- Надо что-то делать… Надо что-то делать, - бормотала я, как заклинание, сидя с дымящейся сигаретой, пардон за интим, в комнате глубоких размышлений и стряхивая пепел в унитаз.
Что ж, не будем впадать в отчаяние. Пусть мне неизвестны три волшебных карты, зато и Германн с безумными очами не бродит в моей спальне. А вот составить подробный алгоритм приобретения заветного чемоданчика не помешает.
Я привела себя в порядок, достала лист ватмана большого формата, мягкий чешский карандаш, взобралась на диван и стала думать. Кофе, черт возьми, не хватало! Вечно с этими мужиками одни неудобства! Они обещают вам луну и звезды, но очень скоро лишают необходимых вещей - например, чашечки ароматного, дымящегося кофе в зябкое осеннее утро!
Алгоритм я нарисовала по всем правилам - с ромбами условных переходов, с выполняемыми операторами, соединенными стрелками. Выходов из алгоритма было три: один я обозначила симпатичным пузатым кейсом, у которого вот-вот отскочат замки, второй - издевательским кукишем, а третий - угрюмой могилкой с покосившимся крестом. Я не сторонник некрофильских граффити, но жизнь, увы, очень скоро показала, насколько мои художества близки к истине…
Придумал - действуй! Таково мое кредо. Я позвонила в свой салон и сказалась больной. Вадик мне посочувствовал, а операционистка Вика спросила, не надо ли чего.
- Может, вам в магазин сходить за продуктами?
Я, разумеется, отказалась с негодованием. Обидно стало, честное слово! Не ожидала, что произведу такое беспомощное впечатление. Умею я притвориться развалиной, когда нужно. Конечно, местом рисковала… но уж лучше рисковать этим местом, чем не иметь, что натянуть на другое.
Вторым движением, согласно алгоритму, была ревизия наличности. Увы! Состояние кошелька было просто плачевным и вопияло о дотациях. Двести рублей моего дебетового сальдо требовали принятия срочных мер к его пополнению. Поднабравшись наглости и цинизма, я забралась в карманы кожаной байкерской куртки Веника, в которые он вчера распихал выигрыш, и экспроприировала две тысячи рублей. Настоящие женщины меня поймут и не осудят. Могла бы и больше вряд ли он их считал да совесть не позволила. Будем считать это платой за ночлег и потраченное электричество, или безвозмездным займом… спонсорской помощью искателям сокровищ, или… налогом на счастье. Ведь это же я принесла ему удачу, он сам говорил! Я их ему, конечно, верну, с процентом - но попозже.
Выходя из подъезда, я огляделась на всякий случай - не сидит ли в кустах мой приятель-эксгибиционист, или еще кто-нибудь. Погода настала… можно сказать, отменная - это когда отменяют все самолеты в аэропорту Пулково. Дождь изрядно потрепал кроны деревьев, листва осыпалась и налипла на мокрый асфальт. Висел низкий, холодный, мокрый туман. Самая погода для охоты за чужими деньгами!
Мысли мои все были о том, что нужно успеть за сегодняшнее утро. Знаете, создать преступную группировку на ровном месте, да в моем возрасте и социальном статусе… Непросто это было. Вот когда мне было двадцать… Да даже и тридцать! Я бы таких бойцов себе навербовала - только мигнуть стоило! А теперь мой контингент - старухи! Золотой фонд нации! Характер только у них тяжеловат… Но любопытства и жизненного огня не утратили, нет!
Размышляя о специфике старушечьего характера, я вдруг наткнулась с разбегу на разрытую канаву поперек новенькой асфальтовой дорожки. Двое пролетариев в тяжелых брезентовых робах трудолюбиво крошили хороший, гладкий асфальт грохочущими отбойными молотками. И что - я должна была пройти мимо?! Никогда!
- Что это вы здесь делаете?! Я вас спрашиваю! Нечего от меня отворачиваться, эй!
- Нас послали… - прогундосил тот, на кого я накинулась. - Асфальт вам будут новый класть…
- Здесь хороший асфальт - разве вы не видите?! Дайте телефон вашей конторы! Сейчас я вас пошлю… куда подальше!
