Контрольный выстрел - Вихлянцев Олег Эрнестович 12 стр.


И Лешка дал длинную очередь по Конопле. Он сделал это из последних сил и потерял сознание. Лишь мгновение спустя я обратил внимание на то, что с улицы кто-то стреляет по окнам. Огонь, надо полагать, открыли одновременно с Лешкой. Такое вот совпадение. И еще я увидел, что на пороге лежит труп Лариски. Конопли рядом не было.

А по окну вели огонь непрестанно, и я слышал уже крики множества голосов. Бросив взгляд на Лешку, я чуть не закричал. В его голове зияла большая черная дыра, через которую хлестала горячая кровь. Либо шальная пуля стреляющих со двора зацепила Звонарева, либо Витек успел выстрелить. Но ведь и Лешка стрелял в него. Скорее всего, труп Конопли валяется сейчас в коридоре.

Чтобы выбраться отсюда, мне пришлось передвигаться ползком. Очутившись за пределами комнаты, я не обнаружил там Конопли. Ни живого, ни мертвого. Значит, ему чудом удалось избежать Лешкиной пули.

Я стоял в коридоре, расставив, ноги и еле держа в руках автомат. Перед глазами плыли фиолетовые круги. Меня раскачивало из стороны в сторону, словно в лодке деда Матвея. И - полная отрешенность от всего происходящего вокруг. Воля была подавлена окончательно. Вот он где, предел человеческих возможностей. А как же высокие слова о самом главном испытании в жизни? Нет, не смогу. Я на поверку оказался слизняком и ничтожеством. Сашка по-прежнему в опасности. Конопля ушел, чтобы выждать время и все равно убить меня. Лешка погиб…

А по комнатам особняка носились незнакомые мне вооруженные люди. Один из них, увидев меня, вскинул автомат, изготовившись к стрельбе. Другой легким ударом отвел его руку в сторону.

- В чем дело, Георгий Михайлович?! - услышал я голос.

- Это свой! - ответил стрелку тот, кто помешал выстрелу.

Идиотизм. В запарке я не узнал даже Жорика Костыля. А он меня узнал и, бесспорно, спас мне жизнь. Потому что к этому времени у меня не осталось уже сил ни обороняться, ни атаковать. Я выдохся.

Жорик подошел и двумя пальцами потрепал меня за щеку:

- Ты не выспался или съел чего?..

- …Я выдохся.

- Так отдыхай. Виски вон пей со льдом. Расслабься. Все остальное без тебя сделают.

- Не сделают.

- Поживем - увидим. Успокойся.

Мы сидели в баре особняка сбежавшего Конопли. Успокоиться? О каком спокойствии может идти речь, если только что отсюда вынесли тело Сашкиной матери, скончавшейся от инфаркта? И мы сидим на том самом диване. Ничего у меня не получилось из задуманного. И Лешка не помог. Погиб, а не помог.

- Георгий Михайлович, - к Жорику подошел один из его людей, - мы обшарили весь дом. От подвала до чердака. Девчонки нигде нет.

Я так и знал, что Сашку не найдут. Голову даю на отсечение, что сволочь Конопля уволок ее с собой в качестве заложницы. Но как? Витек еще находился здесь, когда в дом ворвались бойцы Жорика. Мимо них и мышь не проскочит. А тут два человека - Конопля и Сашка - исчезли, как сквозь землю провалились.

- Михалыч! - в бар ввалился здоровенный парень, волоча за собой бесформенную тушу Вадика. - Гляньте, кого нашли! Еле откачали. Думали сначала, что вовсе утоп. ан нет, живучий…

Вадим Марксович был, как и ожидалось, совершенно мокр и, как уже не думалось, жив. Жив, черт возьми! Он дико вращал глазами, хватал ртом воздух и непрестанно икал. Губы у него были синими, а белки глаз красными. И вообще, он сейчас здорово походил на свежемороженого окуня.

- Казачок! Милый! Родной! - бросился он ко мне и принялся исступленно обнимать и целовать.

- Отвяжись! - пробовал я оттолкнуть его, но у меня ничего не выходило.

- Женечка, родненький! Я жив!

- Поздравляю.

