Улица Алексеевская находилась в трех минутах ходьбы от остановки автобуса - это для тех, кто знает, где улица находится; я же потратил десять минут, прежде отыскал ее. Недлинная, неширокая, сияющая новеньким, хорошо укатанным асфальтом, она благоухала цветущей сиренью так, что кружилась голова. Дом Паштета находился в центре источающих фимиам участков. Я замедлил шаг, чтобы получше рассмотреть особняк, к которому приближался. По здешним обычаям участки не принято было огораживать глухими заборами, а лишь декоративными решетками, поэтому особняк разыскиваемого мной человека был виден как на ладони. Домик не казался шикарным на фоне возвышавшихся вокруг зданий. Обычное двухэтажное незатейливое строение мрачного вида, даже не покрашенное, а лишь оштукатуренное, что, очевидно, и придавало ему хмурый вид. И еще один нюанс наводил тоску при взгляде на обитель Паштета. Дом смотрел на улицу не фасадом, а тылом, ибо сторона здания, выходящая в неухоженный палисадник, была глухой, вход в дом находился внутри двора. Создавалось впечатление, что людям, проживающим здесь, было что прятать от взглядов честных граждан нашего города.
Я остановился у чугунной калитки и нажал на спрятанную под козырьком на столбе кнопку звонка. За сегодняшний день я уже выработал мысленно линию поведения, какой буду придерживаться при встрече с Паштетом, и, дожидаясь сейчас хозяина дома, еще раз повторил в уме то, что собирался сказать ему.
Минуту спустя, сопровождаемый негромким лаем собаки, лениво гавкавшей где-то в глубине двора, на бетонной дорожке с росшими по обеим сторонам от нее георгинами появился мужчина, одетый в спортивные штаны и футболку. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что мужик не Паштет - вернее, может, и Паштет, но он не тот человек, который мне нужен. Бежавший по переулку был патлатый брюнет, этот - коротко стриженный блондин. У парня было мускулистое тело, суровые черты лица, покрытые крупными веснушками и опять-таки светлыми волосами руки. Поганка бледная. Он неторопливо приближался, неспешно пережевывая жвачку, разглядывая мою персону изучающим взглядом, а когда подошел к калитке, длинно сплюнул тягучей слюной на куст георгинов и уставился на меня вопросительным взглядом.
Я без обиняков грубо спросил:
- Ты, что ли, Паштет?
Тон я взял верный, парня он ничуть не покоробил, так как к подобному обращению он, по-видимому, привык. Не меняя слегка презрительного выражения лица, он покачал головой.
- Нет.
Тоже хорошо, ибо остается надежда, что именно Паштет в тот памятный день бежал по переулку.
- А ты кто?
- Ну, охраняю я здесь, - неохотно откликнулся он.
- А Паштет где?
Парень с безразличным видом пожал плечами.
- Дома, наверное, где ж ему быть.
- Ну, так позови, - возмутился я, думая, что охранник надо мной издевается, просто не желая звать Паштета, который сидит сейчас на веранде и попивает чай.
Парень снова длинно сплюнул.
- Здесь дача, а дом в городе.
"Вот черт, - ругнулся я в душе. - Обманул гад Витек, дал адрес не городского, а загородного дома Паштета".
- Ну и где хата твоего хозяина? - Я поставил ногу на бетонный бордюр, к которому крепились столбики забора.
Охранник наконец-то проявил хоть какие-то эмоции, хмыкнул и насмешливо произнес:
- Слушай, я что тебе, адресное бюро? И вообще, кто ты такой?
Ясно, городской адрес Паштета этот тип ни за что добром не даст, а загонять его, как Витька, в дом и там выпытывать не получится - улица не пустынный подъезд, соседи могут увидеть и сообщить куда следует, - а потому и говорить с охранником дальше не имеет смысла.
- Во всяком случае, не фуфло, чтобы перед каждым мурлом отчитываться, - проговорил я нахраписто, откровенно давая понять, что принадлежу к более высокому, нежели охранник, сословию, которому не пристало опускаться до разговоров с быдлом. - Когда он будет на даче?