И пока я звонила по сотовому, один другому жаловался, как его достали "пенсюки".
Эти зомби в робах перепутали переулки и, вместо того чтобы ремонтировать, ломали то, что было сделано раньше! Нет, в президенты решительно надо выдвигать женщину! Пожав плечами, эти инвалиды детства засобирались на другой фронт работ.
- Эй! А кто эту дыру будет заделывать?! Я здесь по десять раз на день хожу - что мне теперь, скакать, как кенгуру?! Я старая больная женщина!.. Сломаю ногу - засужу обоих! Затаскаю по судам! Забомблю жалобами! Как фамилии?! Фамилии, говорю! Стой, куда побежал! Держи вора!!!
Я даже присвистнула было им вслед - да вовремя одумалась. Настроение мое поднялось. Приятно чувствовать, что ты еще кое-что можешь! Это им еще повезло, что они на меня нарвались. Я - человек мирный, интеллигентный. А вот Зинка Учонкина, которую я как раз собралась разыскивать - скандалистка еще та! Они бы у нее живыми не ушли! Как минимум, на бутылку бы дали! Именно такой боевой кадр мне и нужен, а не квашня российской словесности Маргарита Карловна, прусская немка по происхождению.
Зинаида, в теплом поношенном ватнике покойного мужа, в сапогах и старом пуховом платке тусовалась на своем обычном месте, на пятаке у входа в метро, в самой толчее. Она там работала на трех работах одновременно. Во-первых, "бутербродом": таскала на толстых брезентовых лямках спереди и сзади два фанерных рекламных щита местной риэлтерской конторы. Во-вторых, раздавала какую-то бесплатную газетенку. В-третьих, Зинка обладала исключительным лицензионным правом собирать пустые бутылки у "своего" входа, отвоевав это право у конкурентов всех мастей и возрастов в тяжелой и изнурительной борьбе, по накалу страстей и продолжительности не уступавшей Северной баталии. Это была высокая жилистая баба, с лицом несколько испитым, с красными глазами под тяжелым угловатым лбом и с блеклыми, как пакля, немытыми волосами. Но я-то видела в ней сутулую застенчивую девчонку с косичками, в ситцевом платье, со сбитыми коленками…
Зинкин резкий вороний голос слышен был издали.
- А вот свежие новости! Разбирай, налетай, очкарики! Городская дума на вчерашнем заседании выделила из бюджета сто пятьдесят тысяч на нужды пенсионеров! Сто тысяч на большую нужду и пятьдесят - на малую! Радуйся, дедуля, твои нужды будут удовлетворены! Дамочка, куда хватаешь червонец?!. Это ваш разве?.. А как на мой похож… Дурак сначала хватает, потом думает. А кто сначала думает - тому уж потом не хватает!
Завидев меня, она двинулась мне навстречу, бесцеремонно расталкивая людей, размахивая газеткой, волоча на себе плакаты, а в руке - авоську с пустыми бутылками. По пути проинспектировала две мусорные урны, разочарованно утерла нос рукавом:
- Совсем пить перестали, сволочи!.. Бабушке хлеба не на что купить… Привет, Нюська. Совсем барыней стала… Работаешь, что ли?
Я кивнула без комментариев. Зинаида всегда была завистливой особью, и со времен нашей последней встречи не изменилась.
- Надо же… пенсию получает, работает… Денег, поди, куры не клюют! Квартирантов не пускаешь? Я вот подумываю взять…
- А я в президенты решила баллотироваться. Пойдешь за меня голосовать? По-моему, президентом должна стать женщина!
- Ха! Ну и что? Будем тогда горбатиться не на дядю, а на тетю!
Мы с ней поржали чуток, и я, глядя в недоверчивые Зинкины гляделки, объяснила ей, на чем можно подзаработать. Конечно, легенду приплела. Сказала, что хочу проследить, не бегает ли к одной стриптизерше мой хахаль, человек солидный и с деньгами.
- Вся из себя… хахаль важный у нее… - завистливо процедила подруга детства и согласилась: - Пять сотен в день!
