Таня вышла, а я окинул взглядом комнату. Уютно. Стены выклеены обоями мягко-зеленого цвета. У окна, изголовьем к нему, двуспальная кровать. Напротив меня - трюмо, уставленное косметикой: баночками, пузырьками, всевозможными дезодорантами и прочими образцами парфюмерии. У стены два платяных шкафа. Несколько книжных полок.
Хозяйка вкатила столик на колесиках. Принесла коньяк, рюмки, нарезанный дольками лимон, несколько кусочков батона и ветчину.
- Мне только капельку, - сказала она, глядя, как я щедрой рукой разливаю в рюмки коньяк, и шмыгнула носом. - Ужасно замерзла. А ты можешь снять свитер: у нас еще не отключили отопление.
Я последовал совету Тани, скинул свитер и бросил его на кровать, застеленную коричневым пледом с желтыми тиграми.
- Замечательный вечер, - сказал я, проглатывая первую рюмку.
Таня, наконец, собралась с духом, состроила гримасу и сделала глоток из рюмки.
- Фу, какая гадость… Так чем же примечателен вечер?
- Тем, что встретил тебя.
Таня не удержалась от смеха:
- Так я и подумала. Сейчас начнет подъезжать с пошлыми комплиментами.
Подумала она правильно. Я покраснел. Мне не очень нравится, когда меня дразнит девушка, да еще таким ужасным глухим голосом мальчика в период мутации.
- Если ты не перестанешь прикалывать меня и дальше, - сказал я мягко, но в то же время так, чтобы она поняла, что задела меня за живое, - то я не смогу сказать больше не только комплимента, но и вообще хоть что-то.
- Не сердись. Я больше не буду. Мне очень не хочется оставаться в этот о-со-бен-ный вечер без единого комплимента.
Таня была слегка пьяна, и как мне показалось, вполне созрела для любви. Я выпил вторую рюмку. Вытер губы и полез целоваться. Но к моему огорчению, девушка не бросилась ко мне на шею, даже не пошевелилась.
- Любишь закусывать сладким? - губы ее были, как две ледышки.
Я выдавил улыбку соблазнителя и стон:
- Да!..
Неожиданно громко в прихожей зазвонил телефон.
- Извини! - Таня выскочила из моих объятий и, словно бесплотный дух растворилась в темноте гостиной. Сквозь неплотно прикрытые двери в прихожую до меня стали доноситься обрывки фраз различной окраски и тональности.
Вначале Таня удивилась: "Привет!.." После паузы пробормотала: "Ничего не случилось…" Ее странный голос вдруг протрещал, как сухая ветка дерева: "Мне жаль, что так вышло, но я тебе ничего не обещала". Хмуро девушка проговорила: "Снова выпил?.. Ну вот, значит, вечер у тебя не прошел впустую", но тут же ужаснулась: " Прийти ко мне сейчас?! Ты рехнулся! - Я не хочу тебя видеть!" После очередной паузы Таня решительно изрекла: "Нет-нет, не заявляйся! Время позднее, и я ложусь спать". Но на том конце провода не отставали, и Таня рассердилась: "Дома ты меня не застанешь. Я ухожу к подруге!" В конце концов, она проревела: "Да одна я, одна! Но устала, и спать хочу! Все, до свидания!"
По односторонней части беседы, я сделал вывод, что разговор у Тани происходил отнюдь не с родственником. Конечно, глупо предполагать, будто Таня до двадцати лет дала обед девственности и в сегодняшнюю ночь должна получить меня в качестве подарка, но все равно - враз улетучилось очарования сегодняшнего вечера, и мне страшно захотелось домой. Я влил в себя очередную дозу спиртного и стал жевать дольку лимона, чей кислый сок вполне соответствовал моему настроению и выражению лица.
Таня сразу заметила перемену в расположении духа гостя и с порога шутливо продекламировала:
- Гирей сидел, потупя взор;
Янтарь в устах его дымился;
Безмолвно раболепный двор
Вкруг хана грозного теснился.
Все было тихо во дворце;
Благоговея, все читали
Приметы гнева и печали
На сумрачном его челе.
