На территории старейшего московского завода "Конвейер" "Лого-Строй" возводил трехэтажную надстройку над главным сборочным корпусом для последующего размещения в ней офисов, контор и тому подобной "недвижимости коммерческой направленности". Целый этаж, по слухам, собирался занять под филиал известный банк. Количество квадратных метров этой надстройки, которое эдак небрежно обронил в разговоре глава "Лого-Строя" - почти пятьдесят тысяч - внушало уважение не только само по себе. Федор, быстро помножив в уме эту площадь на пятьсот долларов, - а такова в Москве минимальная себестоимость "усредненного квадратного метра" - получил в результате двадцать пять миллионов, и проникся уважением также и к количеству денег, которыми ворочал Алексей Куницын.
Вот на этом-то объекте Федору и предлагалось в течение обозримого будущего трудиться в качестве так называемого "технадзора", то есть инженера, основные обязанности которого состояли в контроле за качеством строительных работ. За эту непыльную работенку господин Куницын готов был платить восемьсот американских долларов в месяц. Такая сумма хоть и не была по современным меркам манной небесной, но небогатый бюджет семьи Ионычевых почти удваивала, и Федор, не раздумывая, согласился.
Такая работа для Федора, за годы "государевой" службы возводившего объекты и покрупнее, и посложнее, была проста и понятна. Коллектив в "Лого-Строе" тоже подобрался нормальный, так что Федор быстро освоился и на стройке, и в конторе. Единственное, что сначала немного тяготило, это строгий график работы. К девяти утра обязательно нужно было быть на заводе, и до обеда - были реальные дела, не было ли - предписывалось находиться там, "осуществлять технический надзор". К трем нужно было прибывать в офис и там торчать строго до шести, каковое время надлежало "работать с документацией". Документацию же эту, то есть рабочие чертежи, по которым велось строительство, Федор по многолетней привычке запоминал наизусть с первого просмотра. В общем, кроме ежедневного доклада начальнику, как правило, сводившемуся к фразе: "Все в порядке, шеф!", делать в конторе нечего было совершенно. Федор изнывал от скуки, втихаря разгадывал кроссворды, чего, глядя, как его коллеги по офису корпят, не поднимая головы, попервоначалу даже стеснялся. Потом, приглядевшись и поняв, что атмосфера общей пахоты - чистой воды фикция, и на самом деле каждый тоже по-своему убивает время, стесняться перестал и решил наполнить часы вынужденного безделья содержанием.
Небывалое дело по нынешним временам, но компьютер в офисе был один - у секретарши Юли. Конторская дива, по слухам, была директору "из своих" и, вероятно, в связи с этим обстоятельством умениями, необходимыми современной секретарше, не блистала. В частности, быстро печатать она не могла, щелкала по клавишам двумя пальцами, а ее длиннющие, под стать ногам, искусственные ногти не оставляли ей никаких шансов в ближайшие пару лет в этом деле преуспеть. Собственно, печатной работы у нее было немного, но уж когда подваливало, бедная Юля за безупречный маникюр платила в полный рост, засиживаясь с печатанием документов чуть не заполночь. Федор же, которому за время его писательства текстовый редактор "Майкрософт Ворд" стал за старого приятеля, скорость набора на "клаве" имел изрядную. Смекнув это дело, в один такой раз, когда в конце рабочего дня на Юлином столе выросла кипа рукописных листов, к утру долженствовавшая превратиться в безупречный с точки зрения грамматики и оформления договор, Федор предложил девушке свою помощь, каковую та приняла с нескрываемой радостью. Федору это стоило какого-то часа сверхурочной работы, но с той поры все бумаги, которые по долгу службы ему время от времени приходилось составлять, Федор получил официальное право набирать на компьютере сам. Разумеется, с умным видом сидя перед экраном монитора, девяносто процентов времени Федор посвящал не актам приемки выполненных работ и служебным запискам, а своему рОману.
