Сверился напоследок с бумажкой, на которой был записан адрес, и позвонил в обитую черным дерматином дверь. Подождал. Позвонил еще раз. За дверью раздались тихие шаги и мелькнул отсвет в "глазке". Ник понял, что его разглядывают и улыбнулся.
- Кто там? - спросил приглушеный дверью голос. Чудно, но вопрос поставил Ника на мгновение в тупик.
"Действительно, кто я? Как объяснить? Может, я вообще не туда попал?"
- Простите, а Сергей здесь живет? - наконец спросил он.
- Вы один? - вместо ответа спросил голос.
- Да.
Щелкнул замок, и дверь приоткрылась на длину накинутой цепочки.
В полумраке подъезда Ник увидел бледное лицо девушки с безразличными глазами.
- Здравствуйте, - он не смог сдержать улыбки. - Вы Сережина жена?
- Да, - неожиданно сухо ответила девушка, - Была. А вы-то кто?
- Я Володя Никифоров, Ник. Он вам наверное рассказывал. А почему "была"? Он что, не здесь живет?
Девушка смотрела на Ника без всякого выражения. Повисла пауза. Наконец, с видимым усилием, она спросила:
- Вы из Америки?
- Да, - согласился Ник. Наконец что-то-стало проясняться и-его идентифицировали. - Можно мне. войти?
- А зачем? - ровным голосом спросила девушка, но все-таки откинула цепочку и пропустила Ника в прихожую. Только тут он заметил, что она беременна.
- А где Сергей? - спросил Ник оглядываясь. Маленькая прихожая, полки с вещами, половичок, подслеповатое зеркало на стене, фотография с какой-то картины в рамке…
- Вы еще ничего не знаете? - тихо спросила девушка.
- Чего не знаю? Я прилетел утром, выспался и сразу сюда. Что случилось?
- Сережи больше нет, - тусклым голосом сообщила девушка. - Поэтому я и не жена больше. Я теперь вдова.
Ник не смог сразу понять ее слов, но что-то внутри него сразу же напряглось, отреагировав на настоящую опасность. И вновь началось подсознательное сканирование ситуации: что-то страшное. Что? Девушка? - девушка не страшная, одна ли она? - тихо, совсем тихо в квартире, она одна.
Это чувство включалось у Ника само собой. Он не знал, ни как оно действует, ни на чем основано. Но, если бы он увлекался самоанализом, то мог бы с точностью сказать, что некая часть его существа пронеслась в этот момент по квартире, заглянув во все комнаты, в кухню, в санузел, заодно в общем окинув беглым взглядом ближайшие квартиры. И искала эта часть страх.
Страх тут был повсюду, но это был не чужой агрессивный страх, а страх вот этой беременной, девушки, что стояла напротив, безучастно глядя в стену. Что за страх?
И только тут до Ника дошел смысл ее слов: "Сережи больше нет".
- Как это нет?
- Его убили.
"Вот оно, - сразу понял Ник. - Вот оно…" Он стал удивительно спокоен.
- Кто?
- Я ничего не знаю, уходите…
- Когда?
- Десять дней назад. Вчера девять было.
- Где? - Ник отметил, что спрашивает как-то однообразно. Не хватало в наборе "почему", "как" и "за что".
- На работе, в кафе, в "Зодиаке". Он там охранником был… - неживым голосом отвечала девушка. - Да уходите же, пожалуйста, я себя очень плохо чувствую…
- Да, как же так? - Ник совершенно ничего не понимал, но девушка стала теснить его к выходу и уже отпирала дверь: - Я ничего не знаю, - взмолилась она. - Сходите к Пашке, он его другом был. Может, он вам что-нибудь расскажет. А я ничего знать не хочу! Ни как, ни почему….
"Она на все вопросы ответила, - мысленно отметил Ник. - И на все отказом." Но он не имел права осуждать ее.
Девушка тем временем открыла дверь и ждала, когда Ник уйдет.
Ник поставил сумку и медленно вышел. - Что это? - спросила девушка.
