– И переводчицей тоже,– еще раз улыбнулась Лара.– Но не только.
– Что еще потребуется от меня?
– У тебя, надеюсь, есть приличное платье, но главное, пожалуй, туфли на высокой шпильке.
– Платье найду, а вот туфли – старые, для Большого, пожалуй, не годятся.
Ничего не говоря, Лариса удалилась в соседнюю комнату и вскоре вернулась с новой парой туфель в руках.
– Меряй.
Они сидели на моих ногах словно сделанные на заказ.
– Ну и прекрасно,– обрадовалась Лариса.– Завтра в 18.00 заедет авто. Будь к этому часу готова. Прическа и т. д. Плюс улыбка влюбленной и послушание рабыни. Деньги получишь у шефа. Потом. У нас такой порядок.
…И я поехала. В машине меня ждал действительно приятной внешности господин лет сорока. По имени Фред. Представившись, он вручил мне букет алых роз и объяснил, что в Москве совсем недавно, плохо знает и совсем не говорит по-русски. Давно слышал о Большом театре, о его знаменитом балете. И вот наконец представилась такая возможность посмотреть "Лебединое озеро". Тут он в весьма деликатной форме сделал мне комплимент, кажется, вполне искренне.
Наши места в ложе. Более того, к моему приятному удивлению, в этой ложе, кроме нас,– никого. Почему? Ответ на этот вопрос я узнала очень скоро, минут через десять после начала спектакля, когда неожиданно для меня Фред снял свой пиджак и лег у моих ног Не успев задать вопрос "зачем?" или "что случилось?", я услышала:
– Лайма, прошу вас, приступайте.
– Не понимаю,– сказала я дрожащим голосом.
– А вас не предупредили? – удивился Фред.
– Нет, а что я должна делать?
– Пожалуйста, бейте каблуками, бейте по моей спине.
– Зачем?– все еще не понимая происходящего, спросила я.
– Я прошу вас,– уже раздраженно произнес Фред и повернул голову лицом вниз.
Я начала бить. Вначале слабо. Фред попросил сильнее. Я стала это делать энергичнее. Потом еще сильнее и вскоре почувствовала, как тело Фреда напряглось, стало упругим, как футбольный мяч, пружинящий под ударами острых каблуков…
– Еще, еще, отлично, вот так…– произнес Фред, тяжело дыша, а потом я скорее почувствовала ногами, чем увидела глазами, как Фред начал биться, словно в судорогах. Но это продолжалось недолго… Лежащее у моих ног тело ослабло… Я тут же перестала колотить его каблуками. Фред еще какие-то минуты продолжал лежать, а затем медленно встал, достал из кармана пиджака небольшую щеточку, почистил ею брюки, надел пиджак и, видимо, в знак благодарности поцеловал мне руку. Минуты через три мы покинули театр. Машина уже ждала. В пути Фред сделал мне еще несколько приятных комплиментов, а при расставании выразил желание встретиться еще. В ответ я сказала что-то невнятное. Для меня все это было не только ново, но и странно. И уже совсем я не могла понять свою роль, а тем более оценить ее исполнение.
Я ждала звонка Ларисы. Но она безо всякого звонка, рано утром, когда я еще нежилась в постели, прибежала и радостно сообщила, что клиент очень доволен, а следовательно, шеф доволен вдвойне и сегодня же хочет встретиться со мной, вручить деньги, а заодно и познакомиться.
