- Goh enk, - важно ответила Карина и рассмеялась. - С тебя, кстати, еще бутылка "Ахтамара" для Серёжки, не забыла? Ладно, подождет. Потом, с большого наследства отдадим. А пока надевай то свое платье, а-ля пятидесятые, с открытыми плечами, и вот тебе к нему туфли. - И Карина, подтверждая свое имя волшебницы, вытащила из мешка бархатные тупоносые туфельки, расшитые лиловыми цветами.
- Ах, здорово, прямо к платью!
- Еще бы, я их давно приметила у одной своей сотрудницы и теперь специально для тебя выпросила, на день.
На этот раз Самсут просто молча прижалась к подруге. Но Карина, которая терпеть не могла всех этих "телячьих нежностей", тихонечко высвободилась и впорхнула в гостиную. Там она извлекла из своей сумочки пластмассовый пузырек из-под витаминов, со щелчком откупорила и молча вытряхнула на ладошку Самсут изящный серебряный крестик на тонкой цепочке. Та посмотрела на крестик и возвратила его подруге.
- Бери-бери, - продолжала настаивать Карина. - Я себе новый купила - золотой, с бриллиантиками.
Она расстегнула две верхних пуговки блузки и с гордостью продемонстрировала приобретение. Тогда Самсут молча отогнула ворот маечки и показала немудреный крестик темного, словно окаменевшего дерева.
- Это еще что за щепочка? - сморщила носик Карина.
Самсут промолчала, спрятала крестик, отвернулась.
- Фамильный, что ли? - поинтересовалась подруга, явно пытаясь сгладить неловкость.
- Бабушкин… - после паузы тихо проговорила Самсут.
- Ладно, раз бабушкин, тогда другое дело… - Карина убрала пузырек с крестиком обратно в сумочку. - Ну, идем, что ли?..
И уже на улице, в садике, стараясь не поцарапать прекрасные туфли, она вдруг вспомнила о никак не разгадываемой и так и не разгаданной загадке про шашлык.
- Кстати, Каринка, а что ты говорила тогда про шашлык?
- А, ты про загадку? А я все жду, когда спросишь. Что, не отгадала?
- Нет.
- И даже совсем не представляешь, что бы это могло быть?
- Ни малейшего представления не имею. А ответ имеет отношение к этому хоровацу, что ли?
- Последнее зависит только от тебя! - от души рассмеялась Карина. - Отгадка-то проста: шашлык из металла, шампур из мяса - это палец с кольцом, Самсут-джан. Так что, шашлык шашлыку рознь. Ну, ни пуха ни пера, Сумка! Э-эх, жаль, что меня с работы всего на полтора часика отпустили, а то бы я обязательно пошла с тобой. Поглядеть, что это за Хоровац такой…
И спустя десять минут на Малый проспект выплыла сногсшибательная женщина, которая, однако, села не в подъехавший "мерседес", а легкой и независимой походкой направилась прямо к станции метро.
В зарослях тростника
колышется тростиночка - это ты.
Стан твой тонок и длинен,
и стройна ты как кипарис.
Говорят, из твоей груди
бьет источник бессмертия.
Я завидую тому, кто
припадает к твоей груди и пьет.
* * *
Самсут беспрепятственно прошла под тяжелыми взглядами носильщиков, охранников, портье, швейцаров и прочей шушеры, всегда густым роем облепляющей престижные гостиницы в России. Но надо было еще и найти этот икорный бар - как жаль, что она не спросила его местоположение у всезнающей Карины! Теперь броди тут неизвестно сколько… Но тут к ней с каким-то вопросом обратился коренастый японец, и, вежливо отделавшись незнанием, Самсут тут же обратилась к следующему иностранцу с вопросом про икорный бар - разумеется, на английском. Тут же выяснилось, что бар этот находился прямо перед ней.
Большинство посетителей заведения оказались, к удивлению Самсут, женщинами, причем самого разнообразного возраста - от подростков до пенсионных старушек. В душу Самсут полезли нехорошие предчувствия - слишком уж это походило на ярмарку, причем самого нехорошего толка. Заставляя себя продолжать игру в самоуверенную красавицу, она села за столик в углу, с которого, более или менее, был виден весь бар, и после долгого и внимательного изучения окружающей публики выудила взглядом всего четырех представителей мужского пола. Ими оказались два потасканных, растерянных, явно чувствовавших себя здесь не в своей тарелке мужичка и двое в смокингах, сидевшие особняком за самым дальним столиком.