- А, это? Это подарки. Вам, Сереже… Теперь это не важно.
- Мне ничего не нужно, - жестко заявила девушка. - Забирайте это все и уходите.
- Продайте. Или выкиньте, - тоже довольно жестко ответил Ник.
Дверь за ним захлопнулась, и он остался один на полутемной лестничной площадке. Надо было куда-то идти, но куда Ник не знал.
Он вновь позвонил в дверь.
- Что еще? - видимо, захлопнув ее девушка никуда не отходила, а так и стояла. Ник даже чувствовал, как она стояла - привалившись к ней спиной.
- Адрес! Пашкин адрес!
- Челюскинцев 5, квартира 11. Это на соседней улице, - внезапно ее голос упал, - Только…
- Что "только"?
- Только вам лучше, ничего не выяснять. Правда. Мне Сережа про вас рассказывал, так что лучше оставьте это все как есть. Ничего не надо узнавать. Правда. Уезжайте лучше отсюда скорее… Пожалуйста.
- До свидания, - сказал Ник и стал быстро спускаться по лестнице.
Она ему не ответила.
* * *
Ник довольно быстро нашел и улицу Челюскинцев, и нужный дом. Только не спешил входить в такой же ободранный, как другие, подъезд.
Он сел на лавочку в сквере. Вокруг неторопливо текла вечерняя жизнь. Какие-то ребята возились с "Москвичем", то залезая под капот, то дергая стартер. Машина не заводилась. Женщина в переднике развешивала белье на веревки, натянутые между двумя осинами. Каждую новую вещь она довыжимала почему-то в таз и капли звонко били в его дно. У соседнего подъезда дядьки резались в домино. Молодая мамаша читала книжку, поглядывая на стоящую рядом коляску. Женщина закончила вешать белье и, выплеснув воду из таза, направилась домой, но по пути встретила соседку, которая, видимо, шла из магазина. Они надолго остановились, что-то обсуждая визгливыми, неприятными голосами. Соседка демонстрировала что-то в сумке и показывала рукой то в одну, то в другую сторону.
"Зачем я сюда приехал? - думал Ник. - Ну, встретиться с Серегой. Но его убили. Больше у меня тут дел нет. Вернусь в гостиницу, переоформлю билет. Доплатить придется, у меня же билет с фиксированными датами. Ну и ладно, доплачу. Вещи соберу и домой. Меня тут ничто не держит, а там Деб ждет."
Ник и сам понимал, что лукавит. Его еще как тут держало. И не только смерть друга. Его тут держало чувство опасности и страха. Тот механизм у него внутри уже включился и теперь работал постоянно, как на войне.
Это его пугало. И ему действительно хотелось домой. К Деб, в свой спортзал, к благополучным соседям и клиентам, которые с его помощью хотели бы научиться "выживать". Глупенькие, для того, чтобы по-настоящему "выживать", им просто не надо выезжать из своей страны. И лучше не заходить в бедные кварталы. Все так просто. И если Ник это понимает, то вся его наука сводится к тому, чтобы сейчас же убраться восвояси, а вовсе не прыгать с парашютом.
Ник закурил сигарету, вторую за день. Первую он выкурил пятнадцать минут назад, когда вышел из дома, где жил Серега.
"Ладно, - решил он про себя. - Время у меня есть. Зайду к Пашке. Мой самолет без меня не улетит."
* * *
Дверь оказалась без звонка. Мало того - приоткрыта. Ник напрягся. Изнутри доносились странные, равномерно повторяющиеся звякающие звуки, как будто кто-то чеканил внутри монеты.
Совершенно автоматически Ник отметил этаж (этаж третий, из окна прыгать нельзя), припомнил расположение деревьев (одна липа у окна кухни, хорошо), наличие козырька над входом в подъезд (тоже может пригодиться). Квартира эта, судя по расположению, однокомнатная. Внутри там один человек. В этом Ник отчего-то совершенно точно был уверен.
И страха тут не было.
Он постучал и вошел внутрь.
