Алена снова заплакала, закрывая лицо платочком, и отвернулась. Зеленский не знал, как успокоить ее, все слова казались пустыми перед ее горем. Но вскоре она взяла себя в руки сама и еще долго рассказывала о своей жизни. А когда Михайлов вышел из операционной, Зеленский отправился прямо к нему.
После операции Алена с трудом встала на ноги, вернее ее поставил Михаил и, держась за него, она постояла немного. Атрофированные годами мышцы не держали ее "пушистого", как казалось Михаилу, веса. Но она чувствовала их, ощущала боль и могла сама переставлять ноги, сидя, без помощи рук. Какое это счастье - чувствовать боль!
Уже две недели Зеленский занимался с Аленой массажем и гимнастикой. Ноги крепли с каждым часом, и она могла ходить по квартире свободно. Ее мать, ранее стойко переносившая все невзгоды, "сломалась" при выздоровлении дочери, купила икону Николая Чудотворца, повесила ее в переднем углу и молилась практически сутками.
Алене приходилось все делать самой - готовить еду, убираться в квартире, стирать… Неокрепшим ногам приходилось тяжеловато. Но она радовалась этому - изголодавшемуся по движениям телу доставляло удовольствие мышечное перенапряжение. Ей хотелось выйти в город, побродить по его улицам и паркам, насладиться красотой жизни. А в какой нескрываемый восторг приходила она, когда Зеленский появлялся у них дома. Она прижималась к его могучей груди и, замерев, не отпускала его от себя долго, долго. Потом с радостным взглядом показывала ему, что научилась делать то-то и то-то. Она не стеснялась, как казалось Зеленскому, прижиматься к нему всем своим хрупким телом, но они даже не целовались ни разу.
Зеленский вздохнул полной грудью, события, пронесшиеся перед глазами, печалили его сердце в связи с отъездом. "Хотя бы недельки две, она окрепнет получше, я выведу ее в город прогуляться по парку… Да хотя бы покажу магазины - ей придется ходить без меня за продуктами". Он снова вздохнул и решил более не откладывать разговор с Аленой на потом о предстоящей судьбе. Он нажал кнопку прямой связи с Михайловым.
- Николай Петрович, разрешите мне до вечера побыть с Аленой?
- Да, Миша, конечно. Но ночевать ты должен прийти сюда - Маша станет обучать тебя английскому языку. Ты не стесняйся, можешь приводить Алену в наш дом, она славная девушка и я одобряю твой выбор.
- Спасибо, Николай Петрович! - радостно ответил Зеленский.
Он побежал к своей Алене, намереваясь признаться в любви и сделать ей предложение. Он искренне верил, что она любит его и разделит с ним оставшуюся жизнь.
Михайлов зашел в спальню, Вика и Алла как раз обсуждали, что они возьмут с собой в поездку, дети резвились на кровати, перекатываясь друг через друга. Отца сразу же оседлали, завалив на кровать, Вика и Алла приютились рядышком, по бокам.
- Думаю, что более двух вечерних платьев вам, дорогие мои, брать не стоит. Если возникнет нужда - купим там, зачем с собой таскать лишнее.
Он обнял детей, целуя их в шейки по очереди, Витя и Юля смеялись задорно: "Щекотно, папочка"! И целовали его тоже. Повозившись с ними немного, Николай повернулся к Алле.
- Помнишь, Алла, Миша прикатил девушку в инвалидной коляске, он, кажется, влюбился в нее безумно. Может, возьмем ее на работу? Ты все равно не успеваешь заниматься хозяйственными делами, пусть сидит в приемной на телефоне.
Алла села на кровати, поджав ноги, отчего-то забеспокоилась, почувствовал Николай, и молчала. Он не торопил ее с ответом, хотя и не понимал ее молчания - вопрос не казался ему сложным. Но женщины иногда думают иначе, и он не настаивал на быстром ответе. "Пусть продумает все, как следует, если ей так хочется", - считал он.
- Ты знаешь, дорогой, - начала Алла, - мы с Викой никогда тебе ни в чем не перечили, но хоть ты и генеральный директор, этому не бывать никогда.
Она обиженно поджала губы и отвернулась. Михайлов не ожидал такой реакции на свое предложение, тем более от всегда "взвешанной" Аллы. А она, сознавая, что ее ответа недостаточно, повернулась к Николаю снова.