- Двести!
- Четыреста! Я же с пятака уйду - место мое займут! Понимать же надо… компенсировать потери…
Сошлись на трехстах. Я сказала адрес и описала, как могла, Свету и Наташку.
- Позвонишь мне на мобильник, если кого увидишь, я тебе скажу, что дальше делать…
- Мобильник у нее… - скривилась Зинка. - Буржуйка!
Чужая зависть - мелочь, пустячок, а приятно. Еще бы я не имела мобильника, работая в салоне связи! Хотя сама я мобильных телефонов не люблю. С ними весь мир превратился в огромную телефонную будку, из которой не спастись. Срочно нужен закон, запрещающий пользоваться сотовой связью в публичных местах!
Зинаида проворно сбросила рекламные доспехи "бутерброда", поручила своему доверенному лицу - щекастой молодайке мордовского вида - следить за порядком на пятаке, торжественно передала ей на время эксклюзивное право сбора стеклотары на подведомственных угодьях, и мы пошли к Зинаиде домой. Она хотела переодеться, а я - убедиться, что она действительно отправится к месту слежки. Она еще тот фрукт - пришипится дома, в тепле и уюте, и будет мне докладывать с дивана… за триста моих кровных! У меня душа кровью обливалась от такой расточительности, но что поделаешь - любое предприятие требует капиталовложений. А самой везде не поспеть.
Чувствуя себя настоящим директором сыскного агентства, я развалилась на том самом диване, с которого в мыслях сгоняла Зинаиду, а мой "персонал" тем временем спешно приводил себя в более цивилизованный вид. Зинкина манера одеваться, приводить себя в порядок и краситься не выдерживает никакой критики! Натянула на свои сиськи ужасную бордовую кофту, напялила на широкие плебейские бедра фиолетовую юбку с разводами от нафталина, принялась мазюкать губы оранжевой помадой, которую отхватила со скидкой где-то на своем пятаке, на лотках. Сейчас влезет в зеленое драповое пальто - и готовая русская женщина времен процветающего социализма! Никак не может перестроиться…
Обстановочка в квартире была под стать Зинкиному гардеробу - довольно мрачная, заставляющая подозревать хозяйку в склонности к мучительству домашних животных. Темно, душно, сыро, и запахи помойки пополам с гречневой кашей. Светлым пятном на фоне этого убожества выделялась изящная фарфоровая ваза с широким горлом, украшенная тонкой лепкой восточного мотива. Не то японская, не то китайская. От нечего делать, а также для того чтобы отвлечься и не комментировать про себя душераздирающее зрелище Зинкиных сборов, я взяла вазу в руки, покрутила, рассматривая, повела пальцем по гладкой глазури фарфора… Рука скользнула внутрь кратера и неожиданно нащупала там что-то нежное, мягкое, бестелесно разлетающееся в прах под пальцами. Я полюбопытствовала, вынула щепотку. Серо-белый порошок, оставляющий на коже жирный след. Пахнет горелым. На вкус… непонятно.
Как и положено настоящей женщине, я неуемно любопытна… себе на голову.
- Зинуля! Что у тебя тут в красивой вазе? Порошок какой-то…
- А? - хрипло отозвалась Зинка и заглянула в комнату. - Я уже почти готовая… Порошок? Это не порошок. Это Колькин пепел… Куда же ты?!
Но я уже не успевала ответить. Внутренности мои сами собой выворачивались наизнанку, и я опрометью бросилась в туалет, выдраила руки, лицо и губы с мылом, а потом с трудом восстановила остатки макияжа и душевного равновесия.
Пока я плескалась, обеспокоенная Зинаида топталась за дверью в прихожей и окликала меня своим голосом иерихонской трубы:
- Нюська! Нюсь! Ты жива там?! Ты пирожков у метро не бери! Они с собачатиной! Господи, какая ты бледная…
- Я-то жива… - утираясь полотенцем, отозвалась я, выйдя на свет божий. - А Николай-то… того… когда номер? Я думала - он живой…
Это надо было видеть! Сначала надо было видеть Зинкины глаза, когда она "догоняла" ситуацию, потом мои, когда "догоняла" я. А потом мы обе так хохотали, что едва не описались.
