыханное тело, утонувшее в багрово-черной луже.
Холод медленно сковывал мое тело. С трудом пошевелив ногами, я даже застонала – так они затекли. Сидеть на полу, привалившись к стене, неудобно. Отопление в квартире было прикручено до минимума.
Черная лужа не добралась до моих ног, застыв мазутной жижей. Когда на нее падали огни неоновой рекламы, висевшей на соседнем доме, лужа словно вспучивалась багрянцем. Я все отводила от нее взгляд, но он упорно возвращался к ней, словно завязнув в липкой патоке смерти.
Сколько может быть крови в одном человеке?
Я поднялась и на нетвердых ногах подошла к распростертому на полу Оливье. Не знаю, сколько я просидела, забившись в угол, но за все это время Оливье ни разу не пошевелился. Опустившись на одно колено, я взяла его за руку, готовая отпрыгнуть в сторону, если он, как во всех триллерах подскочит в последнем рывке. Его ладонь была холодной, а пульс, сколько я ни пыталась его нащупать, не прослушивался. Я выпустила ладонь Оливье, и она упала на пол с мраморным стуком.
Я убила человека.
Теперь я не могла списать все на случайность, на происки врагов. Да, это была самозащита, но все же я убила его… Убила.
Меня затрясло. Я попятилась, опрокинула стул, доползла до подоконника и рухнула на него. Осознать, что Оливье мертв было невозможно. Я дотянулась до чудом уцелевшей бутылки коньяка и хлебнула прямо из горлышка. Жгучий напиток опалил горло. Я закашлялась, а потом желудок взбунтовался. Я еле успела добежать до раковины, прежде чем меня вырвало.
Странно, но это помогло. Умывшись ледяной водой и вытерев мокрое лицо бумажным полотенцем, я, совершенно несчастная, но готовая размышлять, вновь уселась на подоконник, прихватив бутылку.
От тела надо избавиться. Пусть его найдут, но только не в ближайшие сутки и лучше вообще не здесь, чтобы труп не связали ни со мной, ни с Кристофом. И как это сделать?
За окном – шумная Рю Клери. Здесь до сих пор кипит жизнь, несмотря на то, что на часах уже за полночь. Через два дома – караоке-бар, даже отсюда я слышала нестройное пение. Если я выброшу труп за окно, через час тут будет полиция. Они установят окно, из которого вывалился покойник и тогда мне конец. Уйти из дома я тоже не могу, утром за мной приедет Лефебвр. Позвонить ему и сообщить, что я сразу поеду в аэропорт Орли?
Чушь. В этом случае полиция доберется до Кристофа, а осложнять ему жизнь я не хотела. Вытащить труп на лестницу, надеясь, что никому не придет в голову выйти до момента моего отъезда? Тоже чушь. Тащить покойника придется до первого этажа, чтобы никто не связал его со мной хотя бы несколько часов. Нет никакой гарантии, что какой-нибудь гуляка не вернется в тот момент, когда я буду выволакивать тело из лифта.
Крыша? Тоже не вариант. До чердака лифт не поднимается, а по узенькой лестнице я тело не втащу, сил не хватит. Хотя это был весьма заманчивый вариант – оставить тело на чердаке. Туда захаживают не часто, тело может пролежать до зимы… Хотя его могут найти мгновенно. Мало ли какие у кого там дела?..
Я снова отхлебнула из горлышка и скривилась. Хорошо киношным маньякам! У них всегда в запасе бензопила и пластиковые пакеты. Расчленил – и выкинул. Я же лишена возможности выбросить труп хоть по частям, хоть целиком, поскольку осталась без машины.
Сообразив, что только что всерьез задумалась о том, чтобы расчленить покойного, я скривилась от отвращения к самой себе и снова отхлебнула из горлышка и посмотрела на неподвижные ноги Оливье. В красно-черной луже отражались фонари, подмигивала неоновая реклама. От коньяка приятно зашумело в голове, а в желудке разлилось приятное тепло. Что-то мудрое зашевелилось у меня где-то в области макушки.
Шахта лифта.
