Алексей Борисович густо покраснел и опустил глаза.
- Ладно. Я согласен. Давай деньги.
Марина протянула руку: в целлофане была туго завернута пачка долларов. Странно, отметил про себя Болтушко, я и не успел понять, откуда она их взяла. Приготовила заранее?
- Хорошо, - буркнул Болтушко, - сделаю все так, как ты хочешь.
- Спасибо, милый, - Марина поцеловала его прямо в губы и тут же потянулась рукой к ширинке.
Болтушко дернулся, как испуганный конь, и больно ударился плечом об шкаф.
- Я тебе завтра позвоню, - быстро сказал он, закрывая за собой дверь.
"Ну, блин, попал!" - думал Алексей Борисович, прыгая сразу через две ступеньки.
* * *
РЕМИЗОВ.
Когда-то в детстве Андрей Владимирович занимался самбо. Не очень долго - год или около того, но привычка к регулярным физическим упражнениям осталась. По утрам он бегал, отжимался, подтягивался, качал мышцы брюшного пресса, и два раза в неделю обязательно ходил в бассейн. В общем, вел здоровый образ жизни.
Спиртного почти не употреблял - не находил в этом никакого удовольствия; если же и случалось ему выпивать, то только в хорошей компании и совсем немного.
Изредка он позволял себе выкурить сигаретку - как правило, с ментолом. Говорил, что это стимулирует умственную деятельность.
В редакции Ремизов общался практически со всеми, но близких отношений ни с кем не поддерживал. В первое время знакомства он казался открытым, искренним человеком, но скоро это обманчивое впечатление проходило. Собеседник чувствовал себя как гость, которого не пускают дальше прихожей: тот, настоящий Ремизов и не думал открываться.
Одевался он стильно и аккуратно: чаще в строгие костюмы темных оттенков. Был всегда выбрит и неизменно распространял в радиусе одного метра запах дорогого одеколона.
У него была машина - неновая, но очень ухоженная и в любое время года чистая "восьмерка": в погоне за материалами приходилось накручивать много километров.
На поясе он носил пейджер, а в кармане - мобильный телефон. Пейджер был куплен на собственные деньги, а телефон оплачивала редакция.
Конечно, большую часть времени Ремизов проводил не в редакции, а "в поле": собирал богатый урожай чужих гадостей и глупостей.
* * *
Этот день начинался как обычно: Ремизов ненадолго заехал на работу, предупредил заместителя главного, что материал будет готов на следующей неделе, скорее всего, в среду и, поздоровавшись со всеми коллегами - лично с каждым, нельзя же портить отношения с сослуживцами! - спешно покинул здание редакции.
Он сел в машину, отъехал пару кварталов, остановился рядом с телефонной будкой и стал читать сообщения, пришедшие на пейджер. Просмотрел все, но того, что хотел найти, не было.
"Вот стерва!" - раздражаясь, подумал Ремизов. "Могла бы и скинуть что-нибудь. Знает ведь, как я этого жду."
Ремизов вышел из машины, нащупал в кармане жетон и направился к таксофону. Он мог бы воспользоваться своим мобильным, но не позволяли принципы: нельзя смешивать работу и личную жизнь.
Андрей Владимирович по памяти набрал номер и стал ждать ответа, поглядывая по сторонам. За последние несколько лет у него выработалась такая привычка: всегда смотреть по сторонам, стараясь заметить как можно больше. Наконец на том конце провода кто-то снял трубку:
- Телевидение! - ответил женский голос, абсолютно гнусавый и лишенный какой бы то ни было интонации.
- Добрый день! - со сладкими модуляциями пропел Ремизов. - Будьте любезны, позовите, пожалуйста, Макарову Надежду Викторовну.
- Ее нет, она в городе, делает репортаж, - отрезала строгая бабка (может, и не бабка вовсе, а так - женщина в возрасте, но Ремизов окрестил ее бабкой, как и всех прочих женщин, которые не сразу уступали его обаянию).
- Спасибо! - бросил торопливо в пустоту Андрей Владимирович, чувствуя, что не успевает - там уже положили трубку.
