- Проходите! Федор Петрович в комнате налево.
Седой как лунь старец был в сознании.
- Проклятая кардиофобия! - проговорил он, тяжело дыша. - После инфаркта я так страшусь любых неполадок в работе своего "мотора", что даже незначительные сбои принимаю чуть ли не за катастрофу…
В том, что у пациента была острая сердечная недостаточность, сомневаться не приходилось. Об этом свидетельствовало и его полусидячее положение в кровати. К тому же я довольно быстро установил, что вены шеи переполнены, количество циркулирующей крови повышено, но при этом наблюдается понижение артериального давления, сочетающееся с повышением венозного. Дыхание учащено, усилено и затруднено…
Узнав, что в течение нескольких дней больной не принимал препаратов наперстянки, я медленно ввел внутривенно строфантин с сорокапроцентным раствором глюкозы. Затем сделал подкожную инъекцию кардиомина.
Облегчение у больного наступило почти сразу же после уколов. Теперь я мог спокойно дождаться приезда специализированной бригады "скорой помощи" и передать пациента им.
Разговор о трудах Лазарева возник по инициативе Пономарчука.
- Мне кажется, что я сам виноват в своей болезни, - сказал он, беспокойно оглаживая одеяло поверх груди правой рукой. - Недавно прочитал книжку Лазарева и выписал для себя причины, которые, по его мнению, приводят к тяжелым недугам. Вот они: обида на кого-то, убийство любви, злословие в адрес родственников. Всего этого в моей жизни было предостаточно. Отсюда делаю вывод, что все это и явилось причиной моего наказания высшим разумом…
- Основная мысль в трудах Лазарева сводится к одной очень весомой фразе: "Человечество подошло к тому рубежу, за которым либо духовное возрождение, либо гибель", - заметил я, укладывая свой медицинский инструментарий в переноску, и тут же добавил: - Спасаться будет каждый в одиночку. И спасти нас может только осознание того, что каждый ответственен за судьбы всех людей и даже за всю Вселенную.
- Красиво! - с трудом улыбнулся Федор Петрович. - Стоит только об этом подумать, тут же становится как-то легче дышать, и сердце болит куда меньше…
Так мы беседовали около часа, пока меня не сменили у постели больного приехавшие кардиологи.
Когда я уходил, Пономарчук попросил:
- Знаете что, от госпитализации я все равно откажусь… Навестите меня как-нибудь! С вами очень интересно разговаривать…
Спускаясь вниз по лестнице, я неожиданно столкнулся с каким-то подозрительным типом с бегающими глазками. Он явно интересовался тем, что происходило в восемьдесят первой квартире, и в то же время старался этого интереса не показывать…
К старому генералу я смог заехать через неделю, но его уже не было в живых.
- Он убит, - просто сказала мне та же молодящаяся дама, впустившая меня в первый раз.
- Как убит? - не понял я.
- Из-за его боевых наград… - пояснила она, горестно покачав головой. - Убийцы забрали три ордена Ленина, орден Великой Отечественной войны первой степени, три ордена Боевого Красного Знамени и орден Красной Звезды… Там были польский крест и еще несколько ценных наград…
"Постой-постой, - подумал я тогда, - уж не тот ли парень с бегающими глазками повинен в смерти старого генерала? Ведь он явно следил за квартирой Пономарчуков…"
…Я вспомнил того парня, которого приметил на лестничной площадке в доме отставного генерала. Он же участвовал и в нападении на меня, когда в моей квартире находились старинные ордена… Все сходится! Как же я не подумал об этом раньше?..
Буров
…Переход в экстрасенсорном восприятии от рассказа фельдшера к исповеди Пашки-Мозоля на этот раз произошел настолько незаметно, что Буров даже спутал их поначалу и только чуть позже переориентировался…
Прохоров-Мозоль
…Думать никогда не мешает. Но со мной иной раз происходит черт знает что, я сначала делаю, а потом думаю… Примерно так же получилось и во время моего недолгого пребывания в провинциальном Ельце.
