– Основной закон природы, – пояснил Борис, – закон причинно-следственной связи. Всякое явление будет иметь определенное следствие. Всякое явление имеет свою причину. Причина никогда не может быть только одна.
– Взаимосвязь всего сущего в природе, – кивнул головой Чистяков.
– Вот именно. Ребенок странный, потому что на это есть причины. Как видишь, и следствия одно интереснее другого.
– Слушай, Борьк, а какой там карниз? Я что-то не помню.
– Я помню, – ответил Мостовой не поворачиваясь, – под окнами по всему периметру здания проходит такая архитектурная деталь в виде карниза. Шириной, по-моему, сантиметров сорок. Я еще в прошлый раз подумал, что фасад слишком перегружен архитектурными излишествами.
– А как вы его снимать думаете? – спросила Синицкая.
– Что значит "как"? – не понял Чистяков, но тут до него дошло. – Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что пятилетний ребенок напуган, в состоянии сильнейшего стресса. Или оттого, что его на карниз выгнали, как вы считаете. Или оттого, что оказался на карнизе из-за своей непоседливости и любознательности, как я считаю. В любом случае все эти вышки и лестницы могут напугать его. Он может вас испугаться еще больше и сорваться вниз.
– Давайте, давайте, – посоветовал Мостовой, – развивайте теорию. Нам ошибаться нельзя. Все делать придется быстро и с одного раза. Речь идет о живом маленьком человечке.
– Давайте быть последовательными, – согласился Чистяков. – Ты, Оля, все-таки врач. Как ты оценила состояние мальчика в наш прошлый приезд? Ты ведь сейчас первая сказала, что речь идет наверняка о нем.
– Пока ничего не могу сказать. Пятилетний мальчик был напуган, это естественно, раз он застрял в кровати и не мог сам выбраться.
– Значит, причины в мачехе и бабке ты не видишь? – спросил Чистяков.
– Я на них в прошлый раз внимания не обратила, – ответила Синицкая и не удержалась от выпада: – Я на мальчика смотрела. Это вы постоянно на женщин смотрите.
– Не обобщай, – вступился за друга Чистяков, – на женщин смотрел я, а Боря смотрел в документы. Но все-таки допусти, что при таких домочадцах у ребенка может быть не все в порядке с нервами.
– Хорошо, – согласилась Ольга, – пусть ты настаиваешь на неврозе.
– Я настаиваю даже на психопатии. Что его в этом случае толкнуло на карниз? Как он поведет себя там?
– Неадекватно, – ответила Ольга.
– Это значит – непредсказуемо, – подвел итог Чистяков. – Ситуация предполагает, что снимать мальчишку мне. Вот и смотрите. Если я полезу за ним в окно, то он с испуга может шарахнуться в сторону от неожиданности. Полезу снизу – тоже может испугаться, что к нему тянется большая страшная лестница или поднимается вышка.
– Он в прошлый раз вроде как был расположен к тебе, помнишь? – сказала Ольга. – Не к мачехе прижался, не к бабушке, а к тебе.
– А если мать не родная, то может, и бабушка тоже, – подал голос Мостовой. – Может, они обе ему неродные и не любят его. Дети это очень чувствуют, нелюбовь. Очень у них это чувство обострено – потребность в любви.
Наконец "Газель" спасателей свернула во двор знакомого дома. Сомнений в том, что беда опять случилась с их маленьким знакомым, не осталось. На уровне шестого этажа скорчилась еле заметная фигурка. Окно квартиры, ближнее к мальчику, было открыто, и там маячила милицейская фуражка. Хорошо еще, что никто из этого окна не высовывался и не нервировал ребенка. К неудовольствию спасателей, весь двор был запружен зеваками. Гвалт стоял страшный, со взвизгиванием и плачем сердобольных старушек. Хуже всего – что было полно детей из элитного детсада, который располагался напротив. Вместо того чтобы увести детей, воспитательницы сами глазели на происходящее.
