– Похоже, я произвел на дедушек не слишком благоприятное впечатление, – сказал он, глядя на девушку.
Банда уже заметил, как она хороша. И успел подумать, что от такой красотки на такой службе, должно быть, не очень-то много проку; впрочем, генералу Кожинову видней… А может, у девочки протеже… Еще Александр заметил, что девушка не почувствовала себя неуверенно под его пристальным изучающим взглядом, – она неплохо владела собой.
Посмотрела на него с прохладцей – как на человека, напрочь лишенного чувства такта:
– Руководителем объединенной следственной группы по делу об убийстве Виктора Смоленцева назначен распоряжением Президента Наум Степанович Кожинов, с которым вы говорили, – размеренно сообщила она.
– Я понял, – сидя в удобном кресле. Банда все еще оглядывал девушку.
– Поняли до того, как спросили, – утвердительно произнесла Виктория. – Остается непонятным: какого эффекта вы добивались?
Александр улыбнулся:
– Хотел уточнить – всего лишь.
Она смотрела на него изучающе; не поверила:
– Дело имеет ярко выраженный политический аспект и беспрецедентно по характеру. В этих условиях было логично доверить его ведение человеку, которому Президент безусловно и полностью доверяет. Именно этот человек сможет учесть все политические последствия своих действий.
– А Поливода? – Александр почувствовал, как на него все больше наваливается усталость; этот длинный день прошел в суматохе.
– Секретарь Совета злопамятен, – девушка оглянулась на дверь, прошлась по комнате; она чувствовала себя спокойно под пристальным оценивающим взглядом; впрочем, с такими данными, как у нее, можно было чувствовать себя спокойно под любым взглядом – даже под взглядом искушенного Славы Зайцева. – В общем, вам не стоило так себя вести…
– Как? – Александр помимо воли улыбнулся, женщина напоминала ему теперь молодую строгую учительницу.
Девушка предпочла уйти от ответа:
– Я оставлю свое мнение при себе, товарищ майор.
– Хорошо. Как вас зовут?
– Виктория Васильевна.
– Я хочу взять у лейтенанта свидетельские показания для того, чтобы войти в курс дела, – Бондарович все еще смотрел на нее снизу вверх, из кресла, и ее это, похоже, устраивало. – Вы можете на некоторое время отвлечься на свои дела.
– Я поняла. Я подготовлю вам часть документов, которые понадобятся. Через какое время мне вернуться?
– Надолго не пропадайте. Но минут десять-пятнадцать нам точно потребуется. Да вы мне не мешаете, даже наоборот… Тем более что комната прослушивается, просто я экономлю ваше драгоценное время, – Бондарович устало улыбнулся ей. – До встречи!..
– Благодарю, – Виктория ушла.
* * *
Банда взглянул на Репеку И тихонько помассировал себе глаза. На Александра угнетающе действовала обстановка в Кремле; и не только потому, что здесь недавно произошло убийство, и даже не столько потому, – сам дух властных учреждений Александру претил. В таких учреждениях он чувствовал себя картинкой, заключенной в дубовую рамку. Рамка давила – давила на грудь. И как бы мешала дышать… А Александр Бондарович всегда достаточно ревниво следил за своей независимостью – в том числе и за независимостью от непосредственного начальства, нравилось это тому или нет. Он был высококлассный специалист, и с его индивидуальными особенностями вынуждены были мириться, если, конечно, хотели его способности использовать…
– Садитесь, лейтенант Репека, – Бондарович указал на кресло напротив. – Скажите, пожалуйста, где вы находились во время преступления?
Лейтенанта, очевидно, смутил столь вежливый тон:
– В машине, а потом возле выхода из блока, в холле на контроле.
– Вас кто-то вызвал?
Лейтенант сел в предложенное ему кресло:
– Нет, я вернулся, выполнив поручение, и занял свое место.
– Какого рода поручение? – Александр все еще массировал себе глазные яблоки.
– Эти сведения я могу дать только с разрешения…
– ..Кожинова, – завершил за него Бондарович. – Я понял… Фиксируется фамилия посетителя и время каждого прихода и ухода отдельно?
– По правилам – да.
– А в реальности? – зацепился Александр, без особой, правда, надежды выяснить что-либо значительное, прошедшее мимо внимания других.
Репека отвечал обстоятельно и точно:
– Когда выходит относительно большая группа, мы фиксируем только номер карточки и очередность прохода.
Время потом проставляется приблизительно.
– Сколько человек присутствовало на совещании?
– Двадцать семь.
– А всего было в блоке?
– Восемьдесят четыре. Вам скоро дадут список.
– Таким образом, с совещания люди выходили одним сплошным потоком?
– Сначала большая группа. А потом по одному, по двое следовали задержавшиеся.
