Скифская чаша - Ростислав Самбук 10 стр.


- Торопишься?

- От цыплят такой дух - попробуй не спешить!

- Да, посидим мы сегодня хорошо, - сказал Кузьма, и, будто в ответ на эти слова, дверь распахнулась и в комнату ворвался Глеб Ластивка: возбужденный, растрепанный, в небрежно заправленной в брюки клетчатой рубашке. Обошел вокруг стола, изучая бутылки, и сказал презрительно:

- "Оксамит Украини", "Перлина степу", "Гурджаани"... А водочки не взял?

- Перебьешься, - отрезал Кузьма.

- Все же товарища провожаем. За это не помешало бы граммов двести - триста...

- А я "сухарь" уважаю, - возразил Демьян, - в голову не бьет, веселит и пить приятно. Где "Гурджаани" взял?

- В винном.

Глеб налил всем по полстакана красного густого вина, подумал немного и долил еще.

- Так выпьем за будущего первопроходца Кузьму Зинича, чтоб он с необмороженным носом ходил. За тебя, друже!

Кузьма отхлебнул, смотря, как Глеб опорожнил стакан. Стало жаль оставлять и друзей, и Киев, и эту не очень большую и комфортабельную комнату в общежитии, где прожил свыше трех лет.

Всего жаль, и как еще там в Сибири сложится все...

Вон Демьян смотрит грустными глазами, что поделаешь, может, и не скоро придется встретиться...

Демьян наконец допил вино и потянулся за пирожком. Демьян все делает медленно, однако добротно, не очень-то перевыполняет нормы, процентов на пять, но в цехе его уважают больше, чем некоторых предприимчивых болтунов-ударников, у Демьяна вообще не бывает брака, не существует детали, которую бы испортил, - токарь высокого полета, классный специалист, член парткома завода.

Демьяна знают не только на их предприятии, его портрет - на районной Доске почета, через месяц-полтора получит квартиру в новом доме - все равно их братство по общежитию распадется.

Эта мысль почему-то не принесла Кузьме облегчения, и он принялся угощать друзей:

- Цыплята табака, чувствуете, хлопцы, с чесночной подливой. Возьми, Демьян, аджики, она как огонь, а ты вином залей, грузины так и делают.

- Ученый, - улыбнулся Глеб. - А в Сибири будешь хариусом и лосятиной питаться, а на закуску - морошка.

- Разве плохо?

- Кто же говорит - плохо... И вообще, может, ты прав. Мы - народ рабочий - всюду нужны. Если как следует поразмыслить... Кому-то надо и там... - принялся рассуждать Глеб.

- И я бы с тобой... - вдруг перебил его Демьян. Глаза у него после вина заблестели, он оживился и, казалось, утратил свою природную медлительность.

- Кто же мешает? - потянулся к нему Кузьма.

- А Тамара? - нахмурился Демьян. - Представляешь, что мне Тома запоет?

- Возьми ее с собой.

- Попробуй уговорить. Она из Киева никуда.

- Да, тебе с Тамарой двухкомнатную дадут, - вставил Глеб. - Не меньше. А там, на Ангаре, походишь...

- Тамара уже в очередь на мебель встала, - как-то жалобно сознался Демьян.

Глеб захохотал.

- Куда ж с мебелью в Сибирь подаваться, - выпалил. - И вообще, Демьян, ты уже заарканенный. Это мы с Кузьмой вольные казаки, что нам, молодым-неженатым, общежитие всюду дадут, и меньше чем по двести рублей не зарабатываем. А в Сибири, наверно, на все четыреста потянешь? - спросил у Кузьмы. - Куда деньги девать будешь?

- Не за деньгами еду.

- А за чем? Скоро на "Жигули" наберешь.

- Наберу, - неожиданно быстро согласился Кузьма, - но ведь не в том дело...

- В чем же?

- Разве не понимаешь, - сказал Демьян, - там, в Сибири, люди знаешь как растут!

- Вот-вот, - подтвердил Кузьма, - я уже на четвертом, через год диплом получу, ну а здесь что?

- Мастером поставят.

- А в Братске мне уже сейчас должность инженера предлагают. Вот, - вытянул он из кармана письмо, - так и пишут, сразу заместителем начальника цеха.