Я вскочила с места. Лифт в этом доме был открытым, вертикальные решетки жильцы открывали сами, потянув за цепь. Можно подтащить тело к шахте и…
Сбросить вниз? Или, напротив, на крышу лифта?
Нет, на крышу не годится. Кто-нибудь с нижнего этажа увидит тело и вызовет полицию. Значит, вниз. Но сбросить тело со своего этажа я не могла, поскольку жила под самой крышей. Значит, тело надо было спустить на один этаж, вызвать лифт наверх, сбежать вниз и скинуть тело. Вряд ли лифт опускается до упора. Там должно быть какое-то пространство для технического обслуживания. Впрочем, даже если нет – наплевать. Если лифт раздавит труп в лепешку, даже лучше, тяжелее будет опознать.
Мысль об опознании заставила меня встать. Преодолевая отвращение, я обшарила карманы Оливье, стараясь не смотреть на залитое кровью лицо. Меня вновь замутило, но я держалась, действуя скорее на ощупь. Первоначальный улов был невелик. Около двадцати евро мелочью, мобильный, который я спешно выключила, ключи и набор отмычек. Теперь понятно, как он попал в квартиру… Я и не подозревала о криминальных талантах Оливье. Жалость к нему вдруг улетучилась. Ворочая тело, я почувствовала внезапное облегчение.
В нагрудном кармане была моя фотография и парижский адрес Кристофа, выведенный красивым почерком. Поздравив себя за проявленное благоразумие, я подбросила фото и бумажку в общую кучу находок. Больше в карманах ничего не было.
Я схватила труп за ноги и потащила к выходу, не сразу сообразив, что если он зальет кровью пол в коридоре, уничтожить следы я не смогу. Я нашла под мойкой пару мусорных пакетов, стащила с тела окровавленную куртку и до половины затолкала туловище в пакет, крепко накрепко обмотав скотчем. Убедившись, что с тела на пол не просочилась больше ни одна капля, я потащила труп к выходу.
В коридоре, длинном, как кишка, не было ни души. На этаже царила тишина, и только снизу доносился шум телевизора из квартиры какого-то полуночника. Я дотащила тело до лестницы и поволокла его вниз, слушая, стиснув зубы, как бьется о ступеньки его голова. Можно было бы, конечно, спустить тело на лифте, тем более до него было ближе, чем до лестницы, но я боялась, что именно в этот момент кто-нибудь решит проехаться вверх или вниз.
Этажом ниже тоже было тихо. Я привалила труп к стене и бегом понеслась наверх, надавив на кнопку, обругав себя за то, что не догадалась сделать это сразу. Кабинка с шумом пошла вверх. Я снова побежала вниз. Наверху грохнул лифт, замерев на месте послушным псом. Я выдохнула и потянулась к цепочке, чтобы открыть двери. Но именно в этот момент внизу хлопнула входная дверь, а спустя мгновение лифт вдруг дрогнул и помчался на первый этаж.
Я похолодела. А что если вернувшийся домой человек выйдет здесь и увидит меня в компании с обернутым в полиэтилен человеком?
Лифт поехал вниз. Я схватила тело за ноги и потащила обратно к лестнице. Отчаяние придало сил. Господи, что будет, если человек в лифте пройдет мимо меня?… Звук приближающегося лифта казался оглушительным.
Лифт проехал мимо и остановился на последнем этаже. Наверху послышались приглушенные голоса и тихий женский смех. Потом хлопнула дверь. Я с трудом перевела дух и снова потащила тело к шахте. Решетки разошлись, как зубы, обнажив темную пасть шахты. Я потянула труп, но вовремя остановилась, вспомнив, что на полиэтилене и скотче наверняка остались мои отпечатки пальцев. Сорвав пакет, я в последний раз посмотрела на разбитое лицо Оливье, не ощутив ни раскаяния, ни сожалений.
– Прощай, – буркнула я и толкнула его вниз. Тело, безжизненно дернув ногами, перевалилось через край и полетело вниз. Через пару секунд я услышала глухой удар. Поднявшись с пола, сгорбившись словно старуха, я побрела в квартиру.
