* * *
Дмитрий пришел с работы раньше, чем обычно. С гордым видом показал Вале пакет с продуктами. Около часа пробыл на кухне, после чего поставил на столик перед диваном тарелку горячего бульона с кусочками белого куриного мяса и блюдце с разрезанными пополам свежими помидорами и огурцами.
- Поешь, - нерешительно попросил он. - Конечно, это не так вкусно, как у тебя, получилось, но ничего, есть можно. Я сам почти полкастрюли слопал. Правда, за целый день даже перехватить ничего не удалось.
Дмитрий и сам не знал, почему он все время чувствовал неловкость в присутствии неожиданно и непонятно отчего заболевшей жены. Что-то вроде вины. Хотя с какой стати? Но этот ее взгляд… Валя приподнялась на одном локте, глотнула пару ложек ароматного бульона, съела кусочек мяса. Кровь как будто быстрее потекла по жилам. Да, нужно есть, набираться сил. Но нервный спазм вновь перехватил ее горло.
- Спасибо, очень вкусно, - она устало откинулась на подушку. - Только я не могу больше. Извини. Я потом доем. Можешь даже не уносить.
- Да ты что! Я разогрею и опять принесу. Ты лежи, отдыхай. Слушай, а давай диван раздвинем? Я с тобой лягу. Будем телевизор смотреть. Если я тебе, конечно, не помешаю. А то мне лежать там, в спальне, одному как-то… Как будто тебя дома нет.
- Да я только рада. Как ты мне помешаешь? Я сама себе очень мешаю. Целый день в такой неприятной компании… - Валя говорила шутливо, но в то же время тревожно думала, не похоже ли это на жалобу, нытье больной, заброшенной жены.
Дима уже помогал ей пересесть на кресло, ловко раскладывал диван, стелил свежее белье, принес из спальни еще подушку, одеяло, помог Вале лечь. Она пристально следила за выражением его лица всякий раз, когда он до нее дотрагивался. Она не вызывает у него отвращения? Он не преодолевает себя? Если бы он только знал, каких невероятных усилий стоит ей уход за собой. Тот уход, который она бы ни одному человеку не доверила. Особенно этому, единственному… Он никогда не будет ухаживать за ней, как за калекой. Если дело дойдет до этого, она убьет себя. А пока у нее есть изнурительная работа на весь день. Добраться до туалета, привести себя в идеальный порядок в ванной, надеть чистую сорочку, сполоснуть грязную. Она даже голову каждый день моет. Возвращается к своему дивану, как из дальнего похода. Долго лежит, прислушиваясь, как замирает от усталости сердце, чувствует, какой холодной стала кожа на лице, руках и ногах. Ждет, пока кровь наладит свое течение и ее тело станет живым. Почти живым.
За все дни болезни Вале впервые было хорошо. Дима лежал рядом, она вдыхала запах его тела и сигарет, умилялась тому, с какой непосредственностью он реагирует на бокс, который показывают по телевизору.
- Ты представляешь? Нет, ну ты подумай! - обращался он к ней время от времени, и она понимающе кивала.
После бокса они смотрели новости. Потом Дмитрий покурил на кухне, вернулся, зевнул со вкусом, лег и погасил свет. Он повернулся на живот, обнял ее одной рукой, и его дыхание сразу стало ровным.
- Дима, - срывающимся голосом позвала Валентина, - подожди минуту, не засыпай. Я все хотела спросить, как ты относишься к тому, что мы сейчас не можем быть вместе? Тебе тяжело или ты уже привык?
- Ну, о чем ты думаешь, - сонно и ласково пробормотал он, прижимая ее голову к своей груди. - Нетяжело и не привык. Мне главное, чтоб ты опять стала здоровой, а между нами все как было, так и будет. Все хорошо.
- Действительно хорошо? - напряженно спросила Валя, с отчаянием понимая, что остановить себя она уже не может. - Тебе хватает Анжелы?
Темная комната как будто взорвалась для обоих. Дмитрий резко сел и включил лампу.
- Что ты сказала? Что это значит: хватает ли мне Анжелы? Ты сошла с ума?
- Нет. Я просто все знаю! - Валя почувствовала, как знакомая волна гнева заполнила, ослепила ее мозг. Она даже ощутила прилив сил.