Самсут с неуверенным негодованием отвергла первую парочку: предположим, что одеваться аноним мог и плохо, но уж такие, как сидели неподалеку, точно не могут писать столь изысканно, нагло и замысловато, как "Хоровац". Оставались те, что в смокингах. Один из них, судя по всему, был невысокий, но хорошо сложенный, с узким смуглым лицом под шапкой густых волос, в которых даже короткая стрижка выдавала неукротимую кудрявость.
"Хорошо бы этот, - вздохнула Самсут, ибо второй, несмотря на костюм, выглядел типичным представителем "этнической преступной группировки" из какой-нибудь телепередачи типа "Мир криминала". - Но ведь, конечно, окажется именно он, авантюрист в лучшем случае, если не хуже. Вот влипла! Надо скорей уходить отсюда, пока он меня не заметил".
Однако мужчины за дальним столиком были полностью погружены в тихую, но, видимо, напряженную беседу. А ей почему-то стало особенно жалко даже не своей мечты, не потраченных денег и времени, а только прекрасных бархатных туфелек, которые так никто и не оценит, потому что сейчас она встанет и уйдет отсюда навсегда. Самсут вдруг сразу как-то сникла, хотя разумная часть ее существа всячески пыталась найти в случившемся не только плохое. Однако романтическая ее составная увядала все сильнее, и с горя Самсут решила заказать хотя бы что-нибудь в этом баре, в котором никогда, конечно, больше уже не побывает.
Тем временем два привлекших ее внимание человека готовы были уже едва ли не вцепиться друг другу в глотку. Разумеется, она не могла слышать их разговора. И, кстати сказать, очень жаль, что не могла. Ибо дальнейшие события показали, что, услышь она хотя бы несколько фраз, вся ее дальнейшая судьба могла сложиться совершенно иначе. Лучше ли, хуже ли - это уже дело второе. Здесь же ключевое слово - "иначе".
Глава шестая
Как не встретились два одиночества
- …И вот этих лахудр нам придется награждать?! - с жаром возмущался "представитель этнических бандитов". - И куда ты только смотрел, Левка?! Тоже мне, специалист по женщинам! Я человек без претензий - и то лучше бы выбрал. Да просто свистнул бы здесь на углу - и полным-полна коробушка, кого хочешь выбирай. А, главное, Мамедов будет недоволен.
- Я, надо заметить, здесь совершенно ни при чем, - холодно ответил тот, кого назвали Левкой. - Он лично велел отбирать милых дам по фотографиям и мог бы, тем более, вместе с таким ушлым господином, как ты, догадаться, что снимки будут присылать, естественно, чужие.
- Говорить красиво ты мастер, но отвечать все равно тебе, - краснея шеей, прошипел первый и мотнул головой, пытаясь освободиться от непривычно тугого воротничка. Глаза его метнулись по залу, профессионально отмечая новые детали. Неожиданно у него побагровели не только шея, но и одутловатые щеки. - Ах, дьявольщина, ну и везунчик ты, Левка!
- Вообще-то я предпочел бы обращение Лев Михайлович.
- Да хоть Абрамович! Нет, ты подумай! Вот пруха и пир духа в одном флаконе!
- Изъяснялся бы по-человечески, мы же все-таки в приличном месте…
- Нет, это ты сейчас у меня будешь по-человечески и по-всячески изъясняться, пока не захомутаешь эту царевну Будур!
Начавший соображать Лева повернул голову вслед за направлением взгляда партнера, и, несмотря на хорошее воспитание, губы его сами сложились, чтобы присвистнуть.
- Вот это да! Спасение гарантировано на все сто процентов!
- Так иди работай, болтун.
И в тот же миг Самсут, неуютно ждавшая, когда ей принесут заказанный бокал "какого-нибудь южноафриканского вина, лучше красного", почти с ужасом увидела, что этот невысокий, но действительно прекрасно сложенный мачо направляется прямо к ней.
- Добрый день, мадам! - В улыбке ослепительно сверкнули, казалось, все тридцать два выпуклых, как миндаль, зуба. - Бокал шампанского за удачную встречу?
- Спасибо, но я уже заказала, - пробормотала она, а рука ее сама собой сделала приглашающий жест, чем мачо не преминул тут же воспользоваться. Он сел напротив и принялся откровенно любоваться.
ТАК на нее никогда никто не смотрел!
Самсут под этим взглядом чувствовала себя буквально голой и вспыхивала, но тут же бледнела от постыдной мысли, что ощущение это неожиданным образом доставляет ей какое-то странное, ни на что не похожее удовольствие. Она подняла глаза и поняла, что мачо может рассматривать ее сколь угодно долго, не смущаясь молчанием, в то время как для нее пауза становилась все более неловкой. Наконец, она ухватилась за спасительную мысль, что он, вероятно, принял ее за одну из этих искательниц легких доходов, в изобилии сидевших вокруг, и спросила тоном учительницы:
- Так это с вами я разговаривала?..