- Мы с Викой очень любим тебя, Коленька, и уверены в тебе на 100 %. Ты не можешь лишить меня радости приготовить тебе чай, кофе, принести тебе это все в кабинет, когда ты выходишь уставший после операций. Провести рукой по твоим волосам, прижаться незаметно к твоему плечу, снять усталость. Разве ты будешь чувствовать себя раскованным, когда эта… эта… какая-то… - она так и не подобрала нужного слова, - будет заходить к тебе в кабинет, не зная твоих привычек и вкусов, подавать кофе… Но я знаю - у тебя доброе и отзывчивое сердце, Коленька, конечно, надо помочь этой девушке, она столько выстрадала. Сделай ее снабженцем, пусть она занимается вопросами закупа, а в приемную ее я не допущу, стану бороться, как тигрица.
Алла ласково укусила Николая в щеку, дети закричали в голос: "Бабушка тигрица, сейчас папу съест"! Витя сложил пальчики пистолетом: "Я охотник, бух-х"! Алла упала навзничь, откинув голову.
- Ну вот, сынок, застрелил любимую бабушку…
- А я доктором стану, как ты папа, я вылечу бабушку.
Юля погладила ручкой "ранку", поцеловала несколько раз и бабушка поднялась. "Да, Юленька, ты станешь доктором и как я станешь исцелять людей от болезней", - подумал Михайлов.
На следующий день, когда Зеленский вернулся из УФСБ, Михайлов пригласил его к себе.
- Как у тебя дела с Аленой? - спросил он.
- Все хорошо, Николай Петрович, - ответил Миша радостно, - вернусь из Америки и мы поженимся.
- Я слышал - мать Алены ударилась в веру, перестала обращать внимание на дочь после излечения.
- Да, Николай Петрович, - огорченно ответил Михаил, - она бросила работу и молится целыми днями. Какая-то непонятная реакция на излечение дочери - раньше делала для нее все, сейчас ничего, словно ее нет. Но, я не безрукий, - он широко улыбнулся, - создам для своей Аленушки все условия.
Михайлов обратил внимание, как добрело его лицо, когда он говорил о своей избраннице. Эта гора мускулов становилась очень чуткой, отзывчатой и нежной. Он улыбнулся.
- Хорошо, Миша, я рад, что ты встретил славную девушку и полюбил ее. Она за многие годы болезни насиделась, належалась дома, и всегда будет ждать тебя после работы с огромным, небывалым желанием. Одной дома ей будет невыносимо тоскливо, каждая минутка до встречи с тобой может казаться ей часом. Она, словно взрослый ребенок, станет познавать мир заново, ведь кроме своей квартиры она ничего и не видела. Ты должен помочь ей освоиться в обществе, но тебе сложновато это сделать, ты всегда здесь, мой верный страж. Алена должна устроиться на работу, это поможет ей быстрее возместить потерянное время общения с людьми и природой.
Михайлов заметил, как вытянулось лицо Зеленского при словах о работе. Михаил понимал, что обрыдлые стены дома только тоску станут навевать на его любимую девушку. Но она ничего не умеет делать, у ней нет ни профессии, ни специальности, как устроиться на работу в этом сложном мире, разве что уборщицей.
- Я понимаю твою тревогу, Миша, - продолжил Михайлов. - Не стоит ломать голову. Алла Борисовна последнее время подзапустила свое хозяйство, не хватает времени на снабженческие вопросы, хотя они у нас и небольшие - съездить, купить необходимое. Вот и пусть Алена снимет этот вопрос, если вы не против, конечно, поработает у нас снабженцем.
Посмеиваясь про себя, Михайлов внимательно смотрел на Зеленского, тот не ожидал такого предложения и стоял, переминаясь с ноги на ногу.
- Николай Петрович, я даже сказать не знаю как…
- И не надо, иди к своей Алене, сообщи новость.
Ноги Зеленского словно напружинились, он подскочил на месте и помчался обрадовать любимую. "Танцор и есть Танцор, - подумал Михайлов, улыбаясь. - Неизвестно, кто больше рад этому - Михаил или Алена, когда узнает. Хороший парень, не ошибся я в нем".
* * *
Звук турбин медленно, словно угасая, затих, в ушах еще оставался шум двигателей. Хотелось быстрее выйти и размять засидевшееся тело, глотнуть свежего, уличного воздуха. К самолету подкатил трап и вместе с ним с десяток автомашин, из которых повыпрыгивали люди с кинокамерами и фотоаппаратами. Репортеры, понял Михайлов, полезут с вопросами.
К нему подошел мужчина лет 30 спортивного телосложения с умным выражением лица. Он первым поднялся по трапу и Михайлов догадался, что он приставлен к нему от ЦРУ.
- Господин Михайлов?! - то ли спросил, то ли сказал он по-русски с небольшим акцентом.