Плана действий не было, но из машины нужно было выходить и развивать бурную спасательскую деятельность. Первое, что пришло в голову Мостовому, это растянуть под карнизом, в том месте, где находился мальчик, брезент. На случай падения. Мешал карниз над подъездом, мешала вывеска над магазином на первом этаже дома. Но даже этот небольшой шанс лучше использовать. Мостовой связался с базой и потребовал срочную помощь с брезентом.
Чистяков уже продирался в толпе зрителей, страшно ругаясь. Зеваки немного успокоились, шум поутих, а толпа немного отодвинулась к металлической ограде. Синицкая включилась в наведение порядка, потому что ничем пока ребятам помочь не могла. Она взялась стыдить воспитательниц детского сада и требовала увести детей. Те неохотно послушались и стали собирать подопечных. Детвора пряталась в толпе, им было страшно и интересно.
Игорь оглянулся на яркие пятна в толпе. В детском садике, наверное, проходил какой-то утренник, многие дети были в костюмчиках сказочных героев. Неожиданно Чистякова осенило. Дети, как никто другой, верят в чудеса. Если даже у ребенка расстроена психика, то он все равно остается ребенком. Может, даже и проще: заставить его поверить в чудо именно из-за расстроенной психики. В чудо, в доброе, в сказку. Игорь бросился догонять воспитательниц. Когда он остановил женщин с детьми, к нему подошли Мостовой и Синицкая.
– Девушки, милые, – очень серьезно заговорил Чистяков, обращаясь к молоденьким воспитательницам, – нужна ваша помощь. Никак без вас не обойтись. Мне обязательно нужен сейчас костюмчик ангелочка вот этой девочки.
– Вам? – удивились воспитательницы. – Зачем?
– Долго объяснять, – отмахнулся Чистяков, – да и не костюм полностью, а только крылышки и беленький веночек. Пожалуйста. Верну в целости и сохранности.
– Ну, если это вам понадобится… – переглянулись воспитательницы и с сомнением глянули вверх на карниз дома, где, съежившись, сидел маленький мальчик.
– Очень нужно, – заверил Чистяков и шепнул Мостовому: – Тащи на крышу мое скалолазное хозяйство, я сейчас.
Боря, кажется, понял, что собирался сделать Игорь. Он не стал возражать и рассуждать. Возможно, решил, что это сработает, а может, просто других идей не было. Чистяков присел рядом с белокурой девчушкой, одетой в белоснежное воздушное платьице. За ее спиной на проволоке были укреплены пушистые крылышки ангела, а на голове на заколках держался белоснежный веночек из искусственных цветов.
– Девочка, как тебя зовут? – самым приветливым голосом спросил Чистяков.
– Маша, – ответила заинтересованная девочка и тут же спросила в ответ: – А вы спасатель?
– Да, Машенька, я спасатель. И мне нужно обязательно спасти одного мальчика.
– Вон того? – показала Маша пухленьким пальчиком в сторону шестого этажа. – Чтобы мальчик не упал?
– Да, Машенька, ты умница! – восхитился Чистяков. – Мне очень нужно помочь мальчику, чтобы он не упал. Ты же хочешь мне помочь?
– Я боюсь, – убежденно заявила девочка, и Чистяков понял, что взял неверный тон.
– Машенька, а что у тебя за костюм? Ты ангел? – спросил Чистяков.
– Я ангелочек, – кивнула Маша.
– А ты знаешь, кто такие ангелы?
– Они живут на небе и приносят детям подарки, – выдала Маша интересную интерпретацию.
– Они еще помогают людям, Машенька. Они очень нужны, всем-всем, – постарался быть очень убедительным Чистяков. – Ты веришь в ангелов?
– Да, – серьезно ответила девочка.
– Вон тот мальчик тоже верит, Маша. Только ангел к нему никак не летит, чтобы помочь ему.
– Ты пойдешь его спасть вместо ангела? – поймала нить рассуждений сообразительная девочка.
– Конечно, Машуля, – обрадовался Чистяков. – Кто-то же должен спасать людей, когда ангелы запаздывают. Только мальчик может не поверить, что я ангел. Ты одолжи мне свои крылышки и веночек? Я спасу мальчика и верну их тебе. Хорошо?
