Вендейн откинулся на спинку стула. Выражение его лица было далеко не дружеским.
– Они легко могут подумать, что люди, которые должны быть заинтересованы в том, чтобы страховая компания заплатила, не очень в этом заинтересованы. А причиной, по которой они не очень заинтересованы, может быть то, что они могут кое-что знать об этой краже. А так как они испугались, когда я пригласил вас, то перетянули вас на свою сторону. И вы работаете на них, потому что вы такой же жулик, как и они…
– Не удивительно, что Одри не проявила к вам интереса, – произнес Калагэн ровным голосом. – Не удивительно, что она дала вам отставку… вам, жалкий молокосос.
Лицо Вендейна вспыхнуло и приобрело свекольный цвет. Он пробормотал:
– Хорошо, Калагэн, подождите, и вы увидите, чья возьмет. Думаю, что вам не долго придется ждать.
Калагэн закурил новую сигарету.
– Я уже сказал вам, что вы хотите меня взять на пушку, и до сих пор вы ничего такого не сказали и не сделали для того, чтобы убедить меня в том, что я ошибаюсь. Поэтому я все еще думаю, что вы блефуете. Вам понятно?
Вендейн порылся во внутреннем кармане пиджака и достал конверт, который бросил на стол.
– Значит, я блефую, не так ли? Ну, тогда почитайте это, мистер Всезнайка.
Калагэн посмотрел на конверт. На нем был адрес Ланселота Вендейна в Гранд Отеле и стоял штамп почтового отделения в Экзетере.
Он открыл конверт. Внутри находилась четвертушка бумаги, на которой было напечатано следующее:
"Ланселоту Вендейну, эсквайру.
Дорогой Лопух,
Я думал, что только меня надули на этом деле. Рад, что и тебя тоже. Если бы у Вендейнов не украли бриллианты, тебе бы все равно от них была польза только после смерти старикана. Склоняюсь к тому, что все это чертово барахло стоило около сорока фунтов. Почему ты заранее не узнал всего этого?
Привет мистеру Калагэну
С наилучшими пожеланиями
От одного лопуха другому".
Калагэн прочел послание дважды. Он вложил его обратно в конверт и вернул Ланселоту.
– Очень интересно, – сказал он. – Знаете, что бы я сделал на вашем месте?
Вендейн промолчал.
– На вашем месте, – продолжил Калагэн, – я бы отнес это старшему инспектору Валпертону в Скотланд Ярд. Вот что бы я сделал. Но вы этого не сделаете.
Вендейн посмотрел на него.
– Нет? – спросил он. – А почему же?
– Потому что вы недостаточно храбры для этого, – сказал Калагэн. – Потому что вы можете заварить такое, что потом не сможете остановиться и, наконец, потому, что, если вы это сделаете, то я устрою вам такую жизнь, что вы пожалеете о том, что встретились со мной. Вы меня поняли?
– Понял, – ответил Вендейн. – А я пошлю вас к чертовой матери. Я покажу вам, как называть меня молокососом, прежде чем окончательно разделаюсь с вами, Калагэн.
– Да, мне не следовало называть вас молокососом. Вы для этого не очень хорошо выглядите. Вы просто обыкновенный дешевый сукин сын, и меня от вас тошнит.
Вендейн вскочил на ноги. Калагэн вытянул руку и толкнул его. Вендейн плюхнулся на свой стул.
– Бегите и попросите у кого-нибудь брома, – сказал он. – Вам не следует находиться на улице в такое время одному, без няньки.
Отряхнув костюм, Ланселот Вендейн вернулся к бару и заказал большой стакан виски с содовой. Он чувствовал, что ему это необходимо. Опустошив стакан, он поинтересовался у стоявшей за стойкой пухлой блондинки, где мистер Вентура. Та ответила, что он у себя в квартире и сказала, что может соединить с ним.
Она набрала номер, но тот был занят, так как в этот момент Габби передавал по телефону телеграмму, адресованную Рупи Феллинеру. Она состояла всего из двух слов: "Быстро уезжай".
