Отец будущего мультимиллиардера Уильям Эйвери Рокфеллер – распутник, конокрад, шарлатан, обманщик, двоеженец, лгун – собрал в себе все мыслимые пороки. Уильям появился в городе – красавец-мужчина со светло-каштановой бородой, в новом, с иголочки, сюртуке и (невиданное дело в Ричфорде!) тщательно отглаженных брюках. На груди у него красовалась табличка "Я – глухонемой". Благодаря ей Уильям, прозванный Большим Биллом, вскоре знал всю подноготную каждого горожанина. Пышная борода и стрелки на брюках пронзили сердце деревенской девушки Элизы Дейвисон. Она воскликнула: "Я бы вышла за этого человека замуж, не будь он глухонемым!" – и скромно стоявший невдалеке "калека" понял, что тут можно провернуть неплохое дельце. Уши Билла работали не хуже еще не изобретенных радаров, и о том, что отец дает за Элизой пятьсот долларов приданого, он прослышал двумя днями раньше. Вскоре молодые обвенчались, а через два года на свет Божий появился Джон Рокфеллер. Бог наградил Уильяма необыкновенным обаянием: Элиза не рассталась с ним, даже поняв, что ее жених все отлично слышит, а при случае может сквернословить не хуже пьяного лесоруба. Она не бросила мужа даже тогда, когда он привел в дом свою любовницу Нэнси Браун и та стала рожать Уильяму детей. На заработки Билл уезжал по ночам. Он исчезал в темноте, не объясняя, куда и зачем едет, и возвращался через несколько месяцев на рассвете – Элиза просыпалась от стука ударившегося в оконное стекло камешка. Она выбегала из дома, откидывала засов, открывала ворота, и муж въезжал во двор – на новой лошади, в новом костюме, а порой и с бриллиантами на пальцах. Красавец-мужчина делал неплохие деньги: брал призы на стрелковых конкурсах, бойко торговал стекляшками – "Лучшими в мире изумрудами из Голконды!" – и успешно выдавал себя за знаменитого доктора-травника. Соседи называли его Биллом-дьяволом: одни считали Уильяма профессиональным игроком, другие – бандитом. Билл ни в чем не знал нужды, а Элиза и дети жили впроголодь и очень много и тяжело работали. Надо сказать, что в середине XIX века людей, подобных Уильяму Рокфеллеру, было немало.
Билл разъезжал по стране в повозке, запряженной тощей, скелетообразной кобылой. Дабы выглядеть значительней, он присвоил себе без всякого на то права пышное звание доктора медицины и продавал на ярмарках эликсир собственного изготовления, равного которому, по его словам, не было и быть не могло. Этот бальзам, составленный благодаря знанию особого секрета и тайн алхимии, излечивал зубную боль, чесотку, цингу, насморк, простуду, оспу, сифилис и даже рак "вне зависимости от того, – как уточнял Уильям, – кого постигли эти болезни: белых, чернокожих, краснокожих или домашний скот". Некоторые пациенты выздоравливали, особенно если воздерживались от питья эликсира, а некоторые умирали.
Зато мать Джона Дейвисона Элиза была праведной баптисткой. В своих детях она воспитывала в равной степени и страх перед Богом, и уважение ко всем библейским законам баптисткой веры. Нередко друзья и недруги Джона называли его дьяконом, и, похоже, мальчику нравилось это прозвище. Его мать была сторонником строгой дисциплины и научилась вести очень аскетический образ жизни. Она неустанно повторяла детям: "Сознательное расточительство приводит к страшной нужде". У Элизы на каминной полке стояла голубая китайская фарфоровая ваза, в которую складывали деньги на семейные нужды. Но, даже живя впроголодь, мать поощряла Джона бросать пенни в тарелку для пожертвований. Он оставался преданным христианской вере и баптистской доктрине в течение всей жизни, будучи абсолютным трезвенником, отказываясь играть в азартные игры и танцевать.
