Василий стоит у окна, смотрит на улицу. Здесь ему знаком всякий дом, каждый человек. Тут он мог пройти с завязанными глазами в любую погоду, не боясь опереться ни на дерево, ни на забор. Он мог войти к любому соседу запросто. Но только не теперь… Здесь, в этом доме, он родился и вырос, знал каждую собаку, всякую ямку на дороге. Сколько горестей и радостей пережил. Считал, нет на всем свете улицы лучше, чем эта. Но… Даже ее не оставляло в покое время. И каждый год кто-то умирал, другие рождались. Менялись не только люди, даже дома. Вон на месте старой лачуги выросли целые хоромы. Внутренние гаражи, лужайки с фонтанами, заборы из арматуры в два человеческих роста. От кого? Раньше, еще совсем недавно, низкие штакетники были в диковинку, все чаще плетени отгораживали дома от улиц. Меж соседями ничто не пролегало. Теперь только колючей проволоки не хватает. Сосед на соседа смотрит через дверной глазок, открывать не спешит. Боится. Ни на радость, ни на беду никого не дозовешься. Бейся в горе сам. Выживешь, твое счастье. А нет, никто не посочувствует и не поможет, - вздыхает Василий, вспоминая прошлое, и вдруг увидел, как к дому идет старик-сосед. Его дом - напротив. Окна в окна. Здоровались через форточку. Теперь нет. Давненько не общались, не ходили друг к другу. Хотя и не ругались. Но что привело его? Пошел открыть двери и отступил, пропустив в дом Петровича.
- Давненько я у тебя не был, Васек! Ну, как вы тут маетесь? Все ли здоровы? Что это с твоим лицом? Приболел?
- Да ладно, Петрович! Небось слыхал, что приключилось? Всей улицей на меня мужики навалились. Избили ни за что. А ведь его бабка нам с Катюхой всю душу изгадила.
Петрович молча слушал, в чем провинилась мать Андрея, за что Васька наказал ее:
- Сволочь старая! - кипел мужик.
- Да охолонь же, Васек!
- Она на меня вею улицу натравила!
- Послушай, Васек, не она виновата! Да и что ты утворил бы с любым, если б похоронщиков в дом прислали? И не к кому-нибудь, а к матери?
Небось ноги ему вырвал, а сучки вставил бы и сказал, что таким на свет выполз! Бабы, какую ни возьми, только горлом сильны. А задень всерьез, сама немощь. Негоже тебе с бабкой воевать. Да еще с этой. Ей одной за сотню мужиков бедовать довелось. Иль забыл? Ить Колымы хлебнула за кляузу. И тож - в соседях был. Чуть не померла. Вот мы нынче и бережем друг дружку, чтоб такой же не объявился. Хотя времена поменялись, пакостники не поизвелись. Нынче Андрюху, завтра другого достанут.
- Переживший свое бережет соседа. А эта хлябало отворила на всю улицу. Иль я своему Игорю худа желал? Хотел в люди вывести, в мужики! Он же, мало того, что заморышем родился непонятно в кого, еще и грамоту ему подай! А она кормит? Кому сдалась она? Я ж не вечный! Он же самого себя не прокормит во врачах!
- Но ить кормится как-то! И у тебя не просит! Уж не первый год учится. А клизмы с голоду не роняет. Он уже на практике - в больнице работает. Зря ты на Игоря серчаешь. Серьезный человек с него получится.
- Только то и делов - клизмы ставить! Для того стоит мозги шесть лет сушить? А с зарплаты хлеба всыто не поест.
- Нынче врачам добавили в получку! Сам про то слыхал. И дальше обещают. Твоего тоже не обойдут. Да и не указ мы нынче детям нашим. Твой с детства врачом был. Помнишь, как он пацаном моей Жучке помогал разродиться? - рассмеялся Петрович, и Ваське поневоле вспомнилось.
Был День Победы. Его тогда отмечали всей улицей. Общий стол накрыли. А тут собаке Петровича приспичило щениться. Уже все тряпки сгребла в кучу, устроила гнездо, а щенки никак не выходят. Собака скулит, плачет, но люди не видели, не замечали ее мучений. Та уже еле дышала, когда к ней подошел Игорь. Вместе со своими
сверстниками решил помочь и сделал Жучке клизму. Та из последних сил поднатужилась посреди двора. И прямо перед столом, на глазах у всех, выдала на свет всех четверых щенков. Сама себе не верила - в собственное счастье, что жива осталась. А и щенки - красавцы! Все выходились. Собака за Игорем до конца жизни тенью ходила. Помнила доброе мальчишки. Да и люди приметили. Хвалили. Стали доктором звать. Лишь Василий не соглашался. Потому, ругая сына, не забывал обозвать излюбленно:
- Сучий врач!