Машуля утвердительно кивнула головой и вопросительно посмотрела на воспитательницу.
Та тут же включилась в разговор, присев рядом с девочкой на корточки:
– Одолжим дяде-спасателю твои крылышки на время? Помочь тебе снять их?
Чистяков стоял босиком на горячей от солнца кровле и переминался с ноги на ногу. Жгло неимоверно, но, на его взгляд, спуск босиком позволит не грохотать ботинками и не создавать шума. Ангелы спускаются беззвучно. Ольга закончила укреплять медицинским пластырем на его голове веночек из цветов. Мостовой, приготовив размотанную веревку, с большим сомнением смотрел на Игоря. Маленькие ангельские крылышки пришлось укрепить почти над плечами спасателя. На спине их было просто не видно, а они должны сразу, по замыслу, броситься в глаза мальчику. Сейчас они больше были похожи на большие белые пушистые уши слоника из мультика.
– По-моему, ты можешь его только испугать, – сказал Мостовой.
– Ему что, каждый день ангелы являются? – поморщился Чистяков, которому жгло ступни. – Заинтересуется, и то хорошо. А остальное я ему на словах доскажу.
– Если сейчас еще и телевидение приедет, ославишься на весь город, – добавила Ольга.
– Лишь бы санитары не приехали, – попытался пошутить Чистяков, – из психушки. Ладно, Боря, я пошел. Держи внатяг.
Чистяков подошел спиной к самому краю крыши и глянул вниз. Там уже разворачивалась автовышка. Спускаться прямо над головой мальчика Игорь все же не решился. Его может слишком шокировать появление большого дяди сверху. Не успеет разглядеть ангельских атрибутов и рванет куда-нибудь. Может, и вниз. Игорь решил плавно спуститься чуть в стороне и сразу привлечь внимание Вадима позитивными разговорами и эмоциями. Чистяков надеялся, что мальчик его сразу узнает.
По его команде Мостовой ослабил веревку, и Игорь оттолкнулся ногами. Мягкий прыжок – и он уже висит, чуть спиной вперед над окном; еще толчок – и он на уровне карниза. Мальчик испуганно вздернул голову и отшатнулся, хватаясь одной рукой за кирпичную стену, а второй за воздух. Внутри у Чистякова все ухнуло в холодную пропасть. Еще миллиметр, рука мальчика соскользнет по стене, а вторая, не найдя сзади опоры, перетянет детское тельце… Короткий вскрик – и мальчик полетит с пятнадцатиметровой высоты…
Решение нужно было принять сейчас и сразу. Мгновенно! Чистяков широко расставил руки, приняв, как ему казалось, самую радушную позу. Лицо его растянулось в счастливую улыбку.
– Привет! – веселым голосом проворковал спасатель. – А вот и я. Узнал меня, Вадик?
Чистяков говорил, счастливо улыбаясь, а по спине бежал холодный противный пот. Сердце сжал ледяными пальцами дикий ужас. Мальчик сидел на корточках на самом краю карниза, не касаясь стены. Одно движение – и все. Главное, чтобы он не шевелился, главное – успеть. Игорь понимал, что любое резкое движение может напугать мальчика, заставить его шарахнуться назад. Броситься и схватить Чистяков уже не успеет – он беспомощно мотается на веревке в трех метрах от пацана. Чтобы добраться до цели, ему нужна минута. Пусть меньше, пусть тридцать секунд, пусть двадцать. Но мальчишке, чтобы свалиться вниз, достаточно и секунды. Оставалось только отвлекать его разговорами, успокаивать, планомерно и осторожно создавая ситуацию, когда спасатель сможет подойти вплотную.
Чистяков решил, что не будет сейчас расспрашивать Вадика, что заставило его забраться сюда, не будет успокаивать и уговаривать. Он считал, что самое главное – наладить психологический контакт, доверительность отношений. Для этого Игорь и надел ангельские крылышки и веночек. Чистяков очень рассчитывал на тот короткий импульс, позыв, который заставил этого мальчика совсем недавно прижаться к нему после пережитого страха, когда спасатели освободили его, застрявшего в кровати.