- Ну, - не поверил Глеб, - заместителем начальника? - Выхватил письмо, однако читать не стал, положил на стол и прижал большой загрубевшей ладонью. - Так ты в следующей пятилетке и до директора доскачешь!

Кузьма лишь пожал плечами, но не очень протестующе. Сказал:

- Я ведь горный заканчиваю, а Сибирь только разворошили. Ты про КАТЭК слышал?

- С чем это едят?

- Канско-Ачинский топливно-энергетический комплекс, голова с ушами. В Красноярском крае. И расположен этот комплекс вдоль Транссибирской магистрали. Газеты читай: скоро станет самым большим энергетическим районом всей страны, понял?

- Так ты ж на четвертом, а я только на второй перескочил, - хитро блеснул глазами Глеб. - К тому же на механическом...

- Вот БАМ пойдет, - мечтательно протянул Кузьма, - тогда вообще... Уголь Нерюнгри и алданская руда. Только представьте себе, какая металлургическая база! Там всем дела хватит: и горным инженерам, и механикам.

- Почти уговорил, - раздумчиво ответил Глеб. - Ты вот что, Кузьма, устроишься, напиши, что и как. А я, сам знаешь, легкий на подъем, мне собираться - две недели. По существующему законодательству, после того, как подал заявление...

- Давай, - протянул ему руку Кузьма, чтоб скрепить договор. Он хотел сказать, что завидует друзьям, но не успел, так как в дверь постучали и сразу, без разрешения, заглянула дежурная по общежитию, скривилась недовольно и возмущенно заметила:

- Нарушаете? Разве можно в общежитии спиртное?

- Какое ж это спиртное! - улыбнулся Глеб. - Настоящим спиртным тут и не пахнет. Сухое вино, тетя Галя, вода, стало быть.

- Все равно не положено... - Женщина оглянулась на кого-то в коридоре, сказала просительно: - Вы уж их не осуждайте: провожают товарища...

Дежурная отступила, пропуская в комнату незнакомого человека, ребята поднялись, пытаясь хоть как-то загородить стол с бутылками, но посетитель лишь усмехнулся и даже извинился за не очень своевременное вторжение. Глеб уступил ему стул, сам устроился на кровати Демьяна. Дробаха выразительно посмотрел на любопытную тетю Галю, замершую в неприкрытых дверях.

- Не смею задерживать, - только и сказал.

Дежурная, видно, хотела послушать разговор, но не осмелилась возразить, пробурчала что-то сердито и не очень вежливо хлопнула дверью. И только тогда Дробаха представился. Увидел, как сразу вытянулись у парней лица, и подумал об особенностях своей профессии - все же хочет он этого или не хочет, а приносит людям беспокойство и хлопоты - наверно, испортил этим симпатичным ребятам застолье. Но что поделаешь? И Дробаха объяснил, что он буквально на минутку, должен выяснить кое-что.

- Чего уж, - успокоил его Кузьма, - не извиняйтесь, без дела не пришли бы, но мы за собой ничего не чувствуем. - Обвел взглядом лица друзей, надеясь на поддержку, и повторил уверенно: - За нами ничего не водится, и странно, что прокуратура...

- Ну какие вы все молодые и горячие, - остановил его Дробаха, - будто прокуратура только тем и занимается, что кого-то за что-то привлекает. Разговор у меня к вам, друзья. Ведь вы, - обернулся к Кузьме, - Кузьма Зинич, - мне вас достаточно точно описал ваш товарищ Ярослав Залетач, а вот кто из вас Демьян - не знаю.

Демьян зашевелился на стуле, хотел подняться, но Дробаха остановил его. А Кузьма сказал рассудительно:

- Значит, Залетач... Что случилось со Славкой?

- Ничего особенного. - Дробаха повернулся к Кузьме. - Просто он говорил, что вы с Демьяном отвозили его в аэропорт.

- Не отрицаем.

- И упаковывали его вещи?

- Там вещей... Рубашки, трусы и майки. Побросали в сумку, ведь на самолет опаздывали.

- Почему?

- Да гуляли с вечера... Первый Славкин отпуск. Он только прошлой осенью из армии, завком путевку в Одессу дал, и мы вечером на танцы пошли. Славик немного врезал в буфете, с похмелья голова у него болела...

