Прямой номер директора Большого театра не отвечал, что могло означать одно: Борис Ильясович еще не прибыл в свой кабинет, а звонить секретарше и спрашивать, где ее шеф и когда явится на службу, - этот вариант Светлане не подходил по определению. Виктор, например, беседовал с Ахундовым, когда возникала такая необходимость, исключительно по мобильному. Но этим номером пользовался он сам, Светлана его не знала. Виктор говорил, что ей вполне достаточно пока и служебного телефона директора. И вон как дело повернулось, едва произошло несчастье, как все словно куда-то провалились!
Впрочем, справедливости ради, стоило уточнить: это не столько все вокруг исчезли, сколько потерялась для них она сама, Светлана. И можно предположить, что после того, как во всех средствах массовой информации прошло сообщение о покушении и убийстве Виктора Нестерова, который ехал вместе, естественно, со своей "протеже", как это нынче называется, сюда, домой, наверняка уже звонили из дирекции. Но ее же не было! Ее прятал тот мужичок, на которого в другой раз и в нормальной обстановке она и внимания бы не обратила, а тут будто сорвалась. Однако теперь же она дома, а никто не звонит! Что они там себе думают?!
Она достаточно долго терпела в ожидании законного известия о том, что все формальности наконец улажены, хотя сама толком не знала, что это за формальности. А Виктор говорил, чтобы она не лезла не в свое дело, что его договоренности с Ахундовым ее никоим образом не касаются. Но, по правде говоря, хотя она никуда "не лезла", тем не менее знала, что ее переход в Большой театр из Мариинки стоил немалых денег. Не в том смысле, что все в стране покупается и продается, а в том, что денежные знаки в России используются главным образом в качестве смазки, чтоб машина быстрее крутилась и сбоев не давала, --это слова, кстати, Виктора, а уж он-то деньги считать умеет. И в этой связи тем более странно, что никаких уведомлений из дирекции до сих пор не последовало.
Итак, телефон Бориса Ильясовича не отвечает. Что же делать? Разговаривать с секретаршей, этой разрисованной ведьмой, ей не хотелось. А просто позвонить и спросить, когда появится директор, неловко, такой шаг поставит Светлану на уровень обыкновенных просителей. Да к тому же она была уверена, что ее голос та мымра, конечно, запомнила, особенно после того, как увидела своего шефа, откровенно лебезящего, прямо- таки расстилающегося ниц перед посетительницей из Петербурга, прибывшей в сопровождении Нестерова, который умеет... нет, теперь надо говорить -умел! - наводить трепет на обслуживающий персонал.
А теперь стыдно сказать, если кто и спросит, что она, Светлана, и на похоронах Виктора не была, и даже где его похоронили, спросить не у кого...
Вдруг ей пришла удачная мысль.
- Николай! - позвала она охранника, и тот явился, уставился на нее своими невыразительными, пустыми, как у какого-нибудь братка, глазами. И вид был такой, будто он спал, а она его зря разбудила. -У меня к вам личная просьба. Могу обратиться за помощью?
Он тупо молчал.
- Я что, неясно выразилась? - Она начинала злиться.
- Я слушаю, слушаю... - равнодушно ответил он. - Говорите, слушаю.
- Вы могли бы позвонить по телефону, номер которого я вам сейчас продиктую, и спросить, когда появится на службе Борис Ильясович Ахундов? Это - директор Большого театра. И у меня с ними контракт. Но поскольку меня не было дома больше недели, я не знаю, звонили оттуда или нет. Прямой его номер не отвечает, а мой голос секретарше известен, и она способна нарочно сделать мне какую-нибудь гадость.
- Диктуйте.
Она продиктовала, ожидая, что охранник его хотя бы запишет. Но тот взял у нее трубку и набрал указанный номер. Пауза длилась недолго.
- Здравствуйте, - неожиданно мягким, прямо-таки обволакивающим голосом начал Николай. - Прошу извинить меня за беспокойство, милая девушка, могу я узнать, когда будет у себя в кабинете Борис Ильясович?