- Ой, не могу-у!.. - орала Зинка, ухватившись руками за низ живота. - Ой, скажу девкам - не поверят! Это ты и впрямь подумала, что я пепел сына родного в вазе держу, как полоумная?!. Это он туда пепел стряхивает… с приятелями… когда курит… Я собираю… удобрения хорошее для рассады-ы!..
Я недовольно хмурилась, но и меня то и дело пробирало залиться дурацким смехом. Тут распахнулась входная дверь, и в квартиру ввалился сам Колька, живее всех живых, и пьяный в дым, несмотря на раннее утро.
- Ирод! - замахнулась кулачищем Зинка на непутевое чадушко, тотчас позабыв, над чем смеялась. - Только девять часов - а он уже лыка не вяжет!
- Тихо, мать! - нисколько не испугавшись, сказал пьянчужка. - Ибо водка по утрам не только вредна… но и полезна! Здравствуйте…
Это он меня заметил.
- Сколько же в тебя лезет?! - продолжала возмущаться Зинка, сама, между прочим, любительница заложить за воротник.
- Могу выпить литр! - с гордостью сообщил Колька, цепляясь за дверную ручку и начиная медленно сползать на пол. - Могу - два… - с некоторой неуверенностью продолжил он, опускаясь все ниже в тональности и в положении.
- А меньше ста грамм можешь? - спросила я.
- Меньше? - он задумался на пару минут и грустно признался, стоя на коленях у двери, аки грешник у образа: - Не… Меньше не могу. Никак нельзя… Эка вы, тетя Агнесса, задачки задаете… с подковыркой…
Он был незлой и никогда не дрался - это было его единственное достоинство. Я носила его на руках, когда он еще даже головку не держал.
- Я пошел спать! - громогласно объявил нам Колька, затыкая ухо одной рукой, чтобы не слушать Зинаидины вопли, а второй продолжая надежно держаться за дверную ручку, чтобы не упасть. - Столько водки выпить… это вам… не поле перейти!
- Ты видала, а? - закричала Зинка. - Он нас еще поучает! Ты где шлялся всю ночь?!
- Я был… в гостях! А сколько гостя ни корми… он все равно напьется!
- А отказаться разве нельзя было?!
- Когда женщина настаивает… тем более, на спирту… я лично отказаться не могу!
- Паразит! Ботинки сними!
Но он, не слушая уже, уполз на четвереньках в комнату.
Зинаида даже не догадывалась, насколько близка она к истине - потому что слово "паразит" в дословном переводе означает "живущий рядом". Стоит задуматься.
4
Снабдив Зинаиду таксофонной картой, выставив ее на боевой пост, я на такси, сопровождаемая ее завистливыми взглядами, помчалась домой. Этот жирный байкер уже проснулся, сходил в магазин, купил молочка, два белых мягких батона… Вегетарианец какой-то! Не соображает, что ли, что если я начну есть булки, меня мигом разнесет почище Маргариты! Я хищница, сторонник суровой мясной диеты, и настоящий мужик, по-моему, тоже должен мясо трескать, а не батоны с молоком за обе щеки уписывать!
Пришлось вежливо, но решительно выставить его за дверь. Я не желаю, чтобы обо мне заботились без моего на то согласия! Знаете, раскрутить мужчину на ресторан - это одно, а позволить ему купить молока и пожарить яичницу - это уже совсем другое. Слишком интимное, что ли. Это я и сама могу сделать, не безрукая! Пока я на своих ногах, я молоко приму только от близких… то есть ни от кого не приму. По отношению ко мне непросто стать близким.
Уходя, он как-то замялся нерешительно, спросил разрешения еще прийти, потом протянул мне три тысячных бумажки. Я воззрилась строго и неприступно, как честный прокурор на взяточника.
- Это еще что такое?!
- Я, понимаешь… мы с тобой вчера неплохо казино бомбанули. Я посчитал - шесть тысяч… Это твоя половина. Возьми, пожалуйста.