- А как он, Залетач, - поинтересовался Дробаха, - хороший парень? Вы с ним все время в одной комнате?

Ответил Демьян:

- Вместе работаем, вместе и живем. А парень он нормальный. Правда, ходок по девочкам, но ведь молодой, первую попавшуюся юбку увидит и бежит.

- Это пройдет, - успокоил Кузьма. - Еще не влюблялся по-настоящему. Какая-нибудь поймает на крючок, - лукаво глянул на Демьяна, - и конец свободе. На всю жизнь.

- Итак, - уточнил Дробаха, - вы уложили вещи Залетача в сумку, вы вместе с Демьяном?

- Ну да, вместе. Я же говорю, все его шмутки в одну сумку поместились.

- И поехали в аэропорт?

- Автобусом до Борисполя.

- И там сдали сумку в багаж?

- Точно.

- Никто из посторонних не мог что-нибудь положить в нее?

Кузьма переглянулся с Демьяном.

- Нет, - заверил, - я все время ее нес. А в автобусе на коленях держал.

- А что он натворил, Славка? - спросил Демьян. - И почему вдруг его сумкой интересуетесь?

- Вопросов к вам больше нет, - ответил Дробаха уклончиво.

С этими ребятами было все ясно - рассказывать же про взрыв не хотел: в конце концов, чем меньше людей будут знать об этом, тем лучше.

- Но ведь, - заволновался Кузьма, - речь идет о нашем товарище. И даром вы не станете расспрашивать...

- Вышла путаница с багажом, - объяснил Дробаха, - и мы кое-что выясняем.

Кузьма махнул рукой.

- Если пропало что-нибудь, невелика беда. Добра у Славки - кот наплакал. Единственная ценность - нейлоновая куртка. За полсотни.

- Весьма признателен вам за информацию, - церемонно сказал Дробаха, давая понять, что разговор закончен.

- Какая уж информация... - облегченно вздохнул Кузьма. - А мы подумали: что-то случилось... Следователь из прокуратуры - и к нам...

- Только оторвал вас от обеда. - Дробаха хотел подняться, но Кузьма остановил его решительным жестом. Переглянулся с товарищами и предложил:

- Может, немного сухого вина? Отъездное я ставлю - завтра в Братск. Так прошу вас...

Дробаха покачал головой и сказал:

- Будьте счастливы, ребята! У вас все еще впереди, долгая жизнь, лишь бы шли по ней достойно!

9

В ресторане только начинался рабочий день, посетители лишь начали сходиться, уже появились и официанты. Хаблак остановил одного из них, спросил:

- Борис сегодня работает? Борис Шафран?

Тот указал на столик в углу слева:

- Там обслуживает.

Майор расположился в удобном, обитом искусственной кожей кресле. О Борисе Шафране ему сказала официантка, Надежда Наконечная. Они довольно долго беседовали, Надя рассказала Хаблаку о ресторанных порядках и посоветовала поговорить с Борисом. Человек, как она считает, порядочный и скажет все, что знает. Надя так и говорила тогда майору: "Мне не верите, Шафрана расспросите. У нас в ресторане такие порядки..."

Но сначала Наконечная молчала. Узнав, почему Хаблак расспрашивает ее о чемодане, сидела с потемневшими глазами и молча смотрела на него. Потом сказала тихо и как-то утомленно:

- Этого не может быть...

- Факт остается фактом, - ответил Хаблак, имея в виду то, что случилось в аэропорту.

Надя тяжело вздохнула, будто приходя в себя, и прошептала нерешительно:

- Это они... Я для них как кость в горле.

- Кто? - поинтересовался Хаблак, внешне оставаясь спокойным. - Никогда не поверю, что кто-то поднял руку на такую молодую и красивую.

- Они! - повторила Надя уверенно. Тогда же она рассказала майору историю, которая и привела его сегодня в один из киевских ресторанов.