Неудивительно, что написание книги с мертвой точки сдвинулось и быстро пошло вперед. Придумалась наконец-то и интрига, на отсутствии которой, собственно, Федор и буксовал. В общем, пару месяцев назад Федор с победоносным видом, сыграв в голове туш, с размаху стукнул по клавише с символом точки, эту самую точку в конце рОмана и поставив. Но написать книгу - это меньшая часть дела, самое трудное - опубликовать ее. И что для этого нужно делать, представлялось лишь в самых общих чертах. Федор начал с самого начала. В пухлом справочнике "Желтые Страницы" он открыл раздел "Издательства", и прошерстил его весь. Издательств в Москве оказалось много - более четырехсот, и только на то, чтобы обзвонить их все, могло уйти и месяц, и два. К счастью, иногда сами названия, типа "Медицинская книга" или "Техническая литература" - уже позволяли отсеять такие издательства из списка подходящих. Но даже тех, чьи названия звучали вполне индифферентно, осталось около сотни. Федор крякнул, и засел за телефон. Свой рОман сам автор преподносил как "книгу о современной жизни с детективным уклоном", и чаще всего на том конце провода с разной степенью скуки в голосе отвечали, что такая тема издательству не подходит. Золотыми крупинками среди гор пустой породы звучали ответы: "Ну, приносите, почитаем". Таких в результате набралось пять. Федор купил две пачки бумаги для принтера, в очередной раз напросился помочь Юле и, оставшись после рабочего дня в офисе одни, распечатал пять экземпляров рукописи. И, только уже запаковав пачки листов в заранее подготовленные большие конверты, сообразил, что нигде не указал свое авторство. Надо было бы, конечно, перепечатать первые листы, но не было больше конвертов, и Федор фломастером на каждом пакете от руки крупно вывел псевдоним, казавшийся ему очень удачным - Александр Агатов. И номер своего мобильного. В один из дней он взял отгул, и развез рукописи по заинтересовавшимся издательствам. На прочтение везде брали не меньше месяца, и потянулось томительное ожидание. Первым пришел ответ из самого крупного и известного издательского дома, чьими "дюдиками" в мягких обложках были наводнены ларьки Роспечати и книжные развалы. Корифеи книгопечатного бизнеса вежливо расшаркивались, давали рОману высокую художественную оценку, однако же со словами, что "…сугубо социальная ориентированность сюжета выводит книгу за привычные границы жанра, что снижает ее коммерческую привлекательность", публиковать отказывались. Федор подивился затейливости формулировочки и стал ждать ответа из других издательств. Три из них последовали вскоре, но тоже были отрицательными. Федор впал в уныние. Но дней десять назад ему на мобильный раздался звонок, и дама, представившаяся Дашей Копейниковой, редактором из издательства "Фаэтон", прокуренным басом Фаины Раневской с места в карьер сообщила, что книга лично ей очень понравилась, и она рекомендовала ее к опубликованию. Уважаемый автор не против? У Федора от неожиданности перехватило дыхание, и он только что-то невнятно промычал в ответ. Редактора Дашу такое красноречие, видимо, позабавило, и она громоподобно и эдак чуть покровительственно рассмеялась:
- Ну, вот и славно. Наш "главный" гриппует, поэтому на этой неделе редакционного совета не будет. Придется вам набраться терпения до следующей среды, ладно?
- Ладно, чего уж, потерпим, - выдавил из себя первую связную фразу Федор.
- Отлично! - гулко воскликнула Даша. - Тогда вы мне звоните в среду после обеда, часика в четыре, в пять. Я думаю, к тому времени все уже случится.
- А чего должно случиться-то? - совсем уже придя в себя, решился на вопрос Федор.
- Как, чего? - не поняла Даша. - На редакционном совете принимается решение о том, подписывается книга к печати, или нет. Конечно, никто мое мнение оспаривать не будет, но - официоз, знаете ли.
- А-а, - содержательно прокомментировал информацию Федор. - Ясно.
- А вы, Александр, похоже, автор еще совсем молодой? - хмыкнула в трубку Даша. - Это у вас какая по счету книга?