Последовала пауза. А затем Николай заговорил снова и несколько более жестким тоном:
- Нет, уважаемая, вы меня неправильно поняли. Всего того, о чем вы сейчас сообщили, мне абсолютно не нужно, у меня другое дело к Борису Ильясовичу. А правильнее сказать, не у меня к нему, а, скорее, у него ко мне. Я не представился, директор частного охранного агентства Грязное к вашим услугам. И если вы не в курсе, значит, Борис Ильясович не счел необходимым вас о том информировать. Итак, когда прикажете его ожидать, а то ведь у меня другие дела, могу отъехать, и вряд ли ему доставит удовольствие необходимость безуспешно потом разыскивать меня... Хорошо, давайте я запишу номер его мобильного телефона... Кто, говорите?.. A-а, это его заместитель? Не возражаю, он может быть в курсе. - Николай уставился с вопросом в глазах на Светлану, и она прошептала:
- Али Магомедович.
- Вы говорите про Али Магомедовича, да?.. - Он снова взглянул на Светлану, и та кивнула. - Давайте номер, я сам ему перезвоню. Благодарю, милая девушка, я запомнил.
Николай Щербак записал на листочке бумаги телефонный номер и передал его вместе с трубкой Светлане.
- Дело в том, что ваш директор в отъезде, как я понял, в Питере. Но все необходимые распоряжения он отдал своему заму, который в курсе всего. Вы кивнули, и я решил, что вам понадобится и его телефон. Вот, можете звонить. Я не нарушил ваших планов?
- Наоборот, сделали даже больше, чем мне требовалось. Благодарю, вы теперь свободны.
Светлана положила перед собой записку и набрала номер заместителя директора Большого театра, который был "в курсе всего". А Щербак вышел в прихожую и поднял параллельную трубку, о которой Светлане знать было совершенно незачем. Но контроль есть контроль, мало ли что!..
- Али Магомедович? Это - Волкова, - безапелляционным тоном начала Светлана. - Не дождавшись известия от вас, решила позвонить сама и напомнить, уважаемый...
- A-а, ну наконец-то! - безумно обрадовался заместитель. - Куда ж это вы запропастились, дорогая моя?! А мы тут вас просто обыскались! Столько дел! Столько проблем! Борис Ильясович - тот совсем, можно сказать, извелся! Да вот и отбыл по нашим оргделам, знаете ли, в ваши бывшие Палестины, думаю, еще с недельку там пробудет. А как ваше здоровье? Поправилось наконец? Или остались проблемы? Я надеюсь, что у нас с вами после этого ужасного ранения будет все в порядке? Или вам еще предстоит долгое лечение? Знаете...
Он трещал без пауз, не давая вставить даже слово, говорил и говорил, словно упиваясь собственным голосом. И это очень раздражало Светлану. И еще - почему он так акцентирует необходимость какого-то лечения? Неужели они решили, что она прикована к койке, и потому ни о каком контракте речи быть не может? Какая чушь!
- Мне приятна ваша забота, Али Магомедович, о моем здоровье, - сухо перебила она нескончаемый поток слов и сожалений, - но, по-моему, вы плохо информированы. Ни о какой ране речь не идет. Я здорова, как может быть здоровым всякий нормальный человек. И никаких проблем тоже нет, кроме одной. Главной. Что с моим контрактом? Почему мне до сих пор не прислали его на подпись? Или меня не пригласили в дирекцию? Я решительно вас не понимаю! Извольте объясниться!
- Конечно, конечно, уважаемая Светлана Алексеевна, - снова заторопился заместитель директора. - Разумеется, объясню, гораздо лучше это сделал бы сам Борис Ильясович, но, поскольку эту миссию он перепоручил мне, я готов сообщить вам, боюсь, малоприятную весть, хотя искренне вам сочувствую в вашем трудном положении.
-Погодите, не трещите! Я не понимаю! В чем дело? О каких неприятностях речь? Я говорю о контракте! И только о нем, и ни о чем другом! Разве я неясно выразилась?
