- Да вы с ума посходили, дорогие мои! Я уже ничего не понимаю! Из дома тюрьму устроили! Да вы знаете, что за это бывает? По поводу служебного соответствия тебя давно не беспокоили?
- Меня - никогда, - сказала Клавдия. - Извините, мне пора.
Малютов хотел еще что-то сказать, но Клавдия захлопнула за собой дверь. Нет, так победно, как у Ирины, не получилось. Получилось скорее бегство. Но и топтать себя она не позволила.
Значит, Толкунов.
- Ну что?
Ирина уже вернулась.
- Ничего хорошего. Сапожникова отдать.
- Эх, меня там не было, - пожалела Ирина. - Я бы фиг ему отдала.
- Нет, Ириша, он прав. Это уже ни в какие рамки.
- А людей резать неизвестно чем, это в какие рамки? Нет, я этого так не оставлю. А что с Севастьяновым?
Клавдия пересказала весь разговор.
- Значит, Толкунов? - сказала Ирина. - Ну, мы это скоро узнаем точно.
- Как?
- Пальчики, - растопырила пальцы Ирина. - По вашему приказу, товарищ командир, у Чиханкова были взяты отпечатки. Теперь на квартире у Севастьянова работают эксперты.
Клавдия открыла было рот, но Ирина не дала ей сказать.
- А также у Степанова и у Толкунова.
- Ничего себе! - опешила Клавдия. - Как ты ухитрилась?
- Никакой бондианы. Просто пошла в архив и взяла. Или вы забыли, что наши пальчики тоже хранятся в надежном месте?
Клавдия забыла. Просто вылетело из головы. Да и давно это было. Никогда с тех пор она про эти отпечатки не вспоминала, а когда брали, возмущалась - нас с преступниками равняют. Потом поняла, зачем это делалось. Чтобы не перепутать свои с чужими, скажем, при повторном осмотре места происшествия или при обыске. Как ни заставляй всех работать в перчатках, а обязательно кто-то лапнет голой рукой.
- Ты молодчина, - сказала Клавдия. - Вообще я на вас не нарадуюсь.
- Так чья школа! - ответила комплиментом Ирина.
- Игорь тоже молодец.
- Да встретила я его, он мне все рассказал, - грустно сказала Ирина.
- Правильно понимаешь, - похвалила Клавдия. - Не вписывается все это в мои злопыхательские домыслы.
- Ладно, хватит, давай больше без скоропалительных выводов. Поехали к Федорову. Про этого человека мы вообще ничего не знаем.
ГЛАВА 17
Дом Федорова они узнали издали. Трудно не узнать дом, в котором хоронят человека.
У подъезда толпились сумрачные люди, стоял автобус с черной полосой вдоль борта, даже дети были тихи и печальны.
Клавдия посмотрела на Ирину - ничего, ее костюм вполне мог сойти за строго-официальный. Слава Богу, сегодня Калашникова оделась неброско.
Они поднялись по лестнице на второй этаж и вошли в дом.
Дверь была распахнута, на них никто не обратил внимания, да и немудрено - в квартире было полно народу.
На столе стоял гроб, а в нем лежал человек с длинными седыми волосами.
Клавдия уже пожалела, что они пришли в этот скорбный час. Ирина тоже чуть заметно кивнула Клавдии, дескать, пойдемте отсюда.
Но в этот момент к гробу подошел человек и ровным голосом произнес:
- Господа, прошу внимания. К сожалению, не все смогут поехать на кладбище. Но сказать прощальные слова можно и здесь.
Клавдия вдруг узнала этого человека. Она не раз видела его по телевизору. Это был очень известный театральный режиссер.
- Прошу вас, Виктор Николаевич, - сказал режиссер, и к гробу подошел маленький, кругленький старичок.
И его Клавдия узнала тоже. Когда-то этот старичок был молодым и снимался чуть ли не во всех комедиях. Сейчас у него было траурное лицо.
- Сердце не выдерживает больше, - проникновенно сказал комический старичок. - Кто-то верно заметил: смерть бьет уже совсем близко. Но Вадик… Никогда не думал, что мне придется его хоронить. Как страшно и как безысходно. Что я буду вам говорить о его жизни? Она вся вам хорошо известна. Это был настоящий человек и большой художник.