Хаблаку не пришлось долго ждать. Борис Шафран появился возле столика как-то незаметно, если бы майор сидел в углу, мог бы подумать, что официант вынырнул из-за спины - без пиджака, в отутюженной белой рубашке с традиционной черной бабочкой и не менее традиционной улыбкой. Был он невысокого роста, коренастый, косая сажень в плечах. Хаблак подумал - сильный. И еще подумал: такому бы не скользить меж ресторанных столиков с подносом на вытянутой руке, а держать в ней, скажем, кувалду.

Майор усмехнулся, вспомнив, как назвал когда-то кувалду один из строителей - Хаблак тогда лишь начинал службу в уголовном розыске, какое-то дело привело его на строительство гостиницы на бульваре Дружбы народов и он увидел, как ловко управляется с кувалдой парень в мокрой от пота майке.

Хаблак что-то спросил у него, тот бросил кувалду, сказал сердито:

"Ну, сиротка, отдохни..."

"Почему - сиротка?" - не понял Хаблак.

"А потому, что никто брать не хочет, - объяснил строитель. - Кроме меня, дурака..."

Тот парень был чем-то похож на Бориса Шафрана. Хаблак еще раз внимательно посмотрел на официанта и подумал, что грязноватая, мокрая от пота майка больше была бы под стать ему, чем черная бабочка.

Видно, официант прочел во взгляде Хаблака недоброжелательность, с лица его исчезла заученная улыбка, и сухо спросил:

- Что вам нужно?

- Если вы Борис Александрович Шафран, то нужно поговорить с вами.

- В связи с чем? - настороженно спросил официант. - И, извините, кто вы?

- Из милиции, - не стал таиться Хаблак. - Мне посоветовала поговорить с вами Надя Наконечная.

Шафран невольно оглянулся, будто кто-то мог подслушать их и даже само упоминание фамилии Нади - крамола. Сказал, приглушив голос:

- Но ведь я на службе...

- Лишь несколько вопросов, Борис. Принесите мне черного кофе и бутерброд или пирожное. И еще стакан минеральной воды.

- Слушаюсь, - ответил, наклонив голову. Хотел уже идти, Хаблак увидел, как Борис облегченно вздохнул - теперь имел несколько минут, чтоб приготовиться к разговору, а в том, что разговор будет не очень приятным, оба не сомневались.

Майор задержал Шафрана:

- А метр ваш тут? - спросил. - Валерий Саввич Лапский, если не ошибаюсь?

И снова Шафран невольно оглянулся, но сразу овладел собой и даже махнул рукой, мол, какое это имеет значение: ресторанная жизнь размеренна и регламентированна, независимо от присутствия или отсутствия какого-то Лапского. Но все же объяснил:

- Валерий Саввич так рано не появляется. Ближе к вечеру, когда настоящие клиенты приходят.

- Значит, я ненастоящий? - с сожалением и как будто обиженно вздохнул Хаблак.

Борис подтвердил:

- Выходит, так. Разве настоящий клиент заказывает кофе и пирожные?

Хаблаку стало весело.

- И минеральную воду вместо коньяка?

- Вот-вот, - поддакнул Борис - А что вам сказала Надя? - Он взглянул тревожно и даже испуганно. - Где могли ее увидеть? Ведь она вылетела в Одессу.

- Об этом и поговорить нужно, - ответил Хаблак. - Принесите кофе, Борис, немного побеседуем, пока нет Лапского. Посетителей у вас, кажется, негусто.

- Нет, и пусть это вас не волнует: я скажу ребятам, они моими клиентами займутся.

Борис скользнул между креслами, машинально поправил цветы на соседнем столике, Хаблак увидел, как вежливо остановился Шафран, пропуская посетителя, и подумал, что, может, он и не прав относительно кувалды, кому-то нужно работать и тут, может, в основном это и женское дело, вон какая симпатичная девушка стоит в дверях, ожидая клиентов, а случаются ведь и хулиганы...

Хаблак расправил складку на белоснежной, еще не запятнанной скатерти и подумал, что ресторанная жизнь совсем не простая, что тут немало своих подводных рифов и сложностей и что этот крепыш Борис с черной бабочкой и приветливой улыбкой на скуластом лице повидал всего. Еще раз расправил складку - никак не повиновалась ему - и вспомнил Надю Наконечную и ее рассказ в аэропорту. Взволнованный и не очень складный.

"Ну и ну, - покрутил головой Хаблак, - если то, что она говорила, правда..."