Глава IX
ЛЮБОВНАЯ СЦЕНА
Калагэн медленно въехал в гараж, вышел из машины, закурил и, выйдя из гаража, прошел вдоль восточной стены дома. Дойдя до угла, он остановился и посмотрел в сторону моря.
Было немного больше шести вечера. Лучи все еще яркого солнца скользили по склонам Марграуда и делали их похожими на золотистый бархат.
Калагэну подумалось, что такой прекрасный вечер мог бы послужить изысканным фоном для каких-нибудь событий, характер которых ему был пока не совсем ясен. Он считал, что драматизм событий еще больше оттеняется соответствующей декорацией. Решив, что декорация вполне подходящая, и не хватает только драмы, он медленно направился ко входу в дом. В прохладном, полутемном холле он увидел Стивенса.
– Рад, что вы вернулись, мистер Калагэн. Надеюсь, вы не слишком устали? Вам что-нибудь нужно?
– Можете послать мне в комнату бутылку виски, Стивенс. А где мистер Николз?
Дворецкий сказал, что мистер Николз отправился на рыбалку на Слэптонские пески. Поднимаясь по лестнице, Калагэн пытался понять, чего это Винди вынюхивал там.
Когда полчаса спустя Николз постучался и просунул голову в комнату Калагэна, тот лежал в постели, одетый только в желтые шелковые шорты, попивая виски и глядя в потолок.
– Как рыбалка, Винди? – поинтересовался он.
– Не очень жарко. Я даже не простудился. – Николз усмехнулся.
Калагэн взял со столика у кровати бутылку и заткнул ее пробкой. Затем кинул ее Николзу, который ловко ее поймал. Усевшись на стул, он налил себе виски, использовав для этого позаимствованный у Калагэна стакан для зубных щеток.
– Что нового, Винди?
– Ничего. Кларисса чертовски загадочна. Шныряет по дому, чего-то подглядывает, все равно как главный агент гестапо или что-то в этом роде. Одри тоже где-то здесь. Выглядит так, как будто жизнь ни за что ни про что объявила ей войну, а вот Эсме…
– Что случилось с Эсме? – перебил Калагэн.
– Почем я знаю, – сказал Николз. – Эта дамочка или разучилась говорить, или что-то затеяла. Она жутко обеспокоена. Я на ней попробовал эту ерунду, что ты мне посоветовал, и постарался, чтобы она клюнула на мысль о том, что ты мне совсем не нравишься и что она может навеки положиться на малышку Винди, но она просто отказалась это купить. Она посмотрела на меня, как на мышь в зубах кошки, и смылась. По моему твердому мнению, я ей не нравлюсь и ты тоже, и вообще ей никто не нравится. И мне кажется, что она самой себе не нравится.
– Нормально, – произнес Калагэн. – Не вижу причин, почему она должна нравиться самой себе.
Он поймал бутылку и налил себе еще виски.
– Рад, что ты вернулся, Слим. Было несколько тоскливо болтаться здесь одному.
– Ну больше тебе не будет одиноко, – пообещал Калагэн. – Думаю, что в любую минуту здесь может что-то произойти.
– Это здорово. Мне нравится, когда что-нибудь происходит. Я никогда в жизни не занимался таким запутанным делом. Полагаю, у тебя не появилась мысль…
– У меня много мыслей, но главное, по-видимому, в том, что я их тут слегка расшевелил.
– Превосходно, – воскликнул Николз. – Это все же лучше, чем ничего. И самое интересное начинается, когда их расшевелишь. Они тогда начинают говорить. Помню, я был знаком с одной дамой в Висконсине…
– Я тоже о ней помню с тех пор, как ты впервые мне о ней рассказал. Это та, у которой длинные ноги, не правда ли?
– Точно, – подтвердил Николз. – Они были одним из ее выдающихся достоинств. Она на них шла по жизни, и у нее были стальные нервы…
И он вздохнул при этих воспоминаниях.
Калагэн выпустил кольцо дыма и начал:
– Я вчера виделся с Валпертоном в Ярде. Он не любит частных детективов. А я его надул.
– Что ты говоришь? – произнес Николз. – А если ему это не понравится?
