- Трали-вали, трали-вали, кошки ели винегрет, - слышалось в трубке. Мабл наконец сообразил, что он сам научил Сондерса этой ерунде.
- О’кей. Полагаю, это очень разумно, - закончил он и положил трубку.
- Это звонил мистер Сондерс, - объяснил он Хендерсону. - Он вчера купил немного франков… Удачливый малый… Теперь решил продать и вложить снова.
Меж тем суета и шум в зале достигли привычной интенсивности. Мистер Мабл сидел за своим столом, где уже лежала свежая почта, и пытался привести себя в рабочее состояние. Прошло целых пять минут, прежде чем он нашел в себе силы поднять трубку и отдать распоряжение увеличить капитал Сондерса, а вместе с ним - риск.
Причин для тревоги, правда, как будто не было. Мистер Мабл продал франки на девяноста пяти и купил снова на девяноста трех. Спустя полчаса франк достиг восьмидесяти семи пунктов, и риск миновал… Этот день давно стал достоянием истории. Накануне вечером правительство Франции приняло на себя ответственность за чужие кредиты, с утра франк стал стремительно подниматься, сбитые с толку биржевики ломали голову, чем объяснить это загадочное явление, и, проклиная свою непредусмотрительность, бросались скупать франки, пока на счету у них оставалось хоть пенни. А франк поднимался весь день, люди метались, пытаясь хоть как-то компенсировать убытки; немецкие спекулянты, которые так безмятежно делали до сих пор свой бизнес, отчаялись и отступились; мелкие вкладчики, которые следят за динамикой рынка издали, высунув язык, врывались в банк, чтобы спешно снять сливки - свою порцию дармовой прибыли. Банковские дельцы, которые несколько дней назад утверждали, что франк как был, так и будет, что он будет вести себя так же, как марка, полностью изменили свое мнение и клялись, что франк непременно достигнет довоенного - двадцать пять с четвертью - уровня. Но мистер Мабл крепко держал себя в руках - так же, как в ту памятную ночь, когда он сознавал, что одна-единственная ошибка приведет его к поражению и гибели. Холодный страх, который было завладел им после первой волны успеха, уже прошел; теперь он был бесконечно спокоен и уверен в себе. Он чутко следил за каждым поворотом конъюнктуры. Раза два или три - когда самые трусливые изымали прибыль - он испытал приступ неуверенности, однако снова и снова собирался с духом и действовал с железной последовательностью. На семидесяти пяти он вновь продал и вновь купил; он сидел в банке целый день, без обеда, чтобы держать руку на пульсе, и когда курс франка достиг шестидесяти пяти, продал всю сумму окончательно. Очень может быть, курс еще чуть-чуть вырастет - он-таки действительно вырос, - но Мабл уже сделал необходимое, и даже немного больше.
Ему не было нужды высчитывать прибыль. Он и так ее знал, с невероятной точностью представляя себе каждое пенни, которое приносил ему тот или иной пункт курса. Подозвав стенографиста, он продиктовал официальное письмо на имя мистера Сондерса:
"Глубокоуважаемый сэр! В соответствии с Вашими распоряжениями, сообщенными по телефону сегодня утром в 9 ч. 45 мин., уведомляем Вас, что…" Далее следовал подробный отчет о совершенных операциях. Письмо было очень сухим, бесстрастным, безличным; его можно было показать кому угодно. Письма, рассылаемые банком, всегда сухи, бесстрастны и безличны, содержат они надгробный плач или победную песнь. С некоторой высокомерной отстраненностью письмо извещало мистера Сондерса, что на его депозит, равный четырем тысячам фунтов стерлингов и представленный залогом в сумме четырехсот фунтов стерлингов, были приобретены более сорока пяти тысяч франков; как они были затем проданы на уровне девяноста пяти пунктов, когда залоговый капитал достиг почти пяти тысяч фунтов стерлингов (тысяча процентов прибыли); как на эти пять тысяч фунтов стерлингов, равно как и на исходные четыреста, были куплены - в момент, когда курс составлял девяносто три пункта, то есть когда каждый отдельный фунт стерлингов равен был десяти, - еще миллион с четвертью франков; как эта сумма была продана на семидесяти пяти и принесла еще шестнадцать тысяч фунтов стерлингов. Прибыль мистера Сондерса составила теперь более сорока тысяч фунтов, и они, а также старые добрые четыре тысячи еще раз превратились во франки, все еще на семидесяти пяти, чем мистер Сондерс обязан тому, что мистер Мабл удачно использовал завихрения рынка. Таким образом, сумма франков, соответствующая сорока пяти тысячам фунтов, выражалась уже цифрой три миллиона и несколько тысяч…