Она сейчас встанет. Она бросит ему в лицо эту тяжелую лампу, разобьет окно, выбросится на улицу. Нет, она не подарит ему свободу так легко. Она куда-нибудь уедет, а утром ворвется в офис, увидит его с этой шлюхой, выцарапает ей глаза и будет кричать, кричать, кричать… Валя вдруг услышала свой голос - хриплый, страшный. Оказывается, она уже кричит. Она бросает ему в лицо угрозы.
- Ты не боишься, что я убью себя, тебя, ее? Или ты надеешься, что я тут безмолвно подохну сама собой? Пусти! Не смей меня держать! Ты убил меня, но я в этот ад полечу вместе с тобой. Если я вцеплюсь тебе в горло, никто не разожмет моих рук. Ты не знаешь. Мне нечего терять. Я единственную подругу загубила из-за тебя.
Она видела его бледное лицо, глаза с расширенными от ужаса зрачками и понимала, что эту минуту пережить нельзя. И вдруг откинулась на подушки, раздавленная страшной слабостью. Погас свет. Нет, это она теряла сознание. Дима стоит над ней с мокрым полотенцем и рюмкой, от которой пахнет валокордином. Она послушно пьет капли, жестом показывает, чтоб он положил ей полотенце на грудь. Затем еле заметным кивком просит его лечь рядом. Она чувствует, как он дрожит под своим одеялом, как бешено бьется его сердце. Она не может шевельнуть даже пальцем руки. Неужели ее разбил паралич? Они лежали так и не спали до рассвета. А потом как будто услышала спокойный голос: "Ты пережила эту ночь". Валя повернулась лицом к мужу и сказала:
- Я живу для того, чтобы любить тебя. Если тебе это не нужно, дай мне, пожалуйста, знать. Только подумай. Если не надо, не добивай меня жалостью. Я справлюсь. Я хочу, чтобы мы остались людьми.
Дмитрий прерывисто вздохнул и уткнулся лицом в подушку.
- Господи, как же это все! Я разбит. Я не знаю, что мне делать. Ну, конечно, мне нужно. Я не могу жить без твоей любви. Но что ты сказала насчет загубленной подруги? О ком это? О Кате? И при чем тут ты и я?
- Не знаю, о чем ты говоришь. Ты разве не понял? Я была не в себе.
* * *
Ирина утром не смогла дойти до кровати. Она уснула прямо на диванчике в кухне. Женя проснулась рано и вошла попить воды. Увидела спящую маму, вернулась в комнату за пледом и накрыла ее. Потом заметила на столе две фотографии. Посмотрела на них удивленно. Совершенно незнакомые люди. Женщина с широким, волевым лицом и мужчина с улыбчивыми красивыми глазами.
Глава 11
Дина выбрала ярко-зеленое шифоновое платье от Эммануэля Унгаро с пышной многослойной юбкой, объемными рукавами и простым полупрозрачным лифом, вышитым мелким жемчугом и бисером. Стилист Саша затянул на ее талии широкий атласный пояс, задумчиво подержал в ладонях копну золотых волос, а затем решительно пригладил волосы с помощью легкого мусса и разделил их прямым пробором. "Косметики не нужно", - веско заявил он и лишь провел кисточкой с золотистым блеском по губам.
- Ты просто цветок, - он подвел Дину к зеркалу. - Другого такого быть не может.
В комнату вошла Алена в диковинном наряде от Жана-Поля Готье. Кантри, цыганские мотивы, длинная полосатая юбка с оборками, блузка в горошек, корсет с простым узором, грубое полотно и плотный шелк.
- Хорошо! - восхищенно выдохнула Дина.
- Да, - согласился Саша. - Слушай, Алена, у тебя волосы немного отросли. Давай я тебя причешу как следует.
- Ради бога, не надо! Только без рук!
- Она не выносит, когда к ее голове кто-то прикасается, - объяснила Дина.
- Давай причешу тебя под наркозом, - не обиделся Саша.
Алена молча подошла к зеркалу и плотно повязала голову платком в неярких бежево-коричневых цветах, туго стянув концы на затылке.
- А что! - одобрительно кивнул Саша. - Это стиль! Пастушка на миллион долларов.