С командой Костомарова я познакомился по распоряжению Телегина. Именно для встречи с ними я и отправился в глушь на самом медленном в России пассажирском поезде Москва - Елец, который останавливается почти у каждого телеграфного столба.
Мало того, что я из-за бессонной ночи, проведенной в обществе беспокойных попутчиков, которые зачем-то тащили с собой грудного младенца, пребывал в полной прострации, так еще и ранним утром поезд простоял битых два часа на каком-то забытом Богом полустанке и прибыл в Елец в полдень с приличным опозданием.
В общем, в городском Дворце культуры, где по воскресным дням собирались на посиделки члены местного военно-исторического клуба, я оказался в тот момент, когда все уже расходились по домам.
- А мы вас ждали-ждали… - проговорил высокий детина с бритой головой и серебряной серьгой в ухе, встретивший меня у входа. - Вы Павел Прохоров? Нам сообщили о вашем приезде из Москвы…
- Где бы нам пообщаться? - спросил я, намекая на то, что не против был бы пообедать в каком-нибудь местном ресторанчике, и тут же задал второй вопрос: - Вас как звать-величать?
- Фамилия моя Костомаров. Зовите просто Игорем…
- Игорек! Эй, Игорь! - позвал женский голос из зрительного зала.
- Прошу прощения. Я отлучусь на секунду…
Я прошелся по фойе Дворца культуры, осмотрел выставку картин самодеятельных художников и наконец оказался в большом зрительном зале. Он был пуст, и только на сцене стоял бритоголовый Игорь, а вокруг него танцевали под новомодную музыку две премилые девицы в самых что ни на есть настоящих гусарских мундирах.
- Ольга! Ты зачем сшила два одинаковых мундира? - поймав за руку одну из "кавалерист-девиц", строго вопрошал Костомаров. - Оба мундира белого цвета, а это, насколько я помню, цвет Елизаветинского гусарского полка. А ты должна была полностью воспроизвести мундир малинового цвета, принадлежавший Воронежскому гусарскому…
- Да нет у меня такой материи! Чего привязался? - довольно небрежно буркнула девушка по имени Ольга. - Нет бы поблагодарить свою будущую супругу за изящную работу, а он только ругается… Нет, Игорек, не пойду за тебя замуж, и не надейся!
Однако лично мне гораздо больше понравилась вторая "кавалерист-девица" - рослая, кровь с молоком, грудастая, с большими черными глазами, у которой ноги, казалось, произрастали прямо от самых ушей.
- Между прочим, твоя сестра Инна очень даже одобрила мое решение сшить два одинаковых мундира, - закончила Ольга.
- Кто тут, черт побери, командует парадом, я или Инна?! Почему у меня никто ничего не спрашивает? Все делают, что кому вздумается, а я должен за вас отвечать… - негодовал Костомаров, воздев руки вверх.
- Игорь! - позвали руководителя клуба из-за кулис. - Там Митрофанов на милицейской "Волге" подъехал! Тебя разыскивает…
- Сам Митрофанов?.. - перепугался Игорь. - Чего это мной сам начальник милиции интересуется? Не к добру… Девочки! Совсем забыл! Возьмите на себя гостя из Москвы. Он где-то в фойе должен меня ждать… Инна, тебе особое поручение. Будь радушной хозяйкой! Пригласи гостя на вечер, постарайся понравиться. Он нужный человек. А ты, Ольга, если будешь москвичу глазки строить, убью!.. Ты меня знаешь… Все! Убегаю! Действуйте без меня.
Костомаров испарился, оставив невесту и сестру на сцене.
- Ну что, Олюшка, пойдем обаять москвича? - с улыбкой спросила Инна, не замечая меня в зрительном зале.
- Сначала пойдем переоденемся, а то москвич не поймет, с кем имеет дело, - это, по-моему, уже было в фильме "Гусарская баллада"…
- Точно! Придумаем что-нибудь пооригинальней!..
"Какие милые девочки, - подумал я, - хотят меня развлечь. Что же, я возражать не стану".