Когда же эти франки были проданы на шестидесяти пяти, депозитный баланс мистера Сондерса оказался на уровне где-то чуть выше пятидесяти тысяч фунтов стерлингов… Сам он, пожалуй, вряд ли способен был пересчитать в иностранную валюту даже самую простую сумму, и в этот момент у него не было ни малейшего понятия, какие огромные деньги свалились ему на голову. Барыш этот он получил только благодаря дару предвидения, которым обладал мистер Мабл; большая часть денег в конечном счете была выкачана из карманов менее удачливых спекулянтов - чего они вполне заслужили, - меньшая же часть поступит от бесчисленных фирм, которым франк необходим по любой цене. Но прежде всего: если бы банк имел к этой сделке какие-нибудь претензии, он остановил бы ее на гораздо более ранней стадии. Однако после первого телефонного разговора они больше ни с кем не советовались. Мистер Мабл чувствовал особое удовлетворение, что провел эту акцию под свою ответственность, а Хендерсона поставил в известность лишь на самом первом этапе. В конце концов, ни один банк не будет против, если его клиенты благодаря стараниям служащих разбогатеют.
Как только письмо было отпечатано, мистер Мабл выскользнул из зала. В этот день он на службе пальцем не пошевелил, да и не смог бы, даже если бы захотел. Слишком он был изнурен эмоциональным напряжением, в котором находился с утра. Но сейчас он довольно спокойно направился к Сондерсу. Вокруг спешили люди, они хотели успеть на поезд, отправляющийся в 17.10 с Фенчерч-стрит или в 17.25 от Лондонского моста; никто из них не удостоил его даже взглядом. Они понятия не имели, что человечек в потертом синем костюме - настоящий богач, владелец огромной, куда более двадцати тысяч фунтов, суммы… Конечно, если удастся ее получить у Сондерса. Прохожие не обращали на него внимания, разве что в спешке толкали локтями. Он был богат, так богат, как кому-то может присниться разве что в фантастическом сне, а его спихивают с тротуара. Но мистер Мабл не сердился. Ведь его точно так же не замечали, когда он был всего лишь убийцей.
Сондерс, сидя в своей конторе и переводя дух после первых заездов этого дня, подсчитывал скромную выручку; и тут один из его помощников ввел мистера Мабла.
- Хелло, - поднял глаза Сондерс. - Ну как, удалось нам что-нибудь заработать?
Мабл расслабленно опустился на стул и принял предложенную Сондерсом сигарету.
- Сколько наскребли? Неужто шесть к одному? - пошутил Сондерс. Он был твердо уверен, что вчерашние обещания Мабла насчет тысячи процентов - блеф чистой воды. Мабл, по всей вероятности, нащупал где-то возможность поживиться и сумел ее использовать, а он, Сондерс, может радоваться, если получит назад свои деньги. А если еще и с каким-то плюсом, то он, так и быть, не предъявит Маблу претензий.
- Точно не знаю, - ответил Мабл. - Еще не подсчитывал. Но итог где-то около пятидесяти тысяч.
- Как?.. - разинул рот Сондерс. - Пятьдесят тысяч?.. Вы хотите сказать: франков?
- Нет, - ответил Мабл без всякого выражения. - Фунтов стерлингов.
- Вы… серьезно?..
- Еще как серьезно. Завтра получите официальное извещение.
Сондерс на некоторое время утратил дар речи. В том словарном запасе, которым он владел, не было слов, подходящих для такой ситуации.
- Пятьдесят тысяч фунтов, - повторил мистер Мабл все еще без выражения, но уже собирая силы для выполнения следующей задачи. - Давайте высчитаем мою часть.