Ровно в 14.00 за мной заехала шикарная машина какой-то иностранной марки, и молчаливый шофер повез меня в "Националь". Когда мы приехали, шофер также молча проводил меня в зал ресторана. Судя по тому, как пропустили нас через двери с табличкой "свободных мест нет" и "спецобслуживание" и как кланялись бородатые швейцары, нетрудно было сделать вывод: его здесь хорошо знают и почитают его хозяина. В полупустом зале за отдельным столиком у окна сидел и читал тот, кто, видимо, был шефом Ларисы, шофера и в какой-то степени теперь и моим. Остановившись на почтительном расстоянии от столика, шофер обратился к сидящему:
– Олег Петрович, простите, вы просили…
Мужчина, спокойно дочитав абзац, медленно, с явно выраженным уважением к своей персоне, повернул голову в нашу сторону… И только тут я узнала в нем… кого? Олега Краснова(!) – в прошлом моего комсорга, а сегодня благодетеля, выручавшего деньгами (кстати, я уже давно нарушила свой принцип и обращалась к одним и тем же лицам за деньгами по нескольку раз). Олег тоже удивился – видимо, ему не называли моей фамилии, и, как показалось, он даже немного растерялся, но тут же взял себя в руки и предложил мне сесть за столик напротив него.
Вначале у нас с ним разговор не клеился, чувствовалась напряженность с обеих сторон. Выручила официантка, поставившая закуску на стол. Взглянув на розетку с черной икрой, Олег оживился.
– Хочешь, я тебе свежий анекдот расскажу? – спросил Олег и тут же начал: – Итак, ветеран партии делится в школе воспоминаниями о личной встрече с Лениным. Говорит ребятам: "Стою я на посту у Смольного. Мимо идет Ильич и жует бутерброд с икрой. Я говорю:
– Владимир Ильич, дайте попробовать.
Он отвечает:
– А пошел бы ты на х…!
А глаза у Ильича добрые-добрые!" – закончил Олег и рассмеялся сам. Мне было не смешно, хотя я и понимаю, что воспоминания многих сюсюкающих ветеранов действительно часто похожи на этот пошленький анекдот. Но моя реакция нисколько не смутила Краснова. Он тут же выдал второй, но уже из современной жизни:
– Как думаете, бабуля, кто эту перестройку придумал: коммунисты или ученые?
– Я думаю, коммунисты.
– Почему?
– Да потому, что ученые сначала на животных опыты проводят.
И вновь рассмеялся Краснов. А я почему-то вспомнила его политграмоту, которой он пичкал меня при вступлении в комсомол. При этом на полном серьезе. А тут вдруг…
Напряженность между нами еще долго не спадала. Олег не знал, как перейти к делу. Исчерпав тему погоды и выпив несколько рюмок заморского коньяка, Олег вдруг вспомнил школу, видимо, только для того, чтобы наконец-то объясниться по поводу того давнего случая в Краснопресненском парке, когда мы пытались обмыть мое вступление в комсомол…
– Ты знаешь, почему так оскандалился я тогда? – спросил Олег с таким чувством, будто все эти годы только об этом и думал.
Мне не хотелось ворошить страницы прошлого, и я промолчала, надеясь, что Олег найдет другую тему для разговора, но он, не дождавшись моей реакции, сам ответил:
– Я просто не знал, как это делается. Молодежь надо учить любви. Это целая наука, которая, пожалуй, больше чем химия или физика нужна человеку. И тем, кто овладел этой наукой, больше платят…
Мне показалось, что Олег сейчас перейдет к разговору о моей "работе" с Фредом, об оплате, но он вдруг прервал свой монолог, наполнил бокалы и предложил выпить за… поэзию, хотя в школе, насколько мне известно, литературой и тем более стихами он не увлекался. Осушив очередной бокал до дна, Олег начал читать строки из Хайяма:
Мы пьем не потому, что тянемся к веселью,
И не разнузданность себе мы ставим целью.
Мы от самих себя хотим на миг уйти
И только потому к хмельному склонны зелью…
Закончив стихотворение, Олег немного помолчал, а затем с места в карьер:
– Хочешь в рублях или в долларах?– сказал Олег и достал из кармана пиджака два конверта.
– Нет, нет, никаких долларов,– испугалась я.
Краснов протянул конверт, что был в левой руке, и сказал:
– В эквиваленте,– улыбнулся и добавил: – А если мы найдем общий язык, то твой старый долг спишем.
