* * *
Город Калининград был погружен в черноту глубокой ночи. Вокзальные двери заперты - до пяти утра, когда пойдет первая электричка. Идти искать строение номер восемнадцать или все-таки постараться самой дозвониться до Романовой или Грязнова - вдруг этот Игорь забудет, напутает, не застанет их, в конце концов! На пустынной привокзальной площади две телефонных будки - в одной из них телефон без трубки, в другой - нет самого аппарата. Она решила поискать здание местной милиции, сделала несколько шагов по улице, ведущей, по-видимому, в центр, и остановилась: навстречу ей шла компания пьяных. Ирина бросилась в переулок. Сейчас все закрыто, не у кого спросить даже адрес милиции. Вот так, она храбрилась - "я найду Кешу, я его спасу"... А сейчас ей попросту страшно! Страшно до тошноты, до боли под ложечкой. Тишину прорезал быстро приближающийся гул, и в переулок выскочила группа на мотоциклах. Она юркнула в первый попавшийся подъезд, переждала, пока затих гул. Кто-то, разбуженный мотоциклетным грохотом, ругнулся с верхнего этажа матом.
Она вернулась к станции. В какую же сторону ей идти, где искать строение номер восемнадцать? Пошла наугад: Пройдя с километр, поняла, что идет не в ту сторону, по обе стороны "жестянки" тянулись нормальные пристанционные здания из красного кирпича с нормальными номерами и неоригинальным названием улицы - "Привокзальная". Ирина повернула назад.
Она очень долго шла вдоль железной дороги, она уже отчаялась найти что-нибудь похожее на то, что может называться "строениями", прошла мимо элеватора, водокачки, депо, город давно кончился, и надо было идти по насыпи, не видя перед собой дальше, чем на три метра. Но вот что забелело впереди, и при неярком свете фонаря на строительном кране она увидела ряд не то бараков, не то амбаров. Ирина посветила фонариком, боль под ложечкой стала еще сильней: "Строение 9". Где-то здесь. Бараки-амбары имели абсолютно нежилой вид. Ирина вела лучом по стенам, заборам - строение десять, двенадцать, потом сразу пятнадцать и... двадцать один. Значит, это где-то в глубине. Она сделала несколько шагов в сторону, пошла вдоль забора и услышала смех. Не?, этот смех не мог принадлежать Валерию Транину, смеялась женщина - негромким, каким-то ленивым смехом. И потом голос: "Ну давай еще, что ты - маленькая? Смотри, что я, с таким домой пойду? Не пропадать же товару". Снова смех, теперь зазывной, с истомой. "Ой, Сережка..." Ирина отпрянула от забора, снова пошла крадучись вдоль него. Строение семнадцать. Прибавила шагу и - провалилась в неглубокую яму, обдирая ноги обо что-то металлическое. Велосипед. Два велосипеда. Мужской и женский. Тех двоих, за забором. И еще сидя на земле, увидела вдалеке на заборе выведенное масляной краской и высвеченное "фонарчи-ком": "Строение 18".
Пригнувшись, обошла кругом "строения", прислушалась. Изнутри доносился прерывистый шум, как будто работал насос. Причем здесь насос - ночью! За стеной кто-то храпел. Транин. А может, там еще кто-нибудь, может, целая банда? Нет же, нет! Зимарина сказала ему: сиди там, строение восемнадцать, пустое. Ирина набрала воздуху в легкие. "Моя дорогая! Ты ничего не боишься! Ты сейчас проникнешь внутрь этого барака, там маленький мальчик Кеша. Ты его возьмешь и привезешь Нике. Ты ничего не боишься... проникнешь... возьмешь... " К черту эту дребедень, разве можно чем-то помочь от такого страха? Но как ни странно, она все-таки почувствовала себя лучше, уже не сводило от боли под диафрагмой, глаза привыкли к темноте, она различила входную дверь, которую раньше обнаружила наощупь. Ирина положила сумку и фонарь на землю и с большой осторожностью потянула на себя дверь. Дверь немного приоткрылась, уперлась своей нижней частью в землю и замерла как вкопанная. Ирина протиснулась в узкое отверстие.