- Разумеется, - самодовольно улыбнулся красавчик. - И я искренне счастлив, что именно вы, настоящий цветок Востока, вошли в число наших победительниц.
Во рту у Самсут пересохло. Ее охватили облегчение и разочарование одновременно. Она давно уже была наслышана обо всех этих рекламных розыгрышах, и на какое-то время обе стороны ее натуры замерли в поединке с равными шансами на победу. "Только не соглашаться ни на какие "небольшие" платы. Разденут", - подумала она.
- Простите, я не совсем понимаю… - она все-таки заставила себя произнести эту дежурную, ни к чему не обязывающую фразу.
Мачо снова засверкал, на сей раз уже не только зубами, но и часами, кольцом и запонками.
- Призовая акция нашей компании…
- Но… но я не участвовала ни в какой акции… - В голове Самсут мутилось от блеска вещей и глаз, от близости красивого мужчины и предощущения чего-то необычного. "Кольцо… у него кольцо, кажется, даже два… Шашлык из железа… На руке его много каких-то колец… Нет, это же Ахматова… Хоровац…" - и забавное слово едва не слетело у нее с губ, но было остановлено вопросом:
- Ведь у вас есть мобильный телефон?
- Да, но… - На всю их семью из трех человек имелся единственный мобильный телефон, и тот у Самсут при отъезде взяла мать, безапелляционно заявив: "Зачем он тебе здесь, когда ты одна? А так я всегда могу сообщить тебе, если с Ваном что-нибудь случится…" "Типун тебе на язык", - подумала тогда Самсут, но мобильник все-таки отдала.
- …И какой сети? - не унимался ее неожиданный собеседник.
- "Петрофон", кажется… - неуверенно промямлила Самсут, потому что вездесущий Ван уже в который раз менял оператора, и она совсем сбилась с толку, тем более что почти и не пользовалась мобильником.
Лицо мачо изобразило полный восторг; можно было подумать, что она призналась ему в любви.
- А номер, случайно, начинается не на "девятку"?
- Да, первые цифры "девятьсот девять".
- Этого достаточно! Совершенно достаточно! И я счастлив сообщить вам, что ваш номер, как и десять других, выиграл наш главный приз - десятидневную поездку на Кипр с отдыхом в пятизвездочном отеле. Вылетаем послезавтра утром… Вам осталось лишь заполнить анкету победителя.
В жизни Самсут не выигрывала ничего, даже по советским лотерейным билетикам, стоившим тридцать копеек. Еще в школе, в пионерлагере, сколько ни участвовала она во всех конкурсах, никогда ничего ей не доставалось, и она давно смирилась с ролью неудачницы. Что ж, "кысмет", как любила говорить Карина, которая сама то кольцо в море нашла, то сережку бриллиантовую на эскалаторе. Но, значит, есть правда на земле, и все волнения последних дней оказались не напрасны. Кипр! Остров богини любви! И Самсут глубоко вздохнула, отчего порозовели ее еще незагорелые плечи.
Мачо тоже вздохнул и услужливо пододвинул ей листок бумаги и ручку, как бы ненароком задев ее обнаженную руку.
- Пять минут - и Кипр у ваших ног. Только заполняйте отчетливо, а то маленькая ошибочка - и все уплывет в руки какой-нибудь старой карги.
- Извините, но я не могу принять ваш приз. Сегодня вечером я уезжаю, в Швецию, - предприняла последнюю попытку вырваться из цепких словесных объятий представителя "Петрофона" Самсут.
- Надолго? - как-то сразу поскучнел мачо.
- На три дня.
- Так это же прекрасно! - воссиял мачо.
- В каком смысле?
- Да в таком, что мы организуем вам вылет прямо из Стокгольма. Сделаете там все свои дела, а потом в аэропорт - и фьють! Из хладых скандинавских скал в теплые кипрские воды. Нет, теперь вы просто обязаны поехать! К взаимной выгоде нас обоих.
- Почему к взаимной? - с недоверием посмотрела на него Самсут.
- Я - человек открытый, поэтому лукавить не стану. Видите ли: перелет из Стокгольма в Ларнаки обойдется баксов на сорок дешевле, нежели из Санкт-Петербурга. Образовавшуюся таким образом разницу мы с вами вполне могли бы раздербанить пополам. Ну как, по рукам?
Самсут, поколебавшись всего мгновение, мысленно махнула рукой. "Ведь пока же не просят ни двадцать, ни пятьдесят, ни "всего двести" долларов", - подумала она и начала своим каллиграфическим почерком учительницы выводить в соответствующих графах "Головина… Самсут… Матосовна…" и так далее.