– А что я для этого должна сделать? – спросила я, не зная, как поступить в сложившейся ситуации. Мелькнула мысль: может, лучше прямо сейчас вернуть Краснову содержимое конверта в счет долга? Но я даже не представляла сколько там денег.
– Вначале пройти курс науки. Думаю, что для тебя декады хватит, а потом посмотрим,– спокойно ответил Олег.
Я мельком взглянула на часы. Заметив это, он спросил:
– Домой?
– Да.
– Подумай и через Ларису сообщи. Договорились?
Я не помню, когда и каким образом Краснов подал знак своему шоферу: тот оказался рядом, и мы вместе направились к выходу.
Вернувшись домой, я нетерпеливо вынула из конверта деньги: сторублевки, посчитала и ахнула – две тысячи рублей. За час! А в театре за эту сумму надо работать два года."
"17 ноября 1987 г.
Вот уже 5 дней я "учусь" в институте любви. Занятия по 8-10 часов. Но в отличие от ГИТИСа здесь всего два слушателя – я да девушка из МГУ – Эвелина. Желающих, а точнее рекомендованных, было гораздо больше – человек 50. В институт кинематографии и то конкурс поменьше. Отсеивались по разным причинам: внешность, фигура, образование, характер, возраст, сексуальность – все учитывалось при отборе. Мое самое большое препятствие – возраст. И, видимо, мне бы его не преодолеть, если бы не поддержка Краснова и "аттестация" Фреда. Олег поставил отбор прямо-таки на научную основу. Претендентов осматривали, выслушивали дипломированные сексологи, психологи… Даже проводились тестирования… Если бы мне кто-то рассказал о таком конкурсе – не поверила бы.
И занятия очень интересно проходят. Узнаю много нового. "Правила хорошего тона" нам читает бывшая графиня, прожившая четверть века в эмиграции. Она демонстрирует не только уровень воспитанности, но и эрудицию. Так, рассказывая о том, как пользоваться вилкой и ножом за обедом, графиня сообщила, что вилка была изобретена очень давно. Уже Древняя Греция и Рим знали вилку, но этот столовый прибор был забыт после нашествия варваров и падения Римской империи. Первые европейские вилки нового времени появились в Германии и Флоренции в конце XV века, в Англии – только во второй половине XVII века, а в Испании лишь в XX веке. Они имели 2-3 зуба, делались из серебра или золота, с рукояткой из тех же металлов или слоновой кости и горного хрусталя. По данным французского историка Фернана Броделя, французский "король-солнце" Людовик XIV (1638-1715) ел руками и запретил герцогу Бургундскому и двум его братьям показываться с вилкой в своем присутствии. Ученый приводил слова одного немецкого священника, который проклинал вилку как "дьявольскую выдумку". "Бог не дал бы нам пальцы, если бы хотел, чтобы мы пользовались таким инструментом",– писал он. Еще в 1897 году уставы английского военно-морского флота запрещали матросам пользоваться во время еды ножом и вилкой, так как эти столовые приборы, по мнению адмиралтейства, разрушали дисциплину и порождали изнеженность среди нижних чинов.
Раньше, еще от мамы-бабушки я знала, что вилку надо держать в левой руке, нож – в правой. Да, у европейцев так. А вот американцы разрезают правой, а потом в правую руку и вилку берут.
