С потолка, буквально в нескольких шагах от места председательствующего, спускалась цепь с внушительным обручем на конце. Много-много лет назад на крыше повесили колокол, и теперь, дергая за обруч, судья мог оповещать томившиеся на лужайке толпы, что присяжные наконец-то вынесли решение. Впоследствии к старому зданию графство добавило еще одну краснокирпичную пристройку, в подвале которой теперь располагались офисы шерифа и окружного генпрокурора. На первом этаже разместили суд общих сессий, где раздавали штрафы за нарушение ПДД и решали иные мелкие вопросы. На втором этаже, в секретариате графства, желающие могли найти архив свидетельств о браках и разводах, а также прочие записи актов гражданского состояния. А на третьем этаже находился кабинет судьи Спенсера, и именно здесь властвовала мисс Алиса, гранд-дама этой твердыни законопорядка.
У Алисы имелись свои собственные, личные причины трепетно относиться к делам судебной палаты. Ее прапрапрадедушка, Горацио Джексон, окончил жизнь чуть ли не на ступеньках парадного входа. Дело было в Гражданскую войну. Он служил в войсках южан под командованием полковника Джона Мосби, знаменитого Серого Призрака. Как-то раз Горацио вместе с полковником прибыл в Шарлоттсвиль за провиантом, и тут в город неожиданно нагрянули северяне. Пришлось уносить ноги. Мосби удачно выбрался из переделки, зато Горацио получил смертельную рану. Джексон приходился дальним родственником еще одному южанину, генералу Томасу Джексону, известному под прозвищем Каменная Стена, который на тот момент задавал федеральным войскам кровавую баню в долине Шенандоа, сорвав лавры победителя при Фронт-Рояле и Винчестере. В наследство от прапрапрадедушки мисс Алисе достался "Лич и Ригдон" 36-го калибра, табельное оружие офицера войск конфедератов. Теперь раритет хранился под стеклом у двери в судейский кабинет вместе с фуражкой Горацио и его кожаным подсумком, где еще оставалось несколько патронов. Помимо этого реликта времен Гражданской войны, возле здания суда имелась также пара каменных монументов, отдающих дань уважения Конфедерации. Сразу у входа на караульном посту стоял солдат-южанин с винтовкой; по обе стороны от бессменного часового разместили пушки, а на западной стороне площади высился монумент покрупнее: генерал Каменная Стена верхом и при параде.
В глазах мисс Алисы это место было подлинной святыней.
Хотя никто из потомков Горацио Джексона так и не стал богатым или знаменитым, мисс Алиса никогда не упускала возможности упомянуть про убитого предка или про личные, пусть и весьма отдаленные, родственные связи с Каменной Стеной. На протяжении ряда лет она умело оперировала этими фактами, чтобы заявить свои права на место в высшем обществе Шарлоттсвиля. К моменту описываемых событий она уже добилась президентского кресла Союза дочерей Конфедерации при графстве Альбемарль, и ее фотографии, сделанные на различных благотворительных мероприятиях, частенько мелькали на страницах местной прессы.
Что же касается судьи Спенсера, то он, можно сказать, унаследовал Алису в качестве нагрузки к новой должности, когда генеральная ассамблея штата Виргиния назначила его председательствующим в 16-й судебный округ. Положа руку на сердце, он с огромным удовольствием отделался бы от своей флаг-секретарши при первом же удобном случае. С другой стороны, Спенсер отлично знал, что пинок под зад сей пронырливой старой деве рикошетом ударит по его карьере, а потому оставил за ней место старшего делопроизводителя, но при этом старался хитро маневрировать, дабы ограничить круг ее полномочий. В свою очередь, мисс Алиса понимала, что сплетни и кривотолки в адрес босса тоже не наживут ей политического капитала, и на публике демонстрировала подчеркнуто корректное поведение, тихонечко выжидая момент, когда удастся-таки подкопаться под руководство. За прошедшие пять лет никто из них так и не смог насолить противной стороне в той степени, как мечталось.
Судья подозревал, что мисс Алиса втайне ревновала к его социальному статусу, что в глазах Спенсера было делом пустым и зряшным. Он даже находил в этом скрытую иронию, коль скоро сам выбился в люди, женившись на деньгах и положении. Его супругой была Офелия Элизабет Виктория Ван-ден-Вендер, представительница одного из самых богатых и старинных семейств штата. Своими корнями Ван-ден-Вендеры восходили к колониальным временам, когда король Георг II пожаловал несколько тысяч акров сэру Эдуарду Ван-ден-Вендеру. К началу Американской революции семейство успело разбогатеть, в основном на табаке и лесоматериалах. Несмотря на политические связи с английской аристократией, сын Эдуарда, Август Ван-ден-Вендер, присоединился к соседям и поспособствовал успеху революционного заговора, а впоследствии изрядно расширил владения и влияние семейства. Да и вообще, каждый из дальнейших наследников, казалось, обладал волшебной палочкой, и богатства династии многократно приумножались. После Гражданской войны, когда прочие плантаторы-южане разорились, Ван-ден-Вендеры не только выжили, но прямо-таки не на шутку преуспели. Поскольку их состояние по-прежнему находилось целиком в частных руках, никто толком не знал, какими деньгами обладает семья. Надо думать, вполне достаточными, раз три десятка потомков жили с трастовых фондов, не зная печали. Супруга Спенсера, которую все звали Мелисса, была одной из самых юных наследниц.