Девушка присела передо мной на корточки, положила руки на мои колени и заглянула мне в глаза. Потом внедрила взгляд дальше, в душу.
- Все слышал, да?
- Конечно. Не глухой.
- Зато глупый… До сегодняшнего вечера мы не подозревали о существовании друг друга. У каждого из нас была своя жизнь… Разве тебе мало, что я привела тебя в свой дом? - Таня капризно надула губки. - Между прочим, тебя ждет сюрприз.
Я почувствовал признательность к Тане, восприняв ее слова за сигнал к переходу на постельный режим, взял девушку за плечи и притянул к себе. Она смутилась и увернулась от поцелуя.
- Ты неправильно меня понял, - пророкотала она, чуть отодвигаясь. - Сюрприз другого рода… Ты хотел бы прогреметь как журналист?
- Не понял… - мои мысли были сосредоточены на другом объекте: в большом вырезе халата я разглядывал великолепную грудь девушки.
- Ну, я имею в виду - стать известным журналистом….
Тут до меня дошел смысл сказанного, я тут же потерял к разговору интерес и убрал руки с Таниных плеч.
- Каким образом?
Глаза у нее загорелись:
- Что, если я подброшу тебе сенсацию, а ты напишешь статью?
"Шла бы ты со своими сенсациями!.." - психанул я в душе, однако выпятил нижнюю губу, якобы подумал, и сделал вид, будто заинтересовался.
- Ну?
Слегка возбужденная, Таня встала с коленей и сказала голосом старой интриганки:
- Идем со мной!
Я уныло взглянул на часы: время позднее, а на моем счету еще ни одного поцелуя, и без особой охоты поплелся за девушкой в прихожую. Мы прошли мимо спальни в коридор, и Таня толкнула дверь с изображением чернильного прибора и пера на стекле. Вспыхнул свет - мы очутились в кабинете с затхлым воздухом и старомодной мебелью. Сразу у стены стоял кожаный диван с откидными валиками, к окну приклеился массивный письменный стол со столешницей, обитой дерматином, возле него - два кожаных кресла с никелированными ножками и подлокотниками - все доисторическая рухлядь. Современными выглядели книжные стеллажи, которыми сверху донизу были заняты две противоположные стены. На них теснились книги, большинство - опять-таки в кожаных переплетах. Кожаная комната какая-то.
- Кабинет моего отца, - сказала Таня, когда я огляделся.
- Кстати, где он?.. Ты еще ничего не говорила о своем родителе.
На лицо Тани наплыла тень.
- Не так давно папа умер, - ответила она грустно.
- Прости за бестактность, но я не знал.
- Девушка проследила мой взгляд, промолвила, глядя на большую фотографию, что стояла на столе:
- Слева - мой папа, справа - его близкий друг.
Танин отец, седовласый мужчина лет шестидесяти, показался мне человеком гордым, умным, значительным. Его товарищ, судя по всему, ровесник, с аккуратной бородкой под Николая II, так же производил впечатление незаурядной личности. - "Старая гвардия" - окрестил я их, но в хорошем смысле слова.
- Поздний ребенок? я сел на диван - пружины хрястнули и больно вцепились в тело.
- Для папы, может быть. Я родилась, когда ему было сорок лет, маме в то время исполнилось только двадцать.
- Я тоже не из ранних. Мои родители произвели меня на свет, когда им стукнуло по тридцать три. Впрочем, не покажусь оригинальным, если скажу, что для мужчины и пятьдесят еще не возраст.
- А между мной, мамой и папой разница в годах ровно в два десятка.
- Магическое число, коль получилась такая прелестная девочка.
Таня обольстительно улыбнулась. У некоторых женщин кокетство бывает тяжеловесным и зачастую переходит в жеманство. У Тани же все движения тела, лица - и хотелось бы думать, души - были просты и естественны, как у непорочного ребенка. Я млел, когда мягкий локон челки падал ей на ресницы, и Таня по привычке смаргивала его. Подмигивание получалось умилительным.
