Журналисты тоже сыграли свою роль в поддержке этой бизнес-культуры. Они не осудили минимизацию налогов, игнорируя ее социальные и экономические последствия, и пользовались терминологией налоговиков ("товары с льготным налогообложением", "снижение налоговых рисков", "активная защита капитала" и "оптимизация налогов"), описывая эту сферу деятельности. Оффшорная работа в Джерси показала мне, что четкой грани между уклонением от налогов и минимизацией не существует. Оффшорная финансовая сфера сознательно не замечает другую коррумпированную или неэтичную деятельность, такую, как торговля оружием, "комиссионные", переведенные на оффшорные счета за помощь в заключении крупных сделок, и внутренние торговые операции, проведенные через оффшорные компании, чтобы скрыть личности торговцев. Сложные юридические структуры и лабиринты транзакций между различными оффшорными юрисдикциями используются для того, чтобы запутать следы, кроме того, расследованию мешают номинальные руководители и безразличие органов надзора. Один официальный представитель британского Управления по расследованию крупных финансовых махинаций сказал: "Налоговые гавани во многом похожи на центры приема заказов. Я наблюдал транзакции, при которых все решения принимаются в Лондоне, а заказ поступает в налоговые гавани. Мой опыт показывает, что в итоге мы получаем только препятствие законному расследованию".
Принцип "Ничего не знаю и знать не хочу" все больше захватывает банковскую и финансовую сферы. Члены совета директоров многих стран заявляют, что не знают, какое налоговое планирование ведется от их имени, и изображают невинность, когда их оффшорные структуры уличают в мошенничестве. В случае с компанией Enron, например, которая использовала несколько сотен специальных организаций на Каймановых островах, чтобы скрыть свои убыточные активы, генеральный директор Кен Лэй и бывший генеральный директор Джефф Скиллинг заявили, что они ничего не знали о финансовых структурах, сформированных финансовым директором компании Эндрю Фастоу. Они объясняют свою позицию тем, что эти структуры были одобрены юристами, банкирами и бухгалтерами.
Подобные заявления, как правило, лживы. Руководитель налогового отдела одной ведущей транснациональной компании в феврале 2006 года признался мне, какое огромное давление оказывают советы директоров на их налоговые отделения, заставляя максимально минимизировать налоги. В конце 1990-х годов я посетил несколько конференций в Лондоне, на которых юристы и бухгалтеры активно рекламировали Enron как образцовую компанию XXI века, в первую очередь, за ее инновационные методы управления финансами, а именно тщательную и агрессивную минимизацию налогов во многих странах. Согласно опубликованным счетам Enron, чистый доход компании с 1996 по 1999 год составил 2,3 миллиарда долларов, однако компания заявила об убытках в 3 миллиарда долларов и не платила в этот период никакие налоги. Ее финансовые отчеты за 2000 год показывали облагающийся налогом доход в 3,1 миллиарда долларов, но Enron заявила о 4,6 миллиарда убытка. Такова была инновационная модель, которую юристы и бухгалтеры предлагали советам директоров по всему миру как основу современного капитализма.
Пример Enron показывает, насколько финансовая культура стала нарушать нормативные, налоговые и демократические принципы, оставаясь при этом в рамках закона. Сенатор Джо Либерман резюмировал эти упадочные ценности, когда комментировал в комитете Сената США деятельность министерства внутренних дел в ноябре 2003 года: "Множество юристов и бухгалтеров нарушали закон и свою профессиональную этику исключительно ради огромных денег, которые им выплачивались за помощь клиентам в уклонении от налогов".
Но зачем придираться к финансовым и бизнес-сообществам, когда гниение начинается на более высоком уровне? Что мы должны думать о ценностях политических лидеров демократических стран, которые усиливают налоговое бремя своих граждан, но учреждают дополнительные оффшорные структуры, чтобы самим избежать налоговых выплат? Например, бывший канадский министр финансов и премьер-министр Пол Мартин, чья судоходная линия была зарегистрирована в различных налоговых гаванях Карибских островов и Европы. Или Сильвио Берлускони, бывший премьер-министр Италии, который обвиняется в управлении своей телесетью Telecinco TV через оффшорные компании в Монако и Лихтенштейне? Или же Таксин Шинаватра, бывший премьер-министр Тайланда, который в январе 2006 года продал свою телекоммуникационную группу Shin Corporation за 1,9 миллиарда долларов без уплаты налогов, что вызвало протест тайландцев против его коррумпированного правительства? Британский сатирический журнал Private Eye сообщал, что продажа Shin Corporation была осуществлена с помощью компании, расположенной на Виргинских островах, с соответствующим названием Ample Rich Investments ("Крупные инвестиции"), чтобы избежать налоговых выплат. А лейбористская партия Великобритании, которая находится у власти с 1997 года и получает одно пожертвование за другим от своих известных сторонников с оффшорными счетами? Эта культура коррупции стала нормой.