До утра я занималась уборкой, вымыла пол, поблагодарив бога за то, что кровь не дошла до ковра, залила моющими средствами все вокруг, отскоблив все брызги. Возможно, эксперты с их современными средствами и обнаружат что-то, но я к тому времени буду уже далеко. Осколки стекла, мусор и помятую сковороду, которую тоже вымыла несколько раз, я подбросила в мусорный бак соседнего дома, где располагалось бистро, а потом, еще раз оглядев квартиру, собрала свои вещи.
В шесть утра я стояла на крыльце дома, небрежно придерживая небольшой чемодан. Я предусмотрительно не стала спускаться с пятого этажа на лифте, опасаясь, что он застрянет на первом этаже, натолкнувшись на преграду. Когда я спустилась, дверцы лифта открылись, и из него вышла незнакомая женщина. Бросив на меня равнодушный взгляд, она вышла на улицу. Я последовала за ней, подавив желание заглянуть в открытые двери лифта.
Долго ждать не пришлось. Спустя пару минут, перед домом остановилась машина представительского класса. Шофер вышел ко мне и, прихватив мой багаж, распахнул дверцу. Я нырнула внутрь, увидев довольную физиономию мужчины.
– Доброе утро, месье Лефебвр, – улыбнулась я.
Он поцеловал мне руку и что-то неразборчиво пробормотал. До аэропорта Орли мы ехали в полном молчании. Лефебвр явно не выспался, оттого не был расположен беседовать. Я тоже молчала по понятным причинам. В приемнике шофера мурлыкал томный женский голос рыжеволосой бестии, убаюкивая и расслабляя.
…Dis moi d’où je viens
Ne dis rien, je pars
Rejoue-moi ta mort
Je m’évapore……Скажи, откуда я,
Не говори ничего, я ухожу,
Разыграй для меня еще раз свою смерть,
Я испаряюсь…
Эта песня преследовала меня до момента, когда лайнер, разбежавшись по взлетной полосе, не взмыл в небо, оставляя Париж позади, как гнетущее, ненужное воспоминание.
… Vole mon amour
Refais moi l’amor
Confusion des pages
Je suis naufrage……Лети, любовь моя,
Займись со мной любовью еще раз,
Путаница
Я – крушение…(Mylene Farmer "Point de suture")
Часть 2
Москва встретила промозглым утром, с мокрым снегом и резким, порывистым ветром. Самолет изрядно потрясло при посадке. В салоне дважды моргнул свет, пара женщин даже взвизгнули. При посадке меня замутило. Я сунула в рот леденец, кисло-сладкий вкус отогнал тошноту. Когда шасси коснулись взлетной полосы, пассажиры выдохнули, и, спустя мгновение, традиционно зааплодировали.
От Лефебвра я избавилась без труда. По сути он сам облегчил мне задачу. Признаться, сальные шуточки француза мне изрядно поднадоели еще в самолете, потому я сделала вид, что сплю. Лефебвр грустно вздыхал, пару раз якобы невзначай потискал меня за коленку, а потом и сам задремал. По прилету, мы спокойно миновали таможню, помощник француза, сопя от натуги, приволок наш багаж. Пока я обдумывала, как сказать Лефебвру, что мои планы совершенно не совпадают с его, француз вытащил из кармана надрывавшийся мобильный и, отойдя в сторону, что-то пробормотал на языке Дюма.
– Алиса, я вынужден вас оставить, – сконфуженно произнес он, подойдя после разговора. – Мне срочно нужно ехать в посольство. Номер в гостинице заказан, располагайтесь, а я приеду позже. Сейчас вам вызовут такси…
– Ничего, я понимаю, – улыбнулась я, одарив француза многозначительным взглядом. Он пожал мою руку, заглядывая в глаза, как верный пес.
– Вы подождете меня? – тихо спросил он. – Кажется, вы нуждаетесь в моей помощи?
– Разумеется, – пообещала я и, осторожно оглядевшись по сторонам, чмокнула его в щеку. Помощник Лефебвра, переминавшийся с ноги на ногу, посмотрел на меня с неудовольствием. Возможно, я компрометировала начальника, но мне было наплевать.