Девушка подошла к стеллажам по правую сторону кабинета и, встав на носочки, потянулась к одной из книжных полок. Короткий халатик задрался на немыслимую высоту, оголив два полумесяца, сводящих с ума ягодиц и узкую, в один сантиметр, полоску бикини между ними. Глаза у меня стали в два раза больше обычного. Застарелая болезнь опять дала о себе знать, горячим потоком затопила пространство от живота и ниже… Я крепче сжал сладко нывшие бедра и, как неисправный пылесос, стал с шумом втягивать воздух.
- Проклятый тайник, никак не выдвигается! - Таня неистово дергала облицовочную планку книжной полки.
Намертво примагниченный взгляд не отрывался от двух полушарий.
- А?
- Тайник, говорю, не выдвигается, - Таня повернулась ко мне. - Помоги! - Когти дивана нехотя отпустили мои истерзанные бедра, я подковылял. - Возьмись за эту дощечку и потяни на себя, - сказала девушка. - Она должна выезжать.
- Со словом "тайник" у меня ассоциируется нечто такое, - я вырубил в воздухе квадрат, - ковер или картина, за ней массивная дверца… А ты так высокопарно: "тайник" о ящике без ручек.
- Такой тайник хорош для замка дворца или на худой конец, виллы, где стены толщиной не менее полуметра. В современных панельных домах с десятисантиметровыми стенами можно только устроить дверцу от сейфа.
Таня нашарила что-то в ящике и извлекла папку-скоросшиватель синего цвета. В ней была аккуратно подшита толстая кипа бумаг.
- Это и есть твоя сенсация? - заигрывая, я попытался отнять папку. Мы вновь затеяли бой, в котором одна сторона была атакующая, другая - обороняющаяся. - Покажи…
- Не-а… - достигнув стола, девушка присела на столешницу, болтая ногой. - Между прочим, эта папка дорого стоит. Ты один не разберешься в этих бумагах. Необходимо предисловие.
- Я понимаю, - обхватив руками хрупкий стан, я крепко прижал Таню к себе, приблизил к ней лицо и застонал от наслаждения.
- Не поймешь… - сказала девушка, слабея, но в эту минуту на столе заверещал параллельный телефон. Таня вздрогнула и не очень учтиво содрала с телефонного аппарата трубку. - Алло? Кто это? - Я расцепил руки с намерением тактично убраться из кабинета, но Таня удержала меня, положив ладонь на плечо. - Какой Семен Анатольевич? Ах, Семен Анатольевич! - Радостный возглас Тани не совпадал с выражением ее лица. - Теперь ясно. Я вас слушаю… - Девушка помолчала, потом ответила: - Почему никому не говорить? Как раз это я сейчас и собираюсь сделать, - бросила она многозначительный взгляд в мою сторону. - И много заплатите? Ого! Так щедро?! - в ее голосе звучала ирония. - Я не нуждаюсь в деньгах… - Таня секунду раздумывала, потом согласилась: - Ну, хорошо, я подожду день-другой… Мы можем встретиться завтра. Где, когда?.. Да устроит. Я постараюсь освободиться к этому часу… Давайте я на всякий случай запишу номер вашего телефона.
Прислушиваясь к шуму дождя, яростно колотившего за окном, я, скучая, покосился на перекидной календарь, на открытой странице которого Таня небрежно записала красным фломастером цифры 69-96-69. "Номер перевертыш" - машинально отметил я.
Девушка бросила на рычаг трубку. Я с улыбкой уязвил:
- Очевидно, "сенсация" откладывается? Нашелся покупатель на ценный товар?
- Очевидно… - отозвалась Таня и встрепенулась? - Временно откладывается… Ты оказался прав, - сказала она невесело. - Деньги легко можно заработать… но только не благодаря моей внешности… Пойдем покурим. - Девушка соскользнула со стола, подошла к стеллажам, и я вновь удостоился лицезреть вышеупомянутые ягодицы, пока она укладывала на место папку и задвигала тайник.
