II
Было самое начало четвертого.
Мисс Пурселла – крупная, пережженная перекисью блондинка с водянистыми голубыми глазами, тщательно следящая за фигурой, собирала карты за столом, покрытым зеленым сукном. Тони – латиноамериканец с черными лоснящимися волосами, который присматривал За домом и служил ей главным партнером, пошел вниз за виски с сифоном. Фенелла Рок, видя, что мисс Пурселла осматривает ее фигуру и платье с некоторой женской завистью, поправила выбившийся локон перед зеркалом у камина.
Марч, отяжелевший, почти трезвый и угрюмый, сел в кресло в конце комнаты, дрожащими пальцами зажигая сигарету.
Беллами, обходя хорошо обставленный кабинет и разглядывая гравюры на стенах, подмигнул мисс Пурселе, которая, играя в юную девочку, прощебетала:
– Миссис Рок, нам нужно попудрить носики. Давайте подождем мужчин внизу – там в гостиной намного теплее. Пошли… Выпьем кофе. Мне необходимо выпить кофе.
– Да, – поддержал ее Беллами, – ступайте. Мне нужно перекинуться словечком с Харкотом.
Он подошел к Марчу, пододвинул кресло. Тони принес виски, содовую и стаканы, поставил все это на стол и удалился вместе с дамами.
Беллами подошел к столу, налил виски с содовой в два стакана, вернулся и вручил один Марчу.
Сев напротив и ласково посмотрев на него, Беллами начал:
– Чертовское невезение, Харкот.
Марч согласно кивнул.
– Проклятье! Я радовался утром, как идиот, потому что вчера ночью у Мотта в клубе выиграл две сотни. Это было уже что-то. И вот я снова в полной дыре. Это просто ужасно, черт возьми.
– Да, конечно, – согласился Беллами. – Но у вас были ужасные карты. Послушайте, Харкот, хотите я одолжу вам немного денег? Я могу вам дать двадцать фунтов.
– Клянусь Юпитером… вы – отличный парень, – проговорил Харкот.
Беллами достал из кармана пачку денег и, вручив Марчу две десятифунтовые банкноты, принялся за виски. Минуту спустя Марч произнес:
– Вы, кажется, хотели мне что-то сказать, Ники?
Беллами кивнул, лицо его стало серьезным.
– Харкот, я не хочу поднимать волну, но, думаю, вы влипли в плохую историю. Боюсь, Айрис донесла на вас.
Марч засопел и очень тихо спросил:
– Что, будь вы прокляты, это значит, Ники?
Беллами достал из портсигара две сигареты, протянул одну Марчу, другую сунул себе в рот. Достал зажигалку, дал прикурить Харкоту и закурил сам, потом сказал:
– Вчера вечером кто-то убил Фреду, Харкот. Это вы знаете, читали в газетах. Полиция задавала мне кое-какие вопросы, так как Фреда звонила мне в дом Кэролы сразу после одиннадцати, а убита была, как они считают, в промежутке между одиннадцатью двадцатью и одиннадцатью тридцатью. Они не установили точного времени.
– Ну и что? – спросил Харкот. – Мне чертовски жаль Фреду, но какое это имеет отношение ко мне?
– Я вам скажу, – терпеливо продолжал Беллами. – Дело в том, что вы пришли к Айрис в половине двенадцатого, и она подумала, что вы были у Фреды. Она знает, что вы с Ванессой поссорились, выйдя от Кэролы, и что вы ушли куда-то один. Она сказала, что, явившись к ней, вы поведали, будто бродили по улицам, ваше пальто было мокрым до нитки, но она не сомневается в том, что вы были у Фреды.
– Это – бесстыдная ложь, и я близко не подходил к дому Фреды. Это – гнусное вранье…
Беллами пожал плечами.
– Может быть, – согласился он. – Но полиция уже была у Айрис. Там есть такой Мейнел – сыщик, которому поручено это дело. Он уже побывал у Айрис и, вероятно, прибудет снова.