Не торопясь, я вышел из зала, поднялся на второй этаж и пошел по длинному пустому коридору, дергая за ручки закрытых дверей. Открытой оказалась только одна в самом конце коридора. Туда я и зашел, услышав знакомые голоса и смех.
- Ольга! Давай скорее, а то гость заждался… Неудобно!
- Подождет! Надо же марафет навести…
- Ну, ты теперь полдня будешь красоваться перед зеркалом. Смотри, Игорек узнает, точно убьет…
За первой дверью оказалось две других, причем голоса раздавались из-за левой, над которой сквозь стеклянную перегородку лился мощным потоком электрический свет.
- Не балуй, Инна! Выключи осветительные приборы сейчас же! А то тебя наши кинолюбители линчуют, как преступного негра…
- А что, из меня получилась бы очень симпатичная негритоска, - дурачась, проговорила Инна.
Сам не знаю, как это получилось. Наверное, черт попутал. Только я, придурок, подставил стул и, взгромоздившись на него, заглянул в помещение, где переодевались девушки…
Когда я в последний раз занимался подглядыванием за женским полом? Давно, еще в школе, после занятий физкультурой. Но сейчас передо мной открылась совсем иная картина - спелая и сочная, готовая к употреблению Ольга в одних тесных трусиках телесного цвета крутилась у зеркала, пудря носик, а затем и маленькие груди с оттянутыми сосками. Инна, потушив лампы накаливания, предназначенные для киносъемок, лениво стягивала с себя гусарский мундир. Ментик, доломан - все это оказалось аккуратно развешенным на "плечики", и они заняли место в шкафу. Наступила очередь облегающих лосин… Тогда это и произошло. Оглядев налитые груди Инны и особенно высоко оценив ее сочные соски, похожие на спелую черешню, я неловко переступил с ноги на ногу и со всего размаху грохнулся со стула…
Как ни странно, визга особенного я не услышал, больше было гомерического хохота. Я смотрел на милых девушек снизу вверх, а они, совершенно меня не стесняясь, разглядывали меня, лежащего на полу в несколько фривольной позе…
- Чего же вы не постучались, мужчина? - прорыдала сквозь смех Ольга. - Мы бы вас и так пустили.
- Особенно если вы тот самый человек из Москвы и у вас отдельная квартира и прописка, - добавила Инна, успевшая накинуть легкое короткое платье.
- Девушки, вы мне нравитесь! - честно признался я, поднимаясь с пола. - Никогда таких не встречал, ни в Москве, ни в Париже… Так что, если Игорь не будет возражать, я на вас женюсь, на обеих сразу!
Возражений не последовало.
Всю вторую половину дня мои новые знакомые таскали меня, голодного, по городу, показывая местные достопримечательности. Вообще-то Елец мне понравился, при ближайшем рассмотрении он совершенно не соответствовал понятию "провинциальный город". Здесь немного было деревянных одноэтажных домов, преобладали трех-, а то и пятиэтажки, и все каменные. На века строили! Понравился мне городской парк своей несуетностью и тенистостью аллей. А местный краеведческий музей оказался выше всяких похвал, в нем меня особенно заинтересовал зал с археологическими экспонатами. Много там было старинного оружия и различных боеприпасов.
- Вот из таких пистолетов стреляли елизаветинские гусары, - мечтательно проговорила Инна, указывая на полку стенда, где лежал отлично сохранившийся длинноствольный кремневый пистолет.
- Нет, милая, это оружие в те века называлось иначе, - проявил я свои глубокие познания.
- Знаю, знаю, - влезла в наш с Инной разговор несносная Ольга, которая явно становилась третьей лишней в нашей компании. - Это пистоль!
- Какая ты умная! - недовольно проворчала Инна, презрительно оглядев подругу с ног до головы.
- Вы знаете… Мне, оказывается, надо спешить! - наконец заявила Ольга. - У меня отец придет с работы, а ключей у него нет. Так что, адью! И не скучайте. Желаю хорошо повеселиться!
Так мы остались с Инной одни.