Преданные неплательщики налогов Ее Величества
Возможно, стороннему наблюдателю покажется, что оффшорный мир, в котором мы работаем, не касается экономики "настоящего" мира, однако фактически оффшорная банковская деятельность лежит в основе глобальной финансовой системы, которая позволяет компаниям и богатейшим людям, именуемым в банковских кругах индивидами с большим капиталом, вести свои дела в тайне от общественности или судебных органов своих стран. Оффшорная экономика возникла как явление в 1960-е годы, когда огромные суммы нефтяных долларов стали накапливаться в Европе. Глобализация финансовой системы была вызвана различными факторами, важнейший из которых – либерализация финансовых сделок благодаря отмене международного валютного регулирования, упразднению фиксированной процентной ставки в валютной системе, установленной в Бреттон Вудс в 1944 году, повсеместной отмене регулирования финансовых рынков в 1980-е годы и появлению новых коммуникационных технологий, которые позволяют переводить деньги одним кликом мышки.
Внушительная экспансия индустрии финансовых услуг в 1980-1990-е годы привела к тому, что количество оффшорных налоговых гаваней увеличилось с 25 в начале 1970-х до 72 к концу 2005 года. Все больше стран намерены создать свои собственные оффшорные финансовые центры. В феврале 2006 года, к примеру, Джон Куфуор, президент Ганы, объявил о намерении своего правительства изменить законодательство таким образом, чтобы разрешить предоставление оффшорных финансовых услуг в Аккре совместно с британской банковской группой Barclays. Интересно, что три из 72 гаваней связаны с Лондонским Сити либо через прямые структурные связи с Великобританией, либо через членство в Британском содружестве наций. Практически все эти налоговые гавани связаны с ведущими промышленно развитыми странами, особенно много их на Карибских островах, в периферийной зоне Европы, на Среднем Востоке и в Восточной Азии. Большинство тесно связано с "большой тройкой" глобальных финансовых центров – Лондоном, Нью-Йорком и Токио.
После мирового долгового кризиса 1980-х, в результате которого некоторые увязшие в многочисленных долгах бедные страны отказались от частных займов банковских синдикатов, крупнейшие западные банки направили свои маркетинговые усилия на развитие "частных" банковских услуг для 8 миллионов богатейших людей мира. Частная банковская деятельность включает предоставление универсальных финансовых услуг состоятельным клиентам. На банковской конференции в Лондонском Сити в 1995 году я узнал, что цель данной отрасли – переместить большую часть капитала богатых клиентов в оффшорные тресты и компании в течение следующего десятилетия. В Латинской Америке, например, богатство сосредоточено в руках немногочисленной группы людей: 300000 человек обладают личным капиталом в 3,7 триллиона долларов. Более 50 % наличных средств и ценных бумаг богатых людей в Латинской Америке находится в оффшорных банках и компаниях. Интересно, что даже Всемирный банк в отчете за 2006 год по Латинской Америке отметил, что уклонение от уплаты налогов затормозило развитие данного региона. Образовался замкнутый круг – недостаток финансирования, безработица и социальная маргинализация, в результате – бедность, преступность и экстремизм.
Исследование направлений глобального управления капиталом показывает, что оффшорная финансовая сфера существенно преуспела в достижении своей цели – переносе активов своих состоятельных клиентов в оффшорные структуры. Исследование, опубликованное в 2005 году, показало, что примерно 11,5 триллиона долларов, принадлежащих богатым клиентам, находились в оффшоре – в зоне, свободной от налогов или с минимальными налогами. Если бы доходы с этого капитала облагались средним налогом в 30 %, прибыль государства увеличивалась бы на 255 миллиардов долларов в год, позволяя сократить налоги для менее обеспеченных людей или профинансировать проект ООН "Миллениум", призванный за 10 лет вдвое сократить уровень бедности. Сегодняшний глобальный бюджет помощи бедным странам составляет 78 миллиардов долларов – мизерную сумму по сравнению с недополученными доходами, которые не включают дополнительные потери от корпоративного уклонения от налогов (во всех формах) или губительное воздействие налоговой конкуренции на развивающиеся страны, оцененное в 2000 году британской благотворительной организацией Oxfam в 50 миллиардов долларов.
