– Она сломала спину на трамплине. Развелась… Несколько лет не выступала, только тренировала. Девчонки ее любили. Особенно Петрова. Они, как подружки были… Когда Светки не стало, Галина ушла из спорта и пропала. Я о ней давно ничего не слышала. А жаль. Она единственная из женщин в стране, кто получил заслуженного тренера по водным лыжам. За своих чемпионок. Это, я вам скажу, дорогого стоит.
– И что, как и не появлялась Галина Георгиевна? – не сдавался Арик.
– Нет. Наши ее иногда вспоминают. Отчаянная была в молодости. Первая голопяточница страны.
– Что, простите?
– Было время, когда только мужики на голых пятках катались. Без лыж. Так она первая из женщин на пятках прокатилась. На спор. Вообще, часто на спор что-то выигрывала.
– Ну, вы меня просто заинтриговали, – мнимый репортер, схватил собеседницу за руку. – Мне непременно нужно с ней встретиться и поговорить. Это ж, какой материал пропадает!
– Она не пропадет, Сережа. А где найти не знаю. Давно не объявлялась. Да и на этом Кубке ее не видела… Хотя, постойте! Через пару месяцев в Дубне чемпионат мира по водным лыжам. В конце июля. Это, знаете ли, впервые в России. Событие. Вот там, возможно…
Глава XII
– Не подскажете, где Первомайская? – обратился к прохожей незнакомый мужчина.
Женщина, шедшая ему навстречу по улице, остановилась. На приезжего глянули большие черные глаза. Сначала настороженно, а потом с интересом. Они задержались на его лице и скользнули к испачканной обуви.
– Через улицу Первомайская, – у женщины был приятный, обволакивающий голос. – А кого ищете-то?
– Да, в агентстве сказали, там комнату можно снять. Мне на несколько дней. Собираю материал для статьи.
– Писатель, значит, – она улыбнулась краешком пухлых губ, но глаза продолжали изучающе рассматривать приезжего.
– Что, вы… – засмущался мужчина. – Я этнограф. Задумал написать об истории вашего городка. Очень интересное у него название…
– Что ж тут необычного? – тонкие ухоженные брови едва дрогнули. – Река Большой Невер. Так и поселок назвали. Невер.
– Так-то оно так, – кивнул приезжий, пряча глаза. – Сто лет, как Невер. В переводе с эвенского означает болотистое место. Только есть еще версия.
– Неужели? – в глазах собеседницы вспыхнул огонек.
– Представьте себе! – он едва не подбоченился, ухватившись за какую-то, очевидно ему одному известную идею. – Во Франции есть город с таким же названием. Имеет очень древние корни и богатейшую историю. Там замешаны и кардиналы, и крестовые походы, и принцы крови… Пятнадцать веков громких имен и событий. Просто кладезь для исследователя. Мне удалось отыскать…
Приезжий запнулся, очевидно, поймав себя на мысли, что сболтнул лишнего. Однако этих слов было достаточно, чтобы взгляд черных глаз загорелся таким сияющим светом, что никакие ресницы скрыть его уже не могли. Короткое молчание свидетельствовало о мучительной внутренней борьбе. Взвешивались аргументы и просчитывались варианты. Мужчина молчал, словно ожидая приговора.
– Если речь идет о комнате на неделю, – она явно решилась, но растягивала слова, словно, еще раздумывая. – Я могла бы вам предложить остановиться у меня. Муж умер три года назад, и я одна в двухкомнатной квартире. Иногда сдаю приезжим, но при условии…
– О, не беспокойтесь! – приезжий сжал длинные пальцы в молитвенном жесте. – Не употребляю, не шумлю, курить буду на улице. Оплата вперед… Надеюсь у вас не очень дорого?
– Договоримся… – хозяйка чуть наклонила голову влево, продолжая изучающе разглядывать гостя. – Простите, а документы у вас с собой?