Он выпятил нижнюю губу и покачал головой, словно желая сказать:
"Вот тебе и раз! Делает репортаж!", в задумчивости пересек тротуар и сел в машину.
Все-таки он очень любил Надьку, скучал по ней, и эти нечастые звонки на работу были единственной возможностью хоть как-то поговорить. Звонить домой Надя не разрешала - опасалась ревнивого мужа, ведь Алексей Борисович всегда - по мере сил - был начеку.
Ремизов завел двигатель и бесцельно поехал по городу.
* * *
Пейджер запищал, когда он ехал по Беговой. Ремизов тут же остановился и принялся читать. Это было сообщение от Ильи. С Ильей он познакомился еще в армии: армейская дружба вообще такая - спокойная, неторопливая и прочная. После армии Илья Бурлаков подался в органы внутренних дел, окончил высшую школу милиции и получил звание младшего лейтенанта. Карьера Бурлакова продвигалась быстро, и уже через несколько лет он занимал неприметную, но очень важную должность в аппарате МУРа. По роду своей деятельности он имел доступ к различной информации, и, если это было возможно, охотно делился ею со старинным армейским другом. Он присылал Ремизову на пейджер сообщение с указанием места и времени встречи. На этот раз Илья выбрал начало Ленинградского проспекта: там между полосами проезжей части есть два длинных газона, засаженных чахлой зеленью - место открытое, вокруг все хорошо просматривается, постоянно стоит гул от проезжающих мимо машин, - словом, подходящее место.
Ремизов взглянул на часы: в запасе есть еще полчаса. Он медленно тронулся, проехал справа от въезда в тоннель и повернул на Ленинградский проспект.
Миновал арку, украшенную конными скульптурами Клодта, точными копиями двух из тех четырех, что стоят на Аничковом мосту в Петербурге, затем дом, который называют "ажурным" за его резные каменные панели или "антисоветским" - за то, что стоит напротив бывшей гостиницы "Советская", миновал фабрику "Большевик" - в открытое окно ворвался запах свежей сдобы - и въехал во двор дома № 1 - большого желтого здания напротив Белорусского вокзала. Здесь он запер машину, осмотрелся и вернулся на проспект.
Он купил в киоске мороженое и перешел на другую сторону улицы, к часовому заводу "Слава". Пятнадцать минут быстрого шага - и он оказался около театра "Ромэн"; спустился в подземный переход и, пройдя по нему, вышел не на противоположной стороне, а поднялся чуть раньше - и оказался на том самом газоне, который имел в виду Илья.
Ремизов посмотрел на часы: еще десять минут. Он не торопясь, так же внимательно оглядывая все вокруг себя, пошел обратно, по направлению к центру.
Едва ли в его действиях был какой-то смысл; просто ему очень нравились эти шпионские игры - тем более, что пока он неизменно выходил победителем.
* * *
Илья опоздал на двенадцать минут. Его машина двигалась по Тверской со стороны центра, перевалила через мост и сразу же нырнула под него. Развернувшись под мостом, Илья припарковался прямо к газончику, вылез из машины и, нарушая правила, быстро перебежал проезжую часть.
- Здорово! - издалека крикнул он Ремизову.
Тот огляделся - нет ли рядом подозрительных личностей - и молча протянул Илье руку.
- Давно ждешь? - поинтересовался Илья.
- Я приехал вовремя, - последовал лаконичный ответ.
- Извини, очередь была в столовой. Не мог же я говорить с тобой на голодный желудок?
Ремизов, укоризненно сощурив глаза, покачал головой:
- Эх ты! Живот для тебя важнее, чем… Чем… - он и сам не знал, чем что.
Но Илья не стал вдаваться в подробности:
- Конечно! Ведь он - мой. Собственный. О чем же мне еще заботиться в первую очередь?
Друзья рассмеялись.
- Ну ладно, - махнул рукой Ремизов. - Ты мне нашел то, что я просил?
Илья пожал плечами:
- Нет. Представляешь, у нас на нее ничего нет.
- Совсем ничего? - с подозрением спросил Ремизов.