- Ну так и я, уважаемая, - голос заместителя из медоточивого превратился в жесткий, с незаметными прежде металлическими нотками, - продолжу, с вашего разрешения? Если вы не станете меня перебивать, я изложу вам слово в слово поручение директора. Вы готовы выслушать? В конце концов, это же вам нужно, а не мне!
У Светланы неожиданно покрылась мурашками спина. И даже возникла колющая боль в тех местах, где оставались следы от пулевого ранения.
- Я слушаю, - с трудом выдавила она, чувствуя, что у нее начинает кружиться голова. Беспричинно еще, но, видимо, от какого-то неприятного предчувствия.
- Итак, мне поручено передать вам... когда вы наконец объявитесь, что контракт с вами, по всей вероятности, в этом сезоне заключен не будет. А причиной тому, как вам должно быть отлично известно, то обстоятельство, что вами, точнее, я бы выразился, вашей стороной не был выполнен ряд совместных устных договоренностей. Имеются в виду те, которые заключили между собой дирекция Большого театра и ваш так называемый попечитель. Спонсор, выражаясь современным языком. Вы, видимо, в курсе?
- В курсе каких еще договоренностей я должна быть? - ледяным тоном спросила Светлана. - Насколько мне известно, все условия, продиктованные Борисом Ильясовичем Виктору Михайловичу Нестерову, в связи с моим переходом, а точнее, приглашением в балетную труппу вашего театра, были полностью выполнены! Полностью, подчеркиваю!
- Это вы так думаете, - с некоторым пренебрежением перебил ее Али Магомедович.
Светлана уже не раз слышала, лично убеждалась, что эти кавказцы, дорвавшись до власти здесь, в центральных городах России, особенно в столицах, безумно наглеют. И не гостями себя числят, а настоящими хозяевами положения, диктующими свою волю. Есть люди, которые умеют немедленно ставить их на место, и тогда они начинают юлить и вертеть своими жирными задницами, мол, их не так, оказывается, поняли. А слабым людям, не нахалам, они просто садятся на шеи. И этот, вероятно, из них. Но сдаваться Светлана не собиралась.
- Может быть, вы соизволите мне сообщить, какие пункты договора остались невыполненными нашей стороной? - язвительно спросила она.
- Если желаете... Во-первых, чисто финансовые договоренности...
- Перестаньте! - раздраженно оборвала его она. - Виктор Михайлович сообщил мне...
- Это он вам мог сообщить, - с насмешкой перебил ее уже он. - Вполне вероятно, что таким вот образом он выразил вам свои намерения. Не спорю. Но от намерений до реальных дел, согласитесь, бывает достаточно далеко. И спонсорская помощь, которую он обещал театру... - повторяю: обещал!.. - так до сих пор и не оказана.
- Это ложь! - чувствуя уже сильное головокружение, возразила она. - Он мне твердо заявил...
- А у вас есть хоть какой-нибудь документ на этот счет? Есть, на худой конец, расписка в получении нашей дирекцией обещанных денег? He-ту! - по слогам, резко произнес он. - Ну а раз не-ту, так какой же разговор? Надеюсь, вам известна та сумма, о которой шла речь в разговоре между Ахундовым и Нестеровым? Ну та, которая, собственно, и явилась решающим аргументом, а также и непременным условием вашего перехода в нашу труппу? Пожалуйста, вы можете сами внести ее, и мы непременно возобновим наши переговоры. Но - не раньше.
- Постойте, тут какая-то чушь! Или вы сами не в курсе! Деньги были переведены. И я знаю, о какой сумме шла речь, поскольку я, а не вы присутствовала тогда в кабинете Ахундова! Но я чувствую, что у вас творятся какие-то темные дела, а потому буду вести дальнейший диалог только с самим Ахундовым. Немедленно дайте мне номер его мобильного телефона.
- Увы, уважаемая, вот тут я не имею полномочий. Но вы можете подождать, пока не вернется Ахундов, после чего и возобновить этот ваш... диалог. А тем временем проходите положенный вам курс лечения, становитесь на ноги - и... желаю здравствовать.
