- Ну хорошо, это все предположения. А есть ли какие-нибудь факты, подтверждающие их реальность?
- Есть! - воскликнула Мария Даниловна. - Как раз накануне, в пятницу, Верка Колиха ездила по делам в райцентр. Колька проводил ее до остановки, посадил в автобус, убедился, что Толик не едет… А тот - вот хитрец! - не поленился пешком пять километров прошагать, сел на следующей остановке… Что они вдвоем в городе делали? А?
- Вы меня спрашиваете?
- Да нет, это я так, риторически… Короче, языки длинные, до Кольки это, естественно, дошло… Он понял, что его прежние методы убеждения не достигают цели, и перешел в наступление…
- Но все равно, - покачал головой опер, - пусть ревность, бесспорно, свирепое чувство, все же как-то невероятно, что он пойдет и запросто невиновного человека убьет, чтоб другого, виновного, урыть…
- Да, но тем самым вечером его видели возле трактора!
- Да что вы?
- Да! Нюшка Васиха возвращалась от соседей с молоком - она сама свою корову сдала, старая, сил уже нет скотину держать…
- Погодите… Что-то я запутался… Нюшка Васиха - жена Василия. Покойного. Так он же сам, кажется, вы говорили, вдовец?
- Нет! Покойник - да, давно вдовец, так он - не Вася, а Васек! Его жена была Нюшкой Васьковой!
А Нюшка Васиха - жена другого деревенского Василия, тоже, как и тезки, Иванова, поэтому и звали их чуть иначе - Вася Иванов и Васек Иванов…
- Бр-р-р! Совсем вы меня запутали! Дурдом какой-то! Что ж там, одни Васи да Нюши?
- Ну да! Почти так! А как же они должны зваться? Ведь, сами знаете, в деревне до сих пор по святцам называют… Василий сколько раз в году выпадает?
- Двадцать пять! - на секунду задумавшись, сообщил Алексеев.
- Вот именно! А Анна?
- Пятнадцать!
- То-то! Даже если в какой-то день несколько различных имен, все равно выберут или Василия, или Анну - и красиво, и дедов-бабок так же звали…
- Логично, - согласился Петруха. - Допустим, родились вы… ну двенадцатого июня… На этот день выпадает память девяти мучеников Кизических: Феогнида, Руфа, Антипатра, Феостиха, Артема, Магна, Феодота, Фавмасия и Филимона, а также святых Мемнона, Диодора, Родопиана и Василия… Так что, как видите, "при всем богатстве выбора другой альтернативы нет"! Быть вам Василием!
- Мне?
- Ну, не вам, а рожденному двенадцатого июня…
- Так… Однако мы увлеклись, - заметила Сухова.
- Точно, - покачал головой Алексеев. - Меньше надо детективов читать. Что-то вы говорили о свидетельнице…
- Да-да! - откликнулась Мария Даниловна. - В общем, Нюшка Васиха поздно вечером видела, как Колька шастал возле Васькова трактора!
- Интересно… А что он там делал, неизвестно?
- Конечно, нет! Темно… Фонари же там не горят… А она и так совсем плохо видит, даже две пары очков на носу…
- Хороший свидетель! - кивнул опер. - Необычайно ценный! А откуда вообще уверенность, что это был именно Колька, а не кто иной?
- Да нет, она, кажется, парой слов с ним перекинулась… Так, ни о чем… Поздоровалась…
- Совсем ни о чем?
- Ну, он какую-то ерунду спросил, типа: "Не видела ли ты Васька?"
- Действительно, совсем ерунда! - хмыкнул опер.
- А она ответила, что самого не видела, но заметила лучик фонарика в направлении от Васьковой бани к его же дому… Значит, он уже помылся и шел домой…
- Да, пустяки! Ненужная информация! А может, это сын помылся?
- Ну, может, сын! Я-то откуда знаю?
- Понятно… Значит, Колька проявлял интерес… - задумался Алексеев. - Тогда все очень даже укладывается в нашу схему. Забирается это он в трактор, поджидает свою жертву и давит ее…
- Вот именно! А посадят все равно сына! Хотя вон сколько человек с тем же успехом могло осуществить свои черные замыслы! - расстроенно воскликнула пенсионерка Сухова.