В голову ударило водочным перегаром и сыростью необжитого помещения, но ей было не до запахов. Она молила Бога, чтобы как можно дольше доносился из левого угла дома этот нечеловеческий храп, способный заглушить любые другие звуки. Опустившись на четвереньки, она поползла вдоль стены, держась правой стороны. Прямо перед ней тусклым отсветом от придорожного освещения неясно выделялся четырехугольник окна. Рука наткнулась на что-то мягкое, Ирина в мгновенной панике отдернула ее, показалось - собака, сдерживаясь, перевела дух и снова протянула руку. На полу лежал матрас с торчащими из дыр кусками ваты. С замиранием сердца, сантиметр за сантиметром, она ощупывала чью-то постель, пока не услышала короткое ровное дыхание, прерываемое редкими тоненькими всхлипываниями. Она знала - так спят дети, которых незадолго перед сном наказали - нашлепали, поставили в угол.
И уже ни о чем не думая и ничего не боясь, Ирка схватила вместе с жестким влажным одеялом это маленькое, всхлипывающее во сне существо и бросилась-прочь.
* * *
Со странным ощущением двинулся Чуркин по переходу метро на Таганской, показалось - следят. Оглянулся, внимательно всмотрелся в лица попутчиков: кто из них идет по пятам? Решил, что ошибся. Проклятая профессия довела до мании преследования. Кто это в перестроечной Москве осмелится отслеживать следователя по особо важным делам?
В вагоне поезда, следовавшего до Текстильщиков, Чуркин расслабился. У него сегодня был неплохой день, хотя начался он для него слишком рано - пришлось ехать в морг на опознание трупа. Но все сложилось лучше, чем он ожидал. Ненавидел он Турецкого всеми фибрами души за издевательское к нему, Чурки ну, отношение, за веселость характера, за независимое обращение с начальством (черта, которую никак не мог в себе воспитать Гарольд, как ни старался) и даже за дурацкое "Чайлд Гарольд", выкопанное из какой-то древней литературы, то ли у Шекспира, то ли еще у кого, нет, кажется - у Байрона. И этот умник Турецкий, конечно же, знает точно - откуда, и даже может выдать пару строк наизусть, да еще и по-английски... Нет! Не может! Теперь уже не может!
Чуркин брезгливо отодвинулся от подвыпившего небритого соседа по вагону, переложил пластиковую сумку с сиденья на колени - чего доброго стянет такую ценную в наши дни поклажу.
Да, еще одним соперником в прокуратуре стало меньше, сначала Бабаянц, теперь Турецкий. И вот ведь все как хорошо сложилось, попал остроумец под грузовик - и точка, а пришлось как следует понервничать, за дело взялся этот старый еврей, хромой черт, мог и докопаться, а ведь обещал коротышка Амелин отвалить сумму, что дух захватывало. А теперь копай не копай, все шито-крыто, и скоро будет погребено под могильным камнем.
Ко всему этому наконец-то решился вопрос с его диссертацией, которую уже дважды "бодал" ученый совет института. Напоив час назад своего научного руководителя в "Славянском базаре", он договорился с ним, что ученый преобразит гадкого утенка, придаст ему формы лебедя, доведет до кондиции, повернув к модной теме об организованной преступности на Западе и в СССР.
За директором "Базара" был должок - Чуркин прикрыл дельце, нет, не даром, конечно, кто ж такое делает в наши дни бесплатно, но денежки пришлись как раз ко двору, три тысячи из десяти Чуркин "отстегнул" тут же ученому мужу, ужин, естественно, ему не стоил ни копейки, да впридачу получил вот этот презент - сумку с икрой и другими деликатесными продуктами и импортной выпивкой. Нет, жизнь положительно вступила в светлую полосу...
Его дерзко тронули за плечо. Он нехотя, но без испуга разомкнул глаза и увидел перед собою милицейского сержанта.