Торговля островами
Джерси и другие подобные налоговые гавани обеспечивают оффшорный интерфейс, в котором соединяются регулирование и полная свобода, законное и незаконное. Внешне кажется, что оффшорные банки копируют банковскую систему внутри стран, однако недостаток прозрачности и отчетности означает, что оффшорные компании не проходят проверку, поэтому невозможно узнать, кто владеет этими компаниями, кто получает прибыль от оффшорных трестов и какой цели они служат. Эта секретность обеспечивает идеальные условия для того, чтобы преступность и коррупция стали неотличимы от законной экономики. Компании не используют налоговые гавани, чтобы добавить экономическую ценность своей деятельности, они стремятся участвовать в экономической вседозволенности или же осуществлять финансовые аферы. Деятельность в налоговой гавани предполагает участие в экономике мошенничества, коррупции, отмывания денег, уклонения от налогов, продажи оружия, бандитизма, внутренней торговли или других форм искажения рынка, которые все дальше отходят от истинного предпринимательства и создания богатства. Практически неизбежно Джерси, прозванный сатирическим журналом Private Eye "гнилым островом", заслужил свою репутацию за практику уклонения от налогов, которая отразились в шутке Лондонского Сити "Джерси или тюрьма", которая относится к каждому, кто ходит по краю пропасти в своих налоговых махинациях.
Моя работа и бесконечные волнения, связанные со сферой уклонения от налогов, невероятно надоели мне, и я уволился из трастовой компании, перейдя на должность экономического советника правительства острова осенью 1987 года.
Правительство Джерси, известное как Штаты Джерси, не работает по Вестминстерской модели с правительством и оппозицией. Нет там и партийной системы. У законодательных органов нет сил и средств для расследования деятельности исполнительной власти. Местных политиков больше волнуют бизнес-интересы. Должности представительствующего судьи и президента совмещает бейлиф острова (доверенное лицо), назначающийся Великобританией, что говорит об отсутствии четкого разделения между законодательной и судебной ветвями власти. Единственная газета Джерси, Jersey Evening Post, многие годы контролировалась наиболее влиятельным политиком острова. Нет университетов или научно-исследовательских центров. Примерно одна четверть работоспособного населения занята в оффшорном финансовом центре острова, а большинство остальных жителей зависят от поступления его доходов в местную экономику. В подобных условиях невозможно критически оценить намерения политиков. Отсутствие проверок и равновесия сил, требуемых в демократическом государстве, создает идеальную среду для некомпетентности и коррупции, особенно на маленьком острове, где процветают конформизм и секретность. Wall Street Journal точно описал подобную политику в 1996 году: "Джерси… управляется группой людей, которые, хотя и представляют собой социальную и политическую элиту, являются в большинстве своем владельцами малого бизнеса и фермерами, которые столкнулись с индустрией мирового масштаба с оборотом в миллиарды долларов. Они потеряли почву под ногами".
Регулирование банковской и финансовой систем в то время (1987 год) испытывало недостаток опытных специалистов и находилось под политическим контролем. Меры регулирования были минимальными и в основном только пускали пыль в глаза. Они были призваны создать видимость регулирования, однако Джерси не хватало административных мощностей для обеспечения соблюдения необходимых требований. Подобное продолжается и по сей день. В январе 2006 года Jersey Evening Post сообщила, что нехватка полицейских возможностей для расследования финансовых преступлений означала, что остров рискует нарушить свои обязательства по внедрению международных стандартов финансовой честности. В 1987 году ситуация ухудшилась, из-за того что некоторые ведущие политики входили в совет директоров компаний, которые им предстояло регулировать. Например, Пьер Хорсфолл, владелец гостиницы, был директором филиала швейцарского банковского гиганта UBS и одновременно президентом Государственного комитета по финансам и экономке, а также председателем Департамента финансовых услуг, то есть ответственным за регулирование банковской деятельности. Его преемник, Фрэнк Уокер, владелец газеты и премьер-министр острова, совмещал свои обязанности по регулированию с управлением Barclays Bank. Подобные несовместимые должности оправдывались тем, что сотрудники регулирующих органов получали возможность понять принципы деятельности оффшорных банков, но на самом деле эти перекрестные должности указывали на политическую культуру, в которой конфликты интересов наделены законным статусом.
Как государственные служащие мы не должны были видеть, слышать или говорить ничего плохого о налоговой гавани. Эта позиция "трех обезьян" возникла из-за постоянных страхов, что финансовые скандалы повредят репутации Джерси. Подобная стратегия была очень рискованна и в итоге развалилась на части, когда Wall Street Journal раскрыл торговые отношения между Cantrade Bank, филиалом UBS и Робертом Янгом, британским торговцем валютой, обвиненным в нарушении Закона США об инвестировании полученных от рэкета капиталов. В длинном обличении перекрестных политических и финансовых интересов Wall Street Journal пришел к выводу о том, что Джерси – оффшорная угроза, "существующая благодаря слабому контролю и политическому вмешательству". Ассистент окружного прокурора штата Нью-Йорк Джон Москоу был еще более критичен: "Джерси видит свою задачу в сотрудничестве с криминальными органами власти, если того требует закон, не избегая общения с преступниками".