Он с изумлением обнаружил, что Сондерс и не думает упираться. А ведь он мог бы все себе заграбастать: никаких доказательств у Мабла не было. Однако опасения Мабла, как оказалось, были напрасными: их легко уравновесили некоторые черты характера Сондерса. Прежде всего, Сондерс был человеком чести. Во-вторых, его настолько оглушила свалившаяся на него ни за что ни про что сумма, что ему и в голову не пришла коварная мысль не поделиться с человеком, который это ему устроил. И в-третьих, Сондерс был букмекером и привык выкладывать немалые суммы на операции, о которых ничего не ведает ни один закон Соединенного Королевства…
- О’кей, - сказал Сондерс. - Какая, вы говорите, точная сумма?
- Пятьдесят тысяч триста двадцать девять фунтов и сколько-то шиллингов.
Сондерс торопливо считал. Мабл давно это сделал в уме.
- Округляем вашу долю, и получается: двадцать семь тысяч шестьсот восемьдесят один фунт. Да, и еще шестьдесят, которые вы мне давали. Моя часть - двадцать две тысячи. Неплохой гонорар за три телефонных звонка.
Сондерс пытался держаться непринужденно в присутствии этого чародея, который способен из воздуха, из ничего добыть десятки тысяч фунтов стерлингов. Но непринужденность не получалась: очень уж распирали его удивление и любопытство.
- Когда деньги поступят на счет? - поинтересовался он.
- Не позже чем через неделю. Может, и завтра, но вряд ли. Банк вам сообщит.
- О’кей. Тогда я пришлю вам чек. У вас результат такой же? - Сондерс изо всех сил старался держаться как истинный бизнесмен, хотя в жизни не подписал чека на сумму более пятисот фунтов, причем сумма эта долго потом являлась ему в дурных снах.
- Тогда все в порядке. - Мистер Мабл встал.
Мистера Сондерса вдруг прорвало:
- О, да сядьте же, старина!.. И расскажите наконец, как вы это сделали!.. Нет, давайте спустимся и отметим это как следует. Устроим небольшой загул, а? Ну, идет?..
Но мистер Мабл отмел все предложения, хотя при одном упоминании о выпивке у него засосало под ложечкой.
- Нет, - сказал он. - Мне надо домой.
И ушел. Даже став владельцем двадцати семи тысяч фунтов стерлингов, мистер Мабл не позволил бы себе провести вечер не в убогой, полутемной гостиной с окном, выходящим в сад, а еще где-то… Ибо там в любой момент может появиться какой-нибудь бродяга… или бездомная собачонка, из тех, что любят рыть землю…
Глава 6
Как-то вечером, спустя несколько дней, мистер Мабл явился домой более легкой, чем обычно, походкой и с более легким, чем всегда, сердцем. Даже если ты все время живешь в тени виселицы, все равно у тебя невольно кружится голова, если ты только что положил на особый счет, открытый в новом банке, сумму в двадцать семь с хвостиком тысяч фунтов стерлингов, и директор банка, подобострастно улыбаясь, поздравлял тебя и желал дальнейших успехов, и вы с ним серьезно и вдумчиво обсудили условия вклада, и ты решил, что лучше всего вложить все деньги в ценные бумаги - за исключением тысячи фунтов, которые пойдут на выкуп в собственность дома 53 по Малькольм-роуд. Но даже за вычетом этой суммы тебе будет идти солидный годовой доход - тысяча двести фунтов; правда, немалый кусок из этой суммы - как сокрушенно заметил директор - съест подоходный налог.
Мистер Мабл небрежным, необычным для него движением кинул свой котелок на вешалку и, только что не пританцовывая, прошел в столовую, где застал всю семью в сборе. Энни и дети пили чай.
- Ты сегодня так рано, Уилл, - сказала миссис Мабл, без тени недовольства вскочив со стула, чтобы приготовить мужу поесть.
- Рано, это уж точно… точно, - откликнулся мистер Мабл и весело плюхнулся в кресло, стоящее возле камина.