Чистую душу Элизы Рокфеллер постоянно терзал страх, верней, два страха, которые лишали женщину сна. Первый – что непристойные мысли, украдкой пробиравшиеся в голову, несмотря на все усилия не допустить их, увлекут ее на скользкую дорожку и приведут к вечной погибели. Второй, еще более ужасный страх – что сын Джон Дейвисон станет похожим на своего отца, Уильяма, который приобрел такую репутацию, что стоило произнести его имя, как люди тут же начинали обмениваться понимающими улыбками и кто-нибудь да отпускал сальную шутку. Элиза и Уильям Рокфеллеры составили дивную супружескую пару, живущую как кошка с собакой.
Элиза принадлежала к тем высокодобродетельным американкам, которые зачинают в страдании, рожают с наслаждением и, похоже, больше, чем небесное блаженство, любят тернистый путь, который, как известно, к нему ведет. Она пила только воду, ела лишь для того, чтобы поддержать силы, и самым любимым ее времяпрепровождением было сидеть на жесткой скамье в баптистском молельном доме и распевать псалмы. По воскресеньям Уильям, если он случайно оказывался в Ричфорде, охотно сопровождал ее к службе. Там он во все горло подпевал с серьезным, сосредоточенным видом, который, откровенно говоря, никого не мог обмануть. Мощный, заросший волосами, с головой фавна, сидящей на бычьей шее, он предпочитал дому молитвы, посещал бары, пользующиеся скверной репутацией, и другие, более веселые дома. Уильям любил вонючие сигары, низкопробное виски и столь же низкопробных женщин легкого поведения.
Небеса услышали молитвы Элизы. Джон Д. Рокфеллер с детства и до самой смерти оставался воплощением пуританских добродетелей и занудства. Он не пил, не курил и, в отличие от своего отца, не интересовался ни молоденькими цветущими девушками, ни безнравственными доступными женщинами. Если от отца он получил дар зарабатывать деньги, то от матери унаследовал не менее полезную способность никогда не тратить их попусту.
"Это был очень тихий мальчик, – много лет спустя вспоминал один из горожан, – он всегда думал". Со стороны Джон выглядел рассеянным: казалось, что ребенок все время бьется над какой-то неразрешимой проблемой. Это впечатление было обманчивым – мальчик отличался цепкой памятью, мертвой хваткой и непоколебимым спокойствием: играя в шашки, он изводил партнеров, по полчаса думая над каждым ходом, и никогда не проигрывал. "Ты ведь не считаешь, что я играю для того, чтобы проиграть?.." – говорил он своему партнеру. Суровое, обтянутое сухой кожей лицо Джона Дейвисона Рокфеллера и его лишенные мальчишеского блеска глаза по-настоящему пугали окружающих. Радоваться жизни он не умел никогда.
Мало кто знал иную, человеческую сторону его натуры. Свойственные людям чувства Джон Дейвисон Рокфеллер спрятал в самый дальний карман и застегнул его на все пуговицы. А между тем он был чувствительным мальчиком: когда умерла его сестра, Джон убежал на задний двор, бросился на землю и так пролежал целый день. Да и повзрослев, не стал таким чудовищем, каким его изображали: как-то он спросил об однокласснице, которая ему когда-то нравилась (всего лишь нравилась – он был высоконравственным юношей); узнав, что она овдовела и бедствует, владелец "Стандарт ойл" тут же назначил ей пенсию. Судить о том, каков он был на самом деле, почти невозможно: все мысли, чувства и желания Рокфеллер подчинил одной великой цели – обязательно разбогатеть. Он превратил себя в идеальную бизнес-машину, аппарат для производства деловых идей, эксплуатации подчиненных и подавления конкурентов. Все, что могло этому помешать, было отброшено: Джон Дейвисон должен был или умереть от переутомления, или стать богачом. А тому, что он превратился не просто в состоятельного человека, а в самого богатого человека в мире, Рокфеллер был обязан гениальной интуиции и сверхъестественному деловому чутью – качествам, которые не смогла разглядеть даже его собственная мать, знавшая Джона как свои пять пальцев.