- Слышь, унеси его, - обратился Жорик к своему человеку. - Достал, гнида.

Тот легко подхватил грузное тело Вадима и молча унес. Куда - меня теперь не интересовало.

Я рассказал Жорику всю историю, связанную с ночными гонками по Питеру. О красной "ауди" и темно-синей "Daewoo". He упомянул лишь про деда Матвея. Пусть живет себе спокойно, век доживает. Он и так совершенно зря ввязался в эти разборки. И мало ли чем закончится для него столь мастерски исполненный отвлекающий маневр. Лучше, чтоб о нем никто ничего не знал.

- Понятненько, - раздумчиво произнес Костыль. - Значит, ты полагал, что Жорик подослал китайца на твою погибель. За суку меня принял, - неприкрытая обида сквозила в его словах.

- Ну, ошибся, - пробовал оправдаться я. - С кем не бывает.

- Запомни, дурачок. - Жорик прикурил сигарету и глотнул виски. - Ты в этой жизни гроша ломаного не стоишь. И нет мне от тебя никакой выгоды. Помогаю, потому что приглянулся ты мне еще в зоне. Характер в тебе есть. И не хотелось, чтоб пропал ты ни за понюшку табаку. Обратись ко мне кто другой - не подписался бы ни за какие коврижки. У меня все есть, Красноармеец. Бабки, девки, дома и машины. Счета за границей - тоже есть. И заморочек своих без тебя хватает. Ну на какой ляд ты мне сдался?

- Действительно, на кой ляд? Вот и сюда примчался. Не меня ли спасать? - наверное, в моих словах прозвучала ирония, потому что Костыль нахмурился.

- И тебя спасать тоже, - сказал он. - Но не только.

- А-а! Значит, есть корысть! Значит, не по доброте душевной!

- Ну, корысть, она всюду присутствует, милый мой. Даром в наши времена даже папа маму не целует. Я приехал сюда потому, что Витек буранул. Повоевать со мной решил, рожа козлиная. К тому же китаец в другом свете нарисовался. Проморгал я его, не раскусил вовремя. А уж когда поговорил с Коноплей по телефону, когда он стал вешать мне лапшу на уши, что знать не знает, где Вадик и кто такой Сэн, я сразу понял - жопой крутит. За дурака меня держит. Кто ж такое простит?

- И ты решил навести порядок, да?

- Порядок во всем должен быть. И в наших делах особенно. Конопля лишний. Он никому не нужен в Питере. Он только мешает и вносит неразбериху в систему.

- О какой системе ты говоришь?

- Я говорю о воровском законе, Красноармеец. Тут все должно быть правильно. А появление таких, как Конопля, неизбежно ведет к войне.

- Что вам мешает не воевать?

- Беспредел, Отморозков расплодилось - туши свет. И не существует для них никаких правил, никаких порядков и никаких авторитетов. Им человека убить - как муху газеткой пришлепнуть.

- Тебя послушать, так и я отморозок.

- Нет. Ты за правое дело убивал.

- Да как ты такое можешь говорить?! - возмутился я совершенно искренне. - Как может быть убийство правым делом?!

- Ну-у! - развел руками Жорик. - В таком случае тебе нужно было не ко мне идти, а писать заявление в милицию: "Помогите, граждане начальнички! Спасите меня и сохраните!" Вообще, я тебя не понимаю! Сначала ты закидал пол-Питера трупами, а теперь что, раскаиваешься? Поздно! В дерьме ты по уши! - Что-то звериное мелькнуло в глазах Костыля.

Я чувствовал, что зашел в тупик. Убивать - грех. Неискупимый, как говорят. Не убивать - значит, быть самому убитым. Выходит, на убийство меня толкал страх за собственную жизнь? Но почему я должен быть убитым по прихоти кого бы то ни было?.. Запутался я, окончательно запутался. Может, действительно, прийти в милицию, рассказать все от начала и до конца. Пусть меня посадят. Пусть расстреляют. Но пусть спасут Сашку.

- Так что, друг мой сердечный, не философствуй, - продолжил Жорик. - Ты помнишь нашего философа с зоны?

- Он за жизнь говорил, которая дается человеку для радости и созидания. А человек эту жизнь в говно превращает, - сказал я.

