Я застыла на месте. Потом взглянула на часы - восемь вечера. Кого могло принести? Опять Надежда Георгиевна? Не удосужилась даже по телефону предупредить. Но, с другой стороны, сейчас мой внешний вид гарантирует ей сердечный приступ. Но крайней мере, утрем ее партийный нос - то есть нефтяной. "Черная королева", тоже мне (ее так в одной газете обозвали, и ей очень понравилось). Я быстро поправила волосы, слезы высохли сами, тушь даже не размазалась (значит, в самом деле хорошая, не зря деньги отдала), улыбнулась своему отражению и двинулась к входной двери, в которую уже позвонили во второй раз. Я даже не стала смотреть в глазок.
Поэтому…
На пороге стоял Камиль, с которым мы познакомились на шоссе в пятницу. При виде меня у него на лице тоже изобразилось удивление, но он быстро взял себя в руки, широко улыбнулся и сказал, что я великолепно выгляжу.
- Спасибо, - мяукнула я и пригласила его пройти, думая о том, что квартиру-то я как раз и не успела убрать. Да и халатик надо было все-таки сменить, и белье надеть… Нет, то, что у меня имеется, лучше не надевать вообще!
Но Камилю было плевать на квартиру и халатик, он проследовал в комнату, где у меня живут дети с дедушкой, и расположился на дедушкином диване. Сама я занимаю маленькую комнату, где умещаются тахта, книжный шкаф, комод и письменный стол с компьютером и принтером. К себе я никого из родственников не поселяю еще из тех соображений, что работаю ночью, когда они все спят.
Но в комнате у нас отсутствует стол, а когда мы там едим перед телевизором, то расставляем тарелки и чашки на табуретках из кухни. А как же Камиль? Объяснить ему, что у меня даже нет складного столика и я всех подруг развлекаю на кухне?
Однако он быстро понял мое состояние и сумел сделать так, что я довольно быстро перестала испытывать смущение за свой непрезентабельный и более чем суровый быт. Он привез бутылку французского вина, печенье и конфеты. В результате мы устроились на дедушкином диване с двумя табуретками перед ним.
Прежде всего, меня, конечно, интересовало, откуда Камиль узнал мой адрес.
- А номер машины? - улыбнулся он.
- Вообще-то я езжу по доверенности: машина принадлежит свекру, который прописан совсем в другом месте. Хотя у нас одинаковые фамилии…
Камиль опять мгновенно прочувствовал ситуацию и с загадочным видом пояснил, что при желании и возможностях можно узнать все, что требуется, а у него было и то, и другое.
Однако мою душу продолжал грызть червь сомнения. Этот роскошный мужик видел меня всего один раз на шоссе, тогда я выглядела не так, как сейчас. А у этого Камиля явно есть деньги, плюс к ним внешность, подвешенный язык, молодость… С таким набором он не должен страдать от недостатка женского внимания. Зачем ему женщина с ребенком? Вернее с двумя детьми, что он тоже вполне мог выяснить. Да еще и русская женщина, он же - восточный мужчина… Причем красивый восточный мужчина… Я внутренне вздохнула.
С другой стороны, ведь не жениться же он на мне собрался? - одернула я себя. И почему я опять страдаю от комплекса неполноценности? Почему я не могла понравиться мужчине? Но только не этому мужчине, - говорил мне внутренний голос, который я не желала слушать. Правда, мне не удалось пообщаться с внутренним голосом, так как Камиль обнял меня и накрыл мои губы своими. Целуется он классно, Лешке вполне может дать фору, почему-то подумала я и тут же себя одернула: нашла время вспоминать бывшего! Но стоило Камилю начать расстегивать пуговицы на моем халатике, по ходу дела отмечая, что он обожает женщин, которые не носят нижнее белье (в отличие от Лешки, которому наоборот нравилось все снимать… Да что это я все время его вспоминаю?!), как в дверь опять позвонили. Я дернулась так, словно на меня вылили ушат холодной воды.
- Ждешь кого-то? - резко спросил Камиль. - Почему ты меня об этом не предупредила?
Я покачала головой.