- Ну, может, что-то и есть, - согласился Бурлаков. - Но если есть, то вне пределов моей досягаемости. Пойми, старик, я же не могу тащить тебе все, что вижу. У нас существует служба собственной безопасности, которая следит за всеми сотрудниками. Если имеется длительная утечка информации, обязательно проверяют, через чьи руки эта информация проходила, кто имел к ней доступ - и так, методом сравнения, потихоньку находят "крота". Понимаешь? Так что - уволь. Я не Штирлиц, и ради твоей газеты в сейф к Мюллеру не полезу. Опасно это, пойми.
- Да? - Ремизов помрачнел; для Ильи это не осталось незамеченным.
- Слушай, Андрюха, ну чего ты на нее взъелся, на эту свою Гюльчатай? На фиг она тебе сдалась?
- Да понимаешь, - начал раздосадованный Ремизов, - газетный бизнес - штука тонкая. Борьба за читателя, за подписчика, за рекламу…
- Ну и что? А причем здесь Гюльчатай? - не понял Бурлаков.
- У нас главный конкурент в Москве - это еженедельник "Факты и комментарии". Неделю назад они опубликовали большую статью о российских женщинах-бизнесменах. То есть о бизнесвуменах. Ну и расписали там: мол, ах, Плотникова, ах, какая умница эта Гюльджан Ивановна! Кстати, Плотникова она по последнему мужу. Все остальные фамилии, включая девичью - не очень приличные. Во всяком случае, запомнить их, а тем более выговорить - просто невозможно. Но дело не в этом. Понимаешь, они поют дифирамбы, мол, Гюльджан Ивановна всего добилась своим умом, а я поднял архив - оказывается, у нее всего десять классов, а потом работала инструктором ЦК ВЛКСМ. Завела нужные связи, ну и пошло-поехало. Короче, делишки там наверняка нечистые. А если бы удалось чего-нибудь накопать… Это же нам плюс, а "Факты и комментарии" пусть утрутся. Слушай, ну неужели ничего нет? Даже какой-нибудь оперативной разработки не ведется?
- Еще чего?! - фыркнул Илья. - Во-первых, даже если бы велась, я бы тебе не сказал. А во-вторых, зачем ты рискуешь? Зачем тебе печатать непроверенную информацию - данные оперативной разработки? Иск предъявят - до конца жизни не расплатишься.
- Ничего, - усмехнулся Ремизов, - профсоюз поможет.
- Профсоюз, - презрительно процедил Илья. - Нет, Андрюха, пока ничего нет на твою Гюльчатай. Пусть эта добрая женщина живет в мире.
- Понятно, - Ремизов был явно разочарован. - А зачем же ты меня тогда позвал?
- А-а-а! - Илья погрозил ему пальцем, - с тебя причитается. Бутылку хорошего-хорошего коньяка. Или даже две бутылки.
- Договорились. Выкладывай.
- Нет, Андрюха. Ты не сердись - я тебе ничего не скажу. Я сам слышал эти разговоры на дне рождения у одного высокого начальника из ФСБ. У кого - не скажу! - протестующе замахал руками Илья, увидев в глазах у Болтушко немой вопрос. - Меня и так позвали туда в нарушение всяческой субординации: чтобы я потом шефа до дома довез на его же машине - он, видишь ли, общественным транспортом не может, на служебной - не хочет, а на такси - его жаба давит. Ну, а у меня - права. Так я вот о чем. Если хочешь найти "бомбу", поезжай во вторую инфекционную больницу и попробуй разговорить начальника тамошней микробиологической лаборатории - Феоктистова Евгения Алексеевича. Он - бывший военный, человек строгий. Умница - каких мало! Ну так вот. Аккуратненько расспроси его про СПИД и про задание, которое им поручило МВД.
- Какое задание? - спросил Ремизов.
- Андрюха, ну это несерьезно. Я же тебе сказал - его расспрашивай, а не меня. Я и так уже наболтал на три строгих выговора и два понижения в должности. Давай не будем, ладно? Я же тебя знаю - проскользнет где-нибудь в твоем репортаже пара моих словечек… Нет! Ты лучше к нему. И с диктофоном - мол, поведай миру, дорогой Евгений Алексеевич. Это - бомба! Просто бомба! Ты таких еще не видел. Поднимешься моментально! У тебя еще все западные агентства интервью брать будут, попомни мое слово!