Элиза не была уверена, вернется ли муж в очередной раз, и вела хозяйство, откладывая каждый цент. Полуголодные, одетые в старье сыновья с утра бежали в школу, затем шли работать в поле, а после зубрили уроки. Дома царствовали честная бедность и тяжелый труд, а Билл жил во грехе и прекрасно себя чувствовал. Порок не желал быть наказан: Рокфеллер-старший начал богатеть. Он занялся лесозаготовками, прикупил сто акров земли, коптильню, расширил дом… Уильям Рокфеллер питал нежную, почти чувственную любовь к деньгам: он любил высыпать ассигнации на свой письменный стол и зарывать в них руки, а однажды вышел к детям, помахивая скатертью, сшитой из банкнот… Его страсть передалась сыну.
С раннего детства Джон Дейвисон занимался "бизнесом": покупал фунт конфет, делил их на маленькие кучки и с наценкой распродавал собственным сестрам; ловил диких индюшат и выкармливал для продажи. Вырученные деньги будущий миллиардер аккуратно складывал в копилку – вскоре он начал ссужать их отцу под разумный процент. Тихий мальчик получал среднее образование – тем временем его отец соблазнил очередную служанку, попал под суд за то, что обманул кредиторов, и бросил семью. Уильям Рокфеллер ушел к другой женщине, сменил фамилию и прятался от жены, сыновей и тех, кому был должен. Больше они его не видели – на похороны отца Джон Дейвисон Рокфеллер не поехал.
Джон Рокфеллер не стал ни распутником, ни двоеженцем, на него, в отличие от Рокфеллера-старшего, никогда не подавали в суд по обвинению в изнасиловании, но тем не менее он многому научился у отца. Школу Джон так и не окончил. В 16 лет, имея за плечами трехмесячные курсы бухгалтерии, он начал искать работу в Кливленде, где тогда жила его семья. Каждый день он выходил из пансиона, в котором остановился, ровно в восемь утра и не возвращался до позднего вечера. Работодателям он заявлял: "Я знаю бухгалтерию, и я хочу получить работу". Он повторял эту фразу как заклинание в течение шести недель. 26 сентября 1855 года Рокфеллер праздновал всю оставшуюся жизнь как свой первый рабочий день – день, который стал для него, пожалуй, более важным событием, чем день его рождения. Он зашел в офис компании Hewitt and Tuttle и после интервью с одним из директоров компании, господином Таттлом, получил место ассистента бухгалтера. Рокфеллер рассказывал: "Все мое будущее, похоже, зависело от того дня, и я часто с ужасом спрашивал себя: что было бы, не получи я тогда эту работу?" Но он не показывал окружающим свое беспокойство и страх даже тогда. Рокфеллер умел скрывать эмоции.
Джон Дейвисон не получал заработную плату на протяжении трех месяцев, что было тогда обычным делом. Спустя три месяца ему выдали сразу 50 долларов за все проработанное время, что составило примерно 50 центов в день. Через какое-то время ему подняли жалованье до 25 долларов в месяц. Рокфеллер вспоминал, что в то время испытывал чувство вины, считая эту царственную сумму чрезмерно завышенной.
Влияние бережливой матери Джона проявилось в документе, который стал частью его собственного фольклора – бухгалтерской книге "А". За 5 центов со своей первой получки он приобрел маленькую красную бухгалтерскую книгу. Эта книжка содержала простые записи, отражающие безукоризненный бухгалтерский подсчет каждого заработанного и потраченного цента.