- Да первая, однако, - чуть не поперхнулся, услышав обращение к себе по вымышленному имени, Федор.
- Надеюсь, не последняя! - воскликнула Даша. - У вас получается, вам обязательно нужно писать!
- Значит, буду, - не стал спорить польщенный Федор, чувствуя, что беседу на эту тему мог бы поддерживать бесконечно долго.
- Да, и еще мне нужны ваши данные, - бесцеремонно увела разговор в сторону Даша.
- Какие данные? - не понял Федор.
- Для авторского договора, - тоном терпеливой училки младших классов пояснила Даша, - Фамилию и имя я знаю, нужно отчество, прописка, ну, и все прочее.
- Вообще-то, я пишу под псевдонимом, - признался, почему-то краснея, Федор.
- А гонорар вы будете тоже под псевдонимом получать? - съехидничала Даша. - Бухгалтерия деньги выдает по реальным паспортным данным.
- А что, и гонорар будет? - воскликнул Федор.
- А как же? - удивилась Даша. - Написали - получИте! Конечно, миллионером с одной книги вы не станете…
- Но хоть на банкет-то по такому поводу хватит? - перебил редакторшу разошедшийся Федор.
- Если для узкого круга лиц, то и не на один, - понизив голос чуть не до инфразвука, со смехом уверила Федора Даша.
- Ну, тогда - записывайте! - махнул рукой Федор, доставая паспорт.
В ответ Даша сообщила Федору свои редакционные телефоны, и они распрощались. Только выключив трубку, Федор понял, насколько он счастлив.
Сегодня было утро той самой долгожданной среды. Как в институтские времена перед экзаменом, Федор особенно долго скреб себя бритвой и особенно тщательно драил зубы щеткой. В завершение утренних процедур он по армейской привычке умылся ледяной водой и, оставшись чуть меньше, чем обычно, недовольным своим отражением в зеркале, вернулся на кухню. Чайник как раз вскипел, и конфорка раскалилась докрасна. Федор достал пачку кофе, автоматически отметил, что напиток заканчивается, засыпал четыре чайных ложки ароматного порошка в турку, залил кипятком и поставил на плиту. Через несколько секунд кофе вспенился в узком горлышке шапкой мелкопупыристой пены, до ужаса напоминающей знаменитую прическу Анжелы Дэвис, и Федор снял турку с плиты. Прежде, чем быть налитым в чашку, напитку нужно было пару-тройку минут отстояться, и во время этой паузы в годами отработанном утреннем ритуале Федор Ионычев обычно включал стоящий на подоконнике маленький телевизор, чтобы посмотреть новости.
В стране и в мире творилось все одно и то же - разбивались машины и самолеты, люди убивали друг друга в войнах и на бытовой почве, планета Земля насылала на своих неразумных детей землетрясения, цунами и прочие мелкие беды. От льющейся с экрана безнадеги Федора аж передернуло. Решив посмотреть что-нибудь более жизнерадостное, он фехтовальным выпадом простер в сторону "ящика" руку с пультом. Последнее, что он увидел по новостному каналу, был сюжет о том, что на Таджикско-Афганской границе задержали целый караван с героином и фальшивыми долларами, причем качество последних оказалось настолько высоким, что подделки беспрепятственно проходили через любые детекторы. Лишь информация от самих проводников, в один голос заявивших, что везли фальшивки, заставила видавших виды пограничников усомниться в подлинности купюр. Федор хмыкнул, поражаясь искусности неизвестных фальшивомонетчиков, и переключил программу. И тут же резко обернулся, почувствовав спиной чей-то взгляд. В дверях кухни, накинув на плечи одеяло, стояла Ирина.
- Ой, Ир, ты меня напугала! - улыбнулся жене Федор. - Доброе утро! Чего не спишь?
- Сам вскочил ни свет, ни заря, - не отвечая на приветствие, констатировала, хмуро прищурившись на мужа, Ирина. - Куда собрался-то в такую рань? На свидание?