В единственной комнате, вид на которую открывался сразу от двери, стоял непонятного вида станок с множеством отходящих в сторону рычагов. На нем работал мощного вида человек, сидя спиной к Нику. При каждом движении его руки из станка со звоном выскакивал какой-то металлический кружочек и падал, звякнув, в подставленную рядом корзину.
- Здравствуйте, - сказал Ник.
Звяканье прекратилось. Человек медленно, вместе с креслом, повернулся к Нику лицом. У него были сильные здоровые руки, бычья шея, слегка оплывшее лицо, но не было ног. Сидел он в инвалидной коляске и рассматривал Ника без страха, без удивления и без интереса:
- Тебе чего?
- Вы Паша?
Человек на уловку не поддался и продолжал ждать ответа на свой вопрос, проигнорировав встречный вопрос Ника. Ник это понял, но ему было слишком долго объяснять, "чего ему". И он снова задал вопрос:
- Вы друг Сергея Губанова?
- Я-то друг. Жаль, Сереге моя дружба больше не поможет, а хотя как знать, - и он медленно катнулся в сторону Ника. - Ну, ты-то кто?
- Я Ник. Володя Никифоров.
- А… - кресло остановило свое движение и плавно вернулось к столу, подчиняясь силе рук хозяина. - А я уж черт-те что подумал… Понадеялся, что ты из этих, так хоть одного-то, а придавил бы.
Он нащупал сзади себя пачку "Беломора", вытряхнул папиросу, со знанием дела продул мундштук, ловко надмял его с двух сторон и сунул в рот. Другой рукой из нагрудного кармана форменной рубашки, остатков парадной формы, извлек спички и прикурил. С удовольствием затянулся.
Всю эту пантомиму он проделывал, чтобы отвлечь внимание посетителя от того, что изучает его своими небольшими, внимательными и не слишком добрыми глазками.
- Серега обо мне рассказывал? - спросил Ник.
- Как же, рассказывал. В гости тебя ждал, продукты подкупал потихоньку. Как раз ему на поминки сгодились. Не дождался он тебя, парень. Ходи голодный.
Паша опять глубоко затянулся, на мгновение скрывшись в облаке синевато-серого дыма, и продолжил с чуть вопросительной интонацией:
- Ты, выходит, американец теперь?
- Теперь да, - просто ответил Ник, не чувствуя за это никакой своей вины. В конце концов он в плену не один месяц пробыл и ни одна сволочь с его родины палец о палец не ударила, чтобы его оттуда вытащить. В его представлении они с родиной были более чем квиты.
Но Паша, видимо, думал по-другому, хотя и предложил без всякого восторга:
- Ну, садись, американец. Водки у меня нет, да и пить пока рано, норму надо делать.
- А что это? - спросил Ник, присаживаясь на шаткий стул и кивая на загадочный станок.
- Это, американец, работа у меня теперь такая. Пресс это, и на нем я кнопки делаю. На манер тех, что у тебя на штанах. Кооператоры теперь тоже такие шьют, но кнопок, видишь ли, не хватает. А тут я - не наделать ли кнопок, дескать. Они конечно на колени - сделай, мил-человек. Ну я, добрая душа, не могу отказать - вот и сижу целыми днями. Очень увлекательное это дело, кнопки.
Ник печально посмотрел вокруг, не зная, с чего начать разговор. Все как-то слишком резко поменялось, и праздник обернулся тризной. Внутри у него уже стало происходить осознание того, что Сергея больше нет. Постепенно набегали волны воспоминаний о его жестах, словечках… И самое главное, о том, что этого уже больше никогда не будет. Совсем никогда. Потому что этого человека больше нет.
- Ты уже знаешь? - хмуро спросил Паша, отвернувшись в сторону окна.
Ник кивнул. - От Таньки?
- Да. Но она мне толком ничего не рассказала.