Парень место свое знал, слегка стушевался и буркнул:
- Часов в восемь заехать обещал.
- Ну, бывай, охрана, хозяину привет! - сказал я, повернулся и направился в начало улицы.
Глава 12
Дожидаться Паштета времени не оставалось. Часы показывали пятнадцать минут седьмого, а в семь мне нужно было встретить Оксану. Решив навестить главаря банды в другой раз, я отправился на конечную остановку и уже через сорок минут сошел на другом конце автобусного маршрута. Времени было в обрез, я поймал такси и на нем добрался до института гинекологии. Прибыл к месту рандеву как раз вовремя. Оксана, только что вышедшая из черного хода корпуса института, очень медленно шла по дорожке к воротам. В лице ни кровиночки, бедная девочка натерпелась сегодня.
Я выскочил из машины и бросился навстречу подружке. Подбежав, подхватил под руку и, бережно поддерживая Оксану, словно она была сделана их хрупкого материала и при падении могла разбиться вдребезги, повел к воротам.
- Как здорово, что ты приехал за мной, да еще на такси, - проговорила девушка слабым голосом и взглянула на меня кротким, благодарным взглядом. - А то я не в состоянии добираться до дому на общественном транспорте.
- Да какой, к черту, общественный транспорт, - пробормотал я смущенно, отчасти чувствуя вину за те страдания, что пришлось испытать девушке. - Как, все обошлось?
- О да, не беспокойся. Пойдем чуть-чуть быстрее.
Мы прибавили шагу, миновали ворота и влезли в такси.
- До гостиницы "Космос", пожалуйста, - проговорила девушка и прислонилась ко мне.
Я погладил Оксану по нежной, горевшей огнем щечке и, успокаивая, произнес:
- Не волнуйся, девочка, теперь все будет хорошо.
Болезненный вид Оксаны нашел отклик даже в зачерствевшей душе таксиста, привыкшего не особо проникаться проблемами пассажиров - ибо каждому клиенту сочувствовать никаких душевных сил не хватит, - и он тронул машину с места плавно, а поехал осторожно, словно на заднем сиденье вез не двух грешников, убивших плод своей любви, а святые мощи.
Минут через пятнадцать автомобиль остановился у громадного оживленного перекрестка, окруженного со всех сторон высотными домами. Гостиница "Космос" находилась не в самом застроенном современными зданиями центре города, а скажем так - на окраине центра города, причем в старой его части, а потому здесь соседствовали рядом со старыми, построенными на заре советской власти громоздкими домами новые ультрасовременные здания.
Расплатившись с водителем, я помог Оксане выбраться из такси. Местная достопримечательность гостиница "Космос" - двадцатидвухэтажное темно-синее, будто покрытое финифтью, здание в стиле "а-ля межпланетная космическая станция" - стояла на перекрестке наискосок, мы же направились через дорогу в сторону высотного элитного дома, располагавшегося напротив гостиницы.
Сразу за ним начинался частный сектор. Вот уж никогда не думал, что в самом центре города за многоэтажными зданиями, тянувшимися вдоль центральной улицы, прячутся развалюхи. Неширокая старенькая улица уходила вдаль, и конца-краю ей видно не было. По ней-то мы и направились. Начало правой стороны улочки было снесено - в этом месте и возвышался элитный дом, начало левой сохранилось в том виде, в каком здесь выстроили лет сто назад свои дома первые поселенцы. Не успели мы пройти по улочке и двух десятков шагов, как дорогу нам преградила выскочившая из предпоследнего дома невысокая, рыжая, щуплая, вертлявая девица в мини-юбке, сногсшибательном топике и с крохотной сумочкой через плечо.
- Привет, Оксанка! - бросив косой оценивающий взгляд в мою сторону, защебетала она. - Прекрасно выглядишь!
Говорит так, будто в двадцать семь лет можно выглядеть плохо. Впрочем, в обтягивающих джинсах и маечке, покрытая болезненной фарфоровой бледностью, девушка действительно выглядела великолепно. Статуэтка, одним словом.