– Ему это не понравится, если он об этом узнает, – сказал Калагэн. – Но я не вижу, как он сможет это сделать. Я ему сообщил, что Рупи Феллинер живет здесь в коттедже за Ярд Армом. Я ему рассказал и о Блейзе и намекнул, что на него есть досье. Думаю, что Блейз уже уехал или собирается это сделать. Рупи Феллинер тоже смоется. Я попросил Габби Вентуру намекнуть ему на это. Габби сделал вид, что ничего не знает о Рупи, но могу поспорить, что он уже с ним связался и приказал ему убираться отсюда как можно скорее.
– Понятно, – сообразил Николз. – Валпертон или сам примчится сюда или кого-нибудь пришлет и обнаружит, что Рупи и Блейз исчезли. Он проверяет личное дело Рупи и обнаруживает, что оно такое же длинное, как платье невесты. После этого он придет к заключению, что и на Блейза должно быть кое-что, о чем сыщики пока не знают. Тогда он начинает думать, что кража в Марграуде была организована кем-то со стороны и организовали ее или Блейз или Рупи, или кто-нибудь из их приятелей.
Внезапно он поставил свой стакан и наклонился вперед.
– Послушай, Слим. А в чем заключается вся идея? Для чего ты подсунул этому парню липу?
Калагэн усмехнулся.
– Что ты имеешь в виду?
Николз пожал плечами.
– Если дельце было обстряпано кем-то из членов семьи, а это так, то какое отношение к этому может иметь Рупи? Он здесь находится всего несколько дней.
– Правильно. Но Валпертону нет необходимости знать все это.
Он выпустил в потолок еще одно кольцо дыма.
– Винди, – сказал он, – когда я взялся за это дело, я думал, что работаю на Ланселота Вендейна и семью Вендейнов. Ну а теперь я думаю, что работаю на семью Вендейнов, а не на Ланселота Вендейна.
– Что ты говоришь? Ты имеешь в виду, что работаешь на эту дамочку Одри? – спросил он и рассмеялся. – Я тебя не виню. Я и сам был бы рад заняться этой малышкой, но будет плохо, если об этом узнает Кларисса. Она думает, что ты волочишься за ней.
Калагэн перебил:
– Не забивай себе голову Одри, Винди. Сконцентрируй свой могучий мозг на нашем деле. Я думаю, здесь начинают появляться кое-какие проблески.
– Да? – воскликнул Винди. – Ну, ты меня переплюнул. А мне это дело кажется таким же ясным, как бутылка с чернилами.
– Мы знаем, – продолжил Калагэн, – что Габби прислал Рупи сюда, чтобы приглядеть за Блейзом. Ну, ты знаешь Габби так же, как и я. Он твердый орешек. Если бы Габби знал Блейза и знал, что он мошенник, если бы он когда-нибудь с ним раньше встречался, он бы не прислал сюда Рупи, а приехал бы сам и все бы выяснил. Но он ничего не знал о Блейзе и поэтому прислал сюда Рупи, воспользовавшись объявлением, которое Блейз поместил в газете.
– Это понятно, – сказал Николз.
– Хорошо. Теперь, когда Габби прислал сюда Рупи? Он прислал его сюда после того, как была совершена эта кража, а не до того. Значит, Габби заинтересовался Блейзом только после этой кражи. Теперь видишь проблески?
– Не совсем, – не понял Николз. – Послушай, ты пытаешься сказать мне, что это барахло стащил Блейз?
– А почему бы и нет? У нас обширная область для предположений. Во всяком случае, это моя версия.
– Блейз не придет сюда, чтобы опровергнуть это, – размышлял Николз. – Ты можешь думать все, что хочешь, Слим. Но я все же думаю, что это Одри.
– Винди! Иногда мне кажется, что ты абсолютный тупица. Ты посмотри на Одри Вендейн и задай себе вопрос, можно ли действительно поверить, что эта женщина способна быть замешаной в воровстве.
От удивления брови Николза поползли вверх:
– Черт побери! – воскликнул он. – Послушай, Слим, опыт учит меня, что любая баба может быть замешана в любом, даже чертовски грязном деле. Они же для этого созданы. Посмотри, было ли хоть одно дело в этом мире, в котором не была бы замешана какая-нибудь дама. И чем она благороднее, тем хуже неприятности. Поэтому почему бы и не Одри?