– Как тебе мои крылышки? – снова спросил Чистяков, не дождавшись ответа. – Правда, смешные?
Спасатель говорил, весело нес откровенную чушь, а сам напряженно всматривался в лицо мальчика. Главное, чтобы на детском личике появился интерес, мелькнула мысль, а не только животный страх, который выгнал его сюда. Именно так – животный страх – определил Чистяков состояние Вадика, когда увидел его лицо здесь, на карнизе. Этот страх не позволял ему видеть ничего, даже пропасти под ногами. Что его так напугало в современной городской квартире? Это же не дремучий лес. Пусть мачеха, которая его не любит, пусть бабка неприятная, которая, кстати, не такая уж и бабка, ей не больше пятидесяти. Но это же не причины. Значит, все-таки у мальчика не все в порядке с психикой… фантазии. Может, они его какой-нибудь "букой" пугают или еще чем? Что ж, будем и мы напирать на фантазии, решил Чистяков, только на позитивные. Еще бы знать, какие фантазии для пятилетнего мальчика позитивные, а какие нет…
Игорь понимал, что в детской психике, в мотивации детского поведения он полный профан. "Если бы у меня самого было "семеро по лавкам", – думал спасатель, – тогда было бы легче с ним общаться. Сейчас я все делаю наугад. Как в западных боевиках, когда герои обезвреживают бомбы. Какой проводок перекусить – синий или красный? Обычно в фильмах они угадывают. Естественно, "тогда бы кина не было", как говорит Борькина бабушка".
Мальчик напряженно молчал и таращился на Чистякова. Страх в его глазах не проходил, но спасатель интуитивно понял, что Вадим его все же узнал. Это был большой плюс, первый шаг в сторону доверия. Теперь нужно было, если не прогнать страх совсем, то хотя бы отвлечь мальчишку от него. Главное – не молчать и нащупывать лазеечку в сознание этого Вадика.
– А ты знаешь, Вадик, кто я такой? – спросил Чистяков, который просто излучал счастье. – Я ангел! Мы, спасатели, все ангелы. Мы спускаемся с неба и приходим людям на помощь. Когда люди в беде, им всегда нужна помощь ангелов.
Стоп, остановил себя Чистяков, меня не туда понесло. Нельзя про беду, ни в коем случае.
– Ангелы – это хорошо! – продолжал Чистяков, чтобы только не молчать, чтобы приковать внимание мальчика к себе. – Ангелам все радуются, потому что от них тепло. А еще с ними весело! Знаешь, как ангелы умеют играть с мальчишками вроде тебя? Хочешь, чтобы тебе было тепло и хорошо?
Вадик неожиданно с трудом сглотнул ком в горле и кивнул. Чистяков даже немного опешил от результата своей болтовни. Из глаз мальчика не исчез страх, но взгляд изменился. То ли унылая надежда в нем появилась, то ли обреченность какая-то. Самое главное, что исчез животный ужас и неадекватность. Боящийся чего-то мальчик – это боящийся мальчик, и только. А вот мальчик в шоке – это полная непредсказуемость. Это, вообще-то, относится не только к мальчикам. Но психологию стресса взрослого человека Чистяков прекрасно знал, а вот с детской психологией сталкивался впервые. Возможно, что Ольга как врач могла бы помочь, но вводить новое действующее лицо было опасно. Особенно если учесть, что причиной стресса могли быть как раз женщины. Может, он теперь всех женщин боится? "Ладно, будем выпутываться сами! Как же мне его заставить отодвинуться от края?"
– Вадим, а ты знаешь, какое от ангелов исходит тепло? Как от кирпичной стены на солнце. Потрогай стену – и почувствуешь тепло, как от ангела, – предложил Чистяков, понимая, что в другой ситуации его лепет вызвал бы у любого нормального человека гомерический хохот.
Но случилось чудо. Мальчик посмотрел на спасателя, потом на стену дома. Он протянул руку и коснулся теплой от жаркого солнца кирпичной стены. Подумав немного, Вадим подвинулся, уселся на коленки и приложил к стене обе свои ладошки. Чистяков внутренне со стоном облегчения вздохнул. Хотя бы это удалось сделать, заставить отодвинуться мальчика от края карниза.
