До друзей донесся аромат дорогих духов, ими тотчас были оценены бриллианты на ухоженных пальчиках, туфли из крокодиловой кожи, платье из бутика… Затем тоненький голосок пролепетал нечто на английском, где звучали слова "страховка", "мне очень жаль", "глубочайшие извинения"…
Жуков уже раскрыл рот, дабы поведать, что ни он, ни Виктор не имеют к "форду" никакого отношения, но его опередил сообразительный морпех.
– В штате Нью-Йорк, мисс, запрещается говорить по мобильному телефону, находясь за рулем, – назидательным тоном начал он. – Теперь – о страховке. Замена бампера вам обойдется не меньше, чем в пятьсот монет. И если это ваша очередная авария, то страховку повысят до известного вам тарифа…
– Что вы предлагаете? – нервно вопросила дама, чей тон и мимика указывали на то, что авария у нее явно не первая и неприятностей с полицией и страховщиками ей и без того хватает.
– Двести долларов – и ваши проблемы в прошлом, – нагло изрек находчивый отставной капитан.
– Вот… – Раскрыв бумажник, она извлекла деньги и с облегчением сунула их в широкую, как лопата, ладонь.
– Удачного вам вечера, – вдумчиво пожелал ей Жуков.
Неприязненно газанув, "ягуар" покатил прочь.
– Ну вот, пока ждали, еще по сотенке прилипло, – констатировал Виктор, отдавая Жукову купюру. – Кто-то на ошибках учится, а кто-то на них зарабатывает…
– Я бы сам дал ей двести долларов, – начал Жуков мечтательным тоном, но Виктор перебил его:
– За красивую женскую грудь мы обеими руками, но за две сотни эта фифа и похлопать себя по попе не даст. Убери деньги, Марк едет, а это дело исключительно наше…
Против такой постановки вопроса Жуков не возражал.
Подъехавший Марк был зол, как цепной пес.
– Идиоты! – просипел, едва Юра и Виктор плюхнулись на сиденья. – Не помните, что я вам сказал? Коробку надо класть так, чтобы компьютерный код был обращен к кассе! А вы код низом уместили, кретины! Кассирша со сканером код полезла искать, а он – внизу… Хотела коробку перекантовать, а там сразу ясно, что пылесос в тонну весом… Я ей: извините мисс, женщина не должна ворочать тяжести… И сам этот сундук перекрутил с любезной улыбкой…
– Ну и чего? – озадаченно спросил Жуков. – Подумаешь…
– У меня швы разошлись, в госпиталь сейчас едем! – с яростью прошипел Марк. – Подумаешь! Кстати, – неприязненно скосился он на Виктора, изображавшего удрученность и сочувствие. – Ты чего там за коробки вдогонку затырил? Чего за дела?
– Это… утюг, – пробормотал тот и, поежившись виновато, оглянулся на приветливые огни обесчещенного магазина. – Сгорел у меня вчера… А я как раз собирался…
Жуков залился нервным, но жизнерадостным смехом.
– Да ты… – У Марка отяжелели скулы и сузились глаза. – Вообще охренел! Твой утюг всего одну кассету с лезвиями стоит! – Он ощерился в сторону морпеха, но затем, видимо, прикинув, что сегодня предстоит навестить бесплатный гастроном, обострять отношения с кормильцем не стал, пробурчав: – Сквалыга… А во второй упаковке что?
– А это – на всех! – с решимостью в голосе сказал Виктор. – Зубная паста, шесть тюбиков. Знаешь, почему взял? Тридцать долларов за тюбик, ты когда-нибудь такую дорогую пасту видел? Какая-то новая…
– Да лучше бы лишнюю коробку лезвий! – раздраженно произнес Марк. – Ты простой, как вода в унитазе. Это про тебя сказано, что экономика не на математике держится, а на человеческой глупости!
Заехали в госпиталь, где Марку наложили дополнительный шов, а после двинулись в "Стой и купи". Виктору отчетливо не хотелось рисковать, но, в свете своей оплошности возражений выказывать не приходилось, и вскоре, облаченный в служебное одеяние, он принимал от партнеров тележки, доверху набитые отборной провизией.
Все сложилось замечательным образом: охрана взирала на манипуляции Виктора с равнодушием, продукты уместились в заднем отсеке "вэна" по соседству с пылесосом, и машина двинулась к дому Марка, где обычно производился раздел трофеев.
Удачный воровской день следовало отметить, а потому Жуков плеснул пиво на дно кастрюли и загрузил в нее креветки, поставив емкость на газ. Марк раскладывал по тарелкам разносолы, группируя их вокруг объемистой бутылки водки.
– Пылесос завтра сдам обратно, потом спулю лезвия, так что вечером можете приходить за монетой, – говорил он Жукову.