Лапский, не спрашивая разрешения, зашел в директорский кабинет и щелкнул дверным замком.

- Плохие дела, Федя, - сказал коротко. Сел в низкое кресло и вытянул ноги, обутые в лакированные черные туфли. - Налей мне рюмку коньяку. Налей и себе, дела в самом деле скверные, надо все обсудить.

Федор Федорович с готовностью, будто только и ожидал такой просьбы, вынул из ящика дешевого и поцарапанного письменного стола бутылку марочного коньяка "Карпаты" и два хрустальных бокальчика. Налил Лапскому полный, а себе немного.

"И тут хитрит, - неприязненно подумал Лапский. - Привык ловчить везде. Но по мелочам, как жулик, без масштаба и перспективы. Нет у него размаха. Однако, - решил, - может, это и к лучшему. Размах есть у Валерия Саввича Лапского, есть и голова на плечах, у Федора же Федоровича только директорский кабинет с потрепанным столом и марочным коньяком в нем".

- А не паникуешь? - Федор Федорович отхлебнул коньяку и сощурился от удовольствия.

"Алкаш проклятый... - чуть не вырвалось у Лапского. - Я бы тебя на месте нашего начальства давно выкинул из ресторана без выходного пособия".

Однако был вынужден признать, что именно это качество их директора и устраивает его, Лапского, да третьего их компаньона - Анну Бориславовну Утку. А Федор Федорович пусть тешится марочным коньяком: ежедневно получает наличными тридцать - сорок рублей, иногда даже полсотни, это подумать только, зеленую бумажку ни за что, фактически за невмешательство.

- Ну что же случилось, Валера? - спросил директор не очень озабоченно. - Неужели сам не можешь уладить?

- А случилось то, Федя, - не без злорадства сообщил Лапский, - что сегодня твоя тридцатка гавкнула.

- Не ври.

"Этот болван еще и не верит!" - возмутился Лапский. Сказал, понюхав коньяк и едва пригубив:

- И не только сегодня, а и в ближайшем обозримом будущем.

Наконец до директора дошло. Поставил недопитый коньяк и спросил недоверчиво:

- Ты имеешь в виду?..

- Да, я имею в виду, что придется тебе, Федя, перебиваться на зарплату в размере двести пятьдесят рублей ежемесячно. Вместе с прогрессивкой за перевыполнение плана. Если, конечно, мы этот план будем перевыполнять.

- Ты что, с ума сошел?

- Видишь, двести пятьдесят тебе уже мало...

Федор Федорович автоматически долил свой бокальчик и осушил его одним духом.

- Плохие шутки, Валера, - бросил хмуро.

- Я не шучу, Федя. - Лапский закинул ногу на ногу, покачал ею, глядя на блестящий носок лакированной туфли. - Эта шлендра, Надька Наконечная, подговаривает официантов и свою пятерку сегодня не внесла.

Директор беспечно махнул рукой.

- Уволим! - решил. - Надьку уволим - и с концами.

- Не выйдет.

- Это почему же? Запишем ей выговоряку, найдем за что, потом рассмотрит местком, а я - приказ. На жалобы клиентов спишем.

- Нет, - покачал головой Лапский, - эта пройдоха языкатая - совесть у нее, видите ли, заговорила - пойдет по инстанциям, а нам сие ни к чему.

- Что же делать?

Теперь Валерий Саввич увидел неподдельную тревогу в бегающих глазках директора. Отпил коньяку и сказал тоном, исключающим возражения:

- Сделаешь так, Федя. Этой Наконечной вместо выговора - благодарность. И в отпуск ее, я уже договорился с месткомом, путевку ей в Одессу выделили. Санаторий, теплое море, пляж - все для передовиков производства.

Директор недовольно покрутил головой:

- Вернется - на голову сядет.

- Нет, - блеснул глазами Лапский. - Не вернется.

- Как так?

- А ты что-нибудь придумай. Впереди целый месяц на размышления. Выдвинь ее куда-то как передовика производства. Надька к тому же студентка торгового института, ей расти надо, а не в официантках бегать.

- Трудно, - грустно возразил директор, - она же у нас лишь три недели...

Лапский разозлился.

Назад Дальше