* * *
18 февраля, вторник
Около шести Чаппи разбудила Ребекку, прижавшись мордой к ее лицу.
- Привет, подружка, - прошептала Ребекка. - Чего тебе? Пописать захотелось?
Найдя на ощупь ночник, она зажгла свет. Собака подбежала к входной двери, заскулила, вернулась к Ребекке и снова требовательно уткнулась мордой ей в лицо.
- Понимаю, понимаю.
Ребекка села на край кровати, завернувшись в одеяло. В кухне холодно.
"Все здесь напоминает о бабушке, - подумала она. - Кажется, не далее как вчера я спала с ней на этом диване и лежала в теплой постели, пока она разводила утром огонь в печи и варила кофе".
Она видела перед собой Тересию Мартинссон, сидящую за столом и скручивающую утреннюю сигарку. Бабушка не тратилась на покупку дорогой бумаги, использовала газеты, аккуратно отрывая поля от вчерашнего номера "Норрбот-тенскурирен". Получалась широкая полоска бумаги, свободная от типографской краски, прекрасно подходившая для ее целей. Она насыпала туда горсть табаку и скручивала большими и указательными пальцами тоненькую самокрутку. На бабушке был синтетический рабочий халат в синюю и черную клетку, серебристые волосы аккуратно заправлены под косынку. В хлеву уже мычали коровы, подзывая ее.
"Доброе утро, пикку-пиикка, - говорила она с улыбкой. - Ты уже проснулась?"
Пикку-пиикка. Маленькая девочка.
Чаппи нетерпеливо гавкнула.
- Иду-иду, - ответила Ребекка. - Только разведу огонь в печи.
Она спала в толстых шерстяных носках и теперь, спрыгнув на пол и завернувшись в одеяло, подошла к старой печке и открыла заслонку. Чаппи терпеливо уселась возле двери в ожидании. Время от времени она осторожно поскуливала, чтобы о ней не забыли.
Ребекка взяла нож и умелой рукой отколола несколько щепок от лежавшего возле печки полена. Положила березовую кору и щепки в топку, сверху - два полена, чиркнула спичкой. Дрова сразу разгорелись. Она бросила туда еще одно березовое полено, которое горит дольше, чем сосновые дрова, и закрыла дверцу.
"Почему я так редко предаюсь воспоминаниям о бабушке? - подумала она. - Кто сказал, что надо сконцентрировать все внимание на сегодняшнем дне? В моей памяти много комнат, в которых живет бабушка. Но я не нахожу времени, чтобы побыть там вместе с ней. А что хорошего может дать мне день сегодняшний?"
Чаппи снова заскулила и сделала небольшой пируэт перед дверью. Ребекка натянула одежду - вещи были ледяные, отчего ее движения стали поспешными и порывистыми. Она засунула ноги в грубые ботинки, стоявшие в холле.
- Только, пожалуйста, делай свои дела быстро, - попросила она Чаппи.
По пути наружу Ребекка зажгла освещение вокруг дома и у хлева.
Погода стала мягче. Термометр показывал минус пятнадцать, небо тяжело нависло над землей, не пропуская свет небесных тел. Чаппи присела чуть в сторонке, Ребекка тем временем огляделась. Снег был тщательно расчищен до самого хлева и уложен вокруг дома ближе к стенам - для тепла.
"Кто же этим занимается? - подумала Ребекка. - Может быть, Сиввинг Фъельборг? Неужели он до сих пор чистит бабушкин двор, хотя ее уже давно нет? Ему, должно быть, лет семьдесят".
Она посмотрела в сторону дома Сиввинга за дорогой. Когда рассветет, она посмотрит, сохранилась ли на почтовом ящике фамилия Фъельборг.
Ребекка прошлась вдоль стены хлева. Свет наружного освещения падал и переливался в морозных узорах на оконном стекле. Вдоль другой стены стояли бабушкины теплицы. Разбитые рамы с упреком смотрели на Ребекку пустыми глазницами.