Он наклонился к Марчу.
– Видите ли, Марч, беда в том, что в подобных делах полиция прежде всего ищет мотив. Они мне сказали – этот самый Мейнел сказал, что в этом деле ни у кого совершенно нет никаких мотивов для убийства Фреды. Но они быстро изменят свое мнение, когда Айрис заговорит.
Харкот уставился на Беллами. Его толстые пальца, державшие стакан, дрожали. Лицо сделалось белым как мел.
– Господи, Ники, – простонал он. – Господи!… Неужели они думают, что это я ее убил?
Беллами пожал плечами.
– Во всяком случае, Харкот, у вас-то как раз мотив есть, – ответил он. – Айрис сообщила, что вы сказали ей, будто должны были зайти к Фреде на коктейль и отвезти ее потом на вечеринку к Кэроле, но на самом деле поехали к ней за деньгами. Айрис также сказала, что вы были в отчаянии из-за денег и уверяли ее, что получите изрядную сумму от Фреды. Думаю, полиции это покажется немного странным, не находите?
Видите ли, Айрис доложила еще, что вы не нашли с Фредой общего языка насчет денег и страшно рассердились на нее, у Кэролы вы были в жутком настроении и, по ее заслуживающему внимания мнению, вы, отослав Ванессу домой, отправились обратно к Фреде и между вами произошла шумная ссора. Айрис дошла даже до того, что сказала – прошу обратить внимание: я не поверил этому ни на секунду, – будто она не поручится, что вы не могли выйти из себя и наброситься на Фреду. Все это звучит довольно зловеще.
Он отхлебнул глоток виски.
Марч дрожал. У него дергались руки и ноги. Тоненьким голоском он произнес:
– О, Боже, Ники. Неужели они повесят это на меня? Это невозможно. Что мне делать? – лицо его вдруг вспыхнуло гневом. – Эта проклятая Берингтон… Она заграбастала все мои деньги и шипела на меня, как сволочная змея. Это она все подстроила.
Беллами кивнул.
– Незавидное у вас положение, Харкот. Кстати… если вы не ездили к Фреде после вечеринки у Кэролы, где вы были? Должен же был хоть кто-нибудь вас видеть.
– Проклятье! Никто меня не видел! Я просто слонялся по улицам. Мне все осточертели: Фреда, Айрис – все.
– Значит, Фреда вам осточертела? – уточнил Беллами. – На вашем месте, я никому бы об этом не говорил, Харкот. Я, конечно, верю, что вы просто слонялись по улицам, но согласитесь, старина, звучит это совершенно не убедительно: чтобы такой человек, как вы, бродил по улицам в кромешной тьме, под проливным дождем?!… Вряд ли кто-нибудь в это поверит.
– Вы думаете, не поверят? – пробормотал Марч. – О, Господи! Им придется поверить, иначе, черт меня дери, что же мне делать? Что мне им говорить?
Беллами спокойно ответил:
– Послушайте меня Харкот. Все не так уж безнадежно – пока. В конце концов такого человека, как вы, нельзя обвинить только на основании косвенных улик. Это невозможно.
И еще, – продолжал он, – в нашей стране обвинение обязано доказать, что человек совершил убийство. И им придется это сделать. Таков закон. Вам не нужно доказывать свою невиновность. С какой стати? Одного подозрения далеко не достаточно. Правда, эти полицейские дьявольски дотошны, надоедливы и дело свое, надо отдать им должное, знают.
Он взял стакан из дрожащих рук Марча, подошел к столу и наполовину наполнил его неразбавленным виски.
– Выпейте, Харкот, – предложил он. – Это вас успокоит, старина…
Марч одним глотком опорожнил стакан и сморщился – было слишком крепко даже для него.
– Я вам советую сидеть тихо и молчать, – наставлял его Беллами. – Живите так, будто ничего не случилось. А я ни с кем это обсуждать не собираюсь. Если полиция к вам явится, расскажите им все, как было, и будем надеяться, что они вам поверят. Я бы не стал очень волноваться по этому поводу.