- А что тут рассказывать? Это мне хорошо - бегать не могу. А у Сереги на беду руки-ноги целы были, да форму не потерял, хилостью не отличался. Вот и предложили ему вместо того, чтобы баранку крутить или там болванки хитрые на заводе вытачивать, работу хорошую - частное кафе охранять. И пошел он в сторожевые псы. Платили, правда, хорошо. Только недолго. Как сторожевой пес за господское добро и жизнь положил.
Ника коробило это ерничание Паши по поводу смерти друга, но в перепалку он решил не вступать. Тоже закурил, выдерживая паузу, и спросил:
- А кто его убил? Поймали?
- Сейчас! Все бросили и ловить помчались. Ни хрена их не поймали. Да и ловить никто не собирался. У нас в городке блатные что хотят, то и делают.
- А милиция? - Ник не мог поверить, что все настолько страшно и нормально одновременно. Он слышал через открытое окно, как мужики во дворе "забивают козла" и ему казалось, что это гарантия некоей нормы, однако при этом же кто-то забивал человека, а все остальные безразлично отводили от процесса глаза, потому что он их не касался.
- Ну! Милиция, понятное дело, ищет. Ищут также пожарные и дружинники. Только никто ничего не найдет. Неужели непонятно?
- Так это грабители были? Гастролеры какие-нибудь?
- Нет. Это из местных-талантов. Никто и не грабил ничего. Просто рэкет. Переводить не надо? - Ник мотнул головой. - Конечно, это же из вашего словаря словечко.
- У вас есть рэкетиры? - Ник не мог этого осмыслить. Было такое ощущение, что он попал совсем в другую страну. Ну, пьяницы здесь всегда были и до сих пор не перевелись, хулиганы там, грабители, воры… Но рэкетиры?
- У нас теперь, дорогой турист из далекой Америки, все есть. Даже больше, чем у вас. Обогнали-таки державу заокеанскую, сами не рады. Жратвы, правда, все еще не хватает. За водкой, конечно, очереди. С этим решили повременить. Но пока мы там с другими воевали, нечисть эта все к рукам прибрала. Вот вы с Серегой в специальном подразделении служили - белая косточка, профессионалы. Он говорил, вас к обычным подразделениям в качестве чуть ли не экспертов приставляли - все знаете, все умеете… А только ни хрена вам эта выучка не пригодилась. Серегу обломали, а тебе просто блеснуть негде. Если только гамбургер через бедро бросить…
Нику нечего было сказать. После всего услышанного любые слова выглядели как-то плоско, ненужно. Повисла пауза. Ник заметил, что за окном взяли свое сумерки.
Наконец Паша встрепенулся:
- Ну ладно. Двигай, американец, у меня еще работы много. Свет там включи.
Ник обнаружил выключатель не на обычном месте - на уровне глаз, а на западный манер - у пояса. И только включив свет сообразил, что Паше иначе до него не дотянуться.
При электрическом свете комната выглядела еще более убйгои. Снова зазвякали падающие в корзину кнопки. - Ступай, - не оборачиваясь зло бросил Паша.
- Ты чего, злишься на меня за что-нибудь? - спросил Ник, хотя и ясно видел - злится. Но Ник искренно не понимал - за что?
- Наплевать мне на тебя. Больно серьезное это дело на таких как ты злиться. Зло меня берет из-за того, что ног у меня нету. Хотя, с другой стороны, может, будь у меня ноги, так и было бы что терять. И подскочил бы я резво, - он как-то особенно выделил это слово "резво", - и как ты бросился бы собирать монатки и двигать отсюда по-быстрому. А ты именно это сейчаси сделаешь- рванешь в свою Америку.
- Почему ты так думаешь? - Ник не знал, почему он должен оправдываться, даже если он сейчас и вправду махнет домой.
- Потому что сытый ты больно стал. Это сразу видно. Русский язык еще не совсем забыл?
- Помню.
- Ну так отваливай, а то есть у меня на припасе пара слов, может они тебе яснее объяснят?
Ник не прощаясь вышел в темную прихожую и только уже открыв дверь в подъезд, обернулся:
- А где это кафе?
- "Зодиак"? Брось это дело, парень. Кормят там плохо, зато убивают хорошо.