Приезжий засуетился, скидывая с плеча дорожную сумку. Порылся внутри, потом пошарил по карманам куртки и протянул даме паспорт. Та медленно начала перелистывать документ, и по тому, как сузились черные глаза, а взгляд застыл на тексте последних страниц, мужчина понял, что хозяйка стеснялась носить очки.
– Хорошо, Виктор Петрович, – она вернула паспорт. – Триста рублей в день вас устроят?
– Конечно! – он обрадовался и как-то неуклюже спрятал документ во внутренний карман куртки. – Признаться, я готов был и больше…
Он замолчал, поняв, что опять сболтнул лишнее, но женщине это понравилось. Они пошли рядом по улице, еще не украшенной первыми ростками надвигающейся весны, запах которой уже витал в воздухе, вызывая из прошлого какие-то неясные воспоминания и чувства. Апрельское солнце как-то по-новому согревало всякого, кто еще не забыл, как поют по ночам соловьи.
Новый жилец расположился в проходной комнате, во второй хозяйничала сама Ульяна Петровна. Она радушно накормила гостя с дороги и стала рассказывать обо всем, что было ей интересно самой. Тут были и семейные истории, и забавные случаи ее детства, и рассказы о заботливом муже, руководившем каким-то большим строительством. Хозяйка обошла стороной подробности странной гибели мужа, сосредоточившись более на своих переживаниях и нелегкой женской судьбе. Из эмоционального рассказа вдовы ускользали детали, которые могли бы пролить свет на ее возраст. Впрочем, это было не главным. Хорошенькая женщина, которая тщательно следила за собой и прошла школу первого замужества, была просто невестой на выданье. А намеки на то, что будущий супруг не будет вынужден добывать жилье и пищу в поте лица, делали ее в своих глазах таким соблазнительным персиком, что отбоя от принцев, желающих попасть в сии райские кущи, просто не было. Ульяна Петровна терпеливо ждала и выбирала того, с кем могла бы прожить долго и счастливо.
Фамилию Филин хозяйка аккуратно примеряла на себя, пробовала на вкус, не торопясь мысленно проговаривая фразы, относящиеся к ее возможной новой роли. Она представляла, как к ней будут обращаться знакомые или какие-то официальные лица. Определенно сочетание слов звучало твердо и уважительно. Не очень удачное первое замужество она объясняла мужниной фамилией. Ну, что хорошего могло быть с четой Пизик. Она слишком поздно узнала эту горькую правду. Он скрывал. Знал и коварно скрывал эту свою фамилию от невесты. Ну, решилась бы она на такой шаг? Да, ни за что! Какие женихи ее обхаживали, какие условия предлагали… Она могла бы стать не только москвичкой. Бери выше… Пизик, Пизик… Пусть тебе земля будет пухом.
Виктор Петрович умел слушать женские истории, подыгрывая рассказчице всем своим видом. Он вовремя умилялся трогательным деталям, при необходимости хмурился и так заразительно смеялся, что усомниться в его искренности было невозможно. О себе новый жилец почти не рассказывал, ссылаясь на то, что серая жизнь этнографа, привыкшего к тишине библиотеки и поискам обрывочных сведений об исчезающих народностях Забайкалья для посторонних скучна до безобразия. У него ни семьи, ни кола, ни двора. Был брат, да и того Господь призвал к себе. Осталась одна работа.
Стоило только Ульяне Петровне упомянуть, что покойный муж тоже собирал какие-то истории и местные байки, этнограф очень оживился. Они даже вместе стали разбирать извлеченные из чулана коробки с записями бывшего управляющего стройкой. Вдова рассказывала о том, где и как были куплены старые папки для бумаг и тетради в коленкоровых переплетах, а гость с интересом перелистывал пожелтевшие страницы, внимательно изучая их содержимое. Судя по аккуратному почерку и ровным, словно написанным по линейке строкам, первый муж был педантичным и щепетильным во многих вопросам мужчиной. Частично это передалось и его жене. Хозяйка аккуратно доставала и демонстрировала записи и так же аккуратно укладывала обратно. Порядок был у нее в крови, и на этом умело сыграл новый жилец. Он так трепетно относился к архиву и так бережно прикасался к страницам, испрашивая всякий раз разрешения полюбопытствовать, что оба не заметили, как летело время.