Он же теперь совсем другими глазами рассматривал мой новый облик. А я проклинала того, кого принесло сегодня вечером без приглашения.
- Я ни с кем не договаривалась, - твердо сказала я, не желая, чтобы этот роскошный мужчина ушел. - Может, соседке что-нибудь понадобилось. Погоди, я сейчас.
Направляясь к входной двери, я успела бросить взгляд в зеркало, висевшее в коридорчике. Мое лицо раскраснелось и не только от вина, но взгляд изменился. Я больше не смотрела на мир, как больная лошадь или загнанная в угол мышь. Я была готова дать отпор любому незваному гостю.
И опять - неожиданный визитер - опер, допрашивавший меня после покушения на Лешку.
Увидев меня, он открыл рот, но, как и Камиль, быстро взял себя в руки и сказал, что я очень хорошо выгляжу.
- Спасибо, - буркнула я, размышляя, как бы побыстрее от него отделаться.
- Разрешите войти?
- А нельзя ли перенести нашу встречу на другой день? - исключительно вежливо поинтересовалась я и добавила: - У меня гости.
- Я звонил вам сегодня с самого утра, Ольга Викторовна, но вы не подходили к телефону. А у нас набралось немало вопросов.
Я не знала, что делать. Когда соседка со второго этажа ночью пыталась вызвать милицию, потому что пьяный муж грозился убить их с сыном и они сидели, запершись в одной из комнат - к счастью, той, где стоял телефон, ей ответили, что нет ни одной свободной машины и блюстители порядка приехать не могут. Или еще случай: бабка с пятого этажа, которой не спалось, услышала у себя за стенкой, как снявший квартиру парень насилует девчонку (что потом и подтвердилось), но ей тоже сказали, что в ближайшее время никто подъехать не может, так как все сотрудники разъехались по вызовам. И еще добавили, что все, кому не лень, почему-то ночью звонят в милицию. Нет чтобы спокойно спать и не тревожить других людей.
А когда не надо - доблестные органы тут как тут. Сами к тебе на порог заявляются.
- Я ненадолго, - изобразил улыбку удава опер. - Ваш мужчина выкурит две сигареты - и я уйду.
- Я не курю, - раздался у меня за спиной голос Камиля.
Опер вытянул шею, чтобы заглянуть через мое плечо.
- Кто это? - спросил Камиль.
- Из органов, - ответила я.
- Пусть проходит.
Я отступила в сторону, пропуская опера, а когда перевела взгляд на Камиля, с трудом сдержала возглас удивления. Он был обнажен до пояса, оставшись в одних брюках. На груди и на боку у него имелись два шрама - по этим местам кто-то прошелся ножичком. Но тело… Я с трудом смогла взять себя в руки и вернуться на грешную землю.
Удивление при виде Камиля, отобразившееся на лице опера, было, пожалуй, несравнимо с удивлением, которое он испытал при виде моего нового имиджа.
Между тем мой первый гость изображал собой радушие и проявлял восточное гостеприимство. Он сам проводил второго на кухню, принес табуретки из комнаты, поставил одну мне, уселся на другую.
- Вы не возражаете, если я поприсутствую при вашей беседе? - Камиль был само дружелюбие. - Кстати, нельзя ли взглянуть на ваше удостоверение?
Опер протянул его Камилю, и тот сверил фотографию с оригиналом Сидорова Андрея Геннадьевича. Потом вернул удостоверение хозяину и поинтересовался, в чем, собственно говоря, дело и чем объясняется такой поздний визит в квартиру его женщины.
Я потеряла дар речи.
Андрей Геннадьевич откашлялся.
- В прошлый четверг было совершено покушение на мужа Ольги Викторовны, - начал он сухим официальным тоном.
- У тебя есть муж?! - повернулся ко мне Камиль.
- Бывшего мужа. Бывшего, - тут же поправился опер, хотя, как мне показалось, он оговорился преднамеренно.
- Дальше, - приказал Камиль.