– И мы можем установить очередность выхода, но не точное время?
– Да.
– Это можно узнать, только просмотрев видеопленку? – это была уловка: не проговорится ли лейтенант, не выдаст ли что-нибудь на блюдечке.
– Вопрос к Кожинову…
– ..Президенту и Госдуме, я уже слышал, – разочарованно вздохнул Банда. – В ваши обязанности входит регулярная проверка сортиров?
– Нет, я зашел, так сказать, по собственной инициативе, – Репека за словом в карман не лез.
– По нужде, то есть.
Репека пожал плечами:
– Может, и так.
– Смоленцева убили в кабинке?
– Нет, его тащили туда, – лейтенант кивнул в сторону туалетной комнаты, – на полу остались капли крови, а тело было брошено ничком на унитаз.
– Ноги не торчали?
– Нет, там достаточное расстояние до двери.
– Хорошо, все это я увижу по фотографиям. Что вы предприняли дальше?
– Достал пистолет и проверил остальные кабинки, затем сообщил о происшествии по команде.
Банда оживился:
– Кому именно?
Последовала почти неуловимая пауза:
– Я находился на тот момент в оперативном подчинении у лейтенанта Макаровой, ей и сообщил.
– А она?
– Она через несколько секунд прибыла сюда.
– Дальше.
– Макарова отослала меня к Кожинову, а сама осталась дежурить здесь. Я побежал.
Тон Александра не демонстрировал особого интереса; все это были, можно сказать, рутинные вопросы:
– Побежали?.. Почему нельзя было просто сообщить по переговорнику?
– Услышали бы посторонние, нет связи, которая бы работала только с Кожиновым.
– А телефон?
– Тоже кто-то услышал бы…
Бондарович сообразил:
– ..и в записи осталось бы на прослушивании. Понятно. Потом ты прибежал с Кожиновым, и все закрутилось.
– Именно так.
– Ясно… Как был убит Смоленцев?
Наверное, Репеке этот вопрос задавали сегодня уже не один раз. Лейтенант отвечал почти механически:
– Мне кажется, ему треснули по голове тяжелой стеклянной пепельницей, а потом перетаскивали в кабинку туалета и повредили шею, он был крупный человек. Или ломали шею специально, чтобы добить.
– Где была пепельница?
– Обычно, понятное дело, стояла на столике между креслами. Вот тут, – он указал рукой. – А когда я вошел, она валялась на одном из кресел. Есть снимки, сами увидите.
Вытянув ноги под столик, Бондарович расслабился. Он хотел использовать эти несколько минут разговора с Репекой еще и для того, чтобы хоть немного отдохнуть…
– Понятно: в одном из кресел… А дверь?
– Какую вы имеете в виду дверь?
– Из курилки в коридор.
– Эта дверь была закрыта. Точнее притворена… Поскольку она на пружине, то всегда в таком положении…
* * *
В курилку вернулась Виктория.
Александр сразу ощутил, что от девушки повеяло некоей свежестью – волнующей, можно сказать, свежестью. А еще можно сказать – как бы весной. Всякой молодой девушке подошел бы этот аромат… Вероятно, Виктория воспользовалась каким-то очень редким благородным дезодорантом.
Девушка остановилась у столика:
– Разрешите? Вот список лиц, присутствовавших во время убийства на этаже, – она протянула Александру распечатку. – А это ваше удостоверение члена следовательской группы и пропуск в четвертый госпиталь.
– Спасибо. Я вам признателен, – он глянул в пропуск, потом бросил на девушку благодарный взгляд; и сам удивился: взгляд его получился очень искренним.
– Вы уже закончили? – она спокойно смотрела в глаза Бондаровичу – Расследование? Пока нет.
– Вы всегда шутите на месте убийства? – Виктория не была склонна улыбаться.
– Да, такой уж я весельчак, – Бондарович потер лицо ладонями. – Не подумайте только, что у меня неадекватная реакция. Это срабатывает своего рода защитный механизм… Куда мы направимся дальше?
Ему казалась все симпатичней эта девушка. Сдержанность ее, умение держать себя в руках просто не могли не подкупать.
Виктория сделала движение к двери:
– В рабочую комнату, там получите остальные документы, и там же – все свежие сведения.
– А кофе?
– Да, конечно, – на почти неуловимое мгновение глаза девушки стали удивительно уютными.
"Прямо обалдеть", – поставил себе диагноз Банда и поднялся из кресла:
– Тогда пойдемте.
Виктория Макарова обернулась к своему напарнику, спросила Александра:
– Лейтенант Репека вам еще нужен?
– Нет.
– Отправляйся домой, Николай, – тихим мягким голосом велела Виктория. – Отдохни и завтра к восьми.
* * *
Они пошли бесконечными кремлевскими коридорами.