- Да, спасибо, - стараясь ничем не выдать своего недомогания, проговорила Оксана. - Ты тоже смотришься неплохо.
Как ни торопилась куда-то девица, она все же не могла отказать себе в удовольствии задержаться и немного поболтать.
- Откуда это ты? - спросила она, снова глянув на меня.
Оксане, наоборот, хотелось побыстрее избавиться от подруги.
- Да так, по делам ездила, - проговорила она, глядя куда-то в конец улицы, словно там вдалеке нас кто-то ждал.
Но любопытная девица намека не поняла, она никак не хотела отпускать нас.
- Куда идете?
- Домой, - не очень охотно призналась Оксана.
- Домо-ой? - У странной особы отчего-то глаза полезли на лоб. - Что-то ты дальней дорогой до дому добираешься.
Моя спутница неожиданно стушевалась.
- Да так получилось. Такси с этой стороны подъехало. Ох, - ноги у девушки вдруг подкосились, и я едва успел подхватить ее, не дав упасть.
- Что это с тобой?! - наконец-то заметив состояние Оксаны, вскричала девица.
- Так, недомогание легкое, - проведя по лбу тыльной стороной руки, пробормотала Оксана. - Ты извини, Ленка, но нам пора. В другой раз поболтаем.
Девушка потянула меня за руку, а Лена, игриво глядя на меня, сказала:
- Вы смотрите там за ней, хорошенько ухаживайте, она это ох как любит! - И, прикрыв глаза, девица с мечтательным видом покачала головой. - Ну ладно, ребята, пока!
Развернувшись, вертлявая особа размашистым шагом направилась к центральной дороге.
Мы с Оксаной пошкандыбали дальше по улице.
- Подружка? - больше утверждая, чем спрашивая, произнес я.
- Одноклассница, Ленка Комарова. Трепло такое, теперь будет сплетничать, не догадалась бы еще.
- Не догадается, - произнес я уверенно. - У тебя же не написано на лбу, откуда ты едешь.
- Ну, вот мы и пришли, - проговорила девушка так тяжко, словно проделала путь не в сто метров от такси до дому, а добиралась до родных пенатов, перевалив через горный хребет.
Оказалось, девушка жила в крайнем доме. Именно до ее хибары снесли часть улочки, а чтобы внутренности двора семьи Ветровых и протекавшая в них жизнь не портили общего вида, а заодно не вызывали у окружающих любопытства, дом отгородили глухим железобетонным забором, окрашенным в тот же бледно-розовый цвет, что и элитный дом.
"Так вот какая ты, граница села и города", - пришло мне на ум, когда я миновал торчащую плиту забора, который прикрывал также и ворота жилища Оксаны. Девушка шагнула в закуток, прикрытый еще и со стороны дороги живой изгородью, и, достав из сумочки ключ, стала отпирать в железных с облупленной зеленой краской воротах калитку. Свою миссию на сегодня я посчитал законченной, а потому попробовал улизнуть.
- Ну ладно, Оксаночка, пока, - я чмокнул девушку в щечку. - Отдыхай, я тебе позвоню завтра.
Я собрался шагнуть из кустов к дороге, но тут девушка с неожиданным для ее состояния проворством схватила меня за руку и потянула назад.
- Ну, нет, Игорь! - прогнусавила она. - Мы так не договаривались. Пойдем ко мне домой, посмотришь, как я живу.
Я не был расположен осматривать хоромы Оксаны, а уж тем более знакомиться с ее мамашей, которая, судя по окончившемуся рабочему дню, наверняка уже пребывала дома, а потому стал возражать:
- В другой раз, Оксана. Ей-богу, устал, работал сегодня целый день, мотался к Витьку, еще кое-куда, а потом вот еще и по поводу тебя переживал…
- Ты просто, наверное, не хочешь с мамой моей встречаться, - тотчас догадалась девушка об истинной причине моего отказа заглянуть к ней в обитель. - Так ты с ней и не встретишься. Мама уехала к сестре в область. Она обычно каждый вторник к сестре ездит, у нее и ночует. Так что появится только завтра к вечеру. Ну, пойдем, побудем у меня. Шампанского немножко выпьем, а заодно расскажешь о результатах своего расследования.