Когда большие часы на резном комоде ударили двенадцать раз, Ульяна Петровна всплеснула руками. Полночь. Это могло бы показаться неприличным, засиживаться в первый же вечер с незнакомым мужчиной так поздно. Тем не менее, ей было очень приятно, когда гость вызвался помочь "с посудой". Все его действия были так неуклюжи, но до слез милы. Впрочем, при всей своей угловатости и неловкости, мужчина не разбил ни одной тарелочки или блюдечка. Он даже ловко подхватил на лету выскользнувшую было у хозяйки ложечку и осторожно вернул на место. В знак благодарности Ульяна Петровна разрешила гостю курить, закрывшись на кухне и открыв форточку.
Давно забытый запах табака разбудил в хозяйке воспоминания о мужчинах, которые в пору ее молодости увивались вокруг прелестной невесты. Тогда родители снимали большую квартиру в Хабаровске. Семья геологов часто переезжала из города в город, и не имела собственного дома. Это было словно в прошлой жизни. Элегантно одетые молодые люди вежливо спрашивали у нее разрешения закурить, красиво держали сигареты и пускали колечками дым. Казалось, еще немного, и Улечка обретет все, чем так нравились ей американские фильмы. Но ее выдали за подающего надежды строителя, которого направили на большую стройку, где он и обрел свой покой. Все попытки Ульяны Петровны вырваться из маленького городишки не увенчались успехом. Родители покинули сей мир, оставленные мужем сбережения растворились в волнах инфляции, а без растерянных знакомств и связей одинокой вдове выбраться было не под силу.
Кое-что покойный все же оставил, но с этим нельзя было сунуться в банк или магазин. Тут нужен был надежный человек, умеющий проворачивать не совсем обычные дела. Его-то и ждала вдова, коротая время за пасьянсами. Она устроила дома нечто вроде магического салона, гадая на картах своим редким посетителям. Никакой атрибутики вроде мистических знаков и красивых панно, дорогих гардин и хрустальных шаров, десятков свечей и благовоний у нее не было. Только колода карт Таро. Причем египетская. По мнению самой гадалки, рисунки на этих картах имели самый сильный мистический смысл среди собратьев, поскольку скопированы были с изображений на гробницах фараонов. Да и само название из двух слов "Та и Ро" в переводе с египетского означало Царский Путь или Судьба Царей. И карты никогда не врали. Гадая страждущим на будущее или на удачу, хозяйка всегда говорила истинную правду.
Наверное, поэтому, встретив на улице мужчину, который посвятил свою жизнь этнографии, Ульяна Петровна поняла, что это знак судьбы. Именно такой человек мог разгадать зашифрованные тексты ее покойного мужа. Еще при жизни тот намекал, что сделал открытие, которое может принести огромные деньги. Возможно, из-за этого он так странно погиб на своей стройке. Самостоятельные попытки разобраться в рукописях покойного вдове были не под силу, а вот новый жилец внушал надежду. Судя по тому, как свободно он ориентировался в бумагах незнакомого человека, писавшего иносказательные тексты, Ульяна Петровна поняла, что стоит попробовать. Допустить к тайне. Конечно, не сразу. Она его еще проверит, а лучше, привяжет к себе. Уж больно подходящая кандидатура попалась.
Самым лучшим способом все узнать о новом жильце, по ее мнению, был пасьянс. Таро не соврет. Мистическая сила карт могла открыть многое. Истосковавшаяся по мужскому плечу женщина может обмануться в своих надеждах, но заклинания древних жрецов, которые накладывали обереги на гробницы фараонов, были сильны и поныне. Нужно было только умело подвести гостя к мысли о пасьянсе. Он сам должен попросить ее об этом, и тогда все условности будут соблюдены.