"Ничего себе, - подумала Клавдия. - А я думала - так, околокиношный дядечка".
- Нет в этой комнате человека, да что в этой комнате, в театрах и на киностудиях Москвы не найдешь такого, кому бы Вадим не помог добрым словом, советом, а чаще всего - настоящей поддержкой. Я понимаю, что это не совсем по-русски звучит. Но неловко как-то у гроба дорогого человека говорить о деньгах. А впрочем, почему неловко? Советами нас пичкали с утра до вечера - у нас же была страна советов. А вот просто не дать умереть человеку с голода - таких что-то не видно было. А Вадик ничего не жалел. Мог отдать последнюю рубаху.
Но я не об этом вообще хотел сказать. Вы знаете, что Вадим начал новую картину. В наше тяжелое время, без гигантских бюджетов, на одном энтузиазме он снимал историю о нас, о нашей жизни, о наших болях и бедах. Я всегда говорил вслед за Тютчевым - "нам не дано предугадать, как слово наше отзовется". Те, кто не снимался у него, читали наверняка сценарий. Вы знаете, что главный герой в картине погибает. Вы знаете, что это был во многом автобиографический замысел. Вот так страшно он аукнулся в жизни.
Прощай, дорогой друг, мы тебя не забудем. И это не дежурные слова. Это боль моего старого сердца. Я так тебя люблю, Вадик, что ты с нами со всеми сделал?
У старичка задрожали губы, он наклонился к покойному и поцеловал его в лоб.
Клавдия и сама чувствовала, как на глаза ее набежали слезы.
Потом были другие выступающие, и все говорили о Федорове только самое хорошее, самое нежное и доброе. Клавдия понимала, что на похоронах другого и не говорят. Но здесь слова были настоящие, искренние, больные.
Потом гроб стали выносить. Клавдия смотрела по сторонам и внутренне ахала - что ни лицо - знаменитость.
Когда вышли на улицу, у Ирины снова запиликал телефон.
Она раздраженно нажала кнопку и отошла в сторонку.
Клавдия не слышала, о чем она разговаривала, но когда Ирина вернулась, поняла: что-то важное.
- Потом, - тем не менее сказала Клавдия.
Ирина кивнула. Она тоже понимала, что бывают моменты, когда даже о самых важных делах нужно забыть.
- Родственников просим в автобус. Остальным придется подождать, сейчас подъедет "Икарус", - объявил театральный режиссер. Видно, его попросили быть распорядителем на похоронах.
Клавдия все искала глазами мать Федорова, была уверена, что узнает ее.
Но в автобус село сразу несколько женщин в черном. И какая из них мать, Дежкина так и не узнала.
- Вы с киностудии? - спросила женщина, стоявшая рядом. И не дав Клавдии ответить, сама ответила: - Я вас видела у Бондарчука, кажется. У старшего, не у младшего. Правильно?
Клавдия не успела ни кивнуть, ни покачать головой.
- Тоже был великой души человек. Как вы думаете, этих негодяев найдут?
На этот раз Клавдия успела кивнуть.
- Ох, не знаю, не знаю, - усомнилась женщина. - Я бы, если б их нашли, потребовала у Европейского союза разрешить нам в порядке исключения один раз применить смертную казнь. Ненавижу этих нуворишей.
Женщина достала платок и промокнула глаза.
Кто-то позвал ее, она отвернулась, а Ирина успела шепнуть Клавдии:
- Игорь звонил. Эксперты проверили гильзы. Из трех были сделаны холостые выстрелы. Из четвертой - боевой.
"Ну вот, - сказала сама себе Клавдия, - еще чуть-чуть и все станет на свои места. И окажется, что никакого чуда не было".
- Я всегда знала, мне еще мать говорила - смерть троих берет. Вы же слышали, что Севастьянова убили тоже?
- Да, - ответила Клавдия.
- Какая глупая смерть.
"Это новое определение, - подумала Клавдия. - Ну же, милая. Еще говори".
- Теперь и Дюков в тюрьме погиб. Вы слышали?
- Да.