Ни на секунду не допуская, что Ирина может его ревновать, Федор пропустил жёнину реплику мимо ушей, и только кротко улыбнулся, давая понять, что шутку оценил.
- Да нет, просто не спится что-то, - пожал он плечами, помедлил и добавил: - Сегодня - я говорил тебе, если помнишь, - книжку мою должны к печати подписать…
Не закончив фразу, Федор замолчал, ожидая реакции Ирины. Скепсис жены по поводу своего писательства Федора ужасно огорчал, и он не оставлял надежды это положение дел рано или поздно изменить.
- Я впечатлена! - не скрывая сарказма, фыркнула в ответ Ирина, давая понять, что за последние полгода ее отношение к "бредням" мужа существенных изменений не претерпело.
- Даже гонорар обещали заплатить, - стараясь не обращать внимание на Иринино ехидство, выбросил на стол тщательно скрываемый им ранее козырь Федор, но, похоже, сделал этим только хуже.
- Не так деньги надо зарабатывать, Ионычев! - повысила голос, уперев руки в боки Ирина. - Не так!
- Ты, конечно, знаешь, как? - позволил себе легонько съехидничать Федор.
- Я - знаю! - безапелляционно ответила Ирина, поставив жирный акцент на слове "я".
Эти ее слова прозвучали так, что если Ирина до сих пор еще не стала зарабатывать истинно больших денег, то это точно случиться в самом ближайшем будущем. Хотя справедливости ради приходилось отметить, что на своих двух работах Ирина и теперь получала в совокупности побольше того, что приносил в семейный бюджет Федор.
Он смотрел на Ирину, стоявшую с решительно нахмуренными бровями и сжатыми губами в позе мальчишки-драчуна, готового кинуться в свалку, и думал о том, какая все-таки его жена красивая! С точки зрения общепринятого разделения женских типов "по мастям" Ирина была, разумеется, блондинка, но на этом возможность описать ее красоту общепринятыми штампами и исчерпывалась. Ее волосы были не просто светлые, - они имели удивительный оттенок, который в зависимости от освещения менял их цвет от соломенного до русого. В чертах ее удлиненного лица угадывались и европейские, и славяно-скифские предки, а глаза могли быть по настроению и небесно-голубыми, и серо-стальными. Очаровательная юная девушка, какой была Ирина, когда они познакомились, к ее нынешним тридцати четырем стала восхитительной зрелой женщиной, как свежий тугой бутон, распустившись, превращается в ослепительную розу. Причем несмотря на то, что и беременность, и роды прошли тяжело, и кормила Полинку своим молоком Ирина чуть не до двух лет, ей удалось не набрать ни килограмма лишнего веса, а ее грудь осталась по-прежнему остроконечной и упругой. В течение всех последних без малого одиннадцати лет, что они были знакомы, Федор не уставал поражался тому, насколько же Ирина красива! Безусловно, она была самой красивой женщиной в его жизни, самой яркой звездой в созвездии тех, кого он когда-либо любил. Эдакой, выражаясь языком астрономов, Альфой Любви. Но последнее время Федор все чаще ловил себя на мысли, что, пожалуй, жена даже слишком красива и ярка для него. Может быть, такие мысли приходили ему в голову потому, что все реже глаза жены при взгляде на него были нежно-голубыми, и все чаще - холодно-серыми.
Сейчас же они и вовсе метали молнии, но в сочетании с творческим беспорядком на голове и haut couture в виде одеяла, накинутого на решительно вздернутые плечи это только добавляло Ирине шарма. Несмотря ни на что, Федор обожал жену в любых проявлениях ее непростого характера, и даже сердиться на нее по-настоящему не умел. Ругаться же с нею было для него и вовсе немыслимо, поэтому сейчас в ответ на Иринину тираду он только вздохнул и, терпеливо улыбнувшись, спросил:
- Кофе будешь?
- Нет! - отрезала Ирина, развернулась на месте, полами одеяла чуть не смахнув турку со стола, и сердито вышла с кухни.