– Я хочу еще выпить, – попросил Марч. – К черту полицию!
Беллами налил.
– Им придется доказать свои подозрения, – заявил Марч. – Нельзя разбрасываться голословными обвинениями. Чтоб им ни дна, ни покрышки!
Беллами кивнул и бодро подхватил:
– Вот так-то лучше. Выпьем еще на дорожку и поплетемся. Кстати, вы можете захватить миссис Рок. Кажется, она к вам неравнодушна…
– Что, черт возьми, вы имеете в виду? – удивился Марч. – Ведь она мне сказала, что вы…
Беллами широко улыбнулся.
– Она разыграла вас. В машине она мне поведала, что считает вас очень интересным мужчиной, так как у вас есть характер, мужество и чувство юмора.
Марч расплылся в улыбке.
– Ну, вообще-то это так, – кивнул он самодовольно. – Я не люблю хвалиться, но, думаю, кое-что хорошее во мне есть.
Беллами направился к двери.
– Я скажу миссис Рок, чтобы она одевалась, и пойдем.
Харкот кивнул и нетвердым шагом пошел к графину с виски.
Беллами посадил Фенеллу Рок и Марча в такси. Марч завалился в угол. После пережитого шока и выпитого виски он был совсем без сил.
Фенелла попрощалась с Беллами за руку.
– Благодарю за чудесный вечер, – проговорила она.
Когда она убрала руку, Беллами почувствовал оставленный в его ладони листок – ее визитную карточку.
– Мне было страшно приятно, Фенелла, вы – прелесть.
Она перевела взгляд на Марча, спавшего в углу заднего сиденья, и сказала:
– Ну, пока я оказалась в выигрыше – я имею в виду свой выигрыш. Спокойной ночи, Ники, дорогой. Навестите меня как-нибудь и расскажите что-нибудь еще.
Он протянул руку через окно машины. В руке были четыре сложенные десятифунтовые банкноты. Ее длинные пальцы тут же сомкнулись вокруг денег.
– Доброй ночи… Фенелла, – попрощался он.
Он улыбнулся ей на прощание, и такси тронулось. Стоя на краю тротуара, он разорвал на мелкие кусочки ее визитную карточку, и бросил в сточный люк.
III
Домой Беллами приехал в четыре часа утра. Он прошел в гостиную, бросил пальто на диван, включил электрокамин и некоторое время стоял перед ним, глядя на его раскаленное чрево. Потом пошел в кухню и поставил чайник на плиту. Ожидая, пока он закипит, Беллами ходил взад и вперед по коридору, попыхивая сигаретой.
Приготовив себе чай, он отнес его на подносе в гостиную, поставил на край письменного стола и, выпив две чашки, сосредоточился на письме, которое собирался писать.
Несколько минут он размышлял, затем взял лист бумаги и вывел:
"Моя дорогая Кэрола!
Мне очень трудно писать это письмо, тем более, что оно адресовано тебе. Знаю, как надоел тебе за последнее время, но я очень надеялся, что, получив у Вэнинга работу, о которой ты знаешь, сумею действительно взять себя в руки и начать вести себя как все добропорядочные люди.
Должен тебе сказать, что меня ничуть не удивило то, что ты дала мне отставку после безобразной сцены, устроенной в твоем доме. Это было и в самом деле отвратительно, но я, зная, как тебе нравится Мотт, все еще надеялся, что какой-то слабый шанс у меня есть. Однако теперь, когда ты узнаешь то, что я собираюсь рассказать, боюсь, все будет действительно кончено, ибо это не сделает меня лучше в твоих глазах, хотя на сей раз я и не виноват.
Дело в том, что я попал в довольно трудное положение в связи с убийством Фреды. Позвонив мне во время твоей вечеринки, она не только просила меня передать тебе, что не может приехать из-за простуды, но и сказала, что ей необходимо срочно видеть меня, и велела приехать немедленно. Я поехал к ней. Боковая дверь, которая из кабинета Филипа ведет к черному ходу, выходящему в маленький тупик на улице, была на предохранителе. Она меня об этом предупредила. Я вошел, но нигде не мог ее найти, и на мой зов она не откликалась.