"Ты должна была остаться здесь, - говорили они. - Привести в порядок дом и сад. Смотри, вся замазка вывалилась из рам. Представь, как чувствуют себя потолочные плиты, засыпанные толстым слоем снега. Они потрескались и готовы вот-вот развалиться. Бабушка была такой старательной. Такой работящей".
Словно прочитав эти невеселые мысли, Чаппи бегом понеслась к Ребекке по темному двору, радостно гавкая.
- Цыц! - засмеялась Ребекка. - Все деревню перебудишь!
Откуда-то издалека тут же донесся ответный собачий лай. Сучка внимательно прислушалась.
- Даже не думай об этом, - строго сказала Ребекка.
Может быть, ей следовало взять с собой поводок?
Чаппи кинула на нее счастливый взгляд и решила, что Ребекка - подходящая компания для собаки, жаждущей поиграть. Она радостно уткнулась мордой в легкий, как пух, свежий снег, потом снова подняла голову и замотала ею. А затем стала звать Ребекку поиграть с ней, припадая на передние лапы.
"Ну давай же!" - говорили ее блестящие черные глаза.
- Смотри у меня! - крикнула Ребекка и сделала шутливый выпад в сторону собаки, однако тут же поскользнулась и упала навзничь.
Чаппи подлетела, словно йеху, перепрыгнула через нее, будто дрессированная цирковая собачка, повернулась на месте и полсекунды спустя уже стояла, вывалив розовый язык, призывая Ребекку встать на ноги и попробовать еще разок. Ребекка засмеялась и снова попыталась атаковать собаку. Чаппи перелетела через вал счищенного с дороги снега, и Ребекка последовала за ней. Они обе тут же оказались в нетронутом снегу метровой глубины.
- Сдаюсь! - крикнула, задыхаясь, Ребекка через десять минут.
Она сидела в сугробе, вся в снегу. Щеки у нее пылали.
Когда они вернулись, оказалось, что Санна уже встала и поставила кофе вариться. Ребекка разделась: верхняя одежда намокла от растаявшего в тепле снега, а белье пропиталось потом. В одном из ящиков комода она нашла себе футболку, джемпер с надписью "Helly Hansen" и кальсоны дядюшки Аффе.
- Красота! - хихикнула Санна. - Приятно видеть, как быстро ты перенимаешь классическую моду наших краев.
- Штаны подлинно елливарского покроя украсят любую фигуру, - сказала Ребекка и повертела задом, так что мешкообразные кальсоны заколыхались на ней.
- Боже мой, какая ты тощая! - воскликнула Санна.
Ребекка тут же перестала вертеть задом и в молчании налила себе кофе.
- У тебя вид какой-то высохший, - продолжала Санна, - тебе надо побольше есть и пить.
Голос ее звучал мягко и озабоченно.
- Да-да, - пробормотала она, так как Ребекка молчала в ответ, - хорошо еще, что парням по большей части нравится, если у девушки имеются грудь и попа. Хотя мне кажется, что быть такой плоской, как ты, очень красиво.
"А мне-то как повезло, - саркастически подумала Ребекка, - что хоть ты считаешь меня красивой".
Ее молчание заставляло Санну нервничать и продолжать что-то плести.
- Понимаю, что это ужасный тон. Я настоящая курица-наседка. Скоро, пожалуй, начну спрашивать, принимаешь ли ты витамины.
- Ты не возражаешь, если я посмотрю новости? - спросила Ребекка.
Не дожидаясь ответа, она подошла к маленькому телевизору и включила его. По экрану пошли помехи - видимо, на антенне лежал толстый слой снега.
После репортажа о растрате проектных средств Европейского союза пошел сюжет об убийстве Виктора Страндгорда. Голос за кадром рассказывал, что поиски убийцы продолжаются и у полиции нет пока ни одного подозреваемого. Картинки сменяли одна другую. Полицейские с собаками, обыскивающие территорию вокруг Хрустальной церкви. Исполняющий обязанности главного прокурора фон Пост, который поведал об опросе местного населения, допросе членов общины и посетителей богослужений. Затем на экране показался красный арендованный "ауди" Ребекки.
- О нет! - воскликнула Санна и с грохотом поставила на стол чашку с кофе.
