- …ою мать!..рас… издяй!..бище! Долбо… И все такое прочее. Я думаю, генерал выражал свое недовольство тем, что комбат зачитал секретный приказ всему личному составу батальона, а не той группе из пяти человек, которую планировалось послать в тыл условного противника.
Затем проверяющие осмотрели нашу экипировку. У кого портянка в кармане, а не на ноге. Кто автомат в комнате для хранения оружия получить не успел. Кому сухого пайка не досталось. Короче, бардак. Мы ж не обучены! И генерал так сказал:
- Солдаты не виноваты.
На следующий день командира батальона сняли с должности. Но то было на следующий день. И без меня. Потому что я попал как раз в ту разведдивер-сионную группу, оговоренную в приказе. Возглавил пятерку офицер. Из ротных. Был у нас такой гвардии капитан Кошевой. Неразговорчивый, суровый и строгий.
И отправили нас в тыл условного противника. Я проклял все на свете. Трое суток таскал нас Кошевой по пескам в пятидесятиградусную жару. Учил закапываться в барханы, спасаясь от злющего суховея "Афганца". Показывал, как ловить ящериц и змей и что потом с ними нужно делать, чтобы не подохнуть с голоду. Ориентировался по звездам, нарочно засунув свой компас подальше. Мы лакали из своих фляжек воду и в конце концов вылакали ее до последней капли. А он лишь смачивал губы заранее приготовленным отваром верблюжьей колючки. В результате все еле волокли ноги, а он, как казалось, был неутомим.
К истечению третьих суток наша группа оказалась в непосредственной близости от охраняемого объекта условного противника. Ну, мы все возрадовались. Как же! Дошли! Ура! Победа! Осталось совсем немного:
начать и кончить. То есть проникнуть на территорию, вывести из строя системы наведения ракет уйти в обратном направлении.
Отлеживались за барханами до наступления темноты. А потом пошли вперед. Ползком и перебежками, если их можно таковыми назвать, потому что каждый из нас еле волочил ноги. И вот она - колючая проволока ограждения. Режем. Проходим. До кабин станций наведения один короткий бросок.
- Вперед! - командует капитан.
А там нас ждут. В каждой кабине по отделению десантников. И приняли, что называется. Они крепкие, свежие. А мы вымотанные вусмерть. К тому же думали - учения, все не по правде, везде имитация. А десантура - наша, кстати, из соседнего батальона - нам как врубила по мозгам. На полном серьезе. Разве что боевыми не стреляли.
Все продолжалось не более пяти минут. Всех нас связали и сложили рядком в одну шеренгу. Всех, кроме капитана Кошевого. А он смотрит на нас, прогуливается вдоль лежачего строя и смеется.
- Вот так, раздолбай, - говорит, покуривая и угощая сигаретами десантников. - Трое суток уродовались, как бобики. А для чего? Чтобы не за хер собачий дрындюлей нахватать? Не-е-ет, салажата! В нашем походе есть великий смысл. Для того и я с вами пошел на равных, чтоб не думали, будто издеваюсь.
- В чем смысл-то? - спросил кто-то из наших с недовольством.
- Слушать меня внимательно, сопляки специального назначения, - произнес тогда Кошевой. - Всю эту выволочку устроили для вас, чтобы вы раз и навсегда поняли: для солдата не бывает учебного боя. Вся ваша жизнь - жестокий и кровавый бой. Вас учат убивать. Но, убивая, вы сами должны остаться живыми. Вы шли сюда трое суток. А под конец, в самый важный и самый тяжелый момент, расслабились. И получили по рогам. Я не стыжу вас. Я вас жалею. И не хочу, чтобы завтра, из Афгана, вас отправили вашим матерям в цинковых гробах. Повторяю: вы шли сюда трое суток, хватали зубами песок, жарились на солнце. И думали, что это - главное испытание. А оказалось, что все самое трудное еще впереди. И в жизни будет именно так. Сколько бы вы ни прожили и ни прошли, помните, что главное испытание еще не наступило…
Почему сейчас, сидя в "ауди" Лешки Звонарева и слушая дикое биение своего сердца, я вспомнил этот эпизод из армейской жизни? Наверное, потому, что через какие-то минуты мне предстояло совершить нечто важное. Может быть, самое важное, что мне уготовано судьбой. Я шел выручать из беды мою любимую, мою милую и единственную Сашку. Я многое пережил, многое испытал в жизни. Выдохся? Нет. Потому что знал: главное испытание еще не наступило и, может быть, именно сейчас я стою у последнего рубежа.