При первом знакомстве с Мелиссой Спенсер и понятия не имел о ее происхождении. Детство она по большей части провела в Новой Англии, в закрытом интернате для девочек, поэтому как ему, так и ей Шарлоттсвиль был в диковинку, когда они в далеком уже 1972 году попали в этот город, а точнее, в самый знаменитый вуз Виргинии, который большинство жителей штата именуют просто "университет". Мелисса изучала историю искусств, а Спенсер к тому времени уже получил степень бакалавра при Иллинойсском университете и теперь поступал на местный юрфак. Мелисса не хотела, чтобы люди знали, что она "та самая Ван-ден-Вендер", и подала документы под девичьей фамилией своей матери, Берроуз, которая к тому же совпадала с фамилией ее любимого автора-иконоборца. В ту пору, как позднее признавалась сама Мелисса, она переживала фазу "антигосударственных увлечений под флагом марихуаны, Джимми Хендрикса, Дженис Джоплин и хиппи". Она была на пять лет моложе Спенсера и не отягощала себя зубрежкой.
Вместе их свела чистая случайность. Соседка Мелиссы по общежитию, на общественных началах ведшая рубрику при студгазете "Кавалер дейли", попросила взять интервью на университетском антивоенном митинге. Мелисса сразу приметила Спенсера, резко выделявшегося из толпы, скандировавшей лозунги против войны во Вьетнаме. Большинство студентов носили футболки, джинсы и сандалии а-ля Христос, в то время как на нем были безупречно наглаженная белая рубашка, брюки со стрелочкой и добротные кожаные туфли-мокасины светло-коричневого цвета, легкие и ноге приятные. Молодой человек обомлел, когда она сунула ему под нос микрофон, откуда вился шнур к громоздкой кассетной магнитоле. Мелиссе приглянулась сама идея вынудить этого стильного типчика на интервью. Одна из причин, по которой он не дал ей от ворот поворот, заключалась в том, что на девушке - прямо на голое тело - была надета обтягивающая белая маечка (размером с носовой платок) с ярко-красным пацифистским символом, вышитым крестиком. Спенсер, выросший в фермерском захолустье Иллинойса, не привык еще видеть женщин без лифчика, и в ходе интервью она пару раз ловила его задумчивый взгляд, устремленный на ее соски, выпиравшие из-под майки. За время коротенькой беседы он успел сообщить, что сам лично против вьетнамской войны, хотя и не одобряет подобных демонстраций. Его отец, ветеран Второй мировой и кадровый офицер ВВС, погиб в одном из тренировочных полетов. Мать Спенсера до сих пор трудилась в почтовом ведомстве, а сам Спенсер искренне верил, что Соединенные Штаты - самая-самая замечательная страна в мире. Его первейшая и наиглавнейшая задача, далее объяснил Спенсер, состоит в получении диплома юриста, а если студенты хотят покончить с войной, то пускай работают через надлежащие политические и законодательные каналы, чтобы изменить систему изнутри.
- Я уверен, - затем присовокупил он, - что сам Томас Джефферсон держался бы моей точки зрения.
Именно это-то высказывание, опубликованное днем позже в студгазете, и вызвало изрядный шум. В любом ином вузе такая ссылка прошла бы незамеченной, однако Университет Виргинии был основан в 1819 году именно Джефферсоном, и, несмотря на антиправительственную лихорадку, охватившую студгородки страны, в этом университете Джефферсон по-прежнему обладал статусом чуть ли не святого угодника. Причем, как однажды подметил Уильям Говард Тафт, многие жители Шарлоттсвиля упоминают про "мистера Джефферсона" так, словно он находится в соседней комнате.
"Что бы сделал Джефферсон с вьетнамской войной?" - вопрошал газетный заголовок.
За одну ночь Спенсер против своей воли оказался в роли рупора "ответственных правых" и вскоре был втянут в официальную дискуссию, спонсированную ассоциацией студенческого самоуправления Виргинского университета. Его оппонентом выступал один из членов радикального движения "Студенты за демократическое общество", специально прибывший из Филадельфии.