- Ну и к чему же мы пришли? - размышлял Петруха. - Давайте повторим все сначала. Первое - ревность отвергнутой дамы. Видеть-то ее никто не видел на месте преступления, но зато в пользу нашего предположения говорит ее крутой характер и могучее телосложение, что, естественно, никакой, даже косвенной, уликой не является, однако характеризует обладательницу этих качеств как человека далеко не робкого десятка, готового с кулаками отстаивать свои права. Так. Но эта версия все же кажется мне наименее убедительной. Далее - председатель сельсовета. Здесь наши действующие лица не сошлись во взглядах, к тому же оба были изрядно нетрезвы. Это плюс. Плюс - нам, минус, естественно, - им обоим. К тому же Олега Михалыча, кажется, слышали как раз в тот вечер - спорили, ссорились они. Это еще один плюс нам и еще один - огромный - минус ему. Так. Возможно, вполне возможно… Ну, священника все же я напрочь отметаю, как невозможное по определению…
- А я нет! - сердито заявила Сухова. - Принципиально!
- Ну и останемся каждый при своем мнении, - пожал плечами опер, - что это меняет? Ладно, и теперь наш четвертый подозреваемый - Николай. Выглядит все, конечно, наиглупейшим образом, прямо как в мексиканских мыльных операх, но народ наш любит их, вполне может приколоться и претворить в жизнь… Но, опять же, зачем он крутился возле трактора? Василия искал? Вряд ли случайно…
- Да! - поддержала его мысль Мария Даниловна. - Не погибни Васек после того - не было бы в этом ничего странного. Колька мог его разыскивать, ну, допустим, желая вернуть что-то ранее одолженное или же с целью, наоборот, попросить что-то… Кто знает? Но нет! Утром, чуть только холодно и ярко засияло на востоке над тяжелыми свинцовыми тучами на жидком голубом небе солнце, а из-за этих туч медленно выплыли хребты снеговых гор-облаков, бегущих низко и быстро, стремительно, точно дым, затуманивая солнце…
- Чего-чего? - поморщился Петруха. - Вас опять на лирику потянуло?
- Извините… Короче, рано утром уже обнаружили мертвого Васька, в грязи развороченной тракторами деревенской дороги…
- Постойте, постойте! - поднял руку Алексеев. - Погодите. Мы же еще само место преступления внимательно не осмотрели… Вашим пытливым глазом, конечно… Ну, описывайте!
- Что описывать? - замерла Мария Даниловна, не слишком пристально в свое время изучившая место преступления и теперь напряженно вспоминающая.
- Ну как там все вокруг трактора выглядело? - раздраженно спросил опер. - А то что это - вы только про людей запоминаете? Маловато для расследования. Даже дилетантского. Подумайте! Возьмите хоть Шерлока Холмса! С чего он начинал любое расследование? Сразу же, на четвереньках, прочесывал всю местность, рассматривая следы, собирая разные там всякие окурки, кусочки ниточек и тому подобное…
- Ну, на четвереньках! - возмутилась Сухова. - Я, знаете ли, не так много запасной одежды в поездку взяла! А вот интересно, в рекламах как-то не слыхала… Борщ, знаю, "Ариэль" отстирывает… А вот коровий навоз? Бараний? Овечий? Не знаете? Я вот тоже. Поэтому насчет четверенек - это уж увольте. И насчет окурков - также. С утра там вся деревня топталась, а уж вредят здоровью там буквально все! Никто легкие не бережет - да и зачем? Воздух и так кристально чист… В отличие от земли, покрытой… Да чем только не покрытой!
- Ясно, - погрустнел Петруха.
- Какие же тогда можно сделать выводы? - с трепетом спросила Мария Даниловна.
- Выводы, выводы… - почесал голову опер. - Спросите что-нибудь полегче! Ну ладно, попытайтесь хотя бы вспомнить, какая там дорога.
- В каком смысле какая?
- Грунтовая?
- А что называется грунтовой?
- Как это? Вы не знаете?
- Нет, ну, наверное, видела сто раз, но не представляю, какое название каждой из дорог полагается… Какие они хоть бывают?
- Ну разные. Не так уж и много: асфальт, к примеру…
- Нет, понятно, не асфальт…
- Бетон?