Я обратила внимание на то, что мой восточный гость говорит, в основном, приказным тоном и властно. У русских же все-таки имеется, пусть даже подсознательный, страх перед органами. Вот, например, мне нечего бояться этого Андрея Геннадьевича, я ни в чем не виновата, и знаю, что ему это известно, но тем не менее… Я не посмела бы с ним разговаривать так, как Камиль.
А товарища (господина?) Сидорова присутствие моего первого гостя явно смущало. Или беспокоило? Может, даже страшило? Поэтому он не задал тех вопросов, ради которых пришел ко мне домой - по крайней мере, так мне показалось. Он переливал из пустого в порожнее то, о чем мы уже говорили и в медицинском учреждении, и у него в кабинете. Я подыгрывала, не желая настраивать милицию против себя. И Андрей Геннадьевич явно это понял. На самом деле к моему подсознательному страху добавилась еще и жалость. Забитый совковый мужик, с самой заурядной внешностью, уже лысеющий, возможно, подкаблучник, с небольшой зарплатой и без каких-либо перспектив. Ведь я сама отношусь к той же части нашего общества, так сильно расслоившегося в последние годы… Как ему, наверное, сейчас неуютно: ведь напротив него сидит молодой красивый самец, у которого есть все…
- Ольга Викторовна, мне хотелось бы завтра пригласить вас к нам, - заявил Андрей Геннадьевич, закрывая папочку. - Будьте добры, подойдите, пожалуйста, часика в два.
- А разве вы сегодня не задали все вопросы? - удивленно посмотрел на опера Камиль. - По-моему, Ольга Викторовна вам все рассказала.
- Нужно будет сделать фоторобот. В квартире Ольги Викторовны это невозможно, как вы сами понимаете.
- Да, конечно, я приду, - пискнула я.
- Спасибо, - Сидоров поднялся из-за стола. - Значит, жду вас завтра в два.
Когда я закрывала за онером дверь, он обернулся, посмотрел мне прямо в глаза и покачал головой, но сказать ничего не решился: хотя Камиль и остался на кухне, он бы все услышал.
Я вернулась на кухню. Мой первый гость сидел, глядя в окно, погрузившись в глубокие размышления.
- Менты всегда весь кайф сломают, - наконец произнес он и повернулся ко мне. - Я сегодня не останусь у тебя.
Он сходил в комнату, оделся, целомудренно поцеловал меня в щечку и ушел.
Я не знала, радоваться мне или плакать, и не понимала, что чувствую - или не хотела понимать. Я один раз уже обожглась… И сколько мне было лет тогда? И сколько сейчас?! Я - взрослая женщина, мать двоих детей, но… Я стала вспоминать, как себя вела сегодня вечером. Что говорила, что позволила Камилю… В общем, занималась дурью, как какая-нибудь школьница. Боже, как я хочу ему отдаться…
Глава 7
Я долго не могла заснуть и лежала, глядя в потолок широко открытыми глазами. Что было нужно от меня Камилю? Такие парни, как он, могут позволить себе любых женщин, вот именно - любых. Но он пришел ко мне. Кто он? Зачем я ему нужна? А ведь нужна зачем-то… Если бы Лешка вдруг решил вернуться, я бы это еще могла понять: общее прошлое, общие дети, его отец относится ко мне, как к родной дочери, и даже Надежда Георгиевна меня приняла.
Я также могла бы понять интерес какого-нибудь мужчины среднего возраста и внешности на подержанных "Жигулях", если бы тот помог мне поменять колесо на пустынной загородной трассе. Андрея Геннадьевича, например. Кстати, а он с какой целью тут сегодня появлялся?
Но с другой стороны, ведь встреча с Камилем на шоссе была случайной. Не мог он ее подстроить, то есть подкинуть те гвозди, на которых я прокололась. Да и кто я такая, чтобы это все подстраивать? Зачем?! Неужели я в самом деле ему понравилась, как восточным мужчинам нравятся натуральные блондинки? Помню я свои шоп-туры в Турцию и отдых в Сухуми… Грузин или турок произносит "дэвушка" одинаково: утробно-урчаще, с причмокиванием, цоканьем и сопровождает раздеванием масляными глазами. Вот почему в Турции мне тут же захотелось научиться стрелять. В случае Камиля возникла диаметрально противоположная реакция - ему хотелось отдаться.
