Дальняя командировка - Фридрих Незнанский 23 стр.

Сам Сергей Чуркин, только услышав, что подполков­ника задержали и даже отправили в тюрьму - так ему, во всяком случае, показалось, - сообразил, чем дело пах­нет. Недаром же их районное управление уже несколько дней трясло от неизвестности и слухов, которые должны были определенно принести начальству крупные непри­ятности. Все об этом шептались - кто со злорадством, а кто и с опаской. Знали же, что им всем могут инкрими­нировать. Но по инерции продолжали надеяться, что начальство всех прикроет. Ну маленько, может, и нака­жет - словесно, не без этого.

А сегодня днем появился новый слух о том, что про­курор Керимов - по мнению многих, последняя тварь, - нажравшись водки на пикнике у плеса, где традиционно собиралось все городское руководство, поплавать ре­шил - сам чуть пузыри не пустил, и при этом утопил собственные портки вместе с пистолетом. А за утерю та­бельного оружия ему теперь могут грозить серьезные сан­кции со стороны его собственного начальства. И весь народ из обслуги, который находился там, говорят, отка­зался лезть в холодную воду, чтобы выручать прокурора. Да ему наверняка и нагорит-то несильно - рука ж руку моет. А в сейфах столько изъятого в качестве веществен­ных доказательств оружия, что выбирай себе любой ствол, никому и в голову не придет номера сличать... Кто принес слух - неизвестно, но он распространился по городу с поразительной быстротой.

Собственно, Сергею Чуркину и бояться-то было осо­бо нечего. Да, он разгонял митинг, но ему же самому и досталось от кого-то из митингующих по башке палкой. И он опять же не сам на рожон полез, а по приказу под­полковника Затырина. Вот пусть теперь тот и отвечает за последствия.

Кстати, после операции с бизнесменами Затырин лично приказал ему, Чуркину, и двоим другим милицио­нерам немедленно лечь в местную больницу, где у всех троих были официально зафиксированы многочислен­ные следы побоев, а также поставлен диагноз сотрясе­ние мозга. После чего их распустили по домам. Но Чуркин мог бы поклясться, что это была специальная акция, которая понадобилась только затем, чтобы подполков­ник мог после этого дать команду "фас!". Что, в общем, и произошло, когда прибыл в город областной ОМОН.

Но позже сам Чуркин не участвовал в задержаниях. У него же "сотрясение"! Вот и отсиживался на всякий случай дома. Зато ОМОН работал вовсю.

Да, стон по городу стоял страшный, это было. А вот чего омоновцы делали с задержанными, про то Чуркин не знал, да и не хотел, честно говоря, узнавать. И без того уже такие страсти рассказывают, что дальше некуда. Ко­роче говоря, не был, не видел, не участвовал. А если где и пришлось поневоле быть и участвовать, то все равно старался никому ущерба здоровью не принести. Вот про­сто характер у него такой - послушный и безвредный.

И допрашивающий его Турецкий быстро раскусил Чуркина. В сущности, черт с ним - то, что он говорит, очень похоже на правду, хотя проверить его слова доволь­но сложно. Но все рассказанное им о первой операции с бизнесменами вольно или невольно подтвердили двое других участников. Как о том рассказали в своих заявле­ниях и сами пострадавшие от рук милиции бизнесмены. И что сообщили их жены и другие свидетели. А значит, показания Сергея Чуркина в принципе заслуживали до­верия.

Таким образом, уже до конца дня группа Турецкого имела в своем распоряжении, по сути, пять основных протоколов допросов участников происшедших здесь драматических событий - включая Солдатенкова и Затырина. Ну а еще Александр Борисович надеялся, что участковый уполномоченный Сенькин, узнав о печаль­ной судьбе своего непосредственного начальника, не ста­нет валять ваньку и подробно расскажет, какое участие и он принимал в омоновской зачистке.