- Да-да-да! И тот же философ хранил под подушкой Библию. Читал ее по ночам, подчеркивал там умности разные. А я как-то заинтересовался. У него на самой последней страничке записи от руки сделаны. Заголовок такой: "Противоречия". И написано в два столбика:

"Всякий рожденный от Бога не делает греха… Он не может грешить, потому что рожден от Бога".

(1 Иоанна, 3,9.)

"Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы".

(Еккл., 7, 20.)

Так что понимай как хочешь, - закончив цитировать, произнес Жорик. - Всюду есть противоречия. Все несовершенно. Ясно одно: никто о тебе не позаботится, кроме тебя самого. Тебе, можно сказать, повезло, что мои интересы совпали с твоими. Конопля сумел и мне нагадить. Ничего, он еще ответит. Из-под земли суку достану.

- Уверен? - с сомнением спросил я.

- А вот скажи, если б люди Конопли на тебя случайно у Вадика не наткнулись, ты бы не стал его сам разыскивать?

- Зачем?

- Он же за решетку тебя отправил! Ответить должен!

- До сих пор же не искал. И не искал бы вовсе. Я жить спокойно хочу. Не мешать никому. И чтоб мне никто не мешал.

- И шел бы тогда на завод после зоны! - вспылил Костыль. - Чего к Вадику поперся?! Там, где крутятся бабки, не бывает спокойной жизни! А вы все, чистоплюи, хотите и рыбку съесть, и на хер сесть! На мораль его потянуло! Раскаяться надумал! - Жорик вскочил со своего места и нервно заходил по комнате. - Иди! Беги к ментам! Ты же этого хочешь! Пиши заяву, сдавай всех и сам сдавайся! Но сначала подумай, почему мы сейчас здесь сидим и никого не боимся?! Здесь же война была! Стреляли! Горы трупов валяются! А мы сидим и не чешемся! - Жорик бесился. Ярости его не было предела. - Где твои менты? Почему не едут?

Действительно, почему? Где они? Ведь перестрелка наверняка слышна была на всю округу. Зеленогорск не Питер. Здесь все на виду. Да и источники информации у ментов свои есть. Наверняка стуканули уже на Литейный, что между Костылем и Коноплей разборки зреют. Чего ж они не едут? Взяли бы с поличным!

- Так почему? - спросил я у Костыля.

- А потому, - уже спокойно ответил он и вновь присел рядом, наливая себе виски. - Философ в зоне всю Библию сто раз прочел. А я жизнь эту сраную, как толстую книгу, перелистал уже тысячи раз. И вот что тебе скажу. Сейчас время такое: все хорошо жить хотят. И менты тоже. Перед тем как людей своих собрать-вооружить и сюда отправить, я с одним человечком встретился. На Литейном, 4, он работает. Посидели, потолковали. Я ему о своих проблемах рассказал. Он мне о своих. Говорю ему: есть гнида в Питере, всем жить мешает, Конопля называется. Очень, говорю, хочется к праотцам его отправить. Не возражаешь?

- А он?

- Он не возражал. Скажу, говорит, тебе по правде, ваши разборки нам на руку. Вы друг друга мочите, нам работы меньше. Соображаешь?

Я соображал. Не сказать, чтобы слова Костыля были для меня новостью. Еще в зоне менты вражду между блатными сеяли. Одна мафия, как там называли группировки, другую опустит, вот уже их на единицу меньше и стало. Но чтобы мент с Литейного вот так открыто обсуждал дела с блатным! Что творится, а?

- Дальше-то что? - спросил я Жорика.

- А дальше я его попросил обеспечить мне свободу действий в районе Зеленогорска. Мои ребята, говорю, пошумят там, ну, то есть здесь, немного. Ты уж, говорю ему, подстрахуй от местных легавых. Пусть шумят, говорит он мне, только посторонних не трогайте. Чтоб никто из мирных жителей не попал под ваши стволы. Он так и сказал: "Из мирных жителей". Ты понял, да? Выходит, менты относятся к нашим разборкам как к войне. И эта война по большому счету их не касается. Делаю вывод: у них свой закон, а у нас - свой.

- А вдруг этот твой друг с Литейного тебя же потом и закроет в "Кресты"?