Наконец, я заметил, что дверь в спальню приоткрыта и внутри горит свет. Я постучал и заглянул внутрь.
Бедная Фреда лежала на кровати. Она была задушена.
Первая пришедшая мне в голову мысль была, наверное, глупа, но она была продиктована инстинктом самосохранения. Конечно, правильнее всего было бы тут же сбежать по лестнице к портье и вызвать полицию. Но я этого не сделал. Единственное, о чем я подумал тогда, – это что кто-то убил Фреду, но почти наверняка в убийстве обвинят меня.
Теперь я перехожу к наиболее важному моменту, а именно в связи с ним мне нужен твой совет. Ты знаешь меня как никто другой, моя дорогая, и тебе известно, что, каковы бы ни были мои прегрешения, они обычно бывают результатом оплошности, которая усугубляется еще и тем, что я люблю выпить, не всегда серьезен, и часто ленив. Но ты прекрасно знаешь, что я не способен убить человека.
Дело в том, что, когда я смог, наконец, отвести взгляд от Фреды, я увидел в пепельнице еще дымящийся окурок сигареты. Можешь себе представить несообразность этой сцены – женщина, которую я хорошо знал, лежит задушенная на своей постели, а в пепельнице дымится сигарета. Казалось вполне естественным подойти и погасить ее. Но подойдя, я испытал шок.
Он сигареты осталось достаточно, чтобы увидеть название марки – "Марокко", той самой, которую курит Харкот Марч. Фреда никогда их не курила, она вообще не любила турецкие сигареты.
Размышляя об этом теперь, с учетом того, что узнал позднее, я уверен, что, когда я вошел в квартиру, Харкот Марч был в спальне, он только что положил зажженную сигарету на край пепельницы. Услышав, что кто-то идет, он поспешил скрыться незамеченным и забыл окурок. Думаю, он перебежал в маленькую гостиную, напротив спальни Фреды, оставив дверь приоткрытой, а когда я вошел в спальню, выскользнул из квартиры.
Если требуются доказательства, вот они: миссис Берингтон – дама, с которой в последнее время встречался Харкот, – сообщила мне, что он явился к ней совершенно промокший и в ужасном состоянии. Она считает, что Харкот убил Фреду. У нее есть серьезные основания так считать.
Уже какое-то время они с Харкотом ссорились из-за денег, и накануне того дня Харкот сказал ей, что скоро деньги у него будут – очень скоро, завтра. Она спросила, где он собирается их взять, и он ответил, что собирается их взять у Фреды. Он сообщил ей, что поедет к Фреде на коктейль, чтобы потом отвезти ее к тебе. Вот тогда-то он и намеревался взять у нее деньги.
Очевидно, у него ничего не вышло. Он не привез Фреду к тебе, и мы знаем, что предлог, который она выдвинула в качестве своего оправдания, – что она, мол, простудилась – несостоятелен, потому что в тот же вечер, чуть раньше, она сказала Филипу Вэнингу, что собирается к тебе.
Как бы то ни было, Харкот заехал за миссис Берингтон и привез на вечеринку ее. Миссис Берингтон утверждает, что он был в ярости, говоря о Фреде.
Как ты знаешь, Харкот ушел от тебя вместе с женой, а миссис Берингтон – одна, чуть раньше. Но Харкот поехал с Ванессой домой. Похоже, они повздорили на выходе. Ванесса взяла такси и отправилась к себе на квартиру, между тем как Харкот, по его словам, бродил в темноте под проливным дождем до половины двенадцатого. В этот час он появился у миссис Берингтон.
Неважная история, не так ли, Кэрола?