Бандиты Прапорщика тоже ведь вынуждены были дать свои показания в связи с похищением Романовой. Так что вполне могли и они, к примеру, рассказать о Сенькине, которого допрашивали в лодочном сарае, о его пас­кудной роли в омоновской зачистке и списке, в соответ­ствии с которым проходили в городе задержания ни в чем не повинных девушек и юношей. Одним из которых при­паяли проституцию, а других загрузили наркотиками. И на этом основании и тех и других привлекли к уголов­ной и административной ответственности, основатель­но очистив их карманы и сумки, а затем назначив круп­ные штрафы за выдуманные ментами нарушения. Зна­чит, придется майору крепко попотеть, чтобы найти для себя более-менее веские оправдания против собственных же признаний, которые он был уже вынужден сделать захватившим его бандитам. А кто конкретно дал эти по­казания, пока оглашению не подлежит - тайна след­ствия. Вот и крутись как знаешь...

Он, кстати, уже третий час сидит в дежурке, этот сморчок Сенькин, в ожидании когда его вызовет один из генералов - милиционер либо прокурор. Ничего, пусть посидит, пусть перегорит, переживая отчасти даже и не­лепые слухи, активно уже курсирующие по городу.

В отношении сержанта Малохоева было принято ре­шение о взятии его под стражу и дальнейшем пребыва­нии в камере Воздвиженского ИВС, о чем подписал по­становление первый помощник генерального прокуро­ра России. Так что Степан Егорович прямо из кабинета, где его допрашивали, под конвоем сотрудников район­ного управления, в сущности своих же коллег, отправил­ся в изолятор временного содержания. Это было для него все же гораздо лучше, нежели париться в одной камере с чеченцами. Он все рассказал, что мог, сознался в соб­ственных прегрешениях и превышениях - слова "пре­ступление" он всячески избегал. Подписал и свои "чис­тосердечные признания", но умолил генерала не отправ­лять его в область.

- Черт с тобой, - брезгливо подвел итог Вячеслав Иванович, прекрасно знавший, что такие вот здоровя­ки, бычары, не ставящие чужую жизнь ни в грош, безум­но боятся за свою - единственную и драгоценную. - Сиди пока здесь. А там мы еще посмотрим.

И майор Сенькин, мимо которого провели к машине в наручниках сгорбленного под тяжестью выдвинутых против него обвинений Малохоева, проводил сержанта, которого, естественно, хорошо знал, унылым взглядом и

с трудом поднялся на непослушных ногах в ожидании сво­его вызова. И он, этот вызов, не замедлил последовать.

Генерал Грязнов сидел насупленный и лишь мельком бросил неприязненный, брезгливый взгляд на вошедшего майора. Жестом приказал садиться, даже на "здравствуй­те" не расщедрился.

"Это очень плохой признак", - в смятении подумал Сенькин и снова, как тогда, на допросе у бандитов, по­чувствовал, как в животе у него забурлило и навалилась слабость, стала кружиться голова.

Глава шестая. ОБОСТРЕНИЕ СИТУАЦИИ

1

Пора было включаться и Гордееву.

Кроме того, люди добивались того, чтобы все прото­колы, составленные работниками милиции о привлече­нии их к административной и уголовной ответственнос­ти, были отменены как незаконные, а исполнители так называемых профилактических мероприятий были сами привлечены к суду за грубые нарушения гражданских прав и другие преступления, предусмотренные Уголов­ным кодексом. В том числе и городское руководство, которое принимало это незаконное решение.

К гостиничному номеру, в котором остановился ад­вокат Гордеев, скоро выстроилась длинная очередь. Ведь одно дело - написать жалобу. И совсем другое - пра­вильно составить исковое заявление в суд и знать, какие конкретно доказательства ты должен будешь этому суду представить. А часто ли обращались в суд жители малень­кого провинциального города Воздвиженска? Да никог­да, по сути, они этого не делали, ибо, как говорится, сто лет уже не верили в справедливость судебных решений вообще.

Наслышанный уже о происшествии на плесе, а так­же аресте подполковника Затырина, заместитель мэра Иван Порфирьевич Сажин, участия в пикнике не при­нимавший и остававшийся в городе "на хозяйстве", ес­тественно, заинтересовался, что это еще за новый шум в гостинице.