Глава XIII
Было около полудни, когда они пили чай на кухне, стараясь не встречаться взглядами и делая вид, что ничего не произошло прошлой ночью. Что им просто приснилось, как мягкое женское тело оказалось в горячих объятьях мужчины. Оба истосковались по ласке и были вне себя от захлестнувших эмоций. Оба отдались чувству с такой яростью и страстью, что голливудские фильмы свернулись бы в трубочку от зависти, увидев хотя бы фрагмент прошедшей ночи. Случайно оказавшись на расстоянии вытянутой руки, мужчина и женщина набросились друг на друга с каким-то остервенением, словно готовились растерзать партнера, а не одарить лаской.
Наутро, проснувшись в разных постелях, они пристально рассматривали следы бурной ночи на своих телах, убеждаясь, что все так и случилось на самом дела, а не было плодом их фантазий. Приняв мудрое решение, что произошедшего уже не изменить, и каяться, собственно, не в чем, они чинно раскланялись, столкнувшись нос к носу у двери в ванную. Пожелав друг другу доброго дня и смущенно отводя взгляды, они по-семейному направились завтракать. Проглотив безвкусную яичницу и обжигаясь горячим чаем, Виктор Петрович пристально рассматривал рисунок на большой чашке, не зная, что сказать.
Первой не выдержала хозяйка. Прыснув от смеха, она закатала рукав домашнего халата и продемонстрировала несколько синяков на пухлых руках. В ответ гость расстегнул пару пуговиц на рубахе, показав свежие багровые пятна на груди. Смущенно хихикнув, хозяйка чуть отодвинула в сторону воротник халата, демонстрируя красноречивые следы на шее. Виктор Петрович неожиданно выпятил опухшие губы и смешно похлопал ими, словно это были две разваренные сосиски. Вдова рассмеялась и смело распахнула халат до пояса. Представшая перед жадным взглядом скромного этнографа женская грудь была усыпана следами от поцелуев, словно белое полотно, на котором с азартом творил импрессионист, старавшийся передать страсть истомившегося молодого тела. И нужно сказать, что художнику это удалось на славу.
От неожиданно смелого продолжения молчаливого завтрака обоих начал разбирать смех. Словно первые капли весеннего ливня, еще сдерживаемые смешки и улыбки, начали робко прорываться наружу, но буря уже надвигалась. Глядя друг на друга, они что-то вспоминали, и, не в силах удержать эмоций, начинали похохатывать. Это напоминало порывы весеннего ветра, выплескивавшего из огромной грозовой тучи какие-то клочки. Наконец, Виктор Петрович комично прикрыл глазки и расплылся в блаженной улыбке. Вдову, словно закрывший все небо грозовой фронт, прорвало. Первые раскаты ее неудержимого смеха рванули так, что кухонные занавески вздыбились парусами, а остатки чая в больших сибирских чашках взволновались концентрическими кругами. Ей, словно эхо, вторил смешливый этнограф, добавляя красок в общее многоголосье.
Весенняя гроза на маленькой кухне многоквартирного дома разыгралась так стремительно, что увлеченные ею хозяйка и гость не в силах были удержать рвавшееся изнутри безудержное веселье. Возможно, будь они в иной компании, то смогли бы выразить в долгом и переполненном захватывающими деталями рассказе своей лучшей подруге или давнему приятелю все восторги прошедшей ночи. Но сейчас разговоры были неуместны, и весь накопившийся за ночь заряд выстрелил в виде истерического хохота. С его новыми раскатами выплескивались все непостижимые переживания прошедшей ночи. Эмоции были сильнее разума, который не мог объяснить случившегося, и он сдался на милость победителя, уступая место самым простым естественным страстям, которые всегда довлели над холодным разумом.