Я плохо помню, как мы оказались под крышей дома Костомаровых, о чем говорили, что делали. Помню только, что пришедший Игорь застал нас в объятиях друг друга. На что философски заметил: "Вот так всегда! Заставь девчонку Богу молиться, она, дура, обязательно лоб расшибет… Либо себе, либо другому!"
После ужина Игорь предложил мне перебраться в гостиницу.
- Я снял для вас вполне приличный одноместный номер. Пошли, провожу до гостиницы. Заодно обсудим ситуацию…
Да, это назрело, потому что во время ужина поговорить с Игорем о делах мне так и не удалось - его постоянно отвлекали телефонные звонки, а между ними он успевал только выпить очередной стаканчик водки, на закуску времени не оставалось.
- Давайте напрямик, что вы хотите нам предложить? - сразу взял быка за рога Костомаров, когда мы очутились на улице.
- Я представляю крупных бизнесменов от антиквариата, - сказал я. - У нас имеются связи со многими коллегами в зарубежных странах, отлаженная система реставрации и сбыта различных древностей. Платим мы хорошо. Берем все, что только можно найти под землей в культурных слоях. Я имею в виду вещи, к которым прикасались руки древних.
- Да, я вас понял, - кивнул бритой головой Игорь. - Но мы-то занимаемся несколько другим. Нас интересует история русской армии. Мы по возможности восстанавливаем военную амуницию, оружие. Для нас какой-нибудь эполет или перевязь с офицерского мундира легких кирасир или драгун - это восторг! К тому же постоянно ездим в экспедиции по местам боев русской армии. Копаем…
- Вот именно! Копаете… - перебил я. - Это нам и нужно. Вы же можете часть своих находок сдавать нам. Почему нет?
Костомаров почесал нос и, остановившись, посмотрел на меня осоловелыми глазами.
- Почему не можем? Мы все можем! Ладно, черт с тобой! Я открою тебе коммерческую тайну, так и быть. Только тс-с! - Игорь перешел на "ты", даже не заметив того. - Видел того, кто сегодня приезжал на "Волге"? О, брат! Это сам Митрофанов! Полковник милиции, замечу… А теперь пошли! Здесь недалече…
- Куда еще? - спросил я недовольным тоном, отстраняясь от Игоря.
- Не в милицию, не боись! Посмотришь, на чем мы деньгу зашибаем. Да такую, какая твоим бизнесменам от антиквариата и не снилась.
- Может, не надо? - попытался я отыграть назад, почувствовав в этих откровениях некую опасность для себя.
- Нет уж! Ты моей сеструхе приглянулся. Это даже Ольга подметила! Значит, без пяти минут родственник… У нас, у Костомаровых, все всерьез! Если понравились друг другу - женитесь. Только так, и никаких гвоздей! Родственник, я тебе все покажу, не сомневайся… - и Игорь полез ко мне целоваться.
- Лучше я пойду в гостиницу, - утеревшись, сказал я.
- Кровная обида! Да мы уже пришли. Видишь эту сараюшку? Ничем не примечательная, так? А вот от замка ключ…
Покачиваясь на нетвердых ногах, Костомаров кое-как после нескольких неудачных попыток вставил ключ в замочную скважину и распахнул дверь.
- Заходь сюда!
Это был на самом деле обыкновенный сарай, в котором валялась всякая всячина - от садово-огородного инвентаря до каких-то старых флагов и дорогих багетовых рам для картин.
- Наш цех во втором ярусе, - пробормотал Игорь и откинул крышку люка. - Там сейчас темно - лампочка перегорела… Да и нечего тебе там высматривать! Пошел ты к черту! Мы тут оружие восстанавливаем, понял? Оставшееся после боев. Взрывчатку добываем и делаем СВУ. Знаешь, что такое СВУ? Самодельное взрывное устройство… Спрос, как понимаешь, превышает предложение… Вот чем надо заниматься, родственник! И пошел ты к черту со своим антиквариатом!..