С этими мыслями и воспоминаниями я заснула.
Утром, планируя свой распорядок дня, я вспомнила про встречу с Андреем Геннадьевичем, назначенную на два часа, и решила, что сейчас в больницу к Лешке не успею, да и с утра в больнице должны быть процедуры. Поеду вечером после визита в милицию.
Поскольку холодильник еще не опустел, и в магазин мне не требовалось, а квартиру, как обычно, было убирать лень, я решила немного поработать над "Розовыми страстями - 2". Прочитав свою электронную почту, почерпнула немного новой информации по лесбийским утехам и состряпала на ее основе очередную главу.
В двенадцать тридцать компьютер выключила, быстро перекусила, затем занялась макияжем - не для Андрея Геннадьевича, для Лешки. Надо будет сразить бывшего наповал, разумеется, в переносном смысле. В прямом он и так валяется на больничной койке. А вдруг мой новый имидж поможет ему быстрее поправиться? Слышала я, что воля к жизни творит чудеса. Хотя в больнице, наверняка, найдется немало медсестер с нищенской зарплатой, готовых всячески способствовать процессу выздоровления нефтяного короля. Там, наверное, уже очередь. Еще лицо поцарапают, и волосы родные жалко, если вырвут. Зря я что ли новый имидж создавала? Может, в самом деле прихватить что-нибудь для самообороны? Вот только что?
Я стала вспоминать, чем в моих собственных романах героини сражаются за мужиков. Ногтями - раз, зубами - два, тарелки об головы соперниц разбивают - три, стреляют из пистолетов - четыре. Свои родные ногти и зубы было жалко, поэтому эти два варианта я отмела сразу же. Да и в процессе такой схватки сама вполне могу пострадать, как не имеющая достаточной практики. Тарелку с собой прихватить? Жалко тарелку, дети и так их постоянно бьют. И куда мне ее класть? В сумочку не поместится. Мешок взять? Так ведь каждый идиот будет спрашивать, чего это я с тарелкой разгуливаю, да и Лешка меня на смех поднимет. Умеет, сволочь, очень даже оскорбительно.
В общем, от тарелки пришлось тоже отказаться. Пистолета в доме не было, автомата тоже. Попросить у кого-нибудь? У сотрудников службы безопасности "Алойла" наверняка все это имеется. Надежде Георгиевне позвонить? Попросить выделить? Кстати, а почему бы и нет? Должны быть у меня средства самообороны? Ведь если на Лешку совершено покушение, значит…
Ничего это не значит, - сказала сама себе. Ты никому не нужна, Оля. И обойдешься без средств самообороны. И ни с кем за Лешку сражаться не будешь. Отдашь его без боя. В первую очередь потому, что тебе самой не нужен ни он, ни его деньги. И вообще ты предпочла бы его больше никогда в жизни не видеть. Как и его мамочку. А вот Камиля… Дура, его ты тоже возможно видела в последний раз. И вообще - хватит вести себя, как шестнадцатилетняя школьница!
* * *
Я вошла в уже знакомое мне здание, где работал Андрей Геннадьевич, без десяти два, припарковав "Запорожец" недалеко от входа. Двое курящих на улице милиционеров улыбнулись мне, показательно переведя взгляды с потрепанной машины на меня. Разумеется, моему новому имиджу, за исключением одежды, больше соответствовала бы "жирная" "БМВ" или хотя бы "ауди".
Кабинет Андрея Геннадьевича нашелся без труда. Из его обитателей присутствовали только двое, старший из них с очень серьезным выражением лица читал "Маньяка и принцессу", которую я прошлый раз видела на его захламленном столе. Я поинтересовалась, где Андрей Геннадьевич. Двое мужчин подняли на меня глаза, причем поклонник моего литературного таланта сделал это с большим трудом. Он уже прочел где-то половину книги, а насколько я помнила, там чуть ли не на каждой странице идут сцены изнасилований. Принцесса у меня участвует во всех оргиях - и в разных качествах. Ее саму вначале насилуют, а потом у нее крыша едет на этой почве, вот она и устраивает развлечения вместе с подданными. Потом влюбляется в маньяка, который над ней надругался в первой главе. В предпоследней король, отец принцессы, приговаривает его к смертной казни, а она в последней главе проникает к нему в камеру смертников в ночь перед казнью, и утром, когда за маньяком приходит стража, чтобы вести преступника на лобное место, они с принцессой не могут оторваться друг от друга. Стража подключается.