М-да, за последние пару лет картины семейного быта Ионычевых все чаще начинали более напоминать изображения бушующего океана, чем сентиментальные пасторали, каковыми они казались все предшествующие годы их совместной жизни. "Сам виноват!" - подумал Федор, сокрушенно покачал головой и сел завтракать.
***
На улице, как всегда бывает в оттепель, во всем ощущалась влажность. Старенькая "шаха", к счастью, не проданная в благополучные времена, когда Федор рассекал на "мерине", долго содрогалась всем своим отсыревшим за ночь нутром, но на последнем издыхании стартера все-таки завелась. Федор прогрел двигатель машины приличествующее ее почтенному возрасту время и, пробуксовывая лысоватыми покрышками по подтаявшему снегу, отправился в свой ежеутренний рейс на завод.
Несмотря на будний день, на дорогах было относительно свободно. Федор любил ездить быстро, умел делать это даже в постоянных московских пробках, а сейчас, когда движение позволяло, он продвигался и вовсе без проблем. При этом даже когда под Федором была не убитая "шестерка", а престижная иномарка, на дороге он всегда вел себя, как джентльмен - не моргал нетерпеливо фарами плетущемуся впереди "чайнику", и не жал истерично на клаксон, подгоняя какую-нибудь засидевшуюся на светофоре дамочку с буквой "У" на стекле. Свой стиль вождения сам он называл "сквозить, как нож сквозь масло", имея в виду, что искушенный водитель практически всегда может двигаться существенно быстрее потока, сам при этом никого не "подрезая" и своими маневрами никому не мешая. Но сегодня "лавирование" Федора из ряда в ряд кому-то не понравилось. А, может быть, водителя начерно затонированного джипа "Мерседес-Геландеваген", за рубленные формы кузова прозванного "чемоданом на колесах", просто жаба заела, что какая-то "шаха" едет быстрее него. Как бы то ни было, но пристроившись за несколько машин от Федора еще на развилке Коровинского шоссе с Дмитровкой, у Петровско-Разумовской "Геландеваген" уже висел у "шестерки" на хвосте. "А, так ты бодаться?!" - усмехнулся про себя Федор, которому постоянное маяченье треугольной мерседесовской звезды в зеркале заднего вида начинало действовать на нервы. Он резко повернул руль и влез в узкую щель между двумя машинами слева. В правом ряду тоже открылся просвет, и Федор немедленно нырнул в него, за несколько секунд сразу оказавшись на несколько машин впереди "Геландевагена". Тот засуетился, попытался повторить маневр, но "калитка" уже давно захлопнулась, а сердитый сигнал не менее крутого "Рейндж-Ровера", перед которым попытался протиснуться преследователь Федора, вернул "Геландеваген" на место. Федор еще несколько раз выполнил такую же "перестановочку" и окончательно оторвался от "чемодана", оставив его в окружении раздраженно бибикающих иномарок далеко позади. "Понакупляли Мерседесов, а ездить научиться позабыли", - усмехнулся Федор, посылая преследователю воздушный поцелуй. Но пора была уходить с Дмитровки в сторону Ленинградского проспекта и, перед перекрестком с улицей Руставели включая поворотник направо, Федор уже забыл о незадачливом гонщике на "Геландевагене".
Завод "Конвейер" уютно пристроился в глубине огромной треугольной проплешины в плотной городской застройке, одной стороной своей территории подходя почти к самой Ленинградке, а двумя другими гранича с Илюшинским авиакомплексом и Ходынским полем. Фасады жилых домов, тянущихся от стадиона Юных Ленинцев до Аэропорта почти сплошной линией, надежно скрывали высоченный заводской забор от людских глаз, и большинству горожан даже невдомек было, что чуть не в сердце Москвы уже больше полувека стоит и работает промышленное предприятие, по площади равное иному столичному району. К этому большинству принадлежал и коренной москвич Федор Ионычев, впервые услышавший о заводе "Конвейер" только придя на работу в "Лого-Строй".