- Сестра Виктора Страндгорда, обнаружившая его тело на месте убийства, прибыла вчера вечером на допрос в полицию при несколько драматических обстоятельствах.
На экране прошел инцидент с журналисткой, но в версии утренних новостей весь аудиоряд, кроме глухого Ребеккиного "Дайте пройти", оказался убран. В заключение было сказано, что журналистка подала заявление на адвоката за нанесение телесных повреждений, и настало время прогноза погоды.
- Но ведь они не показали, как чудовищно нахально вела себя эта журналистка, - изумленно проговорила Санна.
Ребекка почувствовала жжение под ложечкой.
- Что с тобой? - спросила Санна.
"Что ей ответить? - подумала Ребекка и тяжело опустилась на стул возле кухонного стола. - Что я боюсь потерять работу? Что мне объявят бойкот, никто не захочет со мной разговаривать, так что в конце концов мне придется уволиться. Но ведь она только что потеряла брата. Надо еще спросить ее о Викторе. Спросить, готова ли она поговорить о нем. Но я не желаю снова быть втянутой в ее жизнь и нести на себе ее заботы. Я хочу домой. Хочу сидеть за компьютером и писать заключение по особой форме налога на отчисления в пенсионный фонд".
- Как ты думаешь, Санна, что же все-таки произошло? - спросила она. - Я имею в виду - с Виктором? Ты сказала, что труп был расчленен. Кто мог такое сотворить?
Санна заерзала под воздействием неприятных воспоминаний.
- Не знаю. Все так и есть, как я сказала полиции. Я действительно не знаю.
- Ты не испугалась, когда нашла его?
- Я как-то об этом не думала.
- А о чем ты думала?
- Не знаю. - Санна положила руки себе на затылок, словно пытаясь сама себя утешить. - Кажется, я закричала, но не уверена.
- В полиции ты сказала, что тебя разбудил Виктор, поэтому ты пошла туда.
Санна подняла глаза и посмотрела на Ребекку.
- Тебя это удивляет? Ты думаешь, все заканчивается в тот момент, когда отключаются биологические функции? Он стоял у моей постели, Ребекка. И лицо у него было безгранично печальное. Но я видела, что это не он в своей телесной оболочке, так сказать. И я поняла: что-то случилось.
"Нет, меня это вовсе не удивляет, - подумала Ребекка. - Она всегда видела то, чего не видели другие. За четверть часа до того, как кто-нибудь приходил с неожиданным визитом, Санна вдруг вставала и начинала варить кофе. "Сейчас придет Виктор", - могла она сказать".
- Но все же… - начала было Ребекка.
- Пожалуйста, - с мольбой произнесла Санна, - я не в состоянии говорить об этом. Я боюсь. Пока не решаюсь. Я должна держать себя в руках. Ради девочек. Спасибо тебе за то, что ты приехала, хотя занята своей карьерой. Возможно, тебе кажется, мы уже почти не общаемся, но я часто думаю о тебе. Одна мысль о том, что ты где-то есть, придает мне сил.
Теперь настала очередь Ребекки заерзать на стуле.
"Прекрати, - подумала она. - Мы больше не друзья. Когда-то для меня было важно, что она обо мне думала. И ее слова о том, как много я значу в ее жизни. Но теперь все стало по-другому. Такое ощущение, что она снова пытается опутать меня паутиной".
Чаппи первой уловила рев приближающегося скутера и прервала их разговор лаем. Она навострила уши и обратила взгляд в окно.
- Кто-то приехал сюда? - удивилась Ребекка.
Она не могла точно определить, откуда доносится звук, но ей показалось, кто-то остановил скутер и поставил его на холостом ходу чуть в стороне от дома.
Санна прижалась лбом к стеклу и приложила ладони к вискам, отгораживаясь от света, стараясь разглядеть хоть что-то помимо собственного отражения.
- О нет! - воскликнула она с деланым смехом. - Это Курт Бекстрём пожаловал. Он-то и подвозил нас сюда. Кажется, он ко мне неравнодушен. Кстати, он хорош собой. Чем-то похож на Элвиса. Может быть, он тебе подойдет, Ребекка?