Я закончила роман многоточием - вдруг издатели возжелают продолжение, поэтому и не убила маньяка со всей определенностью. Пусть читатели сами решают, казнили его или нет. Кому как больше нравится. Замысел, кстати, принадлежал главному редактору. Он, оказывается, сам всю жизнь мечтал написать нечто подобное, но, как объяснил мне, все времени не хватает, поэтому решил подарить идею мне. Я пожала плечами и написала, так как давно уже научилась не удивляться идеям издателей, у них в головах часто живут тараканы каких-то странных пород. Кстати, в издательстве меня снабжают не только сюжетами из собственных голов, но и материалами в виде книжонок, изданных в Голландии на английском языке (особого знания языка не требуется). Главный редактор прикупил их там, гуляя под красными фонарями, и посоветовал мне туда отправиться, чтобы собрать материал для следующих шедевров. Я предложила издательству оплатить мне творческую командировку, и его пыл тут же угас. За свой счет гулять по злачным местам Амстердама, а также посещать фестивали геев и лесбиянок у меня не было ни малейшего желания.
- А вы, простите, кто? - спросил нечитающий мужчина.
Меня они не узнали, и дело было не в новом облике: у них тут, похоже, проходной двор.
- Андрей Геннадьевич приглашал меня на два часа, - пискнула я.
У меня поинтересовались, по какому делу. Я сказала, не упомянув вчерашний визит их коллеги ко мне домой.
- А… - протянул любитель изнасилований. Или ему исторический колорит понравился? - Так там все ясно, кажется.
- А он говорил, почему решил вас снова пригласить? - уточнил второй.
Я покачала головой, изобразив святую простоту.
- Дело будет передано другому сотруднику, - сказал любитель изнасилований (или истории). - Если потребуется, вас вызовут.
И оба мужчины, казалось, забыли о моем существовании. Мне их поведение показалось странным, отнюдь не из-за моего нового имиджа. Куда же подевался Андрей Геннадьевич? И почему дело передают кому-то другому? Я попрощалась с сотрудниками органов, они буркнули в ответ что-то неопределенное (я перевела бы это бурчание на русский язык, как "Нечего больше сюда ходить и отрывать занятых людей от важных дел"), один тут же погрузился в бумаги, второй - в "Маньяка и принцессу". Интересно все-таки, для себя читает или потому, что по работе требуется?
Выйдя на солнечный свет, я вспомнила, что у меня в сумочке лежит визитка Андрея Геннадьевича со всеми телефонами, включая домашний.
Визитку я нашла быстро: их у меня в сумочке не так много, а если быть абсолютно точной, так только одна - та, которая требовалась. Оглядевшись по сторонам, заметила телефон-автомат, направилась к нему, порадовалась, что он работает на жетонах, а не на карточках, извлекла из кошелька жетон, припасенный как раз для таких случаев, и набрала домашний номер Андрея Геннадьевича, нацарапанный корявым почерком.
Трубку сняла женщина. Она плакала. Я извинилась за беспокойство и попросила опера к телефону.
- Вы еще не знаете? - всхлипнула она. - Его сегодня утром сбила машина. Когда он вышел из дома.
- Он в больнице? - с надеждой в голосе спросила я.
- Нет. Он умер на месте.
Женщина повесила трубку, не сказав больше ни слова. Я тоже опустила трубку на рычаг и застыла в телефонной будке.
Случайность?
Что-то слишком много случайностей стало происходить в моей жизни в последнее время. Одну еще можно было допустить. Но несколько… Похоже на чей-то злой умысел. Вот только чей?