- Да ну тебя, - обиделся Ремизов. - Плетешь тут черт знает что, а в чем дело - не говоришь. Я буду окучивать этого микробиолога, потрачу кучу времени, а потом окажется, что твоя бомба яйца выеденного не стоит.
Бурлаков, до того момента хихикавший, стал вдруг серьезным:
- Стоит, Андрюха. Очень дорого стоит. Гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Честное слово!
- Ладно, - согласился Ремизов. - Вот когда выясню, в чем дело, тогда и коньяк получишь.
- Да хрен с ним, с коньяком. Ты главное - напиши. Подними волну.
- Надоел ты мне, - окончательно рассердился Ремизов. - Говоришь загадками, играешь со мной, как с дурачком, "втемную". Все! Хватит! Есть еще чего сказать?
- Конечно, - опять заулыбался Бурлаков. - В воскресенье пивка попьем?
- Ну а почему ж нет? Конечно, попьем. Звони.
- Нет, ты лучше сам звони. У тебя же есть мой телефон.
- Да я могу тебе и на пейджер скинуть, - на поясе у Ильи висел точно такой же пейджер, как и у Ремизова.
- Нет, - твердо сказал Илья. - Не надо. Это пейджер для начальства. Только для начальства, чтобы они могли меня разыскать, если вдруг срочно потребуется.
- Хочешь показать, что готов служить Родине круглые сутки? - подколол его Ремизов. - Карьерист!
- Дело не в этом. Просто я иногда бываю нужен, а как еще со мной связаться?
- По телефону, - ответ напрашивался сам собой.
- Нет, - отрезал Бурлаков. - На работе никто мой домашний телефон не знает. И вообще я снимаю квартиры. И часто их меняю.
- Так ты что, не доверяешь никому? Даже начальству? - удивился Ремизов.
Илья посмотрел на него исподлобья:
- На прошлой неделе у одного следователя пропало дело. Понимаешь? Уголовное дело! Из сейфа! И все знают, кто взял. Но молчат. Потому что боятся.
Ремизов не нашел, что сказать. Он тоже молчал.
Илья цокнул языком:
- Вот так вот! А ты говоришь - номер телефона!
- Но мне-то дал! - довольно произнес Ремизов.
- Конечно, - снисходительно усмехнулся Илья. - Ты ведь кто? Журналюга! Человек без чести, без совести, но для жизни не опасный. Громко кричишь, но не кусаешь.
- Ага! - подхватил Ремизов. - Вроде клопа - не трогаешь его, он и не пахнет.
Приятели засмеялись и ударили по рукам.
- Ну все, пока! Мне пора! Обеденный перерыв заканчивается, - сказал Бурлаков, развернулся и быстро пошел к машине. Он опять перебежал дорогу, открыл дверцу и сразу резко тронулся с места.
Ремизов вернулся чуть назад, до ближайшего пешеходного перехода, в глубокой задумчивости пересек Ленинградский проспект и вошел во двор, где стояла его машина. Он уже мысленно прикидывал, как можно подобраться к этому микробиологу. Но сначала нужно было заехать в редакцию.
* * *
В редакции Ремизова заслуженно уважали: он действительно был асом журналистских расследований. Номер, в котором выходила его статья, раскупался гораздо быстрее - поэтому руководство газеты закрывало глаза на некоторые его… как бы это помягче выразиться - проделки. Одно было несомненно: что бы Ремизов ни принес - все пользовалось успехом у публики, все вызывало огромный интерес, как, впрочем, и любое разоблачение - достаточно вспомнить классику.
В последнее время работать стало немного полегче - помогала сложившаяся репутация "скандального" журналиста, и если раньше Ремизов гонялся за информаторами, то теперь они сами бегали за ним.
Не все из них были добросовестными: кое-кто пытался использовать прессу в личных целях - скомпрометировать конкурентов или наоборот, выставить себя в выгодном свете.
Поэтому Ремизов всегда тщательно проверял документы, которые попадали к нему - он прекрасно понимал, насколько велика может быть цена ошибки.
