Сказать, что обед был восхитительным – ничтожно мало! Салат из морепродуктов не хотелось трогать: его композиции смог бы позавидовать Микеланджело. Небольшая порция супа подготовила вкусовые рецепторы к главному блюду дня: нежнейшему мясу с удивительным пюре. Как блюдо из картошки может быть удивительным? Легко! Если его готовил чародей, умеющий произносить сильные заклинания, или Петрович. Очень не хватало красного вина с южных склонов холмов "Шато де …". Детский ресторан предложил напиток из смеси соков с легкой горчинкой. Только это спасло от отчаянного поступка – заявления в отдел кадров "Согласна работать только за еду, если ее будет готовить Константин Петрович". Язык наслаждался удивительными ощущениями. Пюре Константина – это Вам не суперполезная овсянка на воде, цепляющаяся за все выступы горла, не желающая проваливаться в желудок, где она цементеет, делая осанку строгой, а выражение лица бесстрастным, истинно английским. Поглаживание языка хочется продлить. Микроконсистенция щекочет рецепторы, задерживает глоток. Слюна вступает в удивительную реакцию с калиброванными зернышками картофеля, не смятого банальной колотушкой из березы или липы бабенцией в когда-то белом халате. Наоборот, картофельные близнецы прошли через мелкую терку, были подогреты и перемешаны со сливочным маслом (упаси бог, привезенного из-за океана с эмульгаторами и стабилизаторами) истинным "мачо" и поэтом кухни. Свежая зелень, нарезанная затупленным ножом, отдала свой запах блюду, завершая композицию. Лето, солнце, романтика, восторг. "Петрович, я люблю тебя!" – пел гадкий желудок, подавляя волю.
2008 год. Связь с центром
Вечером, переодевшись в халат, Светлана села на диван, закинув ноги на пуфик. Набрала номер Иванова.
– Степан Алексеевич, добрый вечер.
– Добрый, Светлана Леонидовна, что скажете?
– Прошла сегодня курс молодого бойца. Проект, под который собираются земли, называется "sans toucher".
– Что сие обозначает, то же, что и у нас, мне готовиться к массовому стриптизу в Подмосковье?
– Не обязательно. Это может быть любое оружие, которое поражает на расстоянии. Гипноз, например. Надеюсь, он не стартовую площадку для ракет строит.
– Вот и узнайте, товарищ майор.
– Товарищ полковник, у меня еще идея возникла. Почти все компании Волкова созданы 5 лет назад. Значит, что-то вынудило резко реорганизовать бизнес-структуру. Возможно, наехали, может, кого-то кинул. Обычно не обходится без разборок. В мягком случае – судебных, в жестких – со стрельбой и взрывами. Нужно поднять информацию о происшествиях с ним и его окружением пять-шесть лет назад. Обратить внимание на случаи рядом с домом, офисом, складами и прочей его недвижимостью.
– А это идея. Сто́ит начать с объектов, которые были приобретены во время переходного периода. Очень часто собственнику намекали, что цена объекта слишком высока, с помощью утюгов и прочей бытовой техники. Хорошо, проверим. Но может быть просто реструктуризация бизнеса?
– Должны быть внешние источники воздействия. Посудите сами. Все идет хорошо, и зачем тогда что-то менять? Если бы изменилась конкурентная среда? Закрыл бы убыточную компанию и все. Но у нашего подопечного деньги лежали в разных корзинках.
– А какие еще впечатления? Как сотрудники относятся к владельцу и знают ли, что аудируемые и аудитор принадлежат одному лицу?
– По-моему, не знают. Отношение уважительное, но без боязни. Женская часть офиса с восторгом рассказывают об аналитике Зильбермане – фактическом заместителе генерального. Посетила сегодня "продленку". Мне не совсем понятно, зачем Волков ее устроил. Повар там отменный. Раз в неделю занятия ведет и готовит что-то особенное.
– С продленкой, по-моему, все понятно: Волков хочет сына держать при себе.
– Я сегодня насчитала кроме него еще десять человек! Все же денег стоит. Помещения, оборудование, оплата преподавателей. Не понимаю. Он может сына в любой колледж учиться отправить.
– Давай это оставим на потом, сумеешь подружиться с олигархом – он сам все расскажет. За подсказку, что искать нужно информацию пятилетней давности, спасибо. Хорошее направление задала. По Зильберману тоже покопаем. Успехов!