Ему доложили про очередь к приезжему адвокату. Иван Порфирьевич тут же приказал заму начальника РУВД майору Ступину немедленно выслать в гостиницу милицейский наряд и навести там порядок. Гостиница, мол, построена и функционирует не для того, чтоб воз­мущенный народ в ней собирался. Так недалеко и до но­вых противозаконных выступлений, после чего потребу­ются очередные успокоительные меры.

Наряд прибыл в гостиницу, но встречен он был не встревоженной толпой, ожидавшей репрессий со сторо­ны властей, а вполне организованной очередью, вытянувшейся по всей длине коридора. Вышедший из своего номера адвокат спорить с представителями закона не стал. Он предъявил им свои документы, кратко объяс­нил суть положения об адвокатской деятельности и в свою очередь согласился, что очередь в гостиничном ко­ридоре - это, конечно, непорядок, после чего предло­жил своим посетителям выйти на улицу и там возобно­вить свою очередность, а он примет всех. Без исключе­ния.

Крыть представителям местной милиции было нечем. Они еще потоптались, хмуро оглядели просителей как потенциальных правонарушителей, но, не увидев откры­того по отношению к себе вызова, убрались восвояси.

А проблема-то осталась. Действительно, при таком стечении народа и постоянном теперь внимании мили­ции работать будет довольно трудно. И Юрий Петрович вышел на улицу, чтобы посовещаться с людьми.

Решение пришло неожиданно простое - использо­вать в качестве базового помещения редакцию ежене­дельника "Новости". После того как прокуратура забра­ла у журналистов всю компьютерную технику, а редакто­ра Котову арестовали и кинули в каталажку за организа­цию противоправных выступлений, там никто не рабо­тал. И помещение в общем-то пустовало.

Это было хорошее решение. Тем более что Гордеев вспомнил свою встречу в Москве с Дмитрием Теребилиным и Алексеем Сороченко, которые, собственно, и на­няли его для защиты своих интересов. Они же финанси­ровали и газету "Новости", которая была закрыта по при­чине ее "оскорбительных выступлений" в адрес действу­ющей городской власти. Кстати, и обратились-то они к Юрию Петровичу с подачи Вячеслава Ивановича Грязнова, который встречался с правозащитницей Тимофее­вой и сам рекомендовал ей Гордеева в качестве толково­го адвоката. Ну а она, видимо, уже дала его координаты этим бизнесменам. Такая вот образовалась цепочка. А дальше уже проявил инициативу лучший друг Денис Грязнов, который по просьбе своего дяди проводил про­верку фактов, указанных той же Тимофеевой.

Словом, все выстроилось в результате таким образом, что стал теперь Гордеев и сам "видным правозащитни­ком", к которому немедленно, будто с чьей-то очеред­ной подачи, потянулись с жалобами и исками сотни пол­торы, не меньше, жителей Воздвиженска, ставших жер­твами "профилактических мероприятий милиции".

Итак, сначала надо было разобраться с очередью, а затем добиться разрешения в прокуратуре на встречу с Котовой. Очень просили те бизнесмены, не пожалевшие денег на свои собственные нужды, помочь и ей.

Но вряд ли прокурор сделает это сразу, наверняка ста­нет тянуть, выдумывать причины для отказа. Хотя, с дру­гой стороны, после того что сотворил с ним Турецкий, вряд ли прокурорская спесь полезет из этого Керимова с прежней силой. Эту, кстати, мысль высказал сам Алек­сандр Борисович, вернувшись с пикника.

Разговор у них шел по закрытой мобильной связи, и Александр Борисович, не стесняясь в выражениях, кра­сочно описал происшествие с межрайонным прокуро­ром, его теперешнее состояние и свои по этому поводу соображения. Посмеялись, прикинули перспективы. Ту­рецкий посетовал, что объем чисто рутинной работы у него просто гигантский, и как они справятся вдвоем с Поремским, ему не совсем понятно. И в то же время ска­зал, ему пока не хотелось бы привлекать из Генпрокура­туры дополнительные силы. Тех, кого он хотел бы, не дадут, а другие ему и самому не нужны.