Когда весенняя гроза безудержного смеха умолкла так же неожиданно, как и началась, мужчина и женщина почувствовали странную пустоту внутри. Их словно вывернуло наизнанку, выплеснув все без остатка и омыв весенним ливнем. Опустошенные, оба ощутили необъяснимую жажду. Их тянуло друг к другу, как противоположные заряды в грозовых тучах. И блеснула молния. Вчерашняя вдова вдруг обратилась в чертовку, которая абсолютно беззастенчиво может сорвать одежду с себя и мужчины и пуститься во все тяжкие. Дремавшие последние годы желания в одночасье вырвались из нее наружу, подчиняя себе все вокруг. И откуда только брались силы у скромного этнографа, одуревшего от накрывшей его волны женской страсти. Вернее, это было цунами, припечатавшее его к разгоряченному телу вдовы, которая и сама не подозревала, что способна повторять разом все, уведенное когда-то в фильмах для взрослых. Хорошо, что соседи были на работе все то время, пока цунами ходило по квартире, отражаясь от стен, в самых разных направлениях и вариантах. Но, придя домой, все взрослые почувствовали прилив странной нежности к противоположному полу. Щедро одарив детей возможностью смотреть долгоиграющие мультфильмы и сериалы на полную громкость домашних телевизоров, родители уединялись в спальни, а молодежь являлась в гости к знакомым. В тот вечер мир и любовь царили в маленьком городке, а глаза жителей светились удивительным счастьем.
Долго не гас свет и в квартире Ульяны. Переодевшись к ужину, помолодевшая хозяйка накрыла белой скатертью стол и, уступив настойчивым просьбам гостя, стала рассказывать ему об удивительных картах Таро. Виктор Петрович случайно увидел необычную колоду на комоде и так живо заинтересовался, что устоять вдова не смогла. За разговорами она предложила этнографу вытащить его личную карту из колоды. Левой рукой, конечно. Это была карта Колесницы. Прямая. На картинке благородный принц с короной Исиды, управлял двумя сфинксами. Белый – символ созидания и милосердия, черный – правосудия и справедливости. Именно такой мужчина и нужен был Ульяне. Рассказав гостю, что собой представляет седьмой аркан Таро, она сразила Виктора Петровича наповал. Оказывается, в нем дремлет сила и ум, способность повелевать своей и чужой судьбой.
Тщательно перетасовав колоду, хозяйка разложила пасьянс на "Жизненный поворот". В настоящем у гостя легли слабые карты младших арканов, зато ближайшее будущее было просто восхитительным. По вертикали легли карты: Верховная жрица, Император и Отшельник, а слева, в предназначении, оказался Маг. Такого сильного расклада гадалка еще никогда не видела. Правда, ее немного смущал оказавшийся вверху справа, на месте сигнификатора, Безумец. Это было слишком.
Безумец по сути был джокером в колоде и мог сыграть непредсказуемо, но ей и нужен был безумец, способный круто изменить обе их судьбы. Когда же она открыла последнюю, десятую карту расклада, то на месте окончательного результата предстоящих перемен лежала карта Звезды. Семнадцатый аркан Таро предсказывал великое будущее для клиента и приобщение к мудрости Космоса. Это было многообещающе.
Виктор Петрович просто ошалел от детальных объяснений гадалки выпавшего ему расклада. Смущенно он начал отнекиваться, что, мол, де, другого воспитания и образования человек. Потом гость решился проверить на практике силу Таро. Этнограф предложил хозяйке угадать четыре цифры pin-кода его сотового телефона. Достав из своей дорожной сумки аппарат убиенного Филина, он тут же положил его перед гадалкой. Черный корпус мобильника имел вид мертвого разумного существа, который Ульяне предлагали вернуть к жизни. Поначалу хозяйка колебалась. Впервые ее просили погадать на "железку", а не на человека, да и опозориться перед этнографом она побаивалась. Закрыв глаза, Ульяна закрыла ладонями колоду и обратилась к высшим силам за помощью. Через минуту в ее голове четко прозвучала фраза:
– Ну, ты же таролог!
Отступать было стыдно, и на скатерть лег расклад под названием "Семь вопросов".