Вроде причин для отказа посетить дом девушки больше не было, и я, поколебавшись, шагнул в калитку, которую во время разговора успела открыть Оксана.
Двор оказался длинным и узким, по нему вряд ли бы могла проехать легковая машина. По левую сторону тянулась веранда, по правую - пресловутый забор, побеленный с этой стороны и замаскированный хмелем.
Оксана рассказала мне о своем подворье. Кроме уже известных мне веранды и забора, в него входил собственно сам дом о трех комнатах, примыкающая к торцу его миниатюрная банька, размещавшиеся на другом конце двора в Г-образном строении столовая, кухня и кладовка, крохотный огород и в углу его кабинка туалета. Все в запущенном состоянии, чувствовалось, не хватает в доме мужской руки. Если бы я здесь жил, я бы… Впрочем, чего это я? Жениться на Оксане я не собираюсь, съезжать из своей двухкомнатной квартиры тоже. Я своей холостяцкой жизнью во как доволен… О чем тогда разговор?..
Мы вошли на веранду, затем в комнату. Запах, как в гробнице, а обстановка, как в выставочном зале музея советского интерьера: "стенка", набор мягкой мебели, телевизор, относящийся к эпохе раннего социализма абажур над столом. В углу стояло старенькое пианино.
- Сыграешь? - спросил я, побарабанив пальцами по пианино.
- Ты с ума сошел! - проговорила Оксана, шагнула в комнату и буквально упала на диван. - Мне так плохо…
- Да, да, я понимаю. Чем могу помочь?
- Поухаживай за мной, Лена же говорила, что я люблю, когда мне оказывают знаки внимания, - Оксана лукаво улыбнулась. - Да ты и сам знаешь.
- Это точно, - хмыкнул я. - Говори, что нужно делать?
- Давай перекусим что-нибудь. Я целый день ничего не ела, волновалась очень.
- Пожалуйста.
Под руководством Оксаны я накрыл на стол. Притащил из стоящего на веранде холодильника кое-какую снедь, початую бутылку водки, бутылку шампанского. "Советское" распечатывать так и не стали. Сошлись во мнении, что после сегодняшнего тяжелого дня следует выпить чего покрепче. После трех рюмок водки мне стало очень хорошо. До того хорошо, что я почувствовал себя вполне комфортно в чужой, показавшейся мне поначалу неуютной квартире, по-хозяйски развалился на диване и обнял Оксану.
Сидели мы с девушкой за столом до тех пор, пока не стемнело. Я поведал ей о своей встрече с Витьком Вещагиным и о неудачной поездке к Паштету в поселок Рясное. Оксана, в свою очередь, избегая анатомических подробностей, рассказала мне о своих злоключениях в небезызвестном мне медицинском учреждении. За то время, что мы проговорили, я успел влить в себя еще несколько рюмок водки. Тащиться через весь город домой мне ужасно не хотелось, а потому, когда Оксана предложила мне остаться переночевать, я согласился.
- Может быть, спать ляжешь? - спросила девушка после того, как я несколько раз протяжно зевнул.
- Вообще-то не мешает, - признался я, отчего-то почувствовав смертельную усталость. - Это ты птичка свободная, можешь спать утром сколько вздумается, мне же завтра на работу.
- Ты в моей спальне ляжешь? - На милом, с большими наивными глазами лице девушки возникло хитрое выражение.
- Если позволишь, - с не менее хитрым видом произнес я. - Если нет, то я и на коврике готов возле порога твоего дома улечься.
- Тебе в этом доме позволено спать где угодно, - тоном ласковой хозяйки, разговаривающей со своим верным псом, произнесла девушка.
- Ловлю на слове, - хмыкнул я. - Но учти, с меня шерсть лезет.