- О, Господи, мне сразу все это не понравилось. Я говорила Вадику - не экспериментируй так рискованно. Он не послушал. Ну, вы понимаете?
И женщина выразительно посмотрела на Клавдию.
"Нет! Я не понимаю! Скажите мне, ради Бога, чего я не понимаю!" - хотела закричать Клавдия, но вместо этого только печально склонила голову.
Она молила всех святых, чтобы словоохотливая спутница не замолчала.
Но спутницу снова позвали, и она отвернулась.
Клавдия от нетерпения и напряжения чуть не свалилась в обморок.
- Простите, - не выдержала она и тронула женщину за рукав. - Вы когда в последний раз видели Вадима?
- Как раз накануне. Он был в шоке. Вы можете себе представить! Он места себе не находил. Все говорил - я трус, я испугался. Меня надо казнить. Вот и накликал смерть.
Клавдия мысленно гипнотизировала женщину, чтобы та не остановилась, чтобы в конце концов рассказала все.
Но в этот момент подъехал автобус.
Толпа двинулась, и Клавдия поняла, что сейчас все кончится. Женщина сядет в автобус и, конечно, забудет этот разговор. А выспрашивать нельзя. У этих людей вообще нельзя ничего выспрашивать. Они или расскажут сами, или будут молчать всю жизнь.
- Вы поедете этим? - нашлась Клавдия.
Женщина оценивающе посмотрела на толпу.
- А что, будет еще?
- Да, обещали, - соврала Клавдия. "В крайнем случае, - подумала она, - мы довезем эту женщину на машине Ирины. Только бы она не молчала".
- Ну тогда и я подожду, - согласилась женщина.
- Вы рассказывали про Вадима, - мягко напомнила Клавдия.
- Да… Он себя просто истерзал. "Мне жить не хочется", - говорил. Знаете, если человеку жить не хочется - это к печальному финалу.
- Это он так из-за Дюкова? - осмелилась спросить Клавдия.
- Конечно. Надо было, говорит, сто раз проверить. Тысячу раз. Но разве там можно было проверить? Это ж не на площадке, там пиротехников не было.
"Ну, вот и все, - подумала Клавдия. - И никакого чуда".
В этот момент как раз подошел второй автобус. Вот это было чудо.
ГЛАВА 18
Всю дорогу до дома Клавдия блаженно улыбалась, чем выводила Ирину из себя. Та тоже была нетерпелива.
- Ну что, Клавдия Васильевна? - чуть не стонала Калашникова. - Что вы узнали?
- Потом, потом, Ириша, не сейчас, - продолжала бессмысленно улыбаться Клавдия. - "Миленькие детки, дайте только срок".
- Вы меня с ума хотите свести?
- Хочу! Вот если сама не тронусь - всех с ума сведу.
Ирине наконец надоело расспрашивать Клавдию, она обиделась, надула губки и до самого Клавдиного дома не произнесла ни звука.
- Я тебе попозже перезвоню, - сказала на прощание Клавдия. - Дай я сама все обдумаю.
- Пожалуйста, дело ваше, - пробурчала в ответ Ирина.
Клавдия и в самом деле должна была все обдумать. Толстенный канат, который ей бросила незнакомая женщина на похоронах, при ближайшем рассмотрении оказался тоненькой травинкой. Конечно, то, что рассказала женщина, многое ставило на свои места. Но многое запутывало еще больше. И тут надо было не торопиться.
Клавдия приготовила ужин, поговорила с мужем, с детьми, даже погладила Федору сорочки, словно оттягивала сладостный миг. В самом деле она убирала из сознания то, что психологи называют "звездой". Зацикленность на одной мысли порождает в мозгу сильное притягивающее поле, звезду, которая так слепит, что не дает увидеть ничего вокруг. Мысль тычется только в это яркое пятно и не находит выхода. Поэтому самый верный способ - отвлечься. Притушить звезду. И тогда все станет видно.
Ну конечно, это же лежало на поверхности, как она могла это упустить из виду? Севастьянов, разумеется, сутенер, но он еще и актер. Вот же что надо было иметь в виду. Вот же на чем надо было остановиться.
А Клавдия полетела дальше. Ей это показалось не важным. Да и, честно говоря, жизнь так стремительно поскакала, что и остановиться некогда было.