Странно, но его нисколько не раздражало, что Энни всегда говорит только очевидные вещи. Семнадцать лет назад, когда он, без всякого пыла, ухаживал за будущей своей женой, больше всего, пожалуй, его привлекало в ней то, что ему не нужно было ломать голову, как ее развлечь… И все же сейчас он не без удовольствия представил себе, как сообщит ей нечто, что удивит ее и пробудит в ней самый живой интерес; эту сцену он предвкушал уже несколько дней.
- Какие новости в школе, Джон? - спросил он. Прежде чем ответить, Джон спокойно допил свой чай. Такая была у него манера.
- Все нормально, - сказал он наконец. Ни за что на свете он не стал бы употреблять три слова там, где можно было обойтись двумя.
Мистер Мабл заранее знал, что существенной информации ему из Джона не вытянуть. Но его это не смущало: он был уверен, что следующие слова вызовут у сына неординарную реакцию.
- В конце полугодия заберешь из школы документы, - произнес он.
Джон с легким стуком поставил чашку на блюдце и уставился на отца.
- Вот как?
Опять два слова!.. Это начинало раздражать мистера Мабла.
- Да, вот так. Со следующего полугодия запишу тебя в колледж.
Мистер Мабл был разочарован: Джон молчал. Откуда Маблу было знать, что сын слишком потрясен, чтобы выразить свои чувства словами?.. За четыре года, которые он провел в школе, он свыкся с ней, даже полюбил ее - и с радостью ждал последнего выпускного года, вернее - тех маленьких привилегий, которыми пользуются выпускники. И вот эту радость у него бесцеремонно отбирают. И посылают его доучиваться в колледж. Сайднэм был колледжем открытого типа (и относился ко второму разряду, хотя Джона в его возрасте такие тонкие различия совсем не смущали), и среднюю школу, где учился Джон, даже упоминать было невозможно рядом с этим аристократическим заведением, воспитанники которого носились на мотоциклах и высоко задирали нос.
Для молчаливого, но обладающего чувствительным сердцем Джона именно тут таилось самое неприятное. Перейдя в Сайднэм-колледж, он оторвется от друзей, которых приобрел за четыре долгих года. Он станет презирать Мэнтона, Прайса и маленького Джонса с его криво сидящими очками. Разумеется, этого ему очень не хотелось, но ведь именно этого, как он предвидел, от него будут ждать. На какой-то момент Джон очень ясно увидел, что ему предстоит. В колледже на него будут смотреть как на существо второго сорта - и соответственно обращаться с ним, а ребята из старой школы инстинктивно начнут относиться к нему враждебно. Короче говоря, он надолго окажется в подвешенном состоянии.
- Ответь же, наконец! - досадливо сказал мистер Мабл. - Сидишь тут как пенек с глазами.
- Спасибо, папа, - ответил Джон, опустив в тарелку взгляд.
- Обязательно тебе надо все испортить, парень. - Мистер Мабл уже не мог успокоиться. - Можно подумать, тебе вовсе не хочется туда переходить. В лучший открытый колледж Англии! И еще, - мистер Мабл пустил в ход самую соблазнительную приманку, - если будешь хорошо учиться и достойно себя вести, то можно будет поговорить и о мотоцикле, которым ты в прошлый раз так восхищался.
Но все его старания были напрасны. Джону даже мотоцикл не был нужен, если для этого приходится переходить в колледж. Заговори отец про мотоцикл сначала, Джон и колледж воспринял бы по-другому. А так… Он снова пробормотал "спасибо", гоняя крошки по скатерти. Мистер Мабл махнул рукой и повернулся к своей любимице Винни.
- Ну а ты что скажешь, принцесса? - произнес он с потугой на нежность, и это было так непривычно, что произвело прямо противоположный эффект. - Тебе чего бы хотелось больше всего?
Вопрос этот явно не подходил для того, чтобы вот так, неожиданно обрушить его на четырнадцатилетнюю девочку, даже если ей и должно было вот-вот стукнуть пятнадцать. Винни надолго задумалась, теребя край платья, потом подняла взгляд и испугалась, обнаружив, что все в комнате смотрят на нее. Торопливо перебрав разные варианты ответа, она в конце концов решила назвать то, чему больше всего завидовала, глядя на больших девочек.