- Спасибо тебе, капитан Кошевой.
- Что ты сказал? - повернулся ко мне Лешка, который уже собирался выйти из машины.
- Нет-нет, ничего. Это я так.
- Не кисни. Соберись, - сказал Леха. - Самое трудное впереди.
Мы молча покинули салон машины. И тут я обнаружил, что никакого особняка поблизости нет. Перед нами плескалось озеро, на берегу которого стояла кособокая избушка, готовая развалиться от малейшего дуновения ветра.
- Что за халупа?
- Деда Матвея фазенда, - ответил мне Лешка. Он уверенно шагнул к избушке. И я последовал за ним. Что там за фазендейер такой - дед Матвей? И на хера он нам вообще сдался? Забот, что ли, мало?
А дед Матвей между тем заслышал шум автомобильного движка и вышел навстречу. Скрипнула покосившаяся дверь, матюгнулось шаткое крылечко, и на пороге возник мужичок с ноготок, обросший густой кудлатой шерстью.
- А-а! Приехал, шланг непутевый! - обратился он к Лешке. - Забыл небось, о чем я просил тебя? - Дед укоризненно покачал головой.
- Да ты чё, в натуре, дедусь, шутишь, когда я чё забывал?! - не то всерьез, не то в шутку обиделся на него Звонарев.
- Ох, етишкин кот! - беззубо улыбнулся дед Матвей. - Какие шутки?..
- Ага! Сказал петух, слезая с утки! - рассмеялся Лешка, возвращаясь к машине и открывая багажник.
А дед тут как тут. Засеменил туда же, мелко и часто переставляя коротенькие ножки. И каждый шажок сопровождая подсоленным словцом:
- Трыть-дыть-кабдыть-етить!
Лешка вытащил из багажника увесистый и объемный тюк - туго свернутые рыболовные сети с пенопластовыми плавниками.
- Держи, Матвеюшка! - опустил на плечо дедку тюк, и того словно подкосило.
- Ох! - Дед шлепнулся на тощее заднее место. - Куды ж ты на меня такую тяжесть! Помру, не дотащу!
Пришлось Звонареву вновь подхватить сети и отнести их ближе к избушке.
- Как же ты рыбачить собрался, коли и поднять снасть не можешь, а?
- Не твоя забота! Управлюсь, когда надо! - беззлобно огрызнулся дед Матвей. - Снасть-то хороша?
- Обижаешь! Чистый капрон. Два "крыла" по пятьдесят метров. Добрые мастера на заказ вязали.
- Ну, тады спасибочки! - вновь продемонстрировал исключительную беззубость дед Матвей. - Твое добро тоже все в порядке.
- В порядке, так давай, - ответил Лешка.
- А чаво давай! Иди да бери!
- Пошли, - повернулся Звонарев ко мне, и мы с ним прошли в избушку.
Все здесь было страшно захламлено, а под самым потолком на толстом капроновом шнуре висели вяленые рыбины разных размеров, источавшие умопомрачительный запах. Дедок, видать, знал в этом деле толк. Жаль, что сейчас мне было не до этого. И Лешке тоже.
Он прошел в дальний угол однокомнатного жилища, где стоял огромный деревянный сундук, обитый медными полосками и закрытый на могучий висячий замок.
- А ну подсоби! - попросил меня Звонарев.
Вместе мы еле-еле сдвинули сундучище в сторону, и Лешка принялся отдирать половые доски. Из щелей врассыпную шарахнулись тараканы и мокрицы. По избе, и без того наполненной затхлостью, поплыл запах сырости и плесени, загнивающих водорослей и рыбьих внутренностей.
Откинув в сторону какие-то тряпки, Лешка стал вытаскивать из-под пола свертки. Они были аккуратны и невелики. Что в них, я пока не знал. Но, наверное, что-то важное и нужное, раз Лешка сюда за ними приехал и меня притащил.