Несколько часов занятий было посвящено искусству общения. За основу взяты книги Дейла Карнеги: "Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей", "Как вырабатывать уверенность в себе и влиять на людей, публично выступая" и "Как перестать беспокоиться и начать жизнь". Я и прежде слышала об этих книгах преуспевающего американца, знала, что они предназначены для деловых людей, и потому мой первый вопрос был преподавателю такой: "Но ведь мы не собираемся заниматься бизнесом?" – "А чем?" – спросил преподаватель и тут же сам ответил: "Проституция – тоже бизнес,– и, нисколько не смущаясь, продолжал:– Фермер продает зерно, рабочий – руки, профессор – знания, а вы – тело. И надо научиться выгодно торговать своим товаром. Вы разве не задумывались, почему одни берут с мужчин 5 руб., другие – 50 руб., а третьи – 150 долларов? Если хотите довольствоваться пятеркой, то можно и не учиться. А вас вот сюда послали, большие деньги нам платят. Достаточно сказать, что в университете за час лекции мне платят 5 руб., а здесь я получаю за тот же час – 100 руб., а что же касается автора рекомендуемых вам книг, то тот мальчишка из Миссури, который когда-то собирал землянику и косил репейник за пять центов в час, через несколько лет стал получать доллар в минуту за обучение бизнесменов искусству общения. В Америке же, не то что у нас, деньги зря не платят…"
Монолог учителя на меня подействовал, и я до боли в глазах стала читать и перечитывать первую книгу Карнсги "Как завоевать друзей…", выписывать из нее наставления для тех, кто хочет понравиться.
С нетерпением жду изучения других книг Карнеги. Интересно. А будет ли полезно – покажет жизнь.
Вчера нас водили на выставку художников-авангардистов, знакомили с новыми модными на Западе именами. До меня их картины не доходят, а вот почему – не знаю.
Сегодня в наш институт приходил член-корреспондент Академии наук поговорить о тенденциях в литературе – кого и за что хвалить, а кого ругать.
От занятий по кино и театру я освобождена. Ура!
Вчера каждой из нас вручили размноженную на ксероксе книжицу анекдотов, среди которых я нашла и те, что услышала от Краснова в ресторане. Большинство или пошлых, или глупых (а может быть, я просто не умею их читать).
Всем хорошо известно, что из всех женских прелестей поэты и художники чаще всего выделяли глаза. Глазам были посвящены специальные занятия. И вел их мужчина. Боже, надо было слышать, с каким упоением он говорил о женских глазах! Он сравнивал их взгляд с ударом молнии, горным ключом, блеском клинка. При этом утверждал: глаза не притворяются, не обманывают. Вот почему эти окна души одним взглядом могут открыть врата рая или погубить целую жизнь. Поэтому искусство взгляда – одно из самых мощных орудий женщины. Если она не приучила глаза выражать кротость, нежность или живость с тысячью утонченных оттенков, то это значит, что женщина пренебрегла источником неоценимой силы. Чтобы хоть как-то восполнить данный пробел, мы отрабатывали основные приемы управления взглядом, стараясь выразить смех и забаву, сострадание и грусть.
В ГИТИСе меня учили ходить по сцене. Здесь же нас учат ходить по улице и дома, с партнером и без. Отрабатываю движения бедер, рук, головы… И главная цель всеГо этого – отточить филигранно кокетство. И хотя кокетство старо как мир, его совершенству нет пределов. Умелая кокетка должна постоянно держать свою жертву настороже, заставляя ее понимать, что в их игре в любовь все зависит от женского каприза. Кокетство считается самым трудным и самым легким искусством. Кто-то сказал, что самый умный мужчина может быть одурачен самой глупой женщиной. (Передам Рите – будет страшно обрадована еще одному превосходству женщин.)
Дороже всего ценится улыбка, при этом психологи приравнивают ее к твердой валюте: она принимается к оплате в любой стране мира. В нашем же обществе – хмурых, издерганных и обозленных на все и вся людей – улыбка ценится на вес золота. Конечно, можно имитировать ее, но, оказывается, фальшь просматривается невооруженным глазом.