Пробуждение. 5 лет назад
Пробуждение было хмурым и неприветливым. Свинцовый шар перекатывался в черепе, надавливал на кнопки нервов. Волков еще не умер, но был близок к смерти. Каждая клетка организма требовала воды, чтобы разбавить концентрацию спирта до несмертельного уровня. Жажда. Запахи раздражали, лезли в желудок, пытались вытянуть наружу то, что осталось от вчерашнего застолья. Глаза не могли сфокусироваться ни на чем. Желтые стены и шторы соревновались с летним лучом в чистоте цвета, шторы явно проигрывали.
Вчера праздновали его день рождения. Подхалимские речи неслись по заливу, сбивая и припечатывая децибелами злых июньских комаров к елям и постройкам пирсов. Децибелам не хватало завершающего чмока в голый зад поздравляемого, чтобы добить летающих вампиров на десяток километров. Видимо, из-за экологических соображений эту часть поздравительных речей пришлось отменить.
Уже четвертый год сценарий праздненства не менялся. В этот раз была смазана концовка: Семен был в номере один, никакого намека на присутствие дам. Противно было не только во всем организме, но и на душе. Сегодня тоска негласного миллиардера Семена Волкова была именно ощущением безысходности и бессмысленности существования. Хотелось выть, плакаться в жилетку, размазывать сопли. Также было стойкое ощущение дежавю. Четыре года – одно и то же. Вспомнилась бесшабашная юность, когда осенью оставил товарищей по детству играть в карты в подвале. Сдал сессию, съездил в Тюмень, чтобы собрать материал для будущего диплома. Закрутил любовь с одухотворенной студенткой "инъяза", с которой еще лучше узнал центр Москвы. В марте любовь исчезла на языковой практике. Образовался некий временной вакуум, который снова могли заполнить друзья детства. Но то, что Семен увидел, изменило его отношение ко времени: в подвале, в тех же позах и на тех же местах, сидели его товарищи по дворовым баталиям и играли в карты, – за полгода не изменилось ни-че-го!
Летом стипендиальная комиссия утвердила Волкову стипендию "ученого совета".
Вот и теперь нужно что-то менять, опыт подсказывал, что самые тяжелые падения происходят, когда все идет по накатанному. Четыре года одно и тоже! Создался пул подхалимов-подлиз, от которых не услышишь слова "нет". Уже можно обходиться без туалетной бумаги.
Вновь почувствовать себя центром вселенной. Ты есть точка опоры, к которой канатами через сцепление аур прикована ТВОЯ вселенная. Ты вращаешь ее. Связь легко порвать, и тогда ты будешь болтаться в пространстве. Ощущения, очень близкие с катанием на скейтборде, когда твое тело сливается с доской, подчиняя ее. Каждое движение изменяет траекторию, даря ощущение полета. Вселенная несется, подчиняясь тебе. Сейчас сцепление было потеряно, под колесо судьбы попал камушек, бросивший Семена на асфальт с битым стеклом.
День прошел в борьбе за восстановление ново-русского здоровья. Игра в бадминтон помогла переработать спирт в энергию. Два литра теплого молока остановили борьбу желудка за освобождение. Утром следующего дня Семен сел в Land Cruiser и поехал в город своего детства.
Летняя суббота в Москве прекрасна. Нет суеты. Не нужно никуда спешить. В открытые окна задувает ветерок, унося звуки "Воскресенья". Сорок километров в час открывают столицу с другой стороны. Так же, как и легкие платья, сменившие весенний джинсовый прикид, открывают красоту ног, подчеркивают достоинства фигуры, располагают к легкому флирту, делают мысли смелее, побуждают к действию, обещают смельчакам награду. То, что раньше было скрыто высокой скоростью, стало доступно для прикосновенья. Город наполнял грудь небывалым чувством восторга, поднимал тело с асфальта, отряхивал стекла водочных бутылок с кровоточащих ладоней, заживлял раны, соединял вселенную с телом, вновь даря чувство полета в обмен на любовь к своим "китайским стенам" многоэтажек, дарил надежду…
Надежду звали Ильей. Остановив машину, Волков набрал по памяти номер.
– Илюха, привет, как, старый жид, поживаешь?
– Это кто в такую рань?
– Семен Алексеевич Вас беспокоит.
– Волченок, это тебе не спится в этот святой для всех евреев день?
– И тебе тоже.
– Тогда повесь трубку, мне нельзя грешить.
– Серебряный мой, я хочу тебе предложить денежную работу, надеюсь, ты будешь делать ее с удовольствием. Мне нужен помощник по экономической безопасности.
– Волчек, у меня уже есть работа.
– Вот, узнаю старого еврея: еще спит, а уже торгуется. Перестань ныть. Ты мне нужен. Давай позавтракаем и все обсудим. Засада полная.
– Сэмэн , у меня жрать нечего, и убираться я не хочу.