Игорь даже плакал от обиды. Но Василий ни сразу не упустил случая подначить сына.
Ни он, ни Катерина не знали, где, когда и у кого научился Игорь делать уколы, измерять давление. С самого пятого класса заявил, что будет врачом. И своего добился.
- Твой малец - толковый человек. Не то, что мои внуки! Сколько ни просил - дурнями так и остались. Один - в сантехниках - говном провонялся насквозь, другой и того не легче - футболист. Я б рад был, если б хоть один врачом стал, но не дано. Гнилая судьба у обоих, - вздыхает Петрович. И только Катерина поняла, не договаривает сосед, не с тем пришел. И ждала.
- Я вот смотрю, и ты на жизнь обижаешься.
сыном недоволен. Где радоваться надо - злишься. Все на свой лад повернуть хочешь. Ан смириться стоит. Дети не всегда в родителей удаются. Каждому Бог свою долю сготовил. А на Господа можно ли сетовать? - прищурился хитровато. И добавил: - Твои дед и отец отменными плотниками были. Ты то же в них не пошел.
- Все равно строитель! - не согласился Василий.
- Верно. Но память от их - в каждом доме и нынче жива. У кого шкаф, стол, лавки. Другие - ставни сберегли. А крылечки какие делали. Тебе не достать. Их и теперь добром вспоминают. А ты что утворил? Зачем Андрею пакость подсунул и сучек к нему вызвал?
- Я? С чего взял? - опешил Василий.
- Да кроме тебя - некому! Я враз смекнул. Всех людей на нашей улице знаю. И только ты способен на пакости. Не кипи! Ить я правду сказал.
- Похоронщиков вызвал. Это точно. А девок…
- Да у нас даже телефон отключили. Как бы Вася баб позвал? Вишь, разукрасили мужика? Он из дома не выходит даже по малой нужде. Чего напраслину несешь на Васю? - не выдержала Катерина.
- Да при чем телефон? Вон таксофон в двух шагах. А в потемках ни одной рожи не видно. Ну, не в том соль. Не Васька, так кто еще? Жаль другое, - вздохнул тяжело и продолжил: - Можно морду побить. Это заживает. Случалось, и раньше иногда ссорились мы промеж собой. Чего не бывает? Все люди не без горбов. Но вот доводить семью до разлада и развода, такое уже грех! А Маринка - жена Андрея, собралась вместе с дочками к своей матери - в Сибирь, навовсе! Значит, кинет Андрюху. Тому что остается? Только в петлю головой!
- Этот не вздернется! Его силой не повесишь. Сам кого хочешь загонит. Да и какое мне дело до него! Останется с бабкой. Два паука в одной банке буду канать. Он в холостяках не засидится. Да и впредь будет выбирать время, когда блядей звать, - отвернулся Василий к окну.
- Петрович! А чего это за Андрюху страдаешь? Иль он прислал выведать? Так я его за Васю в колодце утоплю, паскудника брюхатого! Сыскал адвоката!
- Эх, Катька! Сдается, когда мы, старики, перемрем, вы за год промеж собой перегрызетесь. По-собачьи жить станете, без тепла и света в душах. Долго ль так протянете? Друг другу жизни укоротите. А сколько нервов и здоровья отнимете - не счесть! Нешто людям завсегда нужна война, чтоб снова научились беречь друг дружку? Иль мало хлебнули? Сколько пережито! Ан опять вас черви точат. И покою нет, когда у соседей ладится?
- Я его не задевал. Коль своей бабке указать не может, пусть получает сдачи! - признался Василий в запальчивости.
- Стервец! Тебе все мало! Андрюху ни за что измордовали. Хочешь его навовсе бедолагой сделать? Не дадим! Иди к Маринке! Сам! Сознайся в своем говне! Не доводи до греха. Слышь? Не перегибай! Будь мужиком! Повинись! Ты глянь, что в их семье утворил! Бабка с приступом свалилась, девки в дом не хотят вертаться! Маринка вещи собирает. А все ты! Иль не боишься, что и тебя за это беда достанет?
Василий молчал. Он и сам растерялся. Не знал, что его шкода может привести к таким последствиям.
- Тебя вся улица возненавидит. Как жить станете среди нас? Случись что, никто не поможет. А без соседей, плохие мы или хорошие, едино - не прожить, - предупредил уходя.
Катька сидела поникнув. В своей жизни она ни на кого никогда не надеялась, не просила помощи даже у родни. К соседям никогда и ни за чем не обращалась. По складу характера слыла независимой, резкой, вспыльчивой. И чуть что не по ней, могла "намылить" шею любому мужику. Ни с одной соседкой не дружила.
Может, потому предупреждение Петровича не задело бабу. Она боялась одного, чтобы соседская свора мужиков не сгубила Ваську еще раз. Остальное - не волновало.