Обычная уголовщина его, как правило, не интересовала - изданий, специализирующихся на таких вещах, более чем достаточно. Нет, он любил глобальные разоблачения - чтобы поднятые им волны захлестывали самые "верхи".
Ремизов старался опубликовать добытые сведения как можно быстрее - так безопаснее; кто же будет убивать журналиста, если он уже все написал? Это равносильно открытому признанию своей вины.
Подлинники документов Ремизов хранил в надежном месте, а многочисленные компьютерные копии, записанные на дискеты, всегда были готовы разлететься - в случае необходимости - по агентствам, издательствам и телевизионным каналам.
Ремизов обладал мертвой хваткой и не поддавался ни на уговоры, ни на угрозы, хотя и тех и других в его адрес раздавалось немало.
* * *
Он шел по зданию редакции и опять здоровался с каждым встречным, даже если уже видел этого человека утром. Когда-то он специально целый месяц ходил к психиатру, наблюдал, как врач ведет прием, строит беседу с больными. Это помогло овладеть навыками правильного общения с людьми. Андрей Владимирович оказался талантливым учеником, и теперь мог за считанные минуты, перекинувшись всего парой фраз, найти общий язык с любым собеседником - очень ценное для журналиста умение.
Дойдя до кабинета заместителя главного редактора, Ремизов вежливо постучался. Вообще-то, они были на "ты", называли друг друга "Андрей" и "Виталик", но когда Виталий Вениаминович Спрогис "пошел на повышение", вопрос о соблюдении субординации возник сам собой. Поэтому в присутствии сотрудников редакции Ремизов обращался к Спрогису только как "Виталий Вениаминович", не дожидаясь, пока тот сам попросит его об этом. Сказывалась характерная черта Ремизова - он не терпел никакого давления, даже в самой мягкой форме.
- Да! - послышался из-за двери голос Спрогиса.
Ремизов вошел. Виталий был один в кабинете. Он увидел Ремизова, улыбнулся и поднялся ему навстречу.
- Акробату пера! Как дела? - воскликнул он - видимо, у Спрогиса было хорошее настроение.
- Шакалу ротационных машин! Мое почтение! - в тон ему отозвался Ремизов.
Приятели рассмеялись и пожали руки.
- Ну что? Как статья? - спросил Виталий, знаком приглашая Ремизова сесть напротив. - В среду напечатаем?
- Нет, - Ремизов решительно мотнул головой. - Не получится.
- Почему? - насторожился Спрогис. - У меня твоя статья уже в плане стоит. Ты же мне утром обещал, что к среде будешь готов.
- Понимаешь, - Ремизов не знал, что сказать - такие проколы случались с ним нечасто. - Понимаешь, не смог я накопать чего-нибудь такого… Нет подходящего материала.
- То есть? - не понял Спрогис. - Вообще нет?
Ремизов пожал плечами в ответ.
- Ты хочешь сказать, что статьи не будет ни в среду, ни в четверг, ни в пятницу? Так? - уточнил Спрогис.
Ремизов утвердительно кивнул.
- Ладно, - Спрогис развел руками - что ему еще оставалось делать? - Ну дай хоть что-нибудь. Ты же знаешь, у нас договор с рекламодателями. Два частных сыскных агентства и одно охранное хотят видеть свою рекламу только в тех номерах, где выходят твои статьи. Они за это деньги платят, а ты уже неделю не давал никакого материала. А сейчас заявляешь, что еще неделю ничего не дашь? Андрюха! Ну ведь без ножа режешь! Давай что есть!
Ремизов задумался:
- Виталь, нет ничего. Если б было что законченное - дал бы. А так - ничего нет. Может, скоро удастся нарыть что-нибудь интересное. Прошла кое-какая информация, но ее еще нужно проверить.
- И долго ты ее будешь проверять?
- Не знаю.
Спрогис покачал головой - он был сильно расстроен:
- Да, Андрей. Подставил ты меня. Как теперь выкручиваться? Придется в качестве неустойки в следующий раз им цену снижать. Процентов на двадцать. Клиенты солидные. К тому же постоянные. Имеют полное право быть недовольными. Ах, Андрей! Хоть бы предупредил заранее.