Теперь понятно, как это все произошло. Ну, скажем так - почти понятно.
Одна маленькая закавыка остается. Тут Клавдии пока ничего не приходило в голову.
А вот с остальным, кажется, разобралась.
- Игорь, - сказала она, когда трубку подняли. - Ты смотрел дела сокамерников Дюкова?
- Да. Все почти.
- А были среди них такие, которые вел Степанов?
Игорь минуту молчал.
- Вы гений, Клавдия Васильевна. Один такой там есть.
- Допроси-ка его хорошенько.
- Прямо сейчас?
- А чего тянуть? Мы же еще собирались культурно отдохнуть.
- Ясно.
Да нет, ничего не ясно. Орудие преступления - вот загадка. Не пистолет. С пистолетом разобрался Степанов. Он его нашел и спрятал. Как убили Дюкова? Не мог же нож стать невидимым?
Или мог? Или не нож?
Клавдия вскочила и бросилась на кухню. Только бы курица еще была цела.
Курицу не съели. Да и кто ее будет есть сырой? Клавдия ж не успела ее приготовить.
Так, теперь нитку. Нет, эта не годится, слишком толстая, эта не пойдет - хилая. А вот эта в самый раз.
Ужас. И ножом-то противно, а ниткой…
Курица резалась плохо, но резалась. Нитка въелась в пупырчатую кожу и неровно, зигзагами вошла в плоть.
Волнисто-поступательное движение.
Вот теперь можно звонить Ирине.
ГЛАВА 20
К Малютову они пошли зря. Тот выслушал Клавдию, словно она рассказывала увлекательную, но совершенно фантастическую историю.
- А на каком основании я должен выдавать ордер? Потому что он забыл положить в дело несколько бумажек? Это, простите меня, курам на смех. Нет, Клавдия Васильевна. Не вижу повода. Может быть, что-то в этом и есть, но тут копать еще и копать. Вот накопаете чего-нибудь существенного - приходите. А сейчас, если хотите, возьмите себе по сувенирчику со стола.
Клавдия взяла кастрюлю, Ирина - самовосстанавливающуюся бляху, а Игорь, немного помявшись, пижаму.
С этим барахлом и вернулись в кабинет.
- Ну что, соколики, носы повесили? - спросила Клавдия.
- Да так… - пожала плечами Ирина. - Радоваться особенно нечему.
- Почему же?! Смотрите - солнышко светит, травка зеленеет…
- "Ласточка с весною в гости к нам летит", - мрачно закончил Игорь.
- Вот, стихи! Ну ладно, пьем чай и едем.
- Куда? - в унисон спросили Ирина с Игорем.
- К Степанову.
Чай оказался не просто вкусный, но и веселый.
Ирина даже спела что-то современное и западное. И неплохо у нее получилось. Хотя Клавдия предпочитала русский фольклор.
- Как хорошо, что вы оба на месте, - лучезарно улыбаясь, Клавдия распахнула дверь кабинета Степанова. - Заходите, господа. Хозяева дома.
Чиханков суетливо забегал по кабинету, поднося стулья.
Ирина, Клавдия и Игорь уселись спиной к окну. Это была верная мизансцена. Они прекрасно видели лица своих визави, а те только угадывали.
- Если вы по поводу моего заявления, то я действительно считаю… - начал было Чиханков, но Клавдия жестом остановила его.
- Об этом позже. До этого еще далеко. - Клавдия поставила сумку на стол и долго рылась в ней, чувствуя завороженные взгляды Степанова и Чиханкова. Но к их облегчению, достала оттуда только платок. Вытерла уголки и без того чистых губ и сказала:
- А начнем мы, товарищи, с того знаменательного дня, когда из городской прокуратуры к вам пришла жалоба от гражданина Севастьянова. Кто ее читал? Вы, Степанов, или вы, Чиханков? Впрочем, неважно, кто читал, - снова жестом остановила она следователей. - Важно, что было дальше. А дальше один из вас, и это был, скорее всего, Чиханков, отправился на разведку. Пришел, увидел, что живет гражданин Севастьянов в отличной квартире. Только вот с соседями. О чем уж они там с Севастьяновым говорили - неизвестно. Но решили они почему-то гражданину Севастьянову помочь. Утихомирить бандитов, как писал Севастьянов. Ничего подобного. Бандитам этим было в среднем по шестьдесят восемь лет. Бандиты эти были беззащитные старики. Вот их и выселили из квартиры. За просто так выселили? Никогда не поверю. И боюсь, суд тоже. Да никто меня в этом и не собирается убеждать. Факты как раз говорят об обратном. Выгода у товарищей следователей из районной прокуратуры была. Они поимели свой собственный, личный дом терпимости.