Спенсер всю ночь не смыкал глаз, шлифуя аргументы. Однако его противник от СДО, которого поставили выступать первым, открыл дебаты, скандируя нетленный лозунг "Да катись оно [снято цензурой], такое правительство!". Не прошло и минуты, как пара шарлоттсвильских полицейских повалили сквернослова на пол. Пока эсдэошника тащили в кутузку, Спенсер изложил свою программную речь.
Тут надо отметить, что с самого начала он был заворожен Мелиссой. Девушка, впрочем, ответных нежных чувств к нему не питала. Скорее она считала его неким "интересным проектом" или даже "курьезной штучкой", а все потому, что он немыслимо далеко отстоял от лощеных сынков из состоятельных семейств, к которым она привыкла. Спенсер не обижался. Вместо этого он еще настойчивее повел осаду и к концу первого семестра удивил самого себя, добившись переезда Мелиссы в крошечную квартирку, которую снимал за территорией студгородка.
В ту пору ничто еще не говорило о тайных сокровищах юной наследницы. Рождественские каникулы Спенсер провел, подрабатывая Санта-Клаусом при одном из городских универмагов, чтобы преподнести Мелиссе подарок - музыкальную шкатулку, игравшую хит 67-го года, композицию Леннона "Все, что тебе нужно, - это любовь". Мелисса же одарила его собственноручно нанизанным ожерельем из бусинок, в народе известном как "фенечка". Лишь после того как Спенсер, к вящему изумлению девушки, сломил-таки ее своим "Давай поженимся", она открыла ему подлинное имя. И совсем скоро, не дав Спенсеру опомниться, его повели на экзекуцию в зал заседаний старейшей адвокатской конторы Шарлоттсвиля, "Ван-ден-Вендер и Уайт". На встречу с папой Мелиссы.
В роскошно обставленном конференц-зале молодого человека усадили по одну сторону умопомрачительного стола красного дерева, напротив шести представителей семейства Ван-ден-Вендер, которым ассистировали два старших бухгалтера и три адвоката. Допрос с пристрастием велся более двух часов. Ван-ден-Вендеров интересовало все: академическая успеваемость Спенсера, его детство, родители, семейная генеалогия и хронология, религиозные взгляды, политические воззрения… Они требовали изложить профессиональные и личные устремления юноши и даже обсудили тех девчонок, с которыми он встречался в школьные годы, а по ходу дела наводили справки в толстенном досье, составленном частным сыщиком. После того как Спенсер ответил на вопросы, отец Мелиссы, Август Ван-ден-Вендер Шестой, открытым текстом высказал, на что может рассчитывать амбициозный претендент.
- Черта лысого ты получишь, а не наших денег! - объявил аристократичный папа.
Хотя Спенсера, по-видимому, сочли более-менее приемлемым супружеским материалом, он никогда не сможет стать частью ванденвендерской династии, а уж про доступ к золотым залежам и говорить нечего. Хитрейшие и опытнейшие адвокаты страны позаботятся о том, чтобы Спенсеру не удалось выиграть никакого дела против его будущих родственников или оттяпать себе хоть сколько-нибудь от состояния будущей жены. В случае развода он отправится восвояси, имея при себе лишь то, с чем и пришел в новую семью. Если у них с Мелиссой появятся дети, то их признают правомочными наследниками Ван-ден-Вендеров, однако лишь в той части, которую унаследует сама Мелисса. И еще. В качестве одного из условий брачного контракта ему придется дать подписку о неразглашении, запрещающую обнародование любых финансовых сделок семейства или выступления с публичными заявлениями, которые "в глазах широкой общественности могут придать порочащую, унизительную или похотливую" окраску имени Ван-ден-Вендер.
На ту пору Эвану Спенсеру было двадцать три года от роду, и он с высокой башни плевал на благородное семейство вкупе с их богатством. Молодой человек подписал все подсунутые ему бумажки (в трех экземплярах каждая) и с дерзко вздернутым подбородком покинул адвокатскую контору. Кому нужны их деньги? По юношеской наивности он считал, что им с Мелиссой удастся прожить нормальную жизнь, никаким боком не касаясь влиятельной семьи. Первая ласточка, намекнувшая, что это не так, прилетела в тот же день. Мелисса объявила, что не собирается брать фамилию мужа.
- Сейчас масса женщин оставляет за собой девичью фамилию, - пожала она плечами. - Да и с чего мне захочется стать какой-то Спенсер?