– Это кстати, а то я весь в долгах, – кивал тот, засыпая в кастрюлю черный перец и лавровый лист.
– Откуда долги? – удивился Марк. – Работаешь за зарплату, со мной хулиганишь, тебе купюры складировать впору…
– Да Лора все чудит… – кисло промямлил бывший десантник.
Лора являлась его законной супругой.
– Чего чудит?
– Все бабки на ее банковском счету, – пояснил Жуков. – У меня же социальной карты нет, а потому нет и счета… Вот и крутит ими… Я ее тут взял за глотку, гони, говорю, деньги, за квартиру уже три месяца не платим, телефон вот-вот выключат, а она: не дают, мол, их в банке…
– Как это не дают?
– Да я тут… – засмущался Юра, – по пьяному делу глаза ей выколол…
– Чего?
– Ну, в паспорте, на фотографии. И она говорит, что по такому документу денег не дают. Подала заяву в посольство на новый паспорт, а он только через полгода подоспеет…
– Мозги она тебе делает, – сказал Марк. – У нее на лбу печать: "Аферистка". И нашел же ты такое счастье… Или в ней есть какие-то хорошие черты?
– Одна, которая делит жопу пополам, – отозвался Жуков. – Но чего теперь делать? – Он развел руками. – Закопать ее? Тогда денег точно не видать! По морде я ей тут съездил, она в полицию кинулась. Еле замял дело. А полиция для меня – сам знаешь, что такое. Не успеешь вякнуть, уже в депортационной тюряге. А дальше – встать, суд идет и – Москва. Кстати, я ей три тысячи баксов простил за синяк. И еще полтинник с меня за интим сняла… Мол, выполняю обязанности в состоянии морального ущерба. Такая сука.
– Завтра бабки получишь, заныкай их понадежнее, – сказал Марк. – А вообще надо выходить на масштабное мероприятие. Надоело с дерьма пенку снимать… Но что придумать? В этом мире лжи и лицемерия уже так трудно кого-либо обмануть!
Звякнул дверной звонок. Жулики замерли, привычно насторожившись.
Марк молча подошел к домофону, нажал на кнопку. В сером экранце возникла размытая в свете уличного фонарика знакомая долговязая фигура Виктора.
– Хо, – удивленно промолвил Марк. – Откуда это он нарисовался?
– Прогульщик, – оптимистично поддакнул Жуков.
Внезапно явившийся прогульщик с порога с горечью выдохнул:
– Ну, все, попали, привет!
– Чего такое? – недовольно вопросил Марк, жестом приглашая товарища в гостиную.
– Только вы уехали, наши "тихушники" в зал нагрянули, – сокрушенно объяснил Виктор. – Ну и припутали меня… Джон этот гацкий… У монитора сидел, поняли? За мной сек! Задавлю, гниду! Пойдет, падла, ко дну, без права на всплытие! С отрицательным дифферентом! Кстати, еще бы минута – и вас бы захомутали, хорошо, вы на резвом старте ушли…
– Дело могут начать… – сказал Марк.
– Как начнут, так и закончат, – проронил Виктор. – Я ж с самого начала знал, что в блудняк влипну с этим магазином, потому по чужой ксиве устроился…
– Тогда надо помянуть "Стоп энд шоп", – сказал Марк, глядя, как Жуков раскладывает половником по тарелкам дымящиеся креветки.
Застолье затянулось до позднего вечера. Обсуждались перспективы дальнейших деяний, то бишь, чтобы такое украсть, дабы заработать, произносились краткие тосты за удачи и процветание, сетовали на возросшую бдительность полиции и всяческих фискальных органов в свете борьбы с терроризмом и нелегальной эмиграцией.
– Они сами этот терроризм и придумали, – умудренно говорил Виктор. – Им теперь деньги куда-то вкладывать надо, вот и конопатят мозги…
– Да вообще тут Советский Союз строится, – соглашался Марк. – Абсолютно мусорская страна стала, не продыхнуть…
– И, кстати, во всем мире смертную казнь отменили, а тут – хренушки, – продолжил критику американского империализма морпех. – Я, конечно, не имею в виду всяких арабов и другие малокультурные расы, где царит террор и реакция…
– У нас смертников раньше хоть на ядерные рудники отправляли, – сказал Жуков. – Все гуманнее…
– Гнилая байка, – возразил Виктор. – История для лохов. У нас для этого в Союзе существовали исполнительные тюрьмы. Несколько. Одна, точно знаю, Новочеркасская, под Ростовом-на-Дону. Там работал палач. Штатный. Причем перед расстрелом обязательно температуру мерили…
– Палачу? – недоуменно спросил Жуков.