- Гражданин, на каком основании вы завладели чужим имуществом? Имеется заявление.
- Ты что, офизденел? - удивился Чуркин.- На хрен мне чужое имущество?
- Гражданин, прошу не выражаться в общественном месте!
Чуркин увидел, что в сумку с деликатесами, которую придерживал слабой рукой на всякий пожарный, вцепился этот подвыпивший заросший щетиной тип.
- Это еще что за дела? - вскрикнул Чуркин и прижал свою драгоценность к груди. <
- Не тронь, пес! Мое! - прохрипел небритый, вырывая из рук Чуркина его же сумку.
Пассажиры в вагоне загалдели. Одни кричали, что . с сумкой этот молодой человек едет от самой Таганки. Другие, напротив, резко взяли сторону небритого, нагло заявляя, что своими глазами видели сумочку в руках этого симпатяги еще на станции "Парк культуры".
- Придется сойти обоим,- огласил свой приговор сержант,- наше отделение размещается на следующей остановке, там и разберемся, чей это багаж.
- Ты что, не понимаешь, скотина, с кем имеешь дело? Я же свой! Свой я, следователь по особым, из городской прокуратуры! - вскипел Чуркин.- Никуда я не пойду. Через одну мне выходить.
- Пойдешь, как миленький! - сержант мертвой хваткой вцепился в чуркинское плечо.
Двери вагона разомкнулись. На милицейский свисток бежали к вагону еще двое ментов.
Плотно обступив Чуркина, милиционеры ввели его в дежурную часть отдела милиции на московском метрополитене.
- Прокурора города вызывайте! Амелина! Никаких показаний без него давать не буду!
- Не волнуйся, Чуркин, прокурор у час уже есть. Моисеев, Семен Семенович, тебя устроит?
- Вы, что ошизели тут в подземелье? - не унимался Чуркин.- Кого вы пытаетесь мне навязать? Мне, русскому человеку!
- Сегодня суббота, другого нет.
- Вот и шел бы в свою синагогу! - не унимался Чуркин, несмотря на охвативший его смертельный страх: он понял, что вся история с деликатесной сумкой была провокацией, какими он и сам не раз занимался при задержании преступников. И совсем пал духом, когда увидел в дежурке Семена Семеновича Моисеева, который и разговаривать-то с ним не стал, а коротко бросил одному из милиционеров:
- Отвезите задержанного в прокуратуру республики.
* * *
Интенсивного движения на этом участке шоссе не было. И ясно почему - всего в километре расположен Звездный городок, центр подготовки советских космонавтов. Туда и близко не попадешь без разных там допусков и пропусков. Грязнов и Горелик решили обосновать свой штаб при въезде в поселок в будке гаишника, который нес вахту -в дорожной спецслужбе КГБ, и аппаратура у него была что надо, импортная.
Грязнов танцевал от Хотьково, где обнаружено было логово Транина. Работал в контакте с ОРУД-ГАИ, с местной милицией и гебешниками, но, если откровенно, надеялся только -на себя и своих парней. Он разделил их на три группы и разослал в трех направлениях: одни просматривали на Ярославском шоссе автомобильный поток, другие взяли под наблюдение местные дороги, а третья группа рванула к Москве, чтобы перекрыть к ней доступы. Порознь и сообща зырили они "фольксваген" фургонного типа. С цветом вышла накладка, мнения не совпадали. Неважно, лишь бы найти "фолькс", а с цветом как-нибудь разберутся, не дальтоники.-
Первым был звонок от ребят, блукавших по местным дорогам. Грязнов услышал знакомый голос Монахова:
- Вячеслав Иваныч, так значит, у горсовета в Пушкино обнаружил "фолькс". Но, во-первых, синего цвета. Во-вторых, принадлежит предрика.
- Чего? - не понял Грязнов.- Тоже педик?
- Предрика, говорю, председателю исполкома то есть. Но мы все равно на чеку. Пощупали его. Не подходит.