- Ты, Красноармеец, выбирай выражения. Нет у меня друзей среди ментов. Я их всего лишь использую для достижения своих целей.

- Но и они тебя используют с таким же успехом!

- Хоть бы и так! Что с того? Мне все равно выгоды больше. А закрыть он меня не закроет. Да еще и заботиться будет, чтоб никто из его корешей меня не принял. Потому что на первом же допросе я колоться начну. И мусорка того сдам с потрохами. Есть у них такая Служба Собственной Безопасности… Так вот, посидели мы с ним, согласовали все. А он как бы между прочим намекает. Дочка, говорит, в следующем году школу оканчивает. В институт надо устраивать. В дерьмовый, говорит, неохота, а за приличный такие бабки платить - никакой ментовской зарплаты не хватит.

- А ты?

- А я? Я ему уже года три как приплачиваю. Наличными и в баксах. Вот так, мой друг, дела делаются. Не только шашкой надо махать, но и головой думать. Если б ты не поперся сюда с дружком своим, Лехой покойным, мои бы вломились, Коноплю раком поставили и девку твою спасли.

- Да он ждал тебя!

- Ну, это понятно. Он каждый день кого-нибудь ждет. Только вы всю его охрану, что в доме была, перемочили. Один он остался к моменту нашего появления. Потому и чухнул не глядя. А так бы, может, и посопротивлялся малек. Моих-то двадцать! А у него четверо.

- Но я поверить не могу, что у Конопли всего четыре человека бойцов было!

- Было их гораздо больше, - с загадочной улыбкой ответил Жорик. - Но я же говорю тебе: не шашкой махать, а мозгами шурупить. Собираясь позвонить Конопле по телефону, я уже знал, как он отреагирует. А потому заранее попросил мусорка своего…

- О чем?

- Чтобы тот людишек Конопли прямо из хат в Питере повыдергивал. Кого по подозрению, кого еще за что-нибудь. Причины найти можно при желании. Завтра телик посмотри, радио послушай, газеты почитай. Все трезвонить будут о том, что в Санкт-Петербурге органами внутренних дел проведена крупномасштабная операция по обезвреживанию бандитской группировки.

- Ага! Мелочь-то они арестовали. А Конопля?

- Ну, либо умолчат о нем, либо из числа задержанных сами назначат главаря. Для прессы. Ментам какая разница? Они же знают, что я Коноплю сам теперь достану и замочу. И вообще, перестрелка здесь, в Зеленогорске, отдельной темой пройдет. Сообщат, что между двумя организованными преступными группами произошла разборка, в результате которой все до одного погибли.

- Да бред какой-то!

- Вот увидишь. Все. Хорош трепаться. - Жорик поднялся на ноги. - Пора ехать отсюда. Мне мусорок на все про все времени дал до пяти утра. А сейчас? - Он глянул на часы. - Ого! Уже четыре. Валим.

Пять иномарок колонной двинулись из Зеленогорска в Питер. Ни от кого не таясь, с некоторой даже показушной бравадой. Смотрите, мол, нам все нипочем! Впрочем, при том раскладе, который мне обрисовал Жорик Костыль, так оно и было на самом деле.

"Вольво" Жорика возглавляла колонну. За рулем сидел крепкий широкоплечий парень. Жорик со мной на заднем сиденье. Вадика везли во второй машине.

На выезде из города впереди замаячил пост ГАИ. Я внутренне сжался. Вдруг остановят. Вдруг начнут проверять, как меня прошлой ночью. В машинах битком, и все с оружием. Да и один мой внешний вид чего стоил! Я так и оставался в гидрокостюме. А на коленях лежал тот самый автомат, который вручил мне Лешка.

Но гаишники повели себя странным образом. Завидев нашу колонну, они разбрелись кто куда. Один, подняв капот служебной машины принялся копаться в моторе. Другой присел на корточки и стал перевязывать шнурки на ботинках. Третий отошел в сторону как бы по малой нужде. А четвертый попросту отвернулся, прикуривая и закрываясь от ветра, которого не было. Либо они действительно были проинструктированы не трогать бригаду Костыля, либо не захотели связываться, учитывая превосходство сил возможного противника. Ежу понятно, что сдаваться в данном случае никто бы не стал. Гаишники пали бы здесь смертью храбрых. А кому это надо?