– Не, потерпевшему… То есть этому, кого казнить собираются. Если температура повышенная, то надо сначала вылечить…
– Слушай ты, сказочник, – холодно сказал Марк, – хорош брехать, о чем не знаешь. Никто никого в Новочеркасской тюряге не стрелял. А везли оттуда прямиком в Ростовское УВД. Въезжали через отдельный шлюз. И вот там-то была исполнительная камера. Стены обшиты резиной. Умывальничек. И находилась камера прямо под кабинетом начальника УВД. Хотя почему – находилась? И до сих пор там находится. В законсервированном состоянии. А последним кончали в ней маньяка Чикатило. Теперь – о палаче. Их не один, а много. И не обязательно местные. Некоторые в командировки из Сибири в тот же Ростов ездили. Имею в виду ментов. И у каждого за время службы по шесть исполнений – максимум. Потом психологи с ними работали… А один говорит: на хрена мне ваш психолог, давайте я еще парочку злодеев хлопну, теряем время…
За столом повисло молчание. В тоне Марка сквозила такая ленивая уверенность в своих словах и такое безусловное знание предмета, что и Виктор, и Юра почувствовали не то чтобы страх, но явственное внутреннее неудобство.
– Откуда… знаешь? – стесненно кашлянув, спросил Виктор.
– А! – безмятежно отмахнулся Марк. – С кем только судьба не сталкивала… Был один хороший знакомец, знавший, как и что… Который как раз температуру мерил… Ладно, ребята, пора отдохнуть, разбирайте продукты и – врассыпную… – Чувствовалось, он понял, что сболтнул лишку, посеяв сомнения в умах собутыльников, и теперь пытался сгладить впечатление от своего внезапного откровения. – Кстати, – указал на упаковку с пылесосом. – Утюг свой не забудь, и пасты мне два тюбика обещал…
– Это можно, – согласился Виктор, доставая упаковку.
– Тэк-с, что за паста? – Марк повертел в руках тюбик. Губы его тронула снисходительная улыбка. – Дорогая, говоришь?
– Охренеть! Стоит, как чугунный мост!
– Правильно, этого тюбика года на два хватит.
– Концентрат? – догадливо поинтересовался Жуков.
– Ага. Это для смазки зубных протезов, чтобы лучше держались, вот для чего этот гель, – сунул Марк тюбик обратно Виктору. – Впрочем, оставь себе, может, пригодится…
– Читать надо было сначала, а то тащит все, как сорока! – возмутился Жуков.
– А ты?! – выпятил челюсть морпех. – Прошлый раз дезодорант свинтил, хороший, говорит, спрэй, на тебе в подарок, дружбан, а я, не разглядев, обдал себя после душа… И закаменел, как статуй в парке культуры. Там лак для волос оказался, я две мочалки о себя ободрал вместе с кожей и чесался неделю… Так что глохни, подстава ходячая!
Попрепиравшись еще с пяток минут, начали расходиться.
Очутившись на улице, Виктор и Юра побрели в сторону набережной – жили они в домах по соседству, у самого океана.
– Слышь, – покосился морпех на приятеля, – а о расстрелах-то он как говорил, а? Будто сам…
– А может, и сам, – спокойно отозвался Жуков. – Кто его знает?
– Но тогда какой он блатной? Тогда он – мент! – с напором продолжил морпех.
– Да хоть бы и так, тебе что за разница? Мы тут все одинаковые в этой Америке, что менты, что уркаганы. Ты чего-нибудь плохого от него видел? А все эти блатные "понятия" и чиха не стоят. Их воры выдумали, чтобы в первую очередь ту братву, что под ними, разводить. Кстати, к любым верхам законы не очень-то и относятся. А вор чего хочет? Имею в виду вора авторитетного. Власти. И дай ему реальную власть, куда он денется без своей полиции? А кого шефом полиции назначит? Своего же угодного ему жулика. И думаешь, не пойдет такой жулик на ответственный пост? Пойдет. Только предложи. Да и открутится по понятиям: пошел, мол, чтобы больше украсть…
– Как твоя-то? – перебил рассуждения товарища Виктор. Близость к дому ассоциативно подтолкнула его обсудить дела семейные. – Деньги тебе вернула?
– Да хрен там…
– Моя тоже чудит…
Жена Виктора Марина, дама с университетским образованием, работала на престижной должности в крупной американской компании, и отношения супругов с некоторых пор отличала натянутость, – дипломированный специалист, она тяготилась жизнью с грубым и пошлым, находящимся внизу социальной лестницы супругом.
– Она у американцев сейчас много чего нахватается… – многообещающе изрек Жуков.
– Уже нахваталась! – с горячностью поддакнул Виктор. – Тут представляешь… – Он остановился, дернув товарища за рукав. Возмущенно выпучив глаза, поведал: – Купила себе трусы… Какие-то, твою мать, непонятные, резинка в кружевах… – Расставив ноги, выразительно провел ребрами ладоней по паху. – Ты понял? Зачем ей такие трусы? Я вот не понял… Хотя подозреваю.