– Оба-на, Зильбер, ты опять холостой и у тебя депресняк. Двадцать минут тебе, чтобы помыться. Позавтракаем в ресторане.
– Будешь кормить вечерними объедками?
– Собирайся, я рядом с "Юго-Западной". Все, до встречи.
Семен выключил телефон, сел в машину и направился к дому, в котором, по заверениям Зильбера, снимался фильм "Ирония судьбы или с легким паром". Через 20 минут он стоял в прихожей школьного друга. Солнечный свет из комнаты родителей попадал на маску какого-то африканского племени, делая ее объемной, напоминал о школьных шалостях. Лет двадцать пять назад в этой маске, обвешавшись мочалками, Илья изображал индейца. Воплощение было полным, что и привело к роковому броску копья в дверь родительской спальни. После старший Зильберман оставил несколько отметин ремнем на попе малолетнего сына. Синяки прошли через неделю, а зарубка в двери до сих пор напоминала о бесшабашном детстве. В большой комнате надрывался пылесос.
– Илюх, и чего ты врал, что у тебя не убрано? По-моему, полный порядок, сказал Семен исчезающему в кухне другу детства. И шепотом – А кто это у тебя пылесосит – домохозяйка?
– Это робот-пылесос, – перекрывая стон трудяги, ответил Зильбер. – Существенная помощь конечно, но без хозяйки в доме полная икебана невозможна.
Характерный звук упавшей крышки на кастрюлю разрезал гул пылесоса, затем хлопнул холодильник.
– А чем это ты звенишь?
– Да вот, одна добрая женщина супчик сварила, убрал, чтобы не прокис. Вечером пригодится.
В прихожей появился потомок Моисея, натягивающий толстовку. О национальности кричало лицо, фигурка напоминала слегка похудевшего ГАИшника – тумбочка с аккуратным животиком. Сильные толстые руки с небольшими, но крепкими кулаками.
– Ты собираешься жениться?
– Нет, меня собираются женить. Улавливаешь разницу? – Илья начал надевать кроссовки.
– На встречу с будущим работодателем в кроссовках? – изобразил удивление Семен. – И к чему тогда тирада про икебану, если супчик на столе?
– Ой, только не надо этих демагогий, – с одесским акцентом произнес Зильберман. – Суп раз в неделю – максимум, что я ей позволяю, кроме сугубо духовных разговоров и походов в оперу. Должен же я тебя раскрутить на ресторан, раз тебе понадобился, ты же потом с моей подачи каждую копеечку будешь экономить, – справившись с кроссовками, протараторил друг. – Все, выметайся, пошли кормить меня, рассказывай, для чего тебе понадобился старый больной еврей?
– Больной до сих пор грецкие орешки двумя пальцами давит?
– А что делать, зубы надо беречь. Долбить же молотком на подоконнике не позволяет воспитание, – закрыл дверь Илья. – Все, пошли пешком, не хватало застрять в лифте и умереть с голоду. При подходе к машине в глазах у Зильбермана загорелся огонек.
– А ты пИмидорами торгуешь на рынке, гниютЬ быстро, в этом проблема? Ой! И память, видимо, плохая стала?
– Откуда такие выводы? – удивился Волков.
– Машинка очень подходит для перевозки пИмидоров с поля прямо на рынок. С такими огромными колесами в дерьме не завязнешь, а в багажник много овощей закинуть можно. В городе на таких только девочки ездят. Ты пол не сменил? Если про память, то здесь еще проще, – номер машины состоит из одних семерок. Ясно, у человека проблемы, склероз на подходе. Вот почему я понадобился – напоминать боссу, чтобы не забывал пить лекарство и вовремя ходить в туалет. Работа тяжелая, нервная, минимум на 10 тысяч президентов тянет. Что рот открыл, открывай тарантас, вези завтракать, или уже забыл со своим склерозом, что обещал меня омарами потчевать!? – оба сели во внедорожник и Зилберман продолжил – Заводи свой фермерский кукурузер .
– Не забудь пристегнуться, Шерлок Холмс.
– Ты тоже до сих пор не женился, – глядя сквозь тонированное стекло, произнес друг детства.
– Что значит "тоже"?
– Да окна классно затонированы, онанизмом можно заниматься, никто не увидит, а ты подъезжаешь к группке девчонок – и давай мечтать…
– Ну и фантазии у тебя, – попытался стукнуть в плечо друга Семен, попав в жесткий блок.
– Не у меня, а у тебя. Мой ситроенчик просматривается весь насквозь и не располагает ко всяким извращениям. Заметил, я уже начинаю работать с твоим имиджем, а до сих пор маковой росинки во рту не было.