– Ангелам хорошо, – продолжал Чистяков, вися на своей веревке с самой безмятежной улыбкой, которую только был в силах изобразить. – Они летают по небу и смотрят на мальчиков. Если мальчик ангелу понравится, то он спускается к нему с неба. Ангелы, Вадик, очень любят играть с детьми. Ты когда-нибудь играл с ангелом? Нет?
Мальчик продолжал трогать стену дома, поглядывая на спасателя. Теперь его лицо уже не выражало испуга совсем. Какая-то грусть, уныние, но не страх. "Скорее всего он сейчас разревется, – подумал Чистяков. – Как же мне его отвлечь? Нужно срочно подобраться к нему, сблизиться до физического контакта. Если он начал отходить от своего шока, то может впасть в новый, когда посмотрит вниз". Очень многие люди сразу теряют в такой ситуации равновесие. Их голова буквально перетягивает тело, и они кувыркаются вниз. Такое Чистяков уже видел неоднократно.
– Хочешь, я подойду к тебе, и ты потрогаешь мои крылышки? – предложил Игорь. – Знаешь, какие они пушистые и мягкие?
Мальчик хлюпнул носом и кивнул. Казалось, что он вот-вот расплачется. Но дальше случилось то, чего Чистяков никак не ожидал. Кивнув в знак согласия, что он хочет потрогать крылышки, Вадим стал подниматься на ноги, придерживаясь за стенку. Он явно намеревался сам подойти к "дяде-ангелу".
– Я сам, зачем же ты встаешь? – сказал Чистяков, стараясь унять панику в своем голосе. – Ты сиди, я же ангел, я сам должен летать.
Мальчик остановился. Теперь, главное, не делать резких пугающих движений, решил Игорь, и все время привлекать внимание к себе. Ни в коем случае нельзя дать ему смотреть вниз. Хорошо хоть внизу всех успокоили. Шума нет, который мог бы привлечь внимание. "Как же мне продолжить имитировать ангела? – вдруг поймал себя на мысли Чистяков. – Я сейчас могу свободно передвигаться по вертикали, а мне нужно двигаться по горизонтали. Нужно встать на карниз и передвинуть свободную от моего веса веревку вправо к мальчику метра на два-три. Сделать это может только Боря – там, на крыше. Значит, я ему должен это объяснить. Да так, чтобы мальчик не понял, что на крыше есть еще кто-то. Это может его напугать и привести к непредсказуемым последствиям. Я и так уже вспотел, пока контакт налаживал. Потерять его, с таким трудом налаженный, можно в два счета. Придется обходиться намеками и надеяться, что Боря на крыше их поймет", – решил Чистяков.
– Ну, что, друзья мои ангелы, попробуем, – сказал Чистяков громко. – Сейчас я встану на карниз, а потом надо дать слабину, чтобы сместился на два с половиной метра вправо. Команда – два рывка по два.
Игорь висел чуть ниже карниза. Точнее, на уровне карниза были его колени. И это было хорошо. Для того чтобы на карниз встать, ему придется раскачаться. Но тогда он стукнется коленями и не сможет встать на горизонтальную поверхность. Выход из этой ситуации был испытанный. Чистяков подтянулся на веревке настолько, чтобы его ноги оказались выше карниза. Он стал раскачиваться, с веселыми шутками и смехом. Такая вот у ангелов, мол, работа. Когда амплитуда, по его мнению, оказалась достаточной, Чистяков при движении к стене отпустил веревку и встал на карниз. Если он сорвется, не удержит равновесия, то повиснет опять, но сама картина срывающегося с карниза человека может мальчика сильно напугать и навести на мысль о собственном положении. Ошибаться было нельзя.
Чистяков, как опытный скалолаз, хорошо владел своим телом. Попытка удалась с первого раза.
– Чтобы к тебе подлететь мне, как птице, нужно с чего-то взлететь, понимаешь? – со смехом пояснил Чистяков мальчику.