Через коридор, где справа были три двери, и кухню, мы вышли на просторную лоджию, застекленную двойными рамами. Свет не включали, достаточно было освещения из коридора. Здесь, по другую сторону дома, негодник Март вовсю развратничал с осенью. Они вихрем носились по пустырю, раскачивали мелькавшие за окнами верхушки деревьев и кидали в стекла пригоршни дождя.
Огонек зажигалки на краткий миг выхватил из полумрака задумчивое девичье лицо.
- Ты бы хотел завтра со мной встретиться?
Я очень удивился:
- А что, разве я уже ухожу домой?
- Пока нет, - описав дугу, красная точка опустилась в пепельницу. - Тем не менее, расстаться придется: тебе утром на работу, надо быть в форме.
Ну что ж, галантный мужчина должен оставаться галантным до конца. Я показал, как это делается.
- С вами, моя Богиня, я готов видеться на любых приемлемых для Вас условиях.
Любезность не осталась незамеченной, Таня усмехнулась:
- В таком случае увидимся завтра в шесть часов у входа в Центральный парк культуры и отдыха.
- Там будет и Семен Анатольевич?
- Да.
- Он молодой?
- А ты ревнуешь?
Март трахнул в окно новую порцию дождя. Я положил в пепельницу сигарету, притиснул Таню к стене и, отыскав в локоне мочку уха, пожевал ее губами.
- Я ужасно ревнивый…
Таня отвернула головку.
- Не щекоти…
Я прикоснулся губами к ее приоткрытому рту, который Бог создал специально для моего поцелуя… Таня чувственно прильнула ко мне… Вдруг порыв ветра с грохотом распахнул окно, и на лоджию ворвалась буря, обдавая нас брызгами и ледяным дыханием. Таня отпрянула, несильно ударилась головой о стену и, прыснув со смеху, бросилась закрывать створки. Для верности она прошла вдоль лоджии и подергала за ручки остальные окна, проверяя их прочность. Все они оказались надежно закрытыми. Я поежился, сочувствуя припозднившимся путникам, и отряхнул с волос тяжелые капли дождя.
Таня обвила руками мою шею, прошептала в ухо:
- Ты все еще меня хочешь?
От робкого объятия, знойного шепота, душистого запаха волос во мне промчался ураган чувств, схожий с бурей за окном.
"Хочу ли я ее? Да она ненормальная!.. Я хотел ее так, как не хотел ни одну женщину на свете!" - вместо ответа я впился поцелуем в ее, теперь уже жаркий, рот… Встреча двух языков была подобна электрошоку. Я беспорядочно задвигал руками по ее упругой спине… Раздался звонок, на сей рай в двери.
Я отлепил губы:
- У тебя что сегодня, приемный день?
Таня виновато ответила:
- По всей видимости, - и неуверенно добавила: - Может, соседка пришла?
- Может быть, - сказал сквозь зубы, прекрасно понимая, что заявился все же Танин друг.
- Кто бы там ни был, двери открывать не будем. Но все равно, пойдем глянем, кто пришел.
Мы погасили сигареты. Таня схватила меня за руку и потащила в прихожую. Настойчиво трезвонил звонок, дергалась ручка двери. Таня взглянула в дверной глазок и, скорчив отвратительную рожицу, прижала палец к губам. Вид у нее был до того испуганный, что я сам порядком струхнул. Я даже голову втянул в плечи и присел, словно увидел, как мне на голову летит с крыши кирпич.
- Таня, открой!.. Я знаю, ты дома! В кабинете свет горит, - промычал за дверью нетрезвый голос, и ручка задвигалась быстрее. Девушка прокралась в кабинет, повернула выключатель, но дверь все так же продолжала нагло мычать: - Открой, поговорить надо!
Знаками, приказывая молчать, Таня увлекла меня в свою комнату. Неожиданно во мне проснулся волчий аппетит. Я осушил рюмку, положил на кусочек батона ломтик ветчины и, качнувшись с пяток на носок, стал с независимым видом откусывать от бутерброда.
- Из невольно подслушанного разговора с твоим другом - прости, не знаю, как по имени - мне показалось, будто он не должен пожаловать сегодня к нам в гости, - сказал я с набитым ртом.