- Благодарю за службу, продолжайте щупать дальше,- усмехнулся Грязнов, но нутром чуял, гад где-то тут схоронился. Не с руки ему уезжать с парнишкой далече. Отберут ношу, а самого прижучат.
Положив трубку на рычаг, Грязнов прислушался к разговору двух гебешников: хозяин будки переговаривался по рации с напарником из Звездного:
- Приветик, Михей. Бугаев. Как жизнь собачья?
- Да ничё, работаю с МУРом. Ты немецкую овчарку в космическом не замечал?
- Какую такую немецкую овчарку?
- Да "фольксваген", в розыске объявленный, лиловатый с припиздью?
- Не.
- Ты чё, не в курсе что-ли?
- В курсе, в курсе. Я только что заступил, а тут установок до хера и больше. Разбираюсь.
- Как фургон иномарки увидишь, мне сообщай. У меня начотдела из МУРа обосновался.
- Понял. Слушай, Михей, а ты отоварился? У нас в Звездном вчерась икра была. И кабачковая, и кетовая. Успел взять?
- Просрал. Меня подполковник на ковер вызвал и знаешь как е...л...
- За что?
- За что, за что... Помнишь, на той неделе я "волгу" задержал за превышение скорости, а там Титов с бабой, едри его мать. Схлопотал выговорешник за грубое обращение.
- А ты слышал последний анекдот про Горбача? Вызвала его в Лондон большая семерка и спрашивает...
Грязнову не удалось дослушать последний анекдот про президента: звонили ребята с Ярославского шоссе, надыбали один фургончик неопределенного цвета. Устроили погоню. Взяли в коробочку. Но факир был пьян и фокус не удался. Подошли к железнодорожному переезду возле Абрамцево, а он пытался под шлагбаумом проскочить, врезался в столб и с катушек. Смертельный случай. Оказалось, в фургоне "рено" ехал "Коршун", известный мытищинский рэкетир и бандюга, числящийся во всесоюзном розыске за пять мокрых дел и кучу вымогательств. В кузове обнаружено три израильских автомата "Узи" - вот почему "Коршун" решил во что бы то ни стало уходить от преследователей. Известие расстроило Грязнова: убийца не убийца, погиб человек. И как бы с его, майора Грязнова, подачи...
42
- Ты пришел во время! А то у меня что-то клиентуры маловато,- сказал Левка Лейтес, посмеиваясь и похлопывая по плечу тучного Гарри Вартаняна, известного московского миллионера и кутилу, которого он приветствовал на мраморных ступенях своего малаховского особняка, где столичные дельцы за значительную плату проводили свой досуг. Закрытый подмосковный клуб выполнял функции казино и борделя, там процветало своего рода бродвейское шоу с показом "живого" полового акта, в финале желающие разводили девочек и мальчиков по комнатам - за дополнительную плату.
- После шоу девочки из Таллинна - только что прикатили - устроят сеанс одновременной игры, пальчики оближешь. Вернее, они тебе все что поделаешь оближут,- заржал Лейтес, пришедший в восторг от собственного каламбура.
- Со мной ребята,- пояснил Вартанян, указав небрежным жестом на двух телохранителей, каковых непременно должен был иметь делец его ранга.
Лейтес бросил оценивающий взгляд на стоящих за Вартаняном мордоворотов.
- Ребята надежные? - спросил он скорее ради проформы.
- Зачем лишние вопросы, Лева? Мои люди, я за них плачу.
- Пусть отдыхают. Да, Гарик, забыл предупредить, девочки приехали со своей собственной программой, у нас сегодня особый день - они сами выбирают клиентов, называется это "белый танец", так что не могу гарантировать выбор по вашему вкусу. Я в последний момент заменил своих старух на эстонских ласточек, все беленькие, как фарфоровые куколки, самой старшей лет семнадцать, самый цимес!