– Так ты наркоман? От маковой росинки к героину? Пять минут можешь подождать, чтобы не о еде рассуждать? – попытался перехватить инициативу Волков.
– Я даже пять минут могу помолчать, полезно помедитировать перед завтраком, – пристегиваясь, сказал Зильберман.
Когда подъехали к ресторану, солнце уже грело по-летнему, поднимая туман из оврага, где текла Самородинка. Речка, лес и многоэтажки – удивительное сочетание. Одноэтажный ресторан стоял на пути из города в лес. Как бы являясь нейтральной территорией для встреч обитателей леса и города, он удивительно вписывался в местность. Игра солнца и утреннего тумана добавляла мистики.
– Наслаждаться красотой до одиннадцати будем? – спросил Зильбер, разглядывая табличку на двери.
– Обижаешь, это же мой ресторан, уже все готово. – Дверь ресторана открылась и впустила друзей детства внутрь.
– Так и знал, на всем пытаешься сэкономить. Скажи, зачем тебе советник по экономической безопасности, если и объедки идут для деловых завтраков? – усаживаясь за столик напротив восточного окна, прогнусил Илья. Выгнувшись, переставил пепельницу на соседний столик. Семен сел рядом. Появившемуся дежурному повару владелец заводов, ресторанов и пароходов проговорил заказ. – Костя, две яичницы с беконом и большой чайник зеленого чая, пожалуйста.
– Что-нибудь еще? – с невозмутимым видом произнес повар.
– Омаров и устриц, если Вас не затруднит, – буравя Семена, с расстановкой произнес Зильберман.
– Не кочевряжься, – Волков повернулся к Константину. – Не слушай его, выполняй мой заказ, мы здесь до обеда, креветок еще успеем заказать. – Повар ушел с невозмутимым видом. Семен продолжил.
– Все, хорош прикалываться, теперь о деле. Я вчера утром прозрел.
– Будешь меня агитировать в адвентисты сотого дня и заставишь продать родительскую квартиру? – вставил слово Илья.
– Ты не перебивать можешь?! – завелся Семен. – Уже четыре года бегаю по замкнутому кругу. Совсем непонятно, что делать. С бизнесом вроде все в порядке, но есть подозрение, что что-то не так, хотя это не главное. Понимаешь, мне сорока еще нет, а уже ощущение появилось, что я жизнь прожил, всего достиг. Мне никто, кроме Макса, не возражает.
– А Максу сколько сейчас?
– Шесть, осенью в школу пойдет.
– Костику тоже уже.
– Так вот, вспомнил я твои еврейские наставления и решил обратиться к старому другу. Нужно что-то менять в бизнесе, что – пока не знаю, но то, но менять надо, понимаю. Хочется чего-то этакого сделать.
– У нас уже было предприятие по изготовлению пуговиц. Хорошо, вовремя закрыли лавочку. Наших продолжателей по большей части закопали или они до сих пор ходят под себя, увидев малиновый пиджак. Ты хочешь мне предложить должность зицпредседателя ?
– Я похож на придурка? Пытаться провести еврея – анриал полный. Илюх, давай посерьезней, – отблески солнца от пролетающих за окном автомобилей смешно подсвечивали голову оленя на стене, казалось, что он сейчас будет чихать. Что еще больше веселило Зильбермана.
– Сень, давай я пересяду, а то мне твой трофей рожицы корчит. А если серьезно, я еще не услышал, ради чего я должен отрывать свой зад от удобного кожаного кресла аналитика, чтобы перейти на работу к неудачнику, не умеющему кратко формулировать мысли? – пересаживаясь напротив Семена, произнес Зильберман.
– Коротко: мне нужно сделать полную ревизию моего бизнеса. Понять, где деньги генерируются, а где черные дыры. Параллельно с этим нужно будет провести кадровую реформу.
– Отлично, теперь моя задача понятна. Надеюсь, ты единственный учредитель всех своих фирм?
– Ты же не захотел быть со мной.
– Поэтому мы и остались друзьями и до сих пор живы. Я думаю, ты возьмешь меня на должность финансового аналитика. Поначалу зарплату установишь чуть выше секретарши. За руку со мной здороваться не будешь.
– Я вообще-то не со всеми сотрудниками за руку здороваюсь.
– С дамами это не обязательно, им руки целуют. Кстати, ты их по деловым качествам подбираешь или по фотографиям в купальнике, – поднял брови Илья.
– Я предпочитаю комплексный подход.
– Видишь, я уже нащупал положительные черты в твоем бизнесе. Слушай, я умираю – есть хочу, – Зильберман развернулся к двери, за которой исчез повар.
– Ты можешь не о еде думать?