- Где это? - повторил вопрос Ник.
- Ты где остановился?
- В "Центральной".
- Так почти напротив - переулок Чернышевского. - Паша, крутанув колеса, развернулся к Нику: -Слушай, не твое это дело. И на меня внимания не обращай. Не суйся туда, Серега говорил, у тебя жена молодая, ребенка ждешь…
- Он тоже ребенка ждал, - бросил Ник, выходя и прикрывая за собой дверь.,
Получилось слишком картинно. И Ник понял, что фальшивил весь конец разговора.
* * *
Такси нигде не было, и Ник, приблизительно сориентировавшись в районе, выбрался к автобусной остановке. Потом пересел на трамвай. Когда стал узнавать места, вновь пришлось пересаживаться на, автобус. Возможно, если бы он спросил у кого-нибудь дорогу, то сумел бы; добраться быстрее, но разговаривать ни с кем не хотелось.
Он сам не мог бы ответить, зачем идет в "Зодиак". Он действительно решил улетать первым рейсом, но тянуло его все-таки зайти в то кафе, хотя и понимал, что решения своего не изменит и перед Пашей он просто "крутого" из себя ломал. Только зачем?
Добравшись наконец до кафе "Зодиак", Ник оценил его отделку. Красивое, новое, видимо, не из дешевых. Чистенькое. А когда-то тут была пельменная, ее Ник почему-то помнил. Грязь и вонь. Вроде к лучшему перемены, но они не радовали.
Он толкнул дверь в обеденный зал, и его сразу заметили два официанта.
* * *
Официанты скучали. "Зодиак" попался так же, как и остальные частные или получастные заведения, на нецивилизованности местной мафии. В самом начале еще, когда преступность была неорганизована, предприниматели стенали от ее разгула. Дня не проходило, чтобы не произошло чего-нибудь эдакого. То машину обчистят, а то и уведут, вламывались в заведения, выносили все подчистую, телефоны срезали, какую-никакую оргтехнику, вплоть до калькуляторов, не говоря уж о компьютерах. Загадкой оставалось, куда девалось все это барахло? Часто старое и нерабочее. Процветали квартирные кражи, а уж если в подъезде появлялась железная дверь, то квартира эта была обречена.
Поначалу бизнесмены, несколько ошалев от того, что стали дуриком богатеть, изо всех сил вкладывали деньги в комфорт, ставили на балконах спутниковые антенны, приобретали шикарные иномарки, но потом поодумались. Антенны притягивали воров, как сучки в течку притягивают кобелей, иномарки уводились из-под носа… И деньги стали больше вкладывать в безопасность.
Но и тут криминалы перестроились. Стали организовываться. Действительно, зачем утомлять себя настоящим воровством или бандитизмом, если проще приходить раз в неделю и брать честно наворованное в конвертике. Мало покажется - можно больше попросить, да так попросить, что никому и в голову не придет отказать.
И опять-таки, поначалу казалось, что по сравнению с неорганизованой преступностью - организованная не в пример лучше. Как-то спокойнее на улицах стало, появилось какое-то подобие пусть извращенной, но логики.
Меньше стало "просто так" убийств, разбоев или разгромов. Они теперь были не "просто так", а по конкретному поводу.
Милиция, кстати, почти совсем в этой насыщенной событиями жизни не участвовала. Из десяти происшествий только три становились ей известны. Из тех трех одно расследовалось и, как правило, оказывалось, что виноваты школьники, которым не хватает на "сникерсы". Конечно, в семье не без урода, милиция что-то порывалась делать, но, как правило, не встречала понимания у пострадавшей стороны.
Криминалы же, сделав первый шаг к "оцивилизовыванию", второго делать не желали. То есть не могли понять, что бизнесменов следует любить и жалеть. Они их не любили. И на фоне патологической собственной жадности, с удивительным постоянством губили выгодные статьи дохода.
Им все казалось, что платят им мало, они хотели еще больше. Наступал момент, когда тот или иной бизнес в конце концов делался невыгоден.