- Одну минуточку! Так просто вы от меня не отделаетесь, господин заместитель директора! Я сейчас приеду в вашу контору, и вы мне покажете все оформленные документы. Все, до единого! Я их видела своими глазами! И видела на них подписи Нестерова и вашего шефа! И там все ясно сказано! Не морочьте мне голову!
- Но... как же это вы приедете? - Кажется, заместитель слегка растерялся от такого поворота событий. Или он просто не видел никаких документов? И все им сказанное - чистый блеф? Ложь? Желание еще раз сорвать куш? - Как же вы приедете, если у вас, насколько мне известно, постельный режим?!
- Кто вам так нагло солгал? Какой режим? Я только что отработала у станка обычные свои три часа! Приготовьтесь, я еду! И не дай вам бог что-то утаить, я из вас душу выну! И вы легко узнаете, как я это умею делать!
Светлана швырнула трубку на рычаг и отвалилась от аппарата совершенно без сил...
Щербак слышал разговор Светланы по телефону. И сделал для себя четкий вывод, что ее попросту ловко и нагло водят за нос. Понятная ситуация. Но с этим замом у нее, скорей всего, ни черта не получится. Если и в самом деле нет никаких финансовых документов, нечего и соваться: облапошат, как сопливую девчонку. Уже, по идее, облапошили. И ей бы не "базарить", а действительно подумать о каких-то документах. Видимо, покойный Нестеров все-таки не был круглым идиотом и деньги просто так никому не отстегивал. А если и отстегивал, то уж о приходе-расходе не забывал, и это дело наверняка где-то у него было зарегистрировано. Где - вот об этом ей бы и думать. Да только вряд ли она примет совет от постороннего. Чрезмерно себя уважает...
Размышляя, Николай из-за шторы поглядывал на двор. Уже не раз его внимание привлекала черная машина "БМВ", словно дежурившая напротив подъезда, где располагалась квартира Светланы. Иногда машина резко уезжала, потом возвращалась. Но из нее никто не выходил. Ну прямо "летучий голландец" какой- то. Или наблюдатель.
Вот и сейчас машина торчала напротив. А когда Светлана швырнула телефонную трубку, машина тут же уехала. Можно подумать, что внутри ее сидел кто- то, слышавший телефонный разговор, а выяснив все, чего хотел, посчитал информацию исчерпывающей для себя. Щербак размышлял просто так, скорее по привычке, но когда словно угадал намерение водителя, опомнился. Да ведь все получается и в самом деле именно так! Или тут случайное совпадение?
В комнате что-то хлопнуло. Николай осторожно заглянул туда и увидел, что Светлана стояла у большого напольного зеркала с какими-то нарядами в руках.
Это она примеряла себе необходимое платье, наверное, для выхода на улицу. Ну да, она же собиралась! А хлопнула дверца шкафа.
- Мне надо переодеться! - резко бросила она, не оборачиваясь, будто почувствовала присутствие чужого человека в комнате. - Выйдите! Сейчас поедем! Где машина?
- Сей момент, - вежливо отозвался Щербак и, вернувшись в прихожую, достал свой мобильник.
Денис выслушал его сообщение и, поразмыслив, сказал, чтобы Николай не спускал с нее глаз, но и в дела ее тоже не лез. Если ей нужен "базар" в дирекции Большого театра, это ее проблемы. Мешать ей не стоит. Но и одну ее оставлять, в смысле, без присмотра, тоже не следует. За исключением... ну Николай должен понять, куда совсем не нужно сопровождать охраняемую женщину. Щербак усмехнулся по поводу столь тонкого замечания шефа: он и не собирался сопровождать приму- балерину, скажем, в туалет, а вот постоять у двери... Отчего же не постоять? Бывает ведь, когда воруют подопечных именно из туалетов...
Обменявшись остроумными замечаниями, директор "Глории" пообещал прислать Николаю в помощь Филиппа, на своей машине. Джип "форд-маверик" был гордостью Дениса Грязнова, и выдавал он его своим сотрудникам лишь в исключительных случаях. Возить балерину - это, конечно, изрядное исключение, ничего не скажешь!