Учитывалось все без исключения. В своей бухгалтерской книге Рокфеллер не допускал ни завышения, ни занижения приходов или расходов – лишь точный перечень дебитов и кредитов. Поощряемый матерью Рокфеллер записывал все расходы и приходы в книгу с маниакальной одержимостью. Он хранил ее всю жизнь как драгоценную жемчужину. Сейчас она занимает видное место в архиве Рокфеллера. Финансовые транзакции Джона Дейвисона заносились в книгу без единого примечания или комментария. Он вел эти записи с любовью, являющейся, как полагают некоторые, эмоциональным проявлением его ликования по поводу своей независимости от опеки отца. В шестнадцать лет Рокфеллер впервые в жизни стал по-настоящему свободен.
Джон Дейвисон несомненно был отличным образцом протестантского отношения к труду. На работу он приходил в 6.30 утра и редко уходил раньше 10 вечера. Ему настолько нравилось обучаться бизнесу, что он даже сделал запись в своем журнале, браня себя за то, что проводит так много времени на работе. Однажды Джон принял решение уйти с работы до 10 вечера, однако не смог его выполнить.
Рокфеллер не пил (даже кофе!) и не курил, не ходил ни на танцы, ни в театр, зато получал острое наслаждение от вида денежных чеков – все время вынимал их из сейфа и рассматривал снова и снова. Девушки звали его на свидания, а молодой клерк отвечал, что может встречаться с ними только в церкви: он ощущал себя избранником Божьим, и соблазны плоти его не волновали.
Работая в компании Hewitt and Tuttle, молодой Рокфеллер узнал основные механизмы бизнеса, научился определять потенциальные возможности и опасности, о чем он позднее говорил: "Мне открыли глаза на бизнес".
Hewitt and Tuttle оказывала брокерские услуги в торговле огромным спектром товаров, а Джон был очень хорошим учеником. Из-за конфликта Таттл покинул фирму, в результате чего Рокфеллер продвинулся по службе, но последующее повышение его жалованья сначала до 500 долларов в год, а затем до 600 не принесло ему удовлетворения. Будучи бухгалтером, он прекрасно знал, что господин Таттл получал жалованье управляющего в размере 2000 долларов в год. В результате Рокфеллер открыл свой собственный бизнес по продаже муки и свинины.
Не видя для себя перспектив, Рокфеллер покинул фирму Хьюита, чтобы организовать свое первое товарищество. Заняв деньги у отца и добавив свои собственные сбережения, он вместе с Морисом Кларком (Maurice Clark) организовал фирму Clark and Rockefeller. Это произошло 1 апреля 1858 года.
Заслуживает внимания тот факт, что Рокфеллер и в дальнейшем придерживался партнерской формы работы. Неясно, какие психологические факторы заставляли его снова и снова образовывать товарищества. Хотя Джон Дейвисон казался замкнутым человеком, в действительности у него всегда был узкий круг друзей и деловых партнеров, от которых он зависел. Рокфеллер считал этих людей своими друзьями, хотя, похоже, никогда никому по-настоящему не доверял.
Стать на ноги новой компании помогла Гражданская война в США 1861–1865 годов. Воюющие армии щедро платили за необходимую продукцию, и партнеры поставляли им муку, свинину и соль. К концу войны в штате Пенсильвания, недалеко от Кливленда, открыли залежи нефти, и город оказался в центре нефтяной лихорадки. Буровая установка стоила меньше 1000 долларов, и новые вышки с нефтеперегонными заводиками возникали ежедневно. К 1864 году Кларк и Рокфеллер уже вовсю занимались пенсильванской нефтью. Еще через год Рокфеллер решил сосредоточиться только на нефтяном бизнесе, однако Кларк был против. Тогда за 72 500 долларов Джон выкупил у партнера его долю и с головой ушел в дело.
Рокфеллер выбрал нужное место и нужное время, что создало благоприятные условия для построения его индустрии. Для возникновения Standard Oil должны были совпасть по времени два технологических переворота и расцвет двух других индустрий.