Я пытаюсь в ней разобраться лишь потому, что валял дурака и влип. Когда ко мне пришли из Скотленд-Ярда, узнав, что Фреда звонила мне во время твоей вечеринки, я сразу же сказал, что в тот день у Фреды вообще не был Позже понял, что это смешно: в квартире полно отпечатков моих пальцев. Поэтому я отправился в Скотленд-Ярд, к инспектору – это некто по фамилии Мейнел, – и рассказал ему другую версию. Но и теперь всей правды не сказал Сказал лишь, что видел Фреду, несколько минут говорил с ней и оставил ее живой, лежащей на кровати.
Думаю, я с самого начала был идиотом. Нужно было сразу же говорить правду.
Полиция, несомненно, в какой-то степени подозревает меня в настоящий момент, но я знаю, что могу легко отвести от себя эти подозрения, если пойду и скажу им "правду, всю правду, ничего, кроме правды". Однако, сделав это, я скомпрометирую Харкота. Если я расскажу все, как было, сложится ситуация, весьма опасная для него. И хоть он – странный парень и никто из нас ему особенно не симпатизирует, но определенные правила игры требуют, чтобы я молчал, пока не посоветуюсь с тобой.
Кэрола, я знаю, что ты порвала со мной и все же прошу тебя оказать мне эту любезность. Я хочу, чтобы ты показала это письмо Ванессе и попросила ее честно и искренне сказать, было ли что-то между Харкотом и Фредой. Я удивлялся, почему Ванесса вдруг так резко охладела к Харкоту и почему Харкот, который всегда был исключительно скромен в отношениях с дамами, так же внезапно стал ухлестывать за каждой хорошенькой женщиной, встречавшейся на его пути.
Дело вот в чем. Если Ванесса считает, что между Харкотом и Фредой что-то было – хотя любому, кто знал Фреду, поверить в это почти невозможно, – тогда я буду считать, что это он убил Фреду.
Я брошу это письмо прямо в твой почтовый ящик, чтобы ты получила его рано утром. Поговори, пожалуйста, с Ванессой и скажи, что я хотел бы повидаться с ней завтра в любое время.
Ванесса – чудесная женщина. Она – твоя подруга, и мне кажется, у нее нет основания питать неприязнь ко мне. У нее будет время все обдумать. Она успеет решить, что ей сказать мне, когда я приду. Если она верит в худшее, то я буду иметь полное право сообщить полиции правду. Я вынужден спешить.
С самыми добрыми пожеланиями,
Всегда твой,
Ники."
Беллами положил ручку, перечитал письмо, сложил его, вложил в конверт, написал адрес, надел шляпу, пальто и вышел.
Идя по улице Полумесяца, он тихонько что-то насвистывал.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Среда
ЧАЙ НА ДВОИХ
I
Беллами проснулся в двенадцать часов. Подойдя к окну, он некоторое время смотрел на улицу Полумесяца. День был тусклый и унылый. Беллами размышлял о Харкоте и Фенелле, особенно о Фенелле.
Какое-то смутное воспоминание вертелось у него в голове – Фенелла имела какое-то отношение к клубу Мотта. Он подумал, что она могла быть одной из тех дам, которых Мотт нанимает чтобы завлекать в клуб игроков. Если это так, она, скорее всего, расскажет Мотту о своих приключениях с Беллами и Марчем.
Предположим, она это сделает… Беллами усмехнулся, позвонил, чтобы принесли чай, и отправился в ванную.
Когда он вышел оттуда, поднос уже стоял на столе. На нем лежали также два или три письма. Одно из них было от Вэнинга.
Беллами присел на кровать и вскрыл его. В конверт из манильской бумаги был вложен список сотрудников отдела "Ц" с адресами, было указано, кто из них сменил адрес за время работы в отделе, а также содержались сведения, представленные, продумал Беллами, вероятно, спецуправлением, об их финансовом положении, их родственниках и любовницах, если таковые имелись.
Он просмотрел список, разорвал его на мелкие клочки и выбросил в корзину для бумаг. Затем снова сел на кровать и стал читать письмо Вэнинга.
"Мой дорогой Ники!