Дед Матвей все это время оставался во дворе. Мы слышали, как он выдавал свои "трыть-дыть-кабдыть-етить", видимо, осматривая, снасти, подаренные Зво-наревым. А Лешка тем временем начал разворачивать свертки.
- Ёп!.. - невольно вырвалось у меня. Первое, что я увидел, было автоматическое оружие с оптическим прицелом. Оптику Лешка как раз укреплял на верхней планке газовой каморы. Почему камора, а не камера - понятия не имею. Но знаю из армейского опыта, что эта деталь называется именно так. Модель оружия была мне неизвестна.
- Что за машина? - спросил я.
- Хорошая штуковина. Шестьдесят патронов в магазине, по скорострельности вдвое превосходит калаш. К тому же не боится воды. Отдача при стрельбе минимальная. Отсюда - кучность. Три режима ведения огня. Одиночными выстрелами, сдвоенными и очередями. Смотри сюда. - Звонарев показал мне, как обращаться с автоматом.
- Не хило! - высказал я одобрение. - Где раздобыл?
- Места надо знать, - ответил Звонарев. - А себе я возьму вот это. - Он развернул очередной сверток.
В нем оказалась примерно такая же система. Но магазин у нее был не рожковый, а дисковый. Массивный и тяжелый.
- Усиленная модель, - пояснил Звонарев. - Калибр посерьезнее. Восемьдесят патронов в диске. У тебя пули со стальным сердечником. Здесь - разрывные. Правда, скорострельность поменьше. Но это - баллистика, никуда не денешься. Зато одним выстрелом череп вдребезги.
- Ты пробовал?
- Говорят, - уклончиво ответил Лешка. - Дед! - позвал он Матвея.
- Иду! Трыть-дыть-кабдыть-етить! Раскричался тут! - Дедок приковылял весьма сноровисто. - Чаво надо-тить?
- Давай купальники. Где они у тебя? Матвей полез куда-то под ветхую кровать и вытащил оттуда старый фанерный чемодан. Из чемодана достал ключ, которым открыл сундук. Повытаскивал ворох тряпья. В серой портяночной ткани Матвей хранил свои награды. С Великой Отечественной еще. Эту портянку он взял в руки бережно. И положил в сторону. Пока дедок продолжал выгребать из сундука хлам, я развернул тряпицу.
Три ордена Славы, медали "За боевые заслуги", "За отвагу", "За освобождение Будапешта". А дед-то, оказывается, герой! Я знал, что солдатские ордена Славы, если награжден ими трижды, приравниваются к званию Герой Советского Союза. И не так просто было их получить. Блин! Снова вспомнил Афган. У нас тыловики - начальники продслужб, вещевых складов, начфины - имели больше наград, чем солдаты и офицеры, ходившие на боевые. Тушенкой, гады, торговали и эксперименталку - новую форму с накладными карманами - на ордена выменивали у пижонистых кадровиков. Ладно, не время сейчас предаваться воспоминаниям. Их и без того хватает в моей жизни.
А дед Матвей освободил уже свой сундук почти полностью. На самом дне лежали легкие водолазные костюмы и довольно странные, плоской формы и небольших размеров, кислородные аппараты. Таких я тоже никогда в жизни не видел.
- Откуда? - спросил у Лешки.
- Дружок у меня есть, - сказал он. - Капитан второго ранга запаса. Служил в подразделении боевых пловцов разведуправления Генерального Штаба. Сейчас в Питере. Пельмени производит.
- Чего? - не понял я.
- Цех у него небольшой. Пятеро бомжей с утра до ночи пельмешки лепят. Он с ними ежедневно бормотухой расплачивается. И нормально живет. Ну, все. Хорош трепаться. В путь пора. Дедок, ты все помнишь, что я тебе говорил?
- Не учи ученого…
- Знаю-знаю! - замахал руками Лешка. - Поешь дерьма толченого! Я все твои прибаутки наизусть выучил.
Мы с Лешкой взяли оружие и гидрокостюмы. Дополнили экипировку десантными метательными ножами, которые Лешка также вытащил из-под полу. Матвей прихватил из сеней весла. Затем втроем спустились к берегу. Здесь, перевернутая вверх дном и заботливо накрытая рубероидом, лежала утлая лодчонка.
- На этом корыте?! - ужаснулся Звонарев.