– Она просто не принадлежит к этому типу женщин.
– Я понимаю, значит, она не принадлежит к этому типу! Но она сделала парочку вещей, которые для меня выглядят весьма подозрительно.
– Согласен с тобой, – сказал Калагэн. – Но это не тот случай. Поведение Одри может быть подозрительным. Она, может быть, сделала что-нибудь такое, что кажется подозрительным. Но это не означает, что она что-то знала об этой краже.
– Хорошо, – согласился Николз. – Зачем тогда она дала тебе 300 фунтов, чтобы ты не участвовал в этом деле? Я полагаю, что она не лукавила.
– Винди, ответь сам на свой вопрос, – вразумлял Калагэн. – Почему она должна была дать мне 300 фунтов, чтобы я отказался от участия в этом деле? Каков логический ответ на этот вопрос?
– Логическим ответом на этот вопрос является то, что она не хотела бы, чтобы это дело было расследовано, потому что она имела к нему отношение. Она просто испугалась.
– Хорошо, – согласился Калагэн, – но это вовсе не означает, что она как-то связана с этим делом.
Николз сложил губы и присвистнул.
– Ясно, я начинаю понимать. Ты думаешь, что она боится за кого-нибудь еще?
– Правильно, а если ты пошевелишь мозгами, то у тебя не уйдет много времени на то, чтобы понять, кто этот "кто-нибудь".
Николз налил себе еще виски и опустошил почти весь стакан.
– Мне кажется, что это очень интересное дельце, – подытожил он. – Каждую минуту что-то происходит, а кроме Рупи, вероятно, никого и не посадят, а это никому не принесет вреда.
– Подойди к шкафу, – попросил Калагэн, – и поройся во внутреннем кармане моего пиджака. Ты найдешь там копию письма. Это копия письма, которое Рупи написал Габби. Оригинал я нашел на столе у Габби… Ну прочти.
Николз прочел письмо.
– Отличная работа, – отметил он.
– Неплохая, – согласился Калагэн. – Ну, а теперь посмотри на те места в этом письме, которые могут быть нам полезны с точки зрения их информативности. Рупи говорит, что Блейз сообщает кому-то о том, что сделка липовая. Отметь слово "сделка". Значит, была какая-то сделка с кем-то, и она должна была быть между Блейзом и кем-то еще, потому что Блейз жалуется на то, что другое лицо, – кто бы это ни был, – подсунул Блейзу липовую сделку и надул его. Это может быть единственным объяснением, почему Блейз называет сделку липовой.
Теперь посмотри на другое место в этом письме. Блейз говорит, что собирается должным образом прихватить другую сторону. Что имеет в виду Блейз, когда он говорит, что собирается потянуть за собой другую сторону? Это означает, что он владеет чем-то, что дает ему возможность воздействовать на другую сторону, и он собирается этим воспользоваться. Вероятно, он подразумевает, что скоро все раскроется. И Рупи говорит, что все раскроется очень скоро, так как Блейз собирается пробыть здесь не больше двух дней. А писал он это два дня назад.
– Понятно, – произнес Николз. – Значит, ты ожидаешь, что скоро по этому поводу будет организован салют?
– Правильно, – сказал Калагэн.
Он встал с кровати, подошел к шкафу и стал одеваться.
– Где Эсме?
– Где-то здесь, – ответил Николз. – Утром была дома. Последил пару дней, она все время крутится рядом.
– А ты не знаешь, где в настоящий момент находится Кларисса? – поинтересовался Калагэн.
– Думаю, что в своей комнате, – ответил Николз. – Я тебе уже говорил, что крошка тренируется для поступления в ОГПУ?
Калагэн улыбнулся.
– Понимаю. Но в данном случае ОГПУ – это мы. Она работает на нас.
Николз поднялся.
– Рад, что на нас кто-то работает. Может быть, нам это необходимо, пока мы не разберемся со всей чертовщиной. Если понадоблюсь, я буду тут рядом.