В такие минуты и понимаешь, почему не бывает честных прокуроров. Но у меня были смягчающие обстоятельства. Веник глядел так робко, так испуганно сверху вниз, из зарослей своей могучей растительности, как заяц из травы, что я… не решилась его обидеть. Можете не верить, но это так. Покрутив деньги в руках, я быстренько решила в уме простое линейное уравнение с одним неизвестным и отдала тысячу обратно.
- Тебе четыре - мне две. Мне и две хватит.
Он просиял - а я теперь не была ему должна. Выигрыш распределился поровну, а знать подробности и механизм принятия решения мужчине необязательно. Пресловутая женская логика на самом деле не существует, просто мужчины не все знают и не всегда понимают происходящее, оттого женские поступки и выглядят порой столь нелогичными. Как только женщина, на ваш взгляд, поступает нелогично, стоит задуматься - вы наверняка что-то пропустили.
- Может, сегодня еще покатаемся? - спросил он у двери.
- Сегодня мне некогда. Как-нибудь покатаемся еще. Мне понравилось.
Это чудо природы, кажется, слегка обиделось и отправилось, наконец, восвояси. Я еще постояла с минуту у двери. Да! Мне хотелось его окликнуть! Но я не могла. Не знаю, почему. Отвыкла я быть мягкой, уступчивой, женственной…
- Наплевать! - как можно беззаботнее сказала я вслух. - Никуда он не денется. А денется - туда ему и дорога. Настоящая женщина всегда сумеет доказать мужчине серьезность его намерений!
Зачеркнув в алгоритме пункт первый, я перешла ко второму оператору - отправилась на Выборгскую, в СКА. Позвонила предварительно. По пути купила, наконец, колготки - самые дорогие, две пары!
Вахтерша не хотела меня пускать. Вредная, злобная старушенция, терпеть не могу таких! Пришлось поставить ее на место. Не очень чтобы резко - но достаточно ощутимо. Намекнула ей, что меня стоит знать в лицо и дверь заблаговременно распахивать, а то можно и место потерять. Такие больше всего боятся за место.
Давненько я не бывала в спортзалах и танцклассах… Вчерашний вечер в казино, разумеется, не в счет. Гулкие голоса, зеркала, хлопки, запах пыльных матов… Дребезжащая музычка из магнитофона, стройные девчонки в черных купальниках у станка - все это так напомнило молодость, что даже сердце защемило. Были когда-то и мы рысаками… Как, все-таки, несправедливо устроен мир!
- Здравствуйте, я от Валерия Ефимовича, из "Гудвина"… Я разыскиваю Свету Самушкину… она ведь у вас занимается?
Не зря же я турусы разводила в казино! Тренер смотрела на меня недоверчиво, но, услышав знакомые имена и названия, повелась.
- Светы сегодня нет на тренировке… И вчера ее тоже не было.
- А вы не могли бы сказать, где ее можно найти?
Танцовщица - женщина без возраста, с парой глубоких продольных морщин у рта и фигурой выпускницы - смотрела мимо меня, поправляя ворот синего свитера сухими старушечьими пальцами. Да ты, подруга, моего поля ягода! Пришлось приналечь на чувство ответственности.
- Я подруга ее мамы… Обещала за ней присматривать… У Светы неприятности? Она мне звонила, но голос был какой-то странный… И дома ее нет! Пожалуйста, если что-то можно узнать! Я вас очень прошу!
В этот миг глаза у меня должны были сделаться большими и умоляющими, как у мультяшки. Старый проверенный прием, не раз отрепетированный у зеркала. В совсем юном возрасте я пользовалась им, выпрашивая что-нибудь у родителей. Действовало безотказно!
- Я сейчас спрошу у девочек, - не то с сочувствием, не то с ноткой легкого презрения сказала тренер и направилась в зал.
Я слегка призадумалась: неизвестно, что за фрукт эта Света Самушкина. Судя по тому, что я о ней уже знаю, не стоит называться слишком уж близкой родственницей. Можно и на встречную претензию налететь.