- Не ссы в компот!.. - прикрикнул на него дед.
- Там повар ноги моет! - продолжил фразу Лешка.
Лодку перевернули в нормальное положение и спустили на воду. Расселись по местам. Лешка хотел грести, но дед категорически запротестовал:
- Не трожь! На своей кастрюле вон греби! - Он кивнул в сторону оставшейся на берегу "ауди". - А мою не трожь! - и сам взялся за весла.
Нам с Лехой осталось лишь удивляться сноровке Матвея и его умению управлять ветхим суденышком.
- Одеваемся, - сказал Леха, скидывая с себя одежду и натягивая вместо нее гидрокостюм. Я внимательно следил за его действиями и старался повторить все в точности. С ходу было не разобрать, для чего какая застежка, куда какой ремень привязывать и к чему какую липучку лепить. С горем пополам экипировался. Лешка осмотрел меня, что-то подтянул, что-то ослабил.
- Порядок, - наконец сказал он. - Натуральный Ихтиандр!
В этом костюме я и вправду чем-то походил на известного с детства человека-амфибию.
- Лексей! - позвал дедок. - Ихтияндер твой - в жопу раненный! Хо-хо-хо!
Леха заглянул ко мне за спину и тоже расхохотался. Я забыл застегнуть задний нижний клапан костюма и теперь являл миру свой великолепный белый зад во всей его красе. Впрочем, этот срам был немедленно устранен.
Волны качали нас еще с полчаса. Вокруг темень непроглядная. И только дед Матвей знал верное направление. Внезапно Леха скомандовал:
- Тормози!
Матвей тут же бросил якорь.
Ну, молись, Жека, - тихо произнес Звонарев и, трижды перекрестившись, натянул водолазную маску.
Когда Лешка натянул водолазную маску, я подумал: это конец. Что случится со мной там, в черной водной толще? И выберусь ли я вообще из нее живым? Раньше мне никогда не приходилось надевать гидрокостюм и тем более его использовать для подводного передвижения. Страх - вот что ощутил я. Совсем как при первом прыжке с парашютом. И наряду с этим страхом непреодолимое желание перешагнуть через собственную слабость. Не ради самого по себе погружения в воду, а чтобы поскорее выручить Сашку.
В каком-то смысле легче было оттого, что рядом со мной находился Лешка. Он, судя по всему, знал, что делает. И весь план предстоящей операции уже сотни раз был продуман им до мелочей. Оставалось лишь слепо ему довериться. Что ж, один я все равно ничего не сделаю. Значит, сработаем дуэтом.
Лешка молча перелез через невысокий борт лодки и погрузился в холодную черную воду. Голова и плечи его еще были на поверхности. Он держался руками за борт и жестом головы показывал мне, чтобы я шел за ним. Собрав в кулак волю, я перевалил за корму.
Холода воды не ощутил. Гидрокостюм надежно сохранял температуру тела. А может, голова попросту была занята другими мыслями. Но под ложечкой все же засосало. Ноги не чувствовали опоры, а глаза ничего не видели вокруг, кроме качающейся на волнах лодки и беззубой физиономии деда Матвея. По сигналу Лешки он подал нам оружие. Лешка укрепил свой ствол за спиной специальными эластичными ремнями. Я вновь повторил все его манипуляции.
- Дед, - обратился к нему Лешка, стараясь говорить тихо, - давай двигай к особняку. Все по плану, как договорились.
- Не учи ученого! - проворчал в ответ старик.
- Ну, с Богом. - Звонарев приладил нагубник и дождался, пока я сделаю то же самое. Затем мы одновременно оттолкнулись от суденышка деда Матвея.
Погрузившись с головой в воду, я сначала не понял, что произошло. Все вокруг меня засветилось изумрудным светом. Словно я смотрел на окружающие предметы через зеленое бутылочное стекло. Что могло быть причиной этого оптического эффекта? А, ну конечно! Водолазная маска имела встроенную в смотровое стекло жидкокристаллическую схему. При погружении маски в воду автоматически включался инфракрасный луч! Не хило потрудилась наука на военную разведку. Ну и на нас с Лехой в результате. Слава вам, яйцеголовые!