- Конечно, нет…
- Щебенка? Это, - пояснил Алексеев, заметив на лице собеседницы как искреннее желание помочь, так и выражение полнейшего недоумения, - когда все засыпано мелкими камешками… Тележку, например, неудобно катить - все время о камни тормозится…
- Нет, не щебенка… Просто плотная грязь…
- Вот и выходит, что грунтовая! Широкая?
- Ну… так…
- Машины по ней ездят?
- Не видела! Там ни у кого машин нет! Вот трактора - да, ездят постоянно, все разворочено… Хотя теперь припоминаю: там, уже где-то возле церкви, действительно асфальт - планировали некогда соединить деревни хорошей дорогой с сельсоветом, да не успели до перестройки, так все и брошено… А один участок там вообще потешный! Представляете, рабочие все подготовили к укладке асфальта, утрамбовали, разровняли - и в связи с окончанием рабочего дня прекратили свою деятельность… А поздно вечером кто-то из деревенских, весело проведя время, отправился домой на тракторе, плуг у которого был почему-то опущен… Ну забыл мужик, не обратил внимания! До того ли ему было - старался в дерево не впилиться… И перепахал километра два подготовленной дороги!
- О времена, о нравы! - покачал головой Алексеев.
- Ну да! Так с тех пор на дороги там и махнули рукой…
- Да бросьте вы! А с каких пор по всей России на дороги рукой махнули? Кроме трассы Москва - Питер, нигде больше и ездить нельзя…
- Да… Бесхозяйственность, - поддакивала Сухова. - Претензии к советской власти!
- Итак, - поморщился Алексеев. - Старая, разбитая тракторами грунтовая дорога в Галкине…
- Угу, - согласилась Мария Даниловна.
- Колеи глубокие?
- Колеи… колеи… - наморщила она лоб. - Да, верно! Особенно, кажется, правая!
- Так-так-так… - размышлял Петруха. - А тело валялось… Где?
- Сейчас… - Сухова закрыла глаза, воссоздавая в памяти место происшествия с максимальной точностью. - Так! На левой колее, точно!
- Да? Это интересно… - протянул опер.
- Интересно? - встрепенулась пожилая женщина. - Вам что, уже ясна картина преступления?
- Абсолютно не ясна! - воскликнул Алексеев. - Давайте вспоминать дальше. Трактор все-таки какой? Колесный, гусеничный?
- Гусеничный.
- Хм. А вот скажите, там случайно рядом с левой колеей камешек не валялся?
- Ну, если вы это называете камешком…
- Продолжайте, продолжайте! - загорелись глаза у Петрухи, что, впрочем, за темными стеклами очков осталось незаметным.
- По мне, так это целый валун!
- Да? Как на картине "Витязь на распутье"? Налево пойдешь…
- Ну, не прямо такой… Ну, где-то с чемодан, думаю…
- Хорошо. Очень хорошо. А не заметили ли вы там ломика?
- Представьте себе, заметила!
- Что, лежал лом?
- Да, лежал! Только недолго - сперли сразу… А что тут такого? - недоумевала Мария Даниловна.
- Да так, ничего… - неожиданно засмеялся опер. - Н-да-с… А в колее выемки не было?
- Была, - подумав, сообщила та.
- То есть камень, похоже, был вынут из колеи?
- Похоже… А что?
- Милейшая! Да будет вам известно, что гусеница трактора, наехав на большой камень, будет прокручиваться, не имея возможности сцепляться с землей и двигать вперед то, что, по замыслу конструкторов, она призвана двигать, то есть трактор…
- Вы уверены?
- Уверен? Ха! Это же… ну как колесо на льду - скользит, прокручивается… В данной ситуации трактор должен был бы завертеться на одном месте, но, по всей видимости, правая колея была настолько глубока, что не позволила ему совершать головокружительные повороты на одном месте…
- Ну ладно, мне надоело! При чем здесь все это?
- Да при том, уважаемая, что в этом-то все и дело!
- Да что вы?
- Да! Покойный, по недостаточно трезвому состоянию, не догадался заглушить двигатель трактора и полез выковыривать ломом камешек, который вы называете валуном… Это, к его великому сожалению, которого ему уже не суждено испытать, ему удалось. Итогом же сей операции явилось раздавленное тело хмельного тракториста, возлежащее на пустой осенней дороге, бурой лентой бегущей среди деревушек, все понижаясь с полями и поднимаясь с пригорками, теряющейся где-то далеко в лесах и болотах…
- Так себе из вас Бунин, - пробурчала под нос Мария Даниловна.