Анна Ивановна, растревоженная, смущенная и склоняющаяся к мысли о побеге, предстала перед зеркалом в костюме из тонкого шелка, комбинированного с кружевами. На черном фоне - алые маки на высоких зеленых стеблях. Всего три цветка, которые шевелились, как живые, при каждом движении.
- Ну, Дина, ну, хоть ты скажи: нельзя старой тетке так ярко одеваться.
- Я скажу. Старой, может, и нельзя, тетке - тем более, а для вас - лучше не придумаешь. Английская леди в своем замке - элегантная, женственная, умеющая соединить строгий стиль с романтическим сочетанием цвета и рисунка.
Анна Ивановна быстро взглянула в зеркало и поспешила погасить довольную улыбку.
- Ас этой гривой, парень, что делать, подскажи, пожалуйста?
- Эту благородную седину, - усаживая Анну Ивановну в кресло, сказал Саша, - мы просто гладко причешем, увеличим пучок на затылке и украсим его старинным гребнем.
Когда в гардеробной запахло французскими духами, в проеме двери появилась удивленная мордочка Чарли. Он осторожно приблизился к нарядным хозяйкам, радостно уставился на них и вдруг, высоко подпрыгнув, выдернул зубами гребень из прически Анны Ивановны и помчался с ним прочь.
- Какая сволочь! - не на шутку разозлился Саша.
- Ты что! - тут же возникла Дина. - Это прелесть, а не собака. У него просто повышенная игривость и тяжелая судьба. Немножко ворует. Но он отдаст.
Бегали они за игруном не меньше получаса. Потом на скорую руку устранили последствия незапланированного кросса. И, наконец, все спустились к машине, где Николай Иванович склонился перед ними в восхищенном приветствии.
- Катьки не хватает, - вздохнула в машине Дина. - Вот кто любит украшения. - Она посмотрела на Анну Ивановну и глупо добавила: - Ой!
Анна Ивановна сделала непроницаемое лицо, Алена, окинув скептическим взглядом обеих, ровно заметила:
- Но мы обязательно ей что-нибудь купим. Ей это полезнее всех лекарств.
- Да, Диночка, - повернулся к ним Николай Иванович. - Я пытался выполнить вашу просьбу. Заходил к своему приятелю, чтобы узнать координаты гадалки, которая его жене помогала. Но попал в недобрый час. Умерла его жена несколько дней назад.
- Ой, как жалко, что умерла.
- Да, приятель очень подавлен. А насчет гадалки говорит: никто из нас ничего не знает. Маргарита сама ее нашла.
- Ну, это уже неважно, Николай Иванович. Спасибо, что беспокоились. Алена, не надо на меня смотреть как на безнадежную идиотку. Мне просто было любопытно. И вообще… Отсутствие предрассудков тоже можно рассматривать как ограниченность.
- Девочки, не ссорьтесь, - привычно сказала Анна Ивановна. - Мы ведь на "счастливые" бриллианты смотреть едем.
В сумке Дины запел телефон.
- Дина, - услышала она голос Сергея, - ты где?
- Мы в "Черный бриллиант" едем, Сережа. Смотреть новую коллекцию. Хочешь к нам присоединиться?
- Да нет, спасибо. Не до того. Слушай, дело есть любопытное. Одна баба мужа убила. Между нами, правильно сделала. Суть в том, что она утверждает, будто какая-то ясновидящая отдала ей мысленный приказ. Сейчас проверяется вменяемость убийцы, то да се. Но есть странные детали в деле. Потом расскажу. Я к чему звоню. Ты, когда к Кате пойдешь, поговори с профессором Тарковым. Не знает ли он каких-то частнопрактикующих гипнотизеров. Возможно, с медицинским образованием, или вообще действующих врачей. Так, на всякий случай. Я тут кое-какую литературу посмотрел.
- Да, конечно, я завтра поеду.
Дина положила телефон в сумочку и посмотрела на Алену. Та улыбнулась:
- Я все слышала. Не такая уж глупая мысль. Для него.