Это были последние членораздельные слова, произнесенные Игорем, после чего он упал. Упал прямо на крышку люка, словно прикрыл ее своим телом от недоброжелателей, и тут же захрапел. Я, решив, что концерт окончен и в сарае мне больше делать нечего, ушел в гостиницу с твердым намерением утром отправиться восвояси…
Возле гостиницы я увидел Инну. "Поздновато для уважающей себя девушки", - подумал я, невольно взглянув на часы. Была полночь. И намерения Инны мне стали ясны сразу же, как только подошел к ней, взял ее за руку и заглянул в жгучие глаза. Она потянулась ко мне, поцеловала в губы и, как мне показалось, полностью растворилась во мне, в моем естестве. Больше того, она стала частью меня до такой степени, что я даже услышал ее сокровенные мысли, будто бы она шептала мне их на ушко, почувствовал те же желания, что и она…
- Не провожай меня, - сказала Инна, застегивая лифчик, который, на мой взгляд, был ей несколько тесноват.
- Не боишься, что тебя увидит дежурная внизу?
- Почему же когда мы заходили сюда, ты об этом не думал? Дежурная - моя подруга.
- Понятно! Значит, ты часто здесь бываешь…
- Успокойся, не очень часто.
- Понятно! Значит, гостиница - это тут у вас вместо дома секретных свиданий. А как же пуритански строгие инструкции гостиничного хозяйства?
- Я пошла! И учти, я прилипчивая! Теперь ты от меня никуда не денешься.
- Это я уже слышал от твоего братца, что мы с тобой, оказывается, понравились друг другу… - сказал я в пустоту - Инны уже не было в номере.
"Ага, - подумал я, - раскатала губы… Утром меня здесь уже не будет, прыгну в первый попавшийся поезд - и привет!"
Инна ушла, а я не мог оставаться один в душном квадратном помещении. Быстро одевшись, спустился на первый этаж и увидел дежурную лохматую накрашенную девицу, спавшую прямо на диване в фойе. Услышав шаги, она приподняла голову и, не открывая глаз, проворчала: "Не захлопывайте дверь!" Затем снова уснула.
Я шел по пустому городку и ни о чем не думал. Сам не заметил, как оказался на городской окраине. Там еще протекала какая-то речушка, и мне очень захотелось окунуться в ее прохладные струи, наплаваться до одури. Я начал раздеваться, но успел снять только куртку. Сзади кто-то окликнул:
- Эй, москвич! А мы тебя всю ночь шукаем…
Обернувшись, я увидел на пригорке трех крепких парней, которые на фоне начинавшего светлеть неба казались тремя богатырями с картины Васнецова, только без коней.
- Есть разговор, - сказал тот, кто меня окликнул, и, быстро сбежав с пригорка, встал напротив меня. - Тебе не кажется, москвич, что ты развил у нас слишком бурную деятельность? В день приезда успел все разнюхать… А теперь вот я не могу тебя отпустить, если бы даже и очень хотел. Но я и не хочу! Как говорится, он слишком много знал!
- Кончай балаболить, Шеремет! - проговорил хриплым голосом другой "богатырь". - Дай я его шлепну и весь разговор!
Здесь, под довольно-таки крутым берегом, тьма была особенно густой, и потому я плохо различал лица говоривших, но звук передергиваемого в автомате затвора я услышал, и очень даже хорошо.
- Получай, москвич! - прорычал парень с автоматом и полоснул очередью как-то странно сверху вниз. Меня спасло только то, что в самый последний момент я, сделав шаг назад, ушел с линии огня и, схватив поперек туловища третьего парня, стоявшего прямо за моей спиной, прикрылся им, как щитом. Так что все автоматные пули, предназначенные мне, достались ему.
В следующее мгновение в моей руке оказался пистолет, вырванный из ослабевшей руки убитого. Судя по габаритам, это был двадцатизарядный "Стечкин". В Москве, в укромном месте, у меня был спрятан точно такой же… Первые два выстрела я сделал почти навскидку, толком даже не прицеливаясь. В ответ из темноты вырвалась огненная россыпь трассеров.
"Совсем ополоумели, - подумал я, - трассирующими пулями заряжают… Тем хуже для них - легко вычислить автоматчика".