– Будут сложности, – прокомментировал Жуков.
– Н-да… Хорошо, я зарплату за неделю получил, – невпопад отозвался Виктор. – Ну, в "Стоп и шоп". А вот куда теперь приткнуться – не представляю…
– Жизнь сама направит, – сказал Жуков. – Причем в самом непредсказуемом направлении.
Через несколько минут, поднимаясь в лифте на свой этаж, он забыл эти слова, и уж совершенно не представлял, насколько пророческими они окажутся в отношении его собственной персоны через какие-то два дня.
МАКСИМ ТРОФИМОВ
Нас было пятеро, их – десять. Мы возвращались с разведзадания, продвигаясь по лесополосе, ступая неслышно, мягко раздвигая хлесткие ветви, и профессиональная выучка не подвела: в распадке, поросшем сочной июньской травкой, покидав по сторонам автоматы, предавались походной трапезе бородачи в камуфляже – десять относительно беззащитных на сей момент головорезов.
Обсуждение ситуации никому из нашей пятерки не требовалось. Обзор противника, секундный анализ его близости к оружию и – мгновенный вывод: перед нами – боевое подразделение, и малейший промах, допущенный нами, то бишь – любой шорох, слово или звяк, сулят неизбежный бой с неизбежными потерями, а удержание преимущества и грамотная подготовка к бою, а вернее, к бойне – такую же неизбежную и легкую победу.
Помог один из бородатых, что-то бубнивший в микрофон рации. Оторвавшись от наушников, он высказал соратникам полученное им сообщение, боевики радостно загалдели, и это дало нашей пятерке возможность рассосредоточиться по огневым позициям и определить индивидуальные цели. Каждому – по две.
Мне достался радостный радист и какой-то парень, показавшийся отчего-то знакомым, хотя на раздумья, где я мог его видеть, времени уже не было. Бухнул, утонув в череде себе подобных, первый выстрел, разнеся голову "знакомца", прицел переместился на радиста, дернувшегося к оружию, и тут уже было не до снайперской изощренности: я твердо зафиксировал верхнюю часть корпуса с запасом его перемещений в пространстве, и вновь вдавил спуск. На деле эта пара выстрелов едва ли заняла две секунды.
Да, две секунды. И десять мертвых тел. Прости нас, Господь! Мы не могли иначе. Не поручусь за всех, но лично я куда бы с большим удовольствием пленил врага и передал его в соответствующие инстанции, но, во-первых, вряд ли бы враг такое позволил, а во-вторых, тащить боевое отделение противника по горам, кишащим его дружками, – занятие благородное, но неблагодарное. Хотя на всякий случай у каждого из нас припасены притороченные к поясам наручники. Но это на тот случай, если зацепим каких-нибудь подозрительных хмырей поблизости от позиций федеральных войск.
Рация еще работала, и когда я приложил наушник к щеке, различил взволнованный и очень близкий голос с вопросительной интонацией, что мне не понравилось, – значит, выстрелы и, вероятно, предсмертные выкрики долетели до ушей противника. Теперь нам предстояло спешно уносить ноги, ибо новичку ясно, что связь велась с базовым отрядом, возможно, располагавшимся неподалеку.
Я подошел к "знакомцу", лица которого, впрочем, теперь не смог бы узнать и самый ближайший родственник. Собственно, лица как такового не было, сплошное месиво. Рядом с трупом лежали очень полезные вещицы: бронежилет, камуфляжная курточка с тонкой шерстяной подкладкой, с иголочки, и – отечественный "калаш" со сдвоенными магазинами, перехваченными изолентой.
Я примерил куртку, скинув свою – пропотевшую, с лоскутами прорех, полученных от двух ночных неудачных падений на горных тропах. Ощупал карманы. Так… Паспорт… Ого, британский…
– Похоже, – кивнул мне лейтенант Рогальчук – лобастый конопатый дылда, с интересом изучающий плоские и, сразу видать, дорогущие швейцарские часы, снятые им с радиста, – завалили мы, братцы, подданного Ее Королевского Величества… – Хе, – продолжил не без удивления, вглядевшись в фото на паспорте. – Томас Левинтон… На тебя, кстати, Макс, смахивает. Точно!
Вот откуда этот момент узнавания… Да, парень похож на меня. Был похож. Не скажу, чтобы уж очень, но что-то такое…
– Двигаем! – донесся голос командира.
– Сколько еще до наших-то ковылять? – донесся риторический вопрос.
Ответ командира был уклончив, хотя и оптимистичен:
– Не переживай, в любой лес мы заходим максимум до середины, а после мы уже идем из леса…
И опять мы двинулись путаными тропами через враждебно тыкающиеся в лицо ветви, и каждый ощущал тревогу каждого: мы явно и серьезно засветились с этим побоищем, а впереди двадцать горных километров до базы.