Его ранние надежды на самостоятельность претерпели окончательное крушение после бракосочетания. Мелисса отказалась покинуть Шарлоттсвиль, а местные фирмы не хотели брать его на работу. Первый вопрос потенциального работодателя всегда был один и тот же: "Отчего вас не взял Ван-ден-Вендер?" Если уж его собственный тесть не дал ему работу, то им с какой стати это делать? Одно время Спенсер подумывал открыть частную адвокатскую практику, но вскоре признал полную тщетность такой идеи. Мелиссин флирт с безвестностью и бедностью закончился, и она не собиралась жить на скромный бюджет свежеиспеченной семьи. На свадьбу отец подарил ей чистокровного скакуна; содержать такую зверюгу на зарплату начинающего адвоката было просто немыслимо. Подарок этот был ловким, расчетливым ходом папаши. Он немедленно предложил, чтобы дочь держала свой собственный, аппетитный банковский счет, дабы и впредь иметь возможность ублажать себя приятными вещичками. Не имея никаких реальных перспектив на работу, Спенсер поджал хвост и отправился трудиться на "Ван-ден-Вендера и Уайта". Впоследствии он превратился в талантливого юриста, но это по-прежнему ничего не значило. Большинство членов адвокатской ассоциации Шарлоттсвиля видели в нем ванденвендерского зятя - и только.
В конечном итоге, хотя и не скоро, Спенсер доказал, на что способен. А потом вмешалась рука судьбы. В 1981 году один из местных федеральных судей попросил Спенсера подменить его на лето. Спенсер поначалу сильно нервничал, однако затем обнаружил, что обладает способностью толковать закон. В рамках двухуровневой судебной системы Виргинии мелкие транспортные нарушения и тяжбы до пятнадцати тысяч долларов решаются в суде общих сессий. Будучи единственным судьей первой инстанции в Шарлоттсвиле, Спенсер разбирался с широким спектром дел: хулиганство, хранение марихуаны, нападения с нанесением побоев и так далее. Эта работа ему настолько понравилась, что с окончанием лета он дал понять, что был бы заинтересован в постоянной должности.
Местная коллегия адвокатов - порядка двух сотен человек - неформально обсудила его квалификацию и согласилась (правда, не без уговоров и улещиваний со стороны Спенсера) дать ему рекомендацию. Коллегия направила его анкету тем политикам, которые представляли графство Альбемарль при генеральной ассамблее Виргинии в городе Ричмонд. Дальнейшая обработка принесла свои плоды: политиканы передали имя претендента в судейский комитет, и тот официально номинировал Спенсера на голосование всей генеральной ассамблеей. А уж решение этой инстанции оказалось простой формальностью. Спенсер так и не понял, сыграли ли здесь хоть какую-то роль его родственные узы с Августом Ван-ден-Вендером, но сам он гордился тем, что ни разу не попросил тестя подергать за ниточки.
Спенсер незамедлительно (и, если на то пошло, с наслаждением) оборвал все связи с адвокатской конторой "Ван-ден-Вендер и Уайт", а также с теми клубами и социальными организациями, в которые вступают юристы-новички, желая найти там потенциальных клиентов. Он купался в лучах своей новообретенной независимости. На шестой год от инфаркта умер судья выездной сессии округа, и Спенсер пустил словечко, что был бы не прочь занять это место, стоявшее ступенькой выше его текущей должности. Очередной раунд ловких телодвижений, и законодательное собрание назначает Спенсера на судейское место в 16-м округе. Сейчас он отрабатывал уже второй восьмилетний срок, и недавно пятерка судей-коллег выбрала его председательствующим. По практическим меркам закон в Альбемарле и соседних графствах означал Спенсера, и наоборот. Он главенствовал на всех заседаниях с участием присяжных. Лишь одна судебная должность стояла выше его текущего положения: место в составе Верховного суда штата. Попасть в такое кресло - вот в чем состояла конечная задача Спенсера, хотя на данный момент он был вполне удовлетворен. Главное, что Ван-ден-Вендер не держит его на поводке. Его уже не называют зятем Августа Шестого. Он - Эван Спенсер, судья-председатель всего округа.
Если кто-то и сомневался в его беспристрастности и самостоятельности, то все подозрения рассеялись вскоре после назначения на новую должность. В ходе планового аудита один из налоговых инспекторов графства обнаружил, что в ведении гольф-клуба "Фокс ран" числится площадка на двадцать семь лунок, хотя поимущественный налог платится, как если бы этих лунок имелось только восемнадцать. Когда инспектор поднял сумму выплат, руководство клуба взбесилось и подало в суд на апелляцию. Дело слушал судья Спенсер. Август Ван-ден-Вендер Шестой, занимавший пост одного из директоров, хвастливо заявил, что его зять автоматически займет позицию клуба. Не тут-то было. Инцидент задел Августа, причем настолько болезненно, что он развернул закулисную интригу в надежде вычеркнуть Спенсера из реестра игроков. Мелисса, к вящей досаде папы, меланхолично заметила, что мужа никогда и не заносили в официальные списки. Ему разрешали там играть просто оттого, что он на ней женат.