- Я на секундочку вас перебью, - сказал Степанов. - Это на улице такая жара или вы с детства?
- Да, - ответила Клавдия. - Но продолжим. И стал гражданин Севастьянов жить припеваючи. А с его проститутками - следователи, милицейские начальники и даже видные политические деятели. Но, видно, нашим хозяевам этого показалось мало. Ну и что, что деньги? Деньги - пыль. Вот власть - совсем другое дело. И они стали собирать компромат на завсегдатаев. Как? Очень просто. В стены, в потолки вмонтировали камеры и давай снимать кино. Когда-нибудь мы увидим эти фильмы. И все бы у них было чудно, если бы не упустили они одну маленькую деталь - хозяина квартиры. Этот вольнодумец неблагодарный сам стал собирать компромат.
- Что она несет? - улыбнулся Степанов. У Чиханкова особенного веселья на лице не замечалось.
- И тогда наши хозяева решили, что с Севастьяновым надо кончать. И вот тут мы подходим к самому волнующему и увлекательному моменту. Хитрый план придумали наши хозяева. Самим убить злокозненного сутенера у них духа не хватило, а чужими руками - запросто. И случай подвернулся - идеальный, лучше не придумаешь. Севастьянов рассказывает следователям, что режиссер Федоров пригласил его сниматься. Он будет играть роль нового русского, которого убивает киллер. Ну и что, скажете вы, мало ли таких сцен каждый день снимают - никого же не убили.
Верно. Потому что съемки такие проводятся на съемочной площадке. Оружие выдается из пиротехнического цеха студии. Специалист внимательно проверяет оружие. Случайности исключены. Но тут совсем другое дело. Федоров снимает картину скрытой камерой. Отличная режиссерская придумка. Актеры входят в настоящую, живую толпу людей и начинают играть свои сцены, а камера снимает их из укромного местечка.
- Вы случайно во ВГИКе не учились?
- Я училась на юридическом факультете МГУ, - жестко ответила Клавдия. - Ну, а дальше все просто. С Дюковым договориться труда не составило. Человек совсем опустился. За деньги и не такое сделает. Но ведь чуть не подвел вас Дюков. Из настоящих патронов пули вынул. Не хотел брать грех на душу. Но не рассчитал. Он боевой хотел последним поставить, а поставил первым. Оно и понятно, человек с оружием никогда не обращался.
А дальше еще проще. Вы, Степанов, забираете пистолет. Я все думала - зачем? Потом догадалась. У киношного пистолета дуло сверленое. Аккуратная такая дырочка. Даже если зарядить настоящий патрон - пуля не ранит. Но вам-то надо было, чтобы убила. Вы подменили пистолет. Вот и надо было его первым найти. Потом Дюков дает показания. И его, конечно, в тюрьму. Только эти начальные показания вам и нужны были. Не дай Бог Дюков стал бы откровенничать дальше. Поэтому его и убили.
- Можно? - спросил Игорь.
- Да, продолжайте.
- Вы ведь вели дело Игнатова? Вы. Вчера мы с этим Игнатовым поговорили. И он мне много чего интересного рассказал. Обычно следователи вешают на подследственных свои нераскрытые дела, а вы, Степанов, с Игнатова почему-то два самых серьезных эпизода снимаете. Игнатов даже не стал скрывать - за кое-какие услуги. Как раз накануне вы были в Бутырке и встречались с Игнатовым. И передали ему…
- Ничего я ему не передавал.
- Да можно сказать и так - почти ничего. Клубок ниток. Вернее, тонкой стальной лески. Вот этим оружием и был убит Дюков.
- Фантазии.