- Прекрати, - сухо ответила Ребекка.
- Что? Что я такого сделала?
- То, что делала всегда, сколько я тебя знаю. Ты приманиваешь кучу каких-то придурков, а потом говоришь, что они, возможно, подошли бы мне. Спасибо, конечно, за заботу, но я обойдусь.
- Прости, - проговорила Санна с оскорбленным видом. - Мне жаль, что люди, с которыми я общаюсь, недостаточно хороши для тебя. И как ты можешь называть его придурком? Ты ведь его совсем не знаешь!
Ребекка подошла к окну и посмотрела во двор.
- Он сидит на своем скутере, в принципе - среди ночи, и охраняет дом, в котором ты живешь, не пытаясь войти. Мне нечего добавить.
- Ну я ж не виновата, что нравлюсь некоторым мужчинам. Возможно, ты, как и Томас, считаешь, что я б…
- Нет, но можно попросить тебя в дальнейшем не комментировать мою внешность и не предлагать мне своих отвергнутых поклонников?
Схватив свой чемодан, Ребекка скрылась в туалете и с грохотом захлопнула за собой дверь, так что деревянная табличка с сердечком закачалась на гвозде.
- Попроси его подняться, - крикнула она в сторону кухни. - Не может же он сидеть на холоде, как брошенная собака.
"Боже мой, - подумала Ребекка, запирая за собой дверь туалета, - сумасшедшие поклонники Санны. Ее развязная манера одеваться. Это теперь не моя проблема. Но как все это злило Томаса Сёдерберга! В те времена, когда мы с Санной вместе снимали квартиру, я по каким-то загадочным причинам несла за нее ответственность".
- Я хотел бы, чтобы ты поговорила с Санной по поводу ее манеры одеваться, - говорит Томас Сёдерберг Ребекке.
Он недоволен ею - она ощущает его недовольство всеми порами, и это прижимает ее к земле. Когда он улыбается, небеса раскрываются перед ней и она ощущает любовь Господа, хотя и не слышит Его голоса. Но когда в глазах у Томаса появляется выражение разочарования, все в ней как будто гаснет и появляется чувство опустошенности.
- Я пыталась, - оправдывается она. - Я не раз говорила ей, что к одежде надо относиться серьезно, что ей не пристало ходить в джемперах с таким глубоким вырезом, что надо носить лифчик и юбки подлиннее. И она понимает, но… Такое ощущение, она не видит, что надевает на себя по утрам. Если меня там нет и я не слежу за ней, она словно обо всем забывает. Потом встречаешь ее в городе - а у нее вид как у…
Она замолкает, пропускает слово "проститутка". Томасу не понравилось бы, если бы она это произнесла.
- Как бог весть у кого, - продолжает Ребекка. - Спрашиваешь, что на ней надето, - и она смотрит на себя с изумлением. Она не нарочно.
- Мне плевать, что она делает это не нарочно, - сурово отвечает Томас Сёдерберг. - Пока она не начнет одеваться прилично, я не могу предоставить ей сколь-нибудь серьезное место в общине. Как я могу позволить ей свидетельствовать, или петь в хоре, или быть ведущей в молитве, когда я знаю, что девяносто процентов мужчин, которые ее слушают, пялятся на ее соски, выступающие под джемпером, и думают только о том, как бы запустить руку ей между ног.
Он замолкает и смотрит в окно. Они сидят в молитвенной комнате позади церковного зала миссионерской церкви. Жесткий весенний свет падает через высокие сводчатые окна. Церковь расположена в доходном доме, построенном архитектором Ральфом Эрскином. Жители Кируны называют коричневое бетонное здание табакеркой. И церковь, соответственно, именуется в народе Чих Господний. Ребекка думает, что церковный зал раньше выглядел красивее. В суровом спартанском стиле. Как монастырь - бетонные стены, бетонный пол, жесткие деревянные скамьи. Но Томас Сёдерберг велел убрать каменную кафедру и заменить ее деревянной, а в передней части церкви положить деревянный пол, чтобы не вызывать у паствы депрессию. И теперь церковный зал напоминает все остальные свободные церкви.