* * *
- Она нормальна, - Слава Земцов придвинул к Сергею заключение психиатрической экспертизы о состоянии Галины Ивановой, подозреваемой в убийстве мужа. - То есть вообще. Как бы "аффект" у нас не сорвался. Могут навесить "умышленное". Смотри: не склонна к порывистым, внезапным поступкам, вызванным эмоциональным потрясением. Вот какой образ запузырили: "Для личности подобного типа характерно поведение страуса, прячущего голову в песок".
- Понятно, - Сергей быстро просмотрел документ. - Песка просто не оказалось. А как у нее с сердцем?
- Ничего. Оклемалась. Сердце слабое, но инфаркта нет.
- Но приступов больше не было?
- Вроде нет. А ты что, еще и кардиологом подрабатываешь?
- Ни от чего не зарекаюсь, но в данном случае дело в другом. Я в больнице был, у Марины Ивановой.
- Интересно. А мне ее допросить врач не разрешил.
- Не хотел тебе говорить, но ментов народ не любит. Шучу, воздержись от ответа. Просто я не называл это допросом. Поговорил с ребенком. Честно скажу: у самого сердце разболелось. Такая истерзанная, стойкая кроха. Жуткого ужаса и боли натерпелась и, представляешь, о матери беспокоится как взрослый, умный человек. Что, говорит, мне сделать, чтоб маму выпустили? Короче, сидела она минут сорок и своим детским почерком старательно писала ужасные вещи, от которых даже у прокурора волосы дыбом встанут. Детали такие, что вопрос с подростковыми фантазиями отпадает сразу. Девочка еще и свидетелей назвала, которые сами, конечно, и не подумали бы в этом деле засветиться. Подружка однажды забежала, соседка одна немало видела. Вместе с заключением врачей это убийственный материал. Я, извини, оба документа на ксероксе для себя тиснул. А оригиналы можешь приобщать. И даже не благодарить. В общем, всем все понятно. У меня предложение: Иванову не поздно сейчас на допрос вызвать?
- Конечно, поздно. У меня теоретически нормированный рабочий день. Ладно-ладно. Чего ты от нее сейчас хочешь услышать?
- Давай дадим ей это почитать. Не знаю, какой может быть ее реакция, но хитрить она точно перестанет. Если, конечно, она это делала.
- Давай, - после паузы очень серьезно сказал Слава, положив на стол несколько страниц, исписанных детским почерком. - Слабое у нее сердце или очень слабое, убивается она по убиенному мужу или делает вид, но это свидетельство мать прочесть должна. Я внимательно перечитаю его после допроса, когда никто не помешает мне залить страдающую душу каким-нибудь бальзамом.
- Слава, ты не поверишь, но я захватил пузырь того, без чего твоя нежная душа может просто обуглиться. Не бегать же известному следователю по дешевым пивнушкам.
- Быстро сунь это в ящик стола и отойди от меня. С тех пор как ты отказался от гарантированной зарплаты в Генпрокуратуре, я тебя все время подозреваю в провокациях.
- Похоже на синдром и манию.
- Ладно, не время диагнозов. У меня по твоему поводу тоже есть наблюдения. Работаем.
Галина Петровна вошла в кабинет и села на стул, не поднимая глаз. У нее было лицо человека, которому совершенно безразлична собственная судьба. Разговор со Славой она повела по привычной схеме. Ничего не помнит. Мотивов убийства не было. Команды ей давала невидимая гадалка, найти которую не представляется возможным.
- Извините, я перебью, - вмешался Сергей. - У меня кое-что есть для вас, Галина Петровна. Я был в больнице у Марины. Вот что она написала.
- Как она там? - холодно спросила Иванова.
- Вообще-то неважно, - ответил Сергей. - Здесь есть, кстати, и заключение врачей.
- Ну, и что ж она написала? Сначала отца оговорила, а теперь рассказала, какая мать у нее убийца?
- Тихо! - вдруг стукнул кулаком по столу Слава. - Сегодня припадков не будет. Если ты мать и человек вообще, то прочитай это и перестань затягивать следствие. Тебя ребенок хочет из тюрьмы вытащить! Замученный, несчастный ребенок хочет, чтоб у него была хоть такая мать, раз другой нет. - Слава нервно выдвинул ящик стола, посмотрел на бутылку водки и задвинул ящик обратно. Процедура помогла. Он вытер рукой лоб и успокоился.