- Да, с кем имею честь…
- Билл Стокфорд, назначен к вам в качестве гида и секретаря. Очень рад приветствовать столь выдающегося ученого на американской земле. Небольшие формальности, господин Михайлов, не могли бы вы передать мне ваши паспорта, декларации и талончики на багаж.
Михайлов кивнул и Зеленский передал все документы Стокфорду, он, не глядя, отдал их стоявшему за спиной мужчине. Тот сразу же вышел из салона - пошел исполнить формальности, как выразился Стокфорд.
- Госпожа Михайлова, - безошибочно обратился Стокфорд, Вика кивнула, - госпожа Петрова, - Алла тоже кивнула в ответ, - господин Михайлов младший…
- Витя, - ответил он и протянул Стокфорду руку.
- О-о! - воскликнул Стокфорд, пожимая ему руку, - госпожа Михайлова младшая…
- Юля, - она протянула ему руку ладонью вниз.
- Для вас просто Билл, мадам, - улыбнулся он и, невероятно изогнувшись, поцеловал ей ручку.
- Хорошо, Билл, ты еще долго будешь нас держать в самолете? - спросила Юля на чистом американском наречии.
Взрыв смеха и аплодисментов в салоне заставил покраснеть Стокфорда.
- О, нет, прошу к выходу.
Николай Петрович с Викой ступили на трап, за ними, держа детей за руки, появилась Алла Борисовна, за ними следовали Зеленский и Стокфорд. Защелкали фотоаппараты, заблестели красными глазками кинокамеры, закрывая лица операторов…
Пока Михайловы знакомились и обменивались любезностями со Стоуном, давали интервью журналистам, Зеленский завел разговор со Стокфордом.
- Какая на сегодня программа дня? - спросил он.
- Сейчас едем к Стоуну, это вон тот, наполовину лысоватый мужчина, чуть правее господина Михайлова. С дороги необходимо отдохнуть, программу на следующие дни согласуем вечером, - ответил Стокфорд.
- Господин Михайлов желал бы остановиться вначале в здании аэровокзала, выпить пива. Женщинам необходимо посетить дамские комнаты. Вы можете это организовать? - спросил Зеленский.
Михайлов, конечно, мог обойтись и без пива, женщины без дамских комнат, но Зеленский беспокоился за документы - вдруг Стокфорд придумает какую-нибудь ерунду и паспорта им не отдадут. А так он все заберет прямо в аэропорту, эта его предусмотрительность даст в будущем семье Михайлова свободу передвижения…
Глядя на Стокфорда, он безошибочно определил накаченное, тренированное тело сотрудника ЦРУ. Полиция отпадала сразу, ФБР?.. ФБР не занималось разведкой и доступа к секретам ЦРУ не имело. Шестым чувством Зеленский понял, что у Стокфорда были другие планы, он не собирался заезжать в аэропорт. И, видимо, действительно хотел проехать прямо к Стоуну, а потом объявить, что паспорта привезут позже. Он не мог отказать женщинам в посещении дамских комнат и наверняка злился, не показывая вида, Зеленский чувствовал это.
- Да, я как-то не подумал об этом, - ответил Стокфорд, - но вы даже не согласовали поездку со своим шефом, - решился на последнее он, - вдруг господин Михайлов решит проехать прямо к Стоуну, я уточню этот вопрос у него.
"Тоже мне, умник выискался, видали мы таких, - подумал Зеленский. - Конечно, ты спросишь: едем прямо к Стоуну и получишь положительный ответ".
- Я не первый день служу у господина Михайлова и такие вопросы не согласовываю, - отрезал он.
- О, да, конечно, - заулыбался Стокфорд, - Билл, зовите меня просто Билл, - он протянул руку.
- Михаил, - ответил Зеленский.
Пальчики у Стокфорда не пластилиновые, но до Зеленских им было далеко, оба это поняли сразу.
- Если не секрет, - с улыбкой поинтересовался Стокфорд, - где раньше служили?
- ВДВ - это что-то типа ваших зеленых беретов или морских котиков, не ФСБ, - Зеленский первый раз улыбнулся, - а вы?
- Не буду скрывать, - ухмыльнулся Стокфорд, - я специальный агент ФБР, в мою задачу входит обеспечение безопасности академика, думаю, что вы должны это знать. У Стоуна нет личной охраны, и когда он узнал, что вы тоже приезжаете, он обратился к нам.
- А почему не в полицию? - наивно спросил Зеленский.
- А он и обратился в полицию - с улыбкой ответил Стокфорд, - но господин Михайлов очень известный ученый и непредвиденные ситуации, связанные с его безопасностью, могут затронуть жизненные интересы США, поэтому этот вопрос поручили мне.
"Вот ведь гнида, врет, даже не запнется", - подумал Зеленский, но ответил с улыбкой:
- Это приятно слышать, Билл.