- А это и не друг, - уверенно промолвила Татьяна.
- Тогда кто ломиться в наши двери?.. Дух святой?
- Нет, мой муж, - эдак простенько, но с коварной ухмылочкой сказала Танечка. - Как ты себя чувствуешь? Убила?..
У меня подкосились ноги, и пропало желание есть.
- Да нет, - застрявший бутерброд, наконец, оказался в желудке. - Но если ты думаешь, будто я сейчас выпрыгну в окно, то ты ошибаешься.
- Прыгать не придется, - на нее было противно смотреть. - Муж - бывший.
- Ну, ты, мать, даешь! - я схватил большой ломоть хлеба и подцепил на вилку огромный кусок ветчины. - Когда успела?
- Иди ты к черту!
Многострадальная дверь начала сотрясаться под мощными ударами ноги. Таня вышла в прихожую. Я - как хвостик.
- Открой, стерва… Убью! - дверь уже лаяла.
В меня вселился дух Ричарда Львиное Сердце.
- Может быть, откроем?
- Ни в коем случае, - боднула головой Таня.
На лестнице к пьяным выкрикам примешался старческий женский голос:
- Борька! С ума сошел! Посмотри который час! Люди спать ложатся.
- Пошла на хрен, лярва старая! - раздался рык дикого зверя.
- Мерзавец! - взвизгнула старуха. - Сейчас милицию позову.
- Зови хоть папу Римского… Танька, открой! - дверь вновь содрогнулась от удара.
Все тот же сердитый голос урезонивал:
- Нет ее дома.
- Вот я сейчас сломаю дверь и посмотрю, дома она или нет, - пробормотал Танин благоверный.
- Да что же это делается-то, а? Люди добрые? - взвыла старуха.
- Это соседка напротив, бабулька, - пояснила Таня. Дух Ричарда во мне не угасал. Таня схватила мои крепко сжатые кулаки, сказала успокаивая: - Ну что ты, дурачок! Тебе нужны пьяные разборки, да? Пусть поупражняется. Дверь железная, танком только вышибешь.
Где-то вверху хлопнула дверь, по лестнице простучали каблуки. Густой бас потребовал:
- Уймись, Боря…
Таня продолжала меня знакомить с соседями:
- Максим, с четвертого этажа. Он его уведет. Пойдем ко мне в комнату.
Удары стихли, за дверью забубнили мужские голоса, а мы с Таней снова укрылись в ее жилище. Хотя окна комнаты выходили на пустырь, и пьяный Борис, выйдя из подъезда, не мог их видеть, Таня погасила свет, задернула шторы и включила ночник.
- Налей мне рюмку, - попросила она, присаживаясь на кровать.
Я исполнил желание мадам, подал рюмку, до краев наполненную коньяком, и занял позицию в проходе между кроватью и стеной.
- Богатая у тебя биография, - сказал я, принял пустую рюмку и поставил ее на магнитофон.
- Ты насчет мужа? - Таня пососала дольку лимона.
- Да.
- Ошибка молодости. Прожили мы с ним всего несколько месяцев, потом развелись. Полагала - принц, оказался нищий… Ты не думай, я говорю это не из меркантильных побуждений, а в духовном плане, - голос Тани дрогнул. Упреждая мой новый вопрос, она вздохнула: - Давай больше не будем говорить о нем. Вечер и так уже испорчен…
Я посмотрел на Таню: свет ночника, струящееся золото волос, томный взгляд… Для классического интима не хватало музыки. Я нажал кнопку магнитофона. Голос с отличной дикцией пропел:
Спасибо, жизнь, за праздник твой,
Короткое свидание с землей…
Вот и осень…
Еще раз окинул взглядом фигурку Тани от изящной лодыжки до волшебного профиля принцессы из мультяшки… "Пусть хоть десяток бывших мужей ломится сейчас в двери, сотня любовников лезет в окна и целая армия Семенов Анатольевичей звонит по телефону - мне плевать!" Я не мог более сдерживаться, опрокинул Таню и придавил к кровати…