- Ну извините, - развел руками Алексеев.
- Что же, выходит, я это все зря расследовала?
- Выходит, - улыбнулся опер.
- Нет, ну как же? - возмутилась она. - То есть ничего не было? Не было ревности Клавы, идейности Олега Михалыча, мстительности священника и интриг Кольки? Ничего этого?
- Ну почему же, - утешал ее Петруха. - Этого-то добра - сколько угодно. Вы собрали интересный материал, много узнали о незнакомых вам прежде людях… Это же само по себе трудно и достойно уважения!
- Ну и что? Ведь зря! Ну скажите - зря?
- Зря! - кивнул опер. - Но вы же не виноваты! Я, скорее, виноват - с самого начала надо было с конкретного начинать, а не слушать ваши психологические изыски…
- Невольное самоубийство, - тихо произнесла пенсионерка Сухова.
- Да. Невольное. Значит, в принципе, ну теоретически, его все-таки можно отпеть, - снизошел Алексеев. - Член церкви, не член церкви, а родственникам всяко легче, когда они могут на всю катушку свой последний долг выполнить…
- Значит, Толик невиновен? - просияла Мария Даниловна.
- Однозначно! - уверил ее Алексеев.
- И то хорошо! - весело сказала она. Оживленный до того разговор как-то сам собой прекратился, собеседники подняли головы и огляделись вокруг.
- А трамвая так и нет! - первой сказала Мария Даниловна. Петруха подумал то же самое.
- Ну, я пойду домой, что ли? - Она почувствовала себя как-то неуютно.
- Да и я тоже… Все равно опоздал, куда собирался, - печально сообщил Алексеев. - А чего они не ходят, вы не знаете?
- Нет, не знаю… Вот гады! Во всем цивилизованном мире на каждой остановке бы транспаранты висели: мол, с такого часа по такой прекращается движение трамваев по такой-то причине…
- Вот именно по "такой-то"! Эпитет подберите сами! - невесело усмехнулся опер. - А у нас полдня можно простоять…
- Да мы, похоже, и простояли, - хмыкнула Сухова.
- Да… вот государство… сволочное, - качал головой Петруха. - Имеют нас, как хотят…
- Претензии знаете к чему? - напомнила пенсионерка Сухова, уже уходя.
- Увы, - кивнул ей в ответ Алексеев и зашагал в противоположном направлении.
Сытно поужинав, Людмила убрала все съедобное, с ее извращенной точки зрения, в холодильник. Она равнодушно бросила взгляд на прочие останки убитого, вымыла нож и задумалась.
"Надо уничтожить все следы, - приняла женщина мгновенное решение. - Никто, кажется, нас вместе не видел! Был, конечно, риск, что эта дура… как ее там? Нина Санна, что ли? Вечно из окна торчит… Пенсионерка… Делать нечего… Хорошо, мы вчера поздно шли… Спала уже, наверное… Мне свидетели ни к чему… Хотя, конечно, невозможно мне ничего определенного пришить… Поди еще докажи - я или не я всех этих мужиков… Но береженого, как известно… Эх… Теперь, как всегда, проблема избавляться от тела… Устала, голова уже не варит… Хорошо, во времени я не ограничена! Завтра соображу, что там у нас на очереди… Видно будет!"
Но оставлять на виду неприятные останки все же не хотелось. Ей было противно дотрагиваться до мертвой, уже холодной кожи, и, превозмогая отвращение, Люда вынесла голову, брезгливо держа пальцами за волосы… По коридору потянулся кровавый след…
Она бросила голову малознакомого ей Саши в ванную, открыла воду и, куря, безразлично наблюдала, как кровь утекает в трубу…
…Зазвонил будильник. В первое мгновение, еще не окончательно расставшись со снами, Люда, сощурившись, с недоумением взирала на циферблат, пытаясь сообразить, отчего часы заведены на много ранее обычного времени, но, сразу же вспомнив удачу вчерашнего вечера, довольно ухмыльнулась и, мгновенно проснувшись и полностью придя в сознание, вскочила с кровати. Приведя себя в порядок, женщина упаковала отрезанную голову в плотный непрозрачный полиэтиленовый пакет, крепко его перевязав и с удовлетворением отметив, что влага высохла и голова практически сухая.