В начале XIX века процесс религиозного разделения в стране происходил на фоне большого экономического роста. Два значительных промышленных переворота ознаменовали процесс всеобщего обновления в Америке. Один был связан с развитием транспорта в целом и железной дороги в частности. Второй, оказавший, возможно, наиболее сильное влияние на молодого Рокфеллера, был в большей степени связан с повседневной жизнью. Это был растущий спрос на освещение в домах.
Многие люди в развивающихся Соединенных Штатах искали новые, менее дорогие способы получения света для своих домов и офисов. Сельские жители, стремившиеся продлить короткий зимний день, не хотели отставать от горожан, которые уже пользовались новой технологией освещения.
К тому времени химики научились получать керосин из нефти с помощью серной кислоты. Этот процесс производился с помощью довольно небольших приборов дистилляторного типа. Было обнаружено, что керосин может с успехом применяться в освещении, где ранее использовались, главным образом, такие продукты, как китовый жир, спирт и другой продукт нефтепереработки – камфен. Все они были весьма дорогостоящими и относительно редкими. Например, цена на камфен во времена юности Рокфеллера составляла 88 долларов за галлон. Пока нефть не стали перегонять в керосин, ее не особо жаловали.
Отдельные участки Западной Пенсильвании оказались чрезвычайно богаты месторождениями нефти. Ее количество было так велико, что происходили естественные загрязнения нефтью бухт и небольших речек. В то время нефть иногда использовали в приготовлении медикаментов для перорального приема, которые продавались коммивояжерами. Она также являлась составляющей некоторых целебных бальзамов. И все же в течение многих лет нефть почти не имела коммерческой ценности.
Считается, что первая продуктивная нефтяная скважина разработана в 1859 году полковником Эдвином Дрейком (Colonel Edwin Drake) в городе Тайтусвиль (Titusville) в штате Пенсильвания. На самом деле эта скважина не была среди первых обнаруженных, но считалась первой стабильно работающей скважиной. Подобно современным технологическим открытиям, это вызвало широкую волну предпринимательства. Например, в 1865 году в Пит Холе (Pit Hole) в штате Пенсильвания, ферма, на территории которой нашли нефть, была продана за 2 миллиона долларов. Когда спустя тринадцать лет месторождение было исчерпано, ферму купили новые владельцы всего за 4 доллара 37 центов. Первые шаги нефтяного промысла сопровождались классическим бумом.
Возросший спрос на добычу нефти создал ажиотаж и привлек в Пенсильванию многочисленных проходимцев. Большинство нефтяников были грубыми и беспутными людьми. На месторождениях расцвели проституция, азартные игры, пьянство, что было неприемлемо для Рокфеллера. Все это вкупе с устаревшими транспортными технологиями и способами перегонки нефти дестабилизировало финансовую среду в бизнесе. Вспыхнувший пожар или какое-либо другое обстоятельство приводил к скачку цен за баррель нефти. Затем открывалась новая нефтяная скважина, и цены обваливались. Рокфеллер не переносил беспорядка в бизнесе и поклялся исправить положение.
С Библией в кармане и в шелковом цилиндре на голове, он выделялся в толпе искателей нефти, от которых чаще всего пахло виски. Рокфеллер вел себя осторожно, во время перестрелок старался не попасть под пулю, а при встрече с женщинами легкого поведения стыдливо отворачивался. Он с поразительным хладнокровием наблюдал за нефтедобытчиками и их неуклюжими стараниями извлечь из земных глубин то самое "черное золото", которое, как они надеялись, сделает их всех миллионерами. Очень скоро Джон увидел, что эти бедолаги, с неимоверным трудом ведущие бурение зачастую совершенно случайными и мало приспособленными для этой цели механизмами, не позаботились запастись ни емкостями для сбора нефти, если таковая пойдет из скважины, ни средствами для ее транспортировки, а главное, перегонки. В Кливленд Рокфеллер возвратился в прекрасном настроении: он нашел способ сделать настоящее состояние, а потому сразу же убедил компаньонов согласиться на авантюру.