Михайлов закончил отвечать на вопросы журналистов и с семьей усаживался в лимузин. Михаил поехал с Биллом и его помощником в другой машине. После аэропорта, где Зеленский забрал у Стокфорда паспорта и декларации, они прямиком отправились к Стоуну.
По размеру дом Стоуна был примерно такой же, как и Михайловский, может чуточку больше, но шикарная обстановка бросалась в глаза. И все же, как отметил Михайлов, у Стоуна не было бассейна и тренажерного зала, что существенно уменьшало его ценность. Николая и Вику проводили в их комнату, Алла с детьми поселилась рядом, она отказалась от отдельной спальни и настояла на своем.
Михайлов сразу же заметил в спальне скрытую видеокамеру и не одну. "Это уже наглость", - подумал он. Вначале он хотел, как бы случайно, смахнуть одну из них на пол, задев ее пиджаком, но потом передумал. Лучше отключить их все…
После водных процедур Михайловы спустились в холл, уложив детей спать - после длительного перелета им требовался отдых. Стоун сидел, развалившись в кресле, но при появлении гостей резко вскочил. Казалось бы, откуда взялась энергия у этого невысокого толстячка, походившего на колобок с блестящей лысиной на макушке. Мясистый нос и оттопыренные уши, прикрытые сзади пучками волос, придавали его озабоченному лицу немного смешной вид. Но прежде всего привлекали внимание его глаза, цвет которых с первого раза определить сложно, еще и потому, что, казалось, они обладали какой-то таинственной силой, заставляющей сразу отводить взгляд.
В холл вошла расхлябанной походкой крашеная блондинка лет 30 в мини юбке и с полуоткрытыми грудями, словно только что закончила работу на панели. Весь ее вид выдавал бывшую профессионалку с хорошей фигуркой и смазливым личиком, знающим себе цену. Михайлов заметил, что Стоуну не понравился ее вид, и он понял, что Стоун наставлял ее перед этим по форме одежды и поведения.
- Разрешите представить вам мою супругу, - стараясь скрыть раздражение, сказал Стоун.
- Эмилия Стоун, - чуть выпятив бедро и протягивая руку ладонью вниз, произнесла она, откровенно рассматривая и оценивая Михайлова.
- Доктор Михайлов, - ответил он, поворачивая и пожимая ей руку, рассчитанную на поцелуй.
Эмилия сухо поздоровалась, познакомилась со всеми и предложила Вике и Алле:
- До обеда еще есть время, пойдемте ко мне, поболтаем, я покажу вам дом. Пусть мужчины поскучают без нас одни, к обеду соберемся все здесь.
Женщины ушли, оставив Стоуна и Михайлова одних, Зеленский, сидевший в стороне за столиком, собрался было пойти за ними, но Михайлов подал знак рукой и он остался на месте.
- Что будете пить, коллега? - спросил Стоун.
- Пиво, я вообще люблю пиво.
Стоун достал несколько бутылок.
- А я, с вашего позволения, выпью виски с содовой.
Он плеснул себе в бокал немного виски, разбавил содовой и поудобнее устроился в кресле.
- Я очень рад, господин Михайлов, что вы приняли мое приглашение и посетили мой дом. Встреча и знакомство со знаменитым русским доктором тем более приятна, что вы приехали всей семьей. У вас очень красивая жена, замечательная теща и славные дети, которые, не смотря на малый возраст, поразили Стокфорда своим остроумием. Он успел рассказать мне, как Юлия поторопила его в самолете, - Стоун рассмеялся.
- Я тоже рад, господин Стоун, познакомиться с известным онкологом Америки.
- Просто Джек, - перебил его Стоун.
- Хорошо Джек, зовите меня Николай, - ответил Михайлов, - или лучше Ник, так вам будет удобнее, - он улыбнулся.
Стоун рассказал, что впервые увидел Михайлова по телевизору на Парижской конференции и поразился результатами лечения. Фантастическое излечение больных не укладывалось ни в какие рамки научных открытий и практического мирового опыта. Стоун не поверил и позвонил в Париж своим коллегам онкологам, и они подтвердили факты, рассказывая с восторгом, взахлеб о Михайловских чудесах исцеления. И до сих пор не верилось Стоуну, что человек с переломанными костями может встать на ноги и пойти, неоперабельный больной - стать вмиг здоровым.
- В свое время я читал Оккама, - продолжил Стоун, - он говорил, что "ничто не должно приниматься без основания, если оно неизвестно или как самоочевидное, или по опыту".
Михайлов усмехнулся, подумав: "Глупые мысли бывают у каждого, только умный их не высказывает".