Девушка залилась звонким смехом. Она чувствовала себя намного лучше.
- Ну, ты, как всегда, в своем репертуаре! Выпьешь еще?
- Давай, статуэтка!
- Статуэтка? - Оксана была приятно удивлена. - Почему?
Вот, черт возьми, проговорился с пьяных глаз! Мне почему-то хотелось, чтобы это прозвище оставалось только в моих мыслях. Бывает иной раз каприз, не хочется выставлять напоказ глубоко личное, сокровенное.
- Напоминаешь ты мне хрупкую, изящную статуэтку. Не нравится?
- Нет, отчего же, - поспешно произнесла девушка. - Даже очень. Так романтично! Меня так еще никто не называл.
Оксана была польщена, а я немножко расстроился, будто, выдав тайну, часть души продал.
- Нравится прозвище? Что ж, дарю! - Выпив рюмку водки и хрумкнув огурцом, я, чтобы замять тему, кивнул на стоящую на пианино фотографию пожилого мужчины. Снимок бросался в глаза и давно интересовал меня. - Отец, что ли?
Оксана слегка изменилась в лице, а потом в смятении опустила глаза. Чего это с ней? Она несколько секунд молчала, смущенно водя пальчиком по коленке, словно стирая невидимое пятно, затем, залившись краской, запинаясь, пробормотала.
- Это… это Джон…
- О, Джон! - воскликнул я с радостью папаши, которому наконец-то представили жениха засидевшейся в девках дочери. - Так это и есть тот самый знаменитый англичанин? Позволь я на него взгляну!
Изображая живейший интерес, я вскочил с дивана, подошел к пианино и взял фотографию, попутно нажав на кнопку стоящего тут же на пианино магнитофона.
- Золотые купола, сердце радуют… - запел задушевно Михаил Круг.
Люблю блатняк. Я сделал музыку потише и переключил свое внимание на фотографию. Она была в шикарной золоченой рамке под стеклом. Занятная вещица. Со снимка на меня смотрел бородатый, одетый в джинсы и свободный свитер мужчина лет пятидесяти, стоявший на фоне двухэтажного, крытого красной черепицей дома. Ухажер девушки, надо отдать ему должное, выглядел моложаво. Хотел бы я в его возрасте выглядеть так же.
- Так вот как импотенты выглядят, - произнес я.
Но Оксана не поддержала моей шутки.
- Не надо, прошу тебя, - произнесла она, умоляюще взглянув на меня. - Он не заслуживает насмешек, поверь мне.
- Ну да, - стушевался я. Шутка действительно была не лучшего пошиба. - Ты права. Ладно, давай-ка я прогуляюсь на улицу, а после и на боковую будем отправляться.
Оксана отодвинула от себя пустую тарелку.
- Идем, я покажу тебе, где у туалета свет включается, - она проворно поднялась с дивана и направилась к двери.
Живучие все же эти женщины! Такой стресс - можно сказать, операцию перенесла - и, пожалуйста, порхает словно бабочка…
Нагруженный едой и водкой, тяжело ступая, я направился следом за шедшей легкой походкой Оксаной. Она прошла в закуток под навесом у баньки и щелкнула выключателем. Где-то на задворках усадьбы вспыхнул свет.
- Ты иди, я тебя здесь подожду, - сказала девушка.
Оставив Оксану ждать в закутке, я прошел по бетонной дорожке в конец двора к добротно построенной кабинке. "В огороде лебеда…" - вспомнилось мне чье-то стихотворение, когда я, закрывая за собой дверь туалета, бросил взгляд на заросший буйной растительностью огород.
Пару минут спустя я уже возвращался к тому месту, где оставил хозяйку дома. Оксана по-прежнему стояла в закутке, невидимая мне. Я лишь слышал ее намеренно приглушенный голос.
- О нет! - говорила она умоляюще в мобильник. - Нет! Нет! Извини! Сегодня я не могу. Давай в другой раз!..
Я замедлил шаг. Не хотелось ставить девушку в неловкое положение. Пусть поговорит в свое удовольствие.