Василий, проговорившись, вовсе не собирался идти к Марине и объясняться с нею за свою шутку. Он терпеть не мог бабьих истерик. И считал, что поступил с соседями правильно. К тому же его самого сгубили соседские мужики, Андрея - лишь свои, да и то - бабы. Такое заживает и забывается куда как быстрее.
Шли дни, недели. Васька уже начал забывать о случившемся. Он увидел, что Маринка - жена Андрея, никуда не уехала. Все так же ездила на работу, вместе с дочками ковырялась в огороде, убирала во дворе. Но, завидев Ваську, вся покрывалась красными пятнами. Глаза ее вспыхивали зелеными огнями, и бабу начинало лихорадочно трясти.
Но трясись ты сколько хочешь, Катька своего добилась, и в доме снова зазвенел телефон. А уж как им пользоваться, попробуй укажи, тем более что человек аккуратно вносит абонплату.
Васька не придал значения тому, что в его дом уже через неделю зачастили контролеры. То из энергосетей, потом газовщики, из водоканала, из телефонных сетей, из земельного управления, пожарнадзора. Даже из санэпидемстанции пожаловали. Потом и экологи нагрянули. Заглядывали всюду, словно не дом осматривали, а химзавод. Кучу предписаний оставили. Одних штрафов выплатил больше, чем месячная зарплата. За всю свою жизнь в доме столько контролеров не видел. А тут как прорвало. Поначалу отмахивался. Потом злиться стал. А дальше - дошло, чьих рук дело. Понял, Андрей ему мстит за свое.
Проверяющие и контролеры измучили семью. Васька купил собаку. Но и она не спасла. Проверяющие стали приходить с милицией.
Васька был вынужден проводить их в дом. И снова платил штрафы.
С самим Андреем и его семьей не разговаривал. Даже не здоровался. И не только с ним. С половиной мужиков своей улицы перестал общаться. Василий теперь боялся шутить с Андреем. А тот никак не мог успокоиться и мстил.
Казалось, этой вражде не суждено закончиться. Но надо же было соседу, живущему на взгорке, попросить ассенизаторскую службу водоканала откачать фекалии из люка. Заявка была выполнена. И водитель, не долго думая, слил все фекалии вниз, они и залили огороды Васьки и Андрея толстенным слоем. Не только на участках, во дворах, в домах дышать стало нечем. Вся рассада капусты, огурцов и помидоров полегла под натиском фекалий. Васька, выскочив на огород в резиновых сапогах, увяз чуть не до колен. Андрей в лакированных туфлях застрял, не добравшись до яблонь, и, размахивая руками, отчаянно крыл матом верхнего соседа.
Оба мужика, забыв о недавнем, теперь думали, как спасти участки.
- Отвод надо копать. Иначе сгорит все к едрене фене! - предлагал Васька.
- Что толку в отводе? Пока выкопаем, все впитается и накроются огороды одним местом! Угораздило гада на наши головы! Если б он в дождь это сделал, я б ему бутылку поставил, тут же - жара стоит! - сетовал Андрей.
- Послушай, чего голову ломаем? Давай шланги! Польем оба огорода! Вместо дождя!
- Да нет у меня шлангов!
- У меня есть! А к твоему крану подключимся! Ну, что во дворе! Другого хода нет! - убеждал Васька.
До глубокой ночи поливали мужики огороды. Прогонялись, промокли, вымазались, устали. Лишь к полуночи свернули шланги и, умывшись, сели перекурить.
- Я свой огород вот так в жизни не поливал, - признался Андрей.
- Еще дня через два повторить надо! Тогда точно все спасем, - ответил Васька.
- Ну, встречу я этого Николая! В говно мордой натыкаю! - кипел Андрей.
- Ты ему еще бутылку задолжал. И я - тоже!
- За что?
- Бесплатно удобрил!
- Кто его просил? В доме, как в отхожке, нечем дышать!
- Эх, Андрей! Через месяц спасибо ему скажем. Оно всегда так в жизни бывает! И кажущееся поначалу говном потом пирогом оборачивается, - усмехнулся Васька.
- И твои блядешки, каких мне вызывал?
- А то как же? И в них свой смысл! Раньше Маринка боровом звала. Теперь от тебя ни на шаг. Все под руку хватает. Поняла, чуть зазевается, уведут из-под носа. Сама в жизни не признается, что струхнула в тот день. Но я перемену вижу. Ради этого стоило шутить! - рассмеялся Васька.
- Но с матерью зачем? Ее за что обидел?
- Замучила она вас неотложками. Чуть что - врачей ей волокли. Все помирала. Изводила всех. А как гробовщиков увидела - враз жить захотела! Сколько без докторов живет? Про болячки забыла. То