Пост мы проскочили. Я еще долго смотрел в зеркало заднего вида, настроив его таким образом, чтобы было видно с заднего сиденья. Дорога здесь изгибалась дутой, так что обзор открывался великолепный. И то, что я увидел, еще более потрясло меня.

Замыкающая, пятая машина, проехав мимо поста, притормозила и сдала задним ходом. Тут же к ней подбежал гаишник. Кажется, тот, что занимался шнурками. Из иномарки вышел человек и что-то сунул милиционеру в руку. Тот козырнул. Человек снова уселся в салон. Замыкающий автомобиль быстро догнал нас и пошел, как и прежде, выдерживая небольшую дистанцию. Во дают! Бардак!

- Ты что-то сказал? - спросил у меня Жорик.

- Нет, ничего, - ответил я. Дурная привычка - высказывать свои мысли вслух. Или это нервы сдают?

Если верить Жорику, то все обойдется. И Сашку они найдут, и Коноплю достанут, чтобы наказать. Но о каком законе мне толковал Костыль, если по блатному закону западло с ментами общаться? Жорик, он же с участием ментов все это сделал! Да схавали бы его мусора с Литейного и не подавились бы! Как ни крути, а мораль двойная выходит. И чего это он со мной так разоткровенничался?

- Слышь, Костыль, - повернулся я к нему, как только мы миновали пост ГАИ, - с какой радости ты мне про мента своего рассказал? Дело-то как бы тайное. Рискуешь.

- Ничем я не рискую, Красноармеец. Или как тебя лучше называть - Казачок?

- Казачком меня Вадик называть любил. А ты зови лучше по имени. Мне так больше нравится.

- Так вот, Жека, я не рискую. Имени мента ты не знаешь. И не узнаешь никогда. А деваться тебе от меня все равно теперь некуда. Ну не попрешься же ты в самом деле на завод болванки точить! Твое место в бригаде. И я тебе его предлагаю. Ты же без войны не можешь.

- Могу! - крикнул я в ответ. - Осточертело все! Тишины хочу!

- Во разорался! - лишь усмехнулся в ответ Костыль. - Мне кто-то рассказывал, что солдаты, участвовавшие в боевых действиях, потом не могут устроиться в мирной жизни. Их тянет убивать. Синдром войны это называется. Вот так и ты не сможешь жить в тишине. И не спорь со мной. Я не случайно у тебя еще в доме Конопли спросил, почему ты пошел к Вадику, а не на завод. Ты жить не можешь без адреналина в крови. И вот это, - он ткнул пальцем в лежащий на моих коленях автомат, - единственное, что ты умеешь делать профессионально. У тебя есть что возразить?

- Я не соглашусь идти к тебе в бригаду.

- Согласишься. Тебе еще нужно Сашку найти. Без моей поддержки ты не сможешь этого сделать. А даже если и найдешь, с Коноплей теперь будет значительно труднее сладить. Он загнан и взбешен. А бешеная собака очень опасна, поверь мне.

- Если Сашка-с ним, он сам на меня выйдет и, прикрываясь ею, все-таки попробует меня убить.

- И убьет, если ты дураком окажешься и отвергнешь мое предложение.

- А если я все же откажусь, ты ведь сам убьешь меня, скажи правду?

- Нет, Женя. Ты сам себя убьешь. Попомни мое слово - полезешь на рожон, выручая свою девочку. И ничем хорошим для тебя это не кончится.

Жорик пристально посмотрел на меня, и я понял, что он, если ему это понадобится, приговорит, не моргнув глазом, кого угодно. И выбора у меня в очередной раз не оставалось. Идти к ментам? И Сашке не помогут, и меня расстреляют. Отказать Жорику - тоже крышка. А может, выкручусь?

- Костыль, я могу немного подумать?

- Я не тороплю. Думай…

- Спасибо, - поблагодарил я. А Костыль добавил:

- …Пока едем. Дорога длинная.

А дорога от Зеленогорска до Питера не такая уж длинная. Как и вся моя бестолковая жизнь. И сколько той жизни осталось?..

Назад Дальше