А в общем, это даже хорошо, что завтра воскресенье, конторы и прочие заведения не работают, значит, и люди в основном свободны. Вот и будет возможность опросить максимальное количество народа, не отвлекая его от на­сущных дел.

Рассказал он и о первых допросах, которые в настоя­щее время шли в помещении районного управления ми­лиции - это чтобы Гордеев мог сравнивать показания своих клиентов с признаниями допрошенных милицио­неров. В конце концов, ведь и следственная группа, и адвокат имели перед собой, по сути, одну общую цель - защитить обиженных и наказать виновных. А в какой форме это произойдет - уже дело, как говорится, тех­ники...

После того как Юрий Петрович бегло ознакомился, с разрешения, разумеется, руководства оперативно-след­ственной группы, с материалами расследования, карти­на его собственной работы здесь стала более-менее про­ясняться. И два выходных дня, по совету того же Турец­кого, он также решил использовать для подготовки ис­ков в суд.

А в общем, ситуация складывалась необычная. Ведь, в сущности, каждый из тех, с кем адвокат общался, про­сил лично защитить в суде его права и потребовать от властей как минимум денежной компенсации. Там и яв­ный ущерб здоровью фигурировал, физические и мораль­ные муки, оскорбления гражданской чести и достоин­ства. Мужчинам было проще, женщинам - сложнее, поскольку присутствовал еще и акт группового насилия над ними. Стесняясь чисто по-человечески поначалу, в ходе доверительных бесед с адвокатом они словно обре­тали глубоко запрятанное мужество и рассказывали о собственных совершенно жутких ощущениях какого-то конца света. И при этом многие из них даже называли конкретные фамилии либо особые приметы своих на­сильников. Ну типа тех же золотых клыков неугомонно­го сержанта Малохоева.

Гордеев просил их всех вспоминать как можно боль­ше подробностей именно об этих насильниках, чтобы привлечь их к суду. А ощущения в конечном счете мож­но и пережить, и даже совсем забыть - со временем. И ничего тут стыдного нет. Похоже, ему верили. Правда, может, было бы лучше, если бы выслушивал их слезные исповеди человек пожилой, с ним бы, наверное, было попроще, но раз уж есть этот - молодой и красивый, - то куда от факта денешься?.. Видел эти мысли в их глазах Гордеев и старался быть максимально серьезным и, глав­ное, тактичным в своих вопросах. Но все подобные его подходы занимали безумно много времени. Требовалось ведь не только выслушать, но и дать потом время той же женщине прийти в себя, вытереть слезы, успокоиться, прежде чем очередная милицейская жертва покидала его кабинет, оставляя необходимые документы для возбуж­дения уголовных дел.

К концу дня голова шла кругом, а очередь не конча­лась. Даже казалось, что она росла, по мере того как ад­вокат выслушивал и отпускал очередного пострадавше­го или пострадавшую от произвола властей. Выйдя к оче­редникам, Юрий Петрович сообщил, что завтра продол­жит прием. Но желательно это делать - во избежание обострения отношений с властями - все-таки в более спокойных условиях.

Тут же образовалась инициативная группа, которая взяла на себя подготовку помещения редакции "Ново­стей". И с Леночкой Котовой обещали переговорить, что­бы получить ее разрешение, а заодно и порядок в редак­ции навести, потому что, после того как ее "посетили" работники милиции и прокуратуры, стыдно людям в гла­за глядеть.

Гордеев, для которого свидание с Котовой было пока еще проблемой, зависящей целиком и полностью от сле­дователя либо прокурора, отправившего ее на нары, уди­вился такой легкой возможности общения. На что немед­ленно получил объясняющий любые неясности ответ:

- Мы ж в своем городе живем! Знаем, кому нужно сунуть в лапу, чтобы помогли устроить краткое свидание. Это ж все неофициально делается!