Главным для нас курсом является "Сексология". За основу взят учебник советского ученого И. Кона "Введение в сексологию", который почему-то издан за рубежом, а у нас неизвестно когда выйдет и выйдет ли. Кроме того, есть переводная литература европейская, индийская, китайская, правда, чаще всего это самиздат. По сексологии, пожалуй, больше чем по другим дисциплинам есть наглядные пособия: кино и видеофильмы, художественные и документальные рисунки, фотографии, слайды, импортные мужские члены (резиновые), три или четыре модели вибраторов. Но наиболее оригинальными, как мне кажется, является вибратор на батарейках (нет опасности короткого замыкания), тоже напоминающий по форме мужской член. По утверждению преподавателя, это весьма эффективный стимулятор, который можно вводить во влагалище, не опасаясь тех вредных последствий, которые могут наступить при пользовании для этих целей бутылок, лампочек или деревяшек. (Оказывается, и ими пользуются!) Есть у нас для занятий даже два манекена: "Он" и "Она". Первые лекции нам прочитала профессор Лебедева Ксения Петровна, которая сама недавно прослушала курс "сексологии" С. С. Либиха, доктора медицинских наук, профессора, заведующего кафедрой сексологии Ленинградского института повышения квалификации. На занятиях активно использует его методические пособия. Ксения Петровна говорила о сексе возвышенно, поэтично, убеждая нас с Эвелиной в том, что секс обогащает человека духовно и эмоционально, дает отдых мышцам тела, заставляет забыть все невзгоды. Секс является одним из немногих подлинно прекрасных развлечений и наслаждений. Жизнь – это проза, секс – поэзия. Уже после первой ее лекции я безоговорочно признала свое дремучее сексуальное невежество. А между тем сексологи всего мира с тревогой говорят, что половая безграмотность не только лишает мужчин и женщин их естественного права на наслаждение, но является причиной массы неврозов и других заболеваний, особенно у женщин.
Чтобы научиться читать, надо познать азбуку, а чтобы познать искусство любви, мы начали с азбуки секса.
К примеру, прежде я никогда не придавала значения процессу обнажения, а между тем, умение обнажаться – настоящее искусство полноценной эротики. Профессор даже сослалась на роман А. Крона "Бессонница", где один из героев говорит: "Есть какая-то разница между женщиной, которая раздевается для тебя, и женщиной, раздевающейся при тебе, обращая на тебя не больше внимания, чем на вешалку". Сделаю вывод.
Я почти ничего не знала о любовных играх. Видимо, не догадывался о них и Аркадий. Ведь в самом начале нашей интимной жизни все происходило просто, даже слишком просто: захотели – быстренько разделись, я ноги в стороны, он на меня… И так каждый раз. Никаких любовных игр, никакой фантазии, никакого разнообразия. И поэтому, наверное, эти "разы" становились все реже и реже… Да и те, что были, скорее для галочки, чем для наслаждения.
Магию поцелуев я впервые, пожалуй, узнала на обкомовской даче, и мне казалось, что теперь о них я знаю все. Но это великое заблуждение. Поцелуи – целая наука. И, кстати, у разных народов на различных этапах к поцелуям отношения были неоднозначными. Так, в истории многих народов Азии, Африки и Америки поцелуев вообще не было. У некоторых народов нет их и теперь.
Например, на островах Фиджи для выражения своих чувств влюбленные одних племен начинают энергично дышать носом и пыхтеть, а других – дуть друг другу в щеки и рот или тереться носами. Видимо, смешно выглядят такие парочки.
Многие ученые считают, что наиболее интимен поцелуй, при котором влюбленные целуются полуоткрыв рот и двигая языком друг у друга во рту. Поцелуи могут быть резкими, сильными и частыми, они могут быть мягкими, обволакивающими, короткими и долгими. В Индии, например, самый традиционный поцелуй совершается в течение полутора часов.
Но как бы ни был горяч поцелуй, надо помнить слова Данте: "Известно, как краток жар любви у женщин, если не поддерживать его постоянно глазами и руками".
Не знала я у себя и всех эрогенных зон. А если быть точной, то знала две – три таких зоны. Теперь же я могу назвать их не меньше двадцати.