- Зеленый пояс для чулок, - сказала она.
Мистер Мабл громко, почти без притворства, расхохотался.
- Ты получишь гораздо больше, - сказал он сквозь смех. - На этой неделе купим тебе новые платья, оденем тебя с головы до ног. Что бы ты сказала, если бы я записал тебя в хорошую школу, где учатся настоящие юные леди, которые по утрам совершают верховые прогулки, и у них есть всякие красивые вещи, какие только можно себе представить, а у тебя в подругах будут дочери лордов, а?
- Это было бы великолепно, - сказала Винни. Но особенного восторга она не чувствовала. Слишком уж неожиданно отец выложил свой сюрприз. Тем не менее она в общем была довольна. - А это правда? - спросила Винни. - Мы в самом деле получим все, что захотим?
- Конечно правда. Что захотите, то и получите, - ответил мистер Мабл, воодушевленный тем, что хотя бы у Винни добился успеха.
- А что же получит мама? - разошлась Винни.
Мистер Мабл повернулся к жене, которая, войдя в начале этого странного разговора в столовую, тихо села у него за спиной. Мабл посмотрел на жену, и та задумалась, сконфузившись, как всегда.
- Все, что захочу? - спросила она скорее для того, чтобы выиграть время.
- Все, что захочешь, - подтвердил мистер Мабл.
Миссис Мабл дала волю своей фантазии, ненадолго забыв про тесные денежные рамки, в которых жила всю жизнь. Мысли ее, как это часто с нею бывало, улетели в зеленые поля, к залитым солнечным светом живым изгородям. Духовно ограниченных людей Бог часто награждает ярким воображением: перед ее мысленным взором появился солнечный пахнущий цветами луг, над ним жужжали пчелы, на заднем плане плавными волнами вздымались невысокие сонные холмы, поросшие лесом, а рядом с Энни, конечно, был Уилл, милый, ласковый, немного влюбленный.
- Ну, мама!.. Нельзя ли чуть-чуть побыстрее? - не выдержала Винни.
Миссис Мабл попыталась, по мере своих способностей, облечь расплывчатые мысли в слова.
- Мне бы хотелось новый дом. И красивый сад рядом…
Мистер Мабл не ответил. Он молчал, но молчал так, что все повернулись к нему. Он съежился в своем кресле, буквально ссохся, став почти наполовину меньше того человека, который совсем недавно вошел сюда. Лицо его побледнело, губы шевелились беззвучно. Потом он пришел в себя.
- Этого не будет, - сказал он. - Этого не будет никогда.
Увидев их лица, он понял, что ведет себя слишком странно, и попробовал смягчить впечатление.
- Нынче приобрести новый дом трудно, - сказал он обычным голосом. - Что касается меня, я люблю этот старый дом и не собираюсь уезжать отсюда… Ты больше ничего не можешь придумать, мать?
В конце концов им удалось растормошить даже Джона. Идеи так и порхали в воздухе: новая мебель, автомобиль, театр, по воскресеньям обед с цыпленком. Но ни один не упомянул о том, что давно бы уже пора покрасить дом заново снаружи и изнутри; ни один не предложил пригласить настоящего садовника, чтобы он привел в порядок участок позади дома. Трое из присутствующих не знали, почему они так делают. У них это получилось инстинктивно.
К мистеру Маблу мало-помалу вернулось хорошее настроение, он стал доброжелательным и веселым, каким дети не видели его уже много лет. То и дело заливаясь смехом, он вынул большой блокнот и торжественно заносил туда все пожелания и предложения.
- Твой чай остывает, Уилл, - сказала миссис Мабл. - Выпей, и будем играть дальше.
Дети испуганно посмотрели на отца. Значит, все это только игра?.. Как жаль!.. Но мистер Мабл их успокоил.
- Это не игра, мать, - сказал он. - В самом деле не игра.
Миссис Мабл, однако, все еще не преодолела сомнения. В ее путаной и пугливой памяти сохранились два случая, когда муж жестоко посмеялся над ее глупой доверчивостью. И ей было очень страшно, что она снова выставит себя на посмешище.
- Это не игра, мама, - уговаривали ее Джон и Винни.