Томас поднимает глаза к потолку, на котором проступает большое влажное пятно. Оно всегда появляется там по весне, когда начинает таять снег на крыше.
Именно благодаря его молчанию и нежеланию встречаться с ней взглядом Ребекка все понимает. Томас Сёдерберг злится на Санну, потому что она и его самого вводит в искушение. Он сам один из тех мужчин, который мечтает запустить руку ей в трусики и…
Гнев расцветает в груди у Ребекки, как огненная роза.
"Проклятая Санна, - ругается она про себя. - Чертова шлюха!"
Она знает, что пасторская доля нелегка. Томас постоянно борется с многочисленными искушениями. Враги только о том и мечтают, чтобы он оступился. А в том, что касается секса, он слаб. Об этом он открыто рассказал подросткам в группе по изучению Библии.
Она помнит: он рассказывал о том, как его посетили две женщины-ангела. Одна из них возбудила в нем страсть, с которой он ничего не мог поделать. И она знала об этом.
- Это самое ужасное, что только можно себе представить, - сказала ему женщина-ангел. - Я стала бы своей противоположностью. Творением тьмы, как сейчас я есть творение света.
Санна робко постучала в дверь туалета.
- Ребекка! - позвала она. - Я пойду скажу Курту, чтобы он поднялся сюда. Ты ведь собираешься скоро выходить? Я не хочу оставаться с ним наедине, а девочки спят…
Когда Ребекка вышла из туалета, Курт Бекстрём сидел за кухонным столом и пил кофе, держа кружку обеими руками. Осторожно поднимал ее со стола, одновременно наклоняясь, чтобы не поднимать слишком высоко. Башмаков он снимать не стал и только скинул верхнюю часть комбинезона для езды на скутере, и теперь она свисала от талии вниз. Он покосился на Ребекку и поздоровался, не глядя ей в глаза.
"Ну и в чем же сходство с Элвисом? - подумала она. - В том, что у него два глаза и нос посреди лица? Разве что шевелюра. И горестный вид".
У Курта были черные волнистые волосы. Толстая меховая шапка придавила их, так что они приклеились ко лбу. Внешние уголки глаз были чуть заметно опущены.
- Вау! - воскликнула Санна, окидывая Ребекку взглядом с головы до ног. - До чего ты классно выглядишь! Как странно - это всего лишь джинсы и джемпер, словно ты выхватила из шкафа первые попавшиеся вещи. Но сразу видно, что все это элегантное и дорогое. Прости, - спохватилась она и, смущенно улыбнувшись, зажала себе рот рукой. - Мне же не разрешается комментировать твой внешний вид.
- Ну, как я сказал, я только хотел узнать, как у тебя дела, - произнес Курт, обращаясь к Санне.
Он отодвинул от себя кружку, словно показывая, что собирается уходить.
- У меня все в порядке. Ну, не то чтобы совсем в порядке. Но Ребекка очень меня поддерживает. Если бы она не прилетела сюда и не пошла со мной в полицию, я не уверена, что смогла бы все это вынести.
Ее рука взлетела и коснулась руки Ребекки.
Ребекка отметила, как мышцы вокруг рта у Курта напряглись, словно оцепенели. Он отодвинул стул, собираясь встать.
"Отлично, Санна, - подумала Ребекка. - Расскажи ему, как я роскошно одета. Как я тебя поддерживаю. И прикоснись ко мне, чтобы он понял, насколько мы близки. Тем самым ты отдаляешь его от себя, и вся его злость обращается на меня. Как пешка, которую ставят перед ферзем, когда ему угрожают другие фигуры. Но я не намерена быть твоим прикрытием. Пешка выходит из игры".
Она поспешно положила руку на спину Курта.
- Пожалуйста, останьтесь! - сказала она. - Составьте Санне компанию. Она достанет хлеб и сыр, так что вы сможете позавтракать. Я должна пойти к машине, забрать телефон и компьютер. Потом сяду на первом этаже, сделаю звонки, проверю почту.