Примостившись на высоких стульях у бара, Вартанян с телохранителями потягивали джин с тоником и посапывая наблюдали за механическими телодвижениями трех жеребцов и пяти кобылиц, довольно-таки неуклюже исполнявших сцены любви. Гарик, незаметно для Лейтеса, время от времени осматривал зал, пытался вычислить, кому он должен быть благодарен за отмазку по валютному делу. Один мужичонка показался ему знакомым, но он никак не мог вспомнить, где видел это птичье личико. Оно ассоциировалось с давними годами, когда у Гарика не было не только миллионов, но и просто свободного рубля на такси.
Вартанян знал, что жеребцово-кобылья дребедень рассчитана минут на сорок. Ему уже давно приелись зрелища такого рода, и в Лёвино заведение он попал сегодня не по своей воле. Но пришлось изображать заинтересованность, не дай Бог - Лейтес заподозрит неладное, придется попрощаться со свободой, и на этот раз надолго. Он повернулся к своим телохранителям:
- Еще по стаканчику, ребятки? Того же?
- Если можно,- вежливо согласились ребятки, лениво слезли с высоких сидений и произвели дислокацию: один неторопливо направился со своим питьем к двери, другой встал с противоположной от В ар та ня на стороны стойки бара.
Гарик Вартанян почувствовал, как его огромный живот непроизвольно подтянулся к диафрагме.
Шоу закончилось. Разгоряченные увиденным зрелищем дельцы вытирали обильный пот с покрасневших лысин и вожделенно ждали продолжения программы. Помещение в мгновенье ока превратилось в огромную спальню, стены опустились, преобразовавшись в королевские кровати. Мужичишко с птичьим лицом откинулся в кресле, и его короткие ноги повисли в воздухе. И тогда Гарик узнал его, это ведь следователь из городской прокуратуры! Шесть лет назад он начинал вести дело на Вартаняна в районной прокуратуре за подделку диплома, но пошел на повышение, и дело передали другому следователю. Ну и зверствовал этот недоросток! Как же его фамилия? Емелин... Омелин... А-а, вот - Амелин! Вот смеху-то будет, если сделка с ним, Вартаняном, сработана ради этого вонючки!
Погасли люстры, и при красноватом свете настенных ламп в зал вбежала стайка девиц в пионерской форме - белые блузки, синие мини-юбки, красные галстуки завязаны под воротом бантом. Присутствующие захлопали в ладоши, несвойственность публичному дому нарядов привела их в еще большее возбуждение. Одна из "пионерок" - лет четырнадцати, не больше, решил Гарик,- направилась прямо к Амелину и стала бесцеремонно расстегивать его пиджак. К Гарику подлетела здоровая деваха:
- Мальчик, хочешь секс?
- Сколько? - по привычке отозвался он.
- Сто,- не задумываясь ответила та.
- Сто - чего? - неподдельно поинтересовался Гарик.
- Всего,- невинно сказала она, но тут же добавила: - Только не руплей.
Эстонка потащила его к кровати, на которой уже барахтался хихикающий голый Амелин, а "пионерочка" играла пальчиками у него между ног, приговаривая:
- Развяши мне калстучек, пошалуйста...
Гарик беспомощно огляделся: на остальных кроватях происходило приблизительно то же самое, но один из его мордоворотов, под прикрытием фужера с напитком, что-то кому-то передавал по воки-токи, визг девиц служил надежным прикрытием. Амелин опрокинул свою "пионерку" на спину и стал рвать на ней блузку.
И в ту же секунду сильный удар сорвал с петель дверь, в зал вломилась группа в милицейской форме, "пионерки" завизжали еще громче, и невозможно было понять - то ли Амелин вырывается, из рук своей партнерши, то ли насилует ее, и Вартанян, пытавшийся ретироваться, заметил, что один из оперативников снимает кинокамерой именно эту пару.
- Мотай отсюда быстрее,- услышал Гарик голос своего "телохранителя" и последовал этому совету немедленно. Он проворно, насколько позволяло грузное тело, забрался в "порше", и последнее, что увидел перед тем, как включить зажигание, была крепко сбитая фигура женщины лет пятидесяти в форме полковника милиции.
- Амелина - в прокуратуру республики, в следственную часть! - отдала она приказ капитану и направилась к милицейскому "мерседесу".