Скоро Филя позвонил снизу и сказал, что у него порядок, а "БМВ", о котором заходила речь, и близко нету, можно спускаться. Щербак забрал ключи у Светланы, лично запер все замки, оставив положенные в таких случая "секретки", если бы кто-нибудь пожелал проникнуть в жилье за время их отсутствия, и только потом вызвал кабину лифта.
С Филиппом договорились так, что он будет ожидать в машине и наблюдать за обстановкой вокруг, а Николай сопровождать клиентку повсюду, кроме, так сказать... в общем, понятно. Даже посмеялись по этому поводу, надеясь немного расшевелить Светлану, которая была мрачно сосредоточена и только морщилась по поводу незамысловатых хохмочек своих охранников. Ну, пошутили и замолчали, поддавшись тяжелому настроению женщины.
Филипп ловко подкатил к самому подъезду дирекции. Вышел, огляделся и дал знак Николаю. Тогда вышел из машины и он, и вот так, вдвоем, прикрыв собой балерину спереди и сзади, они вошли в помещение. Дежурный на входе тотчас доложил о посетительнице, и минуты три спустя на лестничной площадке перед ними появился невысокий, плотный, похожий более на братка, нежели на крупного работника искусства - административного, естественно, работника, - мужчина. Был он горбоносым, с черными как смоль кудрями и тонкими усиками, выдававшими его определенно кавказское происхождение. Он сделал в сторону балерины легкий поклон, но не пошел навстречу, а рукой показал, что готов пригласить и выслушать. И еще - он не улыбался, как обычно улыбаются люди, увидев перед собой хочешь не хочешь, а все же знаменитость.
Щербак обернулся к Филе и кивнул ему. Филипп понял и пошел к машине. А Николай отправился следом за Светланой по лестнице наверх. Перед большой дверью с позолоченной старинной ручкой Светлана как-то нервно обернулась к своему охраннику и негромко сказала:
- Здесь подождите. Я же никуда не денусь, а вот вам, возможно, не очень понравится мой разговор с этим сукиным сыном.
- Но я... - попытался возразить Щербак. - И потом, со мной, то есть в моем присутствии, вам наверняка будет легче беседовать с этим типом. Я все-таки владею кое-какими боевыми приемами, а?
Она даже не улыбнулась.
- Нет, разговор будет тет-а-тет.
- Ну как считаете, - вздохнул Щербак, - на тет так на тет. Не положено, правда.
- Положено. А за меня не бойтесь...
И она ушла в дверь следом за Али Магомедовичем, так следовало понимать. И сама закрыла за собой дверь. А Щербак взял от окна в приемной стул, поднес его к самой двери и демонстративно уселся. Средних лет секретарша, безотрывно высматривающая что-то в мониторе большого компьютера, лишь недовольно поморщилась от этого его самоуправства, но промолчала. Уж охранник-то ее никак не интересовал.
В мертвой тишине прошел почти час. Щербак не шевелился, никаких телодвижений у компьютера не совершала и секретарша. Из-за двери не доносилось ни звука.
Когда время перевалило на второй час, Николай поднялся со стула и громко кашлянул. Секретарша оторвалась от экрана и с неприязнью взглянула на Щербака, будто хотела задать вопрос: какого черта ему здесь надо и кто он такой вообще? Это показалось ему уже совсем странным. И тогда Николай обернулся к двери и резко отворил ее.
- Эй, куда вы?! - закричала секретарша, продемонстрировав визгливый, словно скрежещущий металл по асфальту, голос.
Но Николай уже вошел в обширный кабинет, огляделся и... никого не нашел. Быстро выйдя в приемную, наклонился над секретаршей и, свирепо глядя ей в испуганные глаза, рявкнул:
- Где они? Быстро! А то, твою мать!..
- А-а-а! - буквально завопила эта дура и замахала перед собой обеими руками, словно отгоняя привидение.