Однако на половине анкеты рука ее вдруг остановилась. Да, все прекрасно, сегодня она уедет в Швецию, еще через два дня улетит на Кипр, но как же таинственный Хоровац? И почему он не пришел, ведь идея встретиться принадлежала исключительно ему? А вдруг, предупредив об опасности ее, он таким образом подвергся ей сам? И теперь кто-нибудь выйдет на ее след?.. И как знать, а вдруг весь этот конкурс - только подстроенная ловушка, работа рук других наследников? Ведь они наверняка тоже не бедные и могут позволить себе потратить деньги на такое шоу? Самсут прикусила губы.
- Что, ручка не пишет? - Тут же, пользуясь моментом, совсем близко нагнулся к ней мачо, обдавая жарким дыханием щеку. - Сейчас, сейчас, другую дадим… Забудьте о всех проблемах и отдохните, как белый человек, - улыбался ей мачо, протягивая свой "паркер".
И Самсут снова захватила волна необъяснимой радости - так что, когда к концу анкеты она опять вспомнила про Хороваца, она не испытывала к нему уже ничего другого, кроме жалости. "Эх ты, шампур из мяса!" - улыбнулась она про себя и поставила в конце анкеты жирную точку.
* * *
В этот час пробки повсюду были ужасные. Старенький "жигуленок" натужно пыхтел и дергался, а Сергей Эдуардович в нем обливался противным потом не только от жары, но и от волнения. Его раздирали противоречивые чувства: с одной стороны - он волновался, что опаздывает, а с другой - терзали переживания, что он, вообще, напрасно влез во всю эту историю. И в сердцах незадачливый адвокат проклинал не только обгонявшие или подрезавшие ему дорогу машины, но и правительство города, не решающее транспортную проблему, и свое начальство, затеявшее ремонт в самое неподходящее время. Не будь этого чертова ремонта, не держи его в конторе за мелкую сошку, которой можно совать всякую дребедень, не питай к нему секретарша Лариса таких неприязненных чувств…
В конце концов, разве он по своей воле оказался в кабинете Шверберга?! И Сергей Эдуардович малодушно, как нашкодивший котенок, никак не хотел вспоминать то, что лазать-то по компьютерным папкам коллеги его не заставлял никто. Не говоря уже про дальнейшее. "Ой, не лукавь, Серый! Кому другому расскажи, а уж себе можешь признаться, что хочется, ох как тебе хочется умыть и уделать своего нынешнего коллегу Шверберга! Так что и нечего тут себе огород городить. Да еще и огород сразу из четырех грядок. Ведь во всей этой истории: а) женщина в опасности; б) женщина - армянка, которую вдобавок еще и зовут "Самсут Матосовна"; в) женщина - подруга Карины. И, наконец: г) дело пахнет неплохими комиссионными". Кстати сказать, именно из-за этих самых потенциальных комиссионных Габузов и затеял всю эту историю с игрой в анонимуса. Ведь откройся Сергей Эдуардович, что он и есть тот самый знакомый Карины, оказавший посильное вспоможение госпоже Головиной в деле с получением ею загранпаспорта, дальнейшие отношения пришлось бы выстраивать исключительно на альтруистской, безвозмездной основе. Ведь это очень некомильфо требовать денег с друзей своих друзей! А деньги Сергею Эдуардовичу были ох как нужны! Поскольку его мизерных адвокатских гонораров не то что шиковать, просто выживать было весьма затруднительно. В общем, как говорят "митьки", не жизнь - а одни только вырванные годы.
"…Твою мать!" - прохрипел Габузов. За секунду до этого водитель "маршрутки" выскочил с соседней полосы прямо перед носом его "жигуленка". Сергей Эдуардович экстренно затормозил, и просто чудом ему хватило каких-то сантиметров расстояния, позволивших все-таки избежать казалось бы неминуемого столкновения.
Постояли, отдышались. Габузов кинул взгляд на часы. "А ведь он опаздывает, опаздывает катастрофически, опаздывает, если можно так выразиться, на свидание", - самолюбие Сергея Эдуардовича почему-то тешило именно такое называние предстоящей встречи в икорном баре "Европейской" с таинственной незнакомкой. Время шло неумолимо, и пора было выныривать из воспоминаний о прошлом, которые, даже будучи и не столь интересными в действительности, всегда со временем опоэтизируются. Особенно когда настоящее оставляет желать лучшего…
"И черт меня дернул ехать туда на машине, будто кто-нибудь узнает, как я добирался, на колесах или на своих двоих", - уже вслух принялся ворчать он, за пятнадцать минут продвинувшись всего лишь от памятника Суворову к ограде Лебяжьей канавки. Пробка с каждой секундой устрашающе разбухала, как на дрожжах.