Галина Петровна, испуганно глядя на мирного обычно следователя, протянула за бумагами руку. Через пару минут она сказала:
- Извините, а по вашим правилам можно мне одной это почитать?
- Читайте, - кивнул Слава, и они с Сергеем вышли в коридор покурить.
Вернулись они, когда за дверью кабинета раздались такие горькие, отчаянные рыдания, как будто женщине показали ее душу, истерзанную в клочья. Говорить Иванова в тот день не смогла. Но, когда ее уводили, она повернулась к Славе и сказала:
- Я потом… Я все вспомню и расскажу…
* * *
Дина выбрала кулон - крупный овальный аметист в платиновой оправе. Внутри розовато-сиреневого камня плавали три "счастливых" бриллианта.
- Очень красиво, - одобрила Алена. - А Кате возьми это сердечко из сапфира с черными бриллиантами. Смотрится благородно и загадочно. Что касается меня, то я остановлюсь на кольце с черным опалом, он крепко-накрепко сидит в оправе, что, как выяснилось, меня устраивает. - Она улыбнулась Дине, та внимательно смотрела ей в глаза. - Знаешь, живешь-живешь, думаешь, что современнее и свободнее тебя и нет никого. А потом вдруг - раз! - хочется лишь постоянства, крепости, надежности, короче, оков. Это значит, молодость тю-тю. И черт с ней.
- Когда слышишь от подруги подобные речи, полагается спросить: хочешь поговорить об этом? Но я подожду, когда у тебя самой появится такое желание.
- А что. Это не исключено.
- Здравствуй, Вика! - Дина повернулась к знакомой актрисе, которая налетела на нее с объятиями. - Ужасно рада тебя видеть. Ты просто изумительно выглядишь в этом потрясающем платье.
- Валентино Гарвани, - деловито прокомментировала Алена.
- Точно. Между нами - пятьдесят тысяч баксов. И совсем секрет - оно не мое. Была сегодня на показе, дали поносить до утра. С ума сойти, правда?
Вика прошлась, как по подиуму, и сделала эффектный поворот вокруг своей оси. Платье из тончайшего шелка струилось, трепетало и переливалось. Сочетание цветов было ошеломляющее. Нежно-салатовый лиф, светло-серый тон юбки переходил в приглушенно-синий, а фиолетовые рукава - объемные фонарики в форме крупных букетов - придавали наряду изысканную завершенность. Вика поймала несколько завистливых взглядов и громко захохотала.
- Видели, как эта гладильная доска на меня посмотрела? - Она кивнула в сторону дамы в длинном атласном платье - крупные алые розы на желтом фоне. - Я все жду, когда она от зависти взорвется. - Она открыто и невинно посмотрела на даму в розах и задумчиво добавила: - Сколько дерьма прольется.
- Ну, как можно, деточка? - повернулась к Вике Анна Ивановна. - Ты такая красивая и ужасные слова говоришь.
- Ой, Анна Ивановна, здрасте, извините, я вас просто не заметила, потому и сказала правду про эту кочергу.
- Она неисправима, - объяснила Анне Ивановне Алена. - Я, например, стараюсь не слушать то, что она говорит.
- А мне эта певица нравится, - упрямо заявила Анна Ивановна. - Ее ведь Каролиной зовут? Почему-то никогда не называют фамилии.
- Потому что на самом деле ее зовут не Каролина, а Марфа из-под задницы, - охотно объяснила Вика. - Просто у них клички как у собак, оттого и фамилий нет. Может, только порода указана в ветпаспорте.
- Нет, девочки, я больше с ней не могу в этом приличном месте общаться, - добродушно сказала Анна Ивановна. - Я тут похожу, полюбуюсь, пока Вика всех гостей с вами не обсудит. Пока, Викуся, приходи к нам в гости. Если позвонишь заранее, я твою любимую кулебяку испеку.
- Пока, Анна Ивановна. Я обязательно! - Вика с нетерпением дождалась, когда Анна Ивановна отойдет подальше, и выпалила радостно: - А вы знаете, что Людка Бессонова, которая своим хвостом общипанным метет все тусовки, этой Каролине морду расцарапала неделю назад?
- Из-за чего? - удивилась Дина.