Теперь коридоры по большей части были пустыми. Женщина шла чуть впереди и справа от Александра, указывая дорогу. Шла довольно быстро и уверенно. Бондарович, у которого был наметанный глаз, обратил внимание на некую не правильность в том, как на ней сидит пиджак.
– Что это у вас под левым плечом морщит пиджак? Плохой портной или "волына"?
– Что? – удивилась Виктория.
– "Волына" – это пистолет на языке моих клиентов.
Я по долгу службы в основном не с кремлевскими генералами общаюсь, а с "братвой".
Девушка чуть замедлила шаг:
– Это "волына", по-вашему.
– И вы из нее, простите, стреляете? Не для виду носите? "Макаров", наверное? – все острил Александр; такое у него было настроение. – Фамильный?
– Да, приходилось, – спокойно подтвердила Макарова, продолжая указывать дорогу. – А шутка про мою фамилию, как вы понимаете, второй свежести…
– ..и последней, – подхватил Бондарович цитату.
"Господи, – подумалось ему, – что это меня сегодня несет? И чего я к ней привязался?.. Должно быть, понравилась девица.., запала. Что ж, бывает! Но почему опять раздражаюсь? Ах, да! Чертовы кремлевские игры…"
– Как ни странно, это мое любимое занятие, – слегка потупившись, сказала Виктория. – И, наверное, единственное, что я умею делать хорошо.
– Вот как? – ничего умнее этого замечания у Александра не придумалось.
Ему показалось, что девушка взглянула на него насмешливо. Или лукаво?
– Да вы наверняка знаете об этом, Александр Владимирович, просто не вытащили из памяти, где слышали мою фамилию.
– Я о вас знаю?..
Александр встрепенулся, и несколько секунд в его голове происходил отсев данных.
– Ну конечно, – с облегчением воскликнул он, хлопнув себя по лбу ладонью. – Виктория Макарова, чемпион Европы и чемпион мира по стендовой стрельбе!
Она позволила себе тихо засмеяться;
– Вот видите!
– А я вас зачем-то подначиваю насчет стрельбы.
Вы же родились ковбоем, – Бондарович взглянул на девушку с уважением. – Я вам признаюсь. И может, это послужит оправданием.. Меня просто раздражают эти чертовы политические игры. Чувствую себя не в своей тарелке.
Виктория, мельком оглянувшись на спутника, слегка улыбнулась. Лицо ее, оставшись на мгновение без отчужденной официальной маски, сделалось вдруг опять по-настоящему красивым. Как все-таки выражение лица меняет человека! Как красит женщину улыбка!..
Девушка сказала:
– Вот видите, вы и без кофе проснулись.
– Спасибо. Дадите автограф? – Банда и не думал флиртовать; он знал, что через два-три дня следствие закончится, и он эту девицу больше не встретит и быстро выкинет ее из головы; сколько уже встречалось у него на жизненном пути таких красивых и миленьких девиц!..
– И не один, а на всех ваших бумагах.
Да, в остроумии ей не откажешь…
* * *
В довольно тесной комнате хлопотали человек восемь.
Усадив Александра за один из столов, Виктория включила кофеварку, которая вскоре начала клокотать, будто маленький вулкан. Александр вспомнил, что ему сегодня даже поужинать не пришлось. А пообедать?.. Поэтому он с удовольствием поглядывал в сторону кофеварки.
Собрав у сотрудников несколько бумаг, копии которых были необходимы майору ФСБ, Виктория подошла к нему:
– Распишитесь, пожалуйста, на протоколах. Мы уже говорили об этом…
Бондарович вместо того, чтобы просто поставить свою подпись, везде сделал надпись:
"С протоколом ознакомился. Майор Бондарович.
23.45/23.03.96".
Виктория никак не прокомментировала его действия, а подошла со всеми бумагами к женщине, обслуживающей ксерокс. Изготовив копии, та занесла все данные в журнал размножения секретных документов, и Бондаровичу пришлось в нем тоже расписаться. Специальные пометки были сделаны и на самих копиях. Что называется – комар носа не подточит.
Получив наконец свою кружку кофе, Бондарович углубился в чтение протокола осмотра и в запись показаний дежурных сотрудников охраны.
– Я могу с кем-то серьезно обсудить дальнейшие действия следствия? – оторвавшись, спросил он у Макаровой, которая набивала все это время какой-то документ на клавиатуре компьютера.
Девушка едва оторвалась от работы:
– Да, Александр Владимирович, со мной.
– Какие действия предпринимает сейчас служба охраны? – это был вопрос по существу. – Каким образом она собирается сотрудничать с ФСБ?
– Ведется проверка людей, бывших на совещании.
По порядку с конца списка выходивших.