Калагэн спустился по каменным ступенькам, которые соединяли нижнюю террасу с лужайкой. Внизу он повернул налево, прошел вдоль террасы и в конце ее свернул направо. Тропинка упиралась в летний домик, который находился у стены, отделявшей поместье от окружающих полей. Калагэн подошел к домику, прислонился к стене, закурил и стал смотреть на видневшееся вдали море. Так он простоял минуты три-четыре, пока не услышал звук легких шагов по тропинке, расположенной за его спиной. Он не шевельнулся. Кто-то холодным голосом произнес:
– Мистер Калагэн.
Он обернулся. На лице его была улыбка. Взяв сигарету в руку, он раскланялся:
– Добрый вечер, мисс Вендейн.
Она была смертельно бледна, руки у нее дрожали. Калагэн понял, что она старалась подавить в себе неистовый гнев.
– У вас такой вид, как будто вы на меня за что-то сердитесь. Мне кажется, что я вам совершенно не нравлюсь. Мне интересно, почему?
– У вас хватает наглости удивляться почему, мистер Калагэн? Во всяком случае, мне бы не хотелось обсуждать это с вами, но была бы рада, если бы вы для меня кое-что сделали. И это самое последнее одолжение, о котором я вас прошу. Мне бы доставило удовольствие, если бы вы упаковали свои вещи и уехали отсюда. Вам здесь больше нечего делать. Нет никакой необходимости в вашем пребывании здесь.
– А вот в этом вы ошибаетесь, – произнес Калагэн. – Здесь еще масса вещей, которые мне нужно сделать, и я намерен остаться и сделать их. Но чем вызван ваш внезапный гнев?
– Я только что говорила по телефону с моим кузеном Ланселотом. Кажется, он наводит кое-какие справки о вас, мистер Калагэн. Кажется, что вы пытаетесь изобразить, что работаете на мистера Вендейна и на нас. На самом же деле вы представляете интересы страховой компании.
Калагэн приложил сигарету к губам и затянулся.
– Давайте зайдем в летний домик, – холодно предложил он. – Мне бы хотелось поговорить с вами. Я начинаю уставать от вас.
Она какую-то секунду с изумлением смотрела на него и затем прошла в дом. Калагэн последовал за ней.
Он указал ей на грубо отесанную скамью, стоявшую у стены и приказал:
– Сядьте там и послушайте меня, потому что, как я вам уже сказал, я начинаю от вас уставать.
Она открыла рот, собираясь что-то возразить. Он поднял руку. Одри пожала плечами, а Калагэн продолжил:
– За время моей работы частным сыщиком я встречал массу глупых женщин, но вы занимаете среди них первое место. Посмотришь на вас и подумаешь, что вы умны, а в следующий момент вы говорите такое, что начинаешь думать, что вы дура дурой. А теперь слушайте… вы только что обвинили меня в том, что я работаю на Ланселота Вендейна, на вашу семью и страховую компанию одновременно. Ну, а почему я не могу этого делать? Если все это дело чистое, то все заинтересованные стороны хотят одного и того же, – найти драгоценности Вендейна. И почему я не могу работать на страховую компанию, если ваша семья и Ланселот Вендейн вполне искренни?
– Как может быть неискренним Ланселот Вендейн? – спросила она. – Ведь именно ему нанесен наибольший ущерб…
– Я не думаю, что Ланселот Вендейн искренен. Вероятно, это вас удивит, – улыбнулся он. – Но, может быть, вы тоже думаете, что он неискренен.
– Что вы имеете в виду? – спросила она.
– Почему вы отказались от него? Вы однажды собирались обручиться с ним. А затем дали ему отставку. Вы благоразумная девушка, и я думаю, что Ланселот слишком умен для вас.
Калагэн увидел, что ей с трудом удается сдерживать вспышку гнева. Ему захотелось узнать, какая часть этого гнева была вызвана злостью, и какая страхом. Но, в любом случае, он решил воспользоваться ситуацией.
– Я не думаю, что это имеет значение, благоразумна ли я, или слишком ли умен для меня Ланселот, или что-либо еще. Все это не ваше дело.