Да, действительно. Но тогда, подумал Юрий Петро­вич, может, не стоит тянуть с прокуратурой. А сделать проще, то есть передать Елене Ивановне текст заявле­ния на его имя, который она должна написать и где бу­дет указано, что она просит адвоката Гордеева Ю. П. при­нять на себя защиту ее интересов, и попутно выставить прокуратуре иск за украденную в редакции технику. Вот тогда он, уже имея все основания для ее официального посещения, не станет устраивать с прокуратурой в поне­дельник бессмысленных прений.

Женщины, собиравшиеся навестить Котову, немед­ленно с ним согласились. Это было хорошее, да и, пожа­луй, самое правильное решение вопроса. И вообще, как заметил Юрий Петрович, настроение у людей коренным образом изменилось. Может быть, они действительно наконец почувствовали, что есть на свете справедли­вость? Ведь отправили же под арест мерзавца Затырина! И те подлые милиционеры, которые особенно изощрен­но издевались над беззащитными женщинами, трясутся сейчас от страха! А почему? А потому что поняли - есть и на них управа. Вот и общее настроение поднялось. Те­перь все потенциальные клиенты адвоката Гордеева ду­мали только о наказании, о том, что оно должно быть справедливым, но и беспощадным. И, значит, никто из пострадавших от своих показаний отступать уже не бу­дет. Что ж, такая перспектива радовала.

2

Конец субботы и весь воскресный день прошли для сотрудников оперативно-следственной группы в стреми­тельном темпе. Их никто из городского руководства ни о чем не спрашивал и тем самым никто не мешал работать.

Гордеев, перебравшийся в редакцию "Новостей", вел бесконечный прием посетителей. Возле медленно сокра­щавшейся очереди с индифферентным выражением на бесстрастных лицах прохаживались двое-трое милицио­неров, якобы наблюдавших за порядком. Но они тоже ни во что не вмешивались. Видно, такое указание полу­чили - только от кого? Наверняка от самого главы го­родской администрации. На вопросы, чего вы тут, пар­ни, делаете, не отвечали. Странная такая охрана.

А может, они просто тайно фиксировали жалобщи­ков, чтобы позже, когда уедут московские следователи, показать строптивым жителям кузькину мать? Ничего нельзя было исключить. Именно поэтому Юрий Петро­вич просил всех и каждого быть предельно вниматель­ными и осторожными с представителями власти. Не пе­речить им в мелочах, не нарываться на скандалы, не про­воцировать жестких ответных действий. Его слушались и подчинялись, хотя глаза многих горели острым жела­нием высказать в адрес правоохранителей все, что народ о них думает. Но... нельзя - значит нельзя.

А один из клиентов даже заставил Гордеева внутрен­не рассмеяться. Это был хозяин того клуба, где происхо­дила зачистка, Самвел Манасян - невысокий, рыжий и с висящим крупным носом. Он сам не пострадал. Не по­несло убытков и его помещение - в нем ведь не только дискотека была, но и казино, куда милиция вообще не заглядывала. Еще кое-какие иные приятные вещи име­ли место быть, вроде небольших кабинетов, которые об­служивались из буфета и где щедрый клиент мог даже провести некоторое время с понравившейся женщиной. Исключительно для узкого круга людей.

Но этот Самвел, оказывается, был до глубины своей темпераментной, горячей кавказской души потрясен и разгневан бесчинствами милицейских молодчиков. Они, по его словам, живо напомнили ему "азеров", которые поломали его жизнь в родной Нахичевани и из-за чего он, собственно, вынужден был покинуть свою прекрас­ную родину и уехать в гостеприимную Россию. Так он думал. И ругался, во всяком случае, Самвел с большим мастерством, очень рассчитывая на то, что московский адвокат защитит его честь и человеческое достоинство, а городская власть оплатит ему моральный ущерб - пусть даже небольшой, его устроило бы само признание этого факта.

- Посмотрим, - с нескрываемой улыбкой сказал Гордеев, - как вообще дело обернется.