Чтобы поспевать за Лешкой, мне пришлось плыть изо всех сил. Он даже не оглядывался в полной уверенности, что я не отстаю. А я чуть не сдох, пока догонял его, и теперь делал вид, что все в полном порядке. Наконец Лешка оглянулся и похлопал себя по правому бедру. Это, наверное, означало, что я должен идти с ним рядом. Пришлось еще немного подналечь, чтобы поравняться с ним.
Озеро изнутри напоминало помойную яму. Из-за того что водоросли были очень высокие, нам приходилось держаться ближе к поверхности, рискуй обнаружить себя неосторожным всплытием. Водные растения кишели всяким мусором. Полиэтиленовые пакеты и консервные банки, обрывки рыболовных сетей с запутавшимися и погибшими тушками рыб и куски разлагающейся древесины. Непонятно, как здесь еще рыба какая-то водится? Куда смотрят "гринписы"? Да! В моем положении только об экологии и думать. Дурной во всю голову.
Лешка на мгновение остановился и поднял вверх ладонь. Я понял, - это знак "Внимание!". С трудом удерживаясь под водой, перестал плыть. Меня тащило наверх, что естественно. Легкие гидрокостюмы не имели утяжелений. Приходилось делать энергичные движения согнутыми в локтях руками снизу вверх, балансируя в верхнем слое воды. Лешка показал мне рукой вверх и в сторону. Я тут же заметил шарящий по поверхности желтый луч прожектора. Стало ясно: мы у цели. Затем он выставил перед собой большой палец правой руки и опустил его вниз. Я сообразил, что надо опускаться на дно.
Вода здесь, у берега, была чище, и водоросли, видимо, повырубили.
Убедившись в том, что я понял его команду, Звонарев изменил курс и увеличил глубину. Я пошел за ним. Мы уже практически утюжили животами песок, когда неожиданно уперлись в нагромождение бетонных свай. Будто кто-то специально набросал их здесь.
Я ощупал руками одну из болванок. Ничего особенного. Бетон как бетон. И вдруг остолбенел - к тяжелому бруску толстой проволокой были привязаны человеческие ноги! Поначалу подумал, что это мне померещилось. Я даже крепко зажмурился, отгоняя наваждение. Но открыл глаза, и ничего не изменилось. Две пары ног привязаны к бетону прямо передо мной. Я поднял голову и увидел, что это тела людей. Почти уже скелеты, разложившиеся в воде. Дряблые куски мяса болтались на почти уже оголенных костях. Но, что примечательно, черепа обоих были раздроблены. Стайки мелких рыбешек паслись тут и совершенно не реагировали на мое появление.
И тут кто-то хлопнул меня по плечу. Что я испытал от этого прикосновения? Ужас! И затравленно шарахнулся в сторону. Лишь спустя секунды, рассмотрел, что это Лешка подплыл. Жестами он призывал меня следовать за ним.
Оттолкнувшись от бетона, я поплыл за Звонаревым. Не знаю, сколько времени мы еще двигались под водой, но вот Лешка максимально приблизился ко мне и ткнул большим пальцем вверх.
Вынырнув, я увидал над головой дощатое покрытие. Лешка уже снял с себя маску и загубник.
- Что там было?! - тяжело дыша, спросил я у него, когда тоже освободился, от верхней части снаряжения. После кислородной смеси непривычно было дышать свежим воздухом. Щекотало легкие и немного кружилась голова.
- Клиенты Конопли, - отдуваясь, ответил Звонарев.
- Почему там? - задал я глупый вопрос.
- Витек сначала доил с них деньги. Потом затапливал в той комнате, о которой я тебе рассказывал. И опускал сюда с бетоном в ногах.
- А головы?
- Ты же помнишь его привычку, - ответил Лешка. - Он даже мертвым делает контрольный выстрел в голову.
- Да он больной! - выкрикнул я, но Звонарев тут же зажал мне ладонью рот.
- Тише ты! - прошептал он. - Мы уже на месте. Могут услышать.
- Что дальше делаем?
- Ждем появления деда Матвея.
- А он-то на фига? - не понял я задумки Зво-нарева.
- Все увидишь. Не задавай глупых вопросов. Лучше освобождайся от лишнего.
Мы принялись, стоя по пояс в воде, снимать с себя кислородные системы, хитросплетения шлангов и подвязок, стаскивать ласты.