– Почему я отстранен от этой работы? – тон Александра был прохладно-деловым, будто четверть часа назад они и не перекинулись в коридоре парой любезных фраз.
– Работа была начата еще до вашего появления и…
– Именно это я и имею в виду, Виктория Васильевна.
Служба охраны несколько часов не ставила нас в известность о происшедшем здесь убийстве; лично я узнал об убийстве по радио, впрочем, как и мой непосредственный начальник… Ваша служба самостоятельно произвела осмотр места происшествия, сейчас как бы потихоньку производит какие-то оперативные мероприятия, – и все это для того, чтобы изолировать от дела ФСБ. Извините, но такое складывается впечатление…
У девушки слегка побледнели губы"
– Вы серьезно?
Бондарович развел руками:
– Это одно из предположений, и, согласитесь, весьма небезосновательное.
Макарова ответила официальным тоном:
– Если вы ставите вопросы в таком ракурсе, то ни мое звание, ни моя компетенция не позволяют на них ответить.
"Опять глухая стена! Даже за таким милым личиком".
Банда допил кофе и чувствовал себя теперь очень бодрым, опять готовым к действиям:
– В таком случае я хочу получить ответы от генерала Кожинова.
– На этот случай мы получили четкие инструкции, если вы помните… – парировала Виктория Макарова. – А самодеятельность в этих стенах, как вы понимаете, исключается.
– Да, конечно: я должен держать связь через вас и не соваться к генералу со своими маленькими проблемами, – Александр, подавляя в себе раздражение, огляделся. – Каким телефоном можно воспользоваться?
Виктория молча поставила перед ним аппарат.
Бондарович в раздражении набрал номер генерала Щербакова.
– Слушаю, Щербаков, – раздалось в трубке.
– Разрешите доложить, товарищ генерал? – Банда испытующе взглянул на Викторию, но та почти демонстративно отвернулась к клавиатуре.
– Откуда вы звоните? – спросил Щербаков; ясно, что он с нетерпением ждал этого звонка.
– Из охраны.
– Хорошо, докладывайте.
– Документы я получил, место осмотрел, однако к тому времени труп уже увезли, – четко докладывал Банда, попутно оглядывая сзади стройную фигурку Виктории Макаровой; фигурка была что надо. – Получил показания охранника… Это все…
– Да, не густо.
– Мне выделен лейтенант для связи, к остальным мероприятиям я не допущен. Прошу дальнейших инструкций.
На генерала, казалось, сказанное Бондаровичем не произвело большого впечатления:
– Хорошо, майор, попросите на всякий случай разрешения на участие в допросе задержанного, но я сомневаюсь, что вы его так запросто получите. Славу делить никто не любит. А тут еще такое нашумевшее дело… В случае отказа просто отправляйтесь домой спать. Завтра вы понадобитесь, чтобы оформить это дело до конца. Подчеркиваю – оформить. Как участник следственной группы будете представлены к поощрению…
– Разрешите выполнять? – у Банды было ощущение, что его здесь поставили за дурака.
Последовали короткие гудки.
Известие о каком-то задержанном было полной неожиданностью для Александра.
Бондарович поднял глаза на Макарову:
– Как представитель ФСБ в следственной группе я хотел бы знать: кто и на каких основаниях задержан. Кроме того, я требую участия в его допросе. Если, конечно, меня здесь вообще принимают всерьез…
Виктория, казалось, была сама удивлена:
– Хорошо, я попробую связаться с шефом, – девушка поднялась из-за компьютера, – подождите немного, – она торопливо покинула кабинет.
Александр подлил себе еще кофе. Виктория Макарова, 11 часов 30 минут ночи, 23 марта 1996 года, кабинет Кожннова
Виктория быстрым шагом проследовала к кабинету Кожинова. Девушку мучил вопрос: неужели и правда убийца пойман?.. Перед дверью кабинета стоял один из молодых охранников. Он остановил Макарову:
– Минутку, – и заглянул в кабинет. – Товарищ генерал, к вам Макарова… – через несколько секунд охранник повернулся к девушке. – Заходите.
В кабинете, кроме шефа, находились его заместитель – полковник Карпик – и капитан Егоров. Разместившись с разных сторон стола, они допрашивали мужчину лет сорока – типичного альбиноса, высокого, худого, с редкими белыми волосами и такими же белыми бровями и ресницами.
В кабинете царил полумрак, потому что горела только настольная лампа. Генерал Кожинов, у которого от постоянного напряжения часто воспалялись глаза, не любил яркого верхнего света.
Задержанный заметно нервничал, точнее, был почти в истерике, он курил короткими затяжками, делая судорожные, суетные движения.
Виктория молча застыла возле стенки.
Кожинов залез пальцами в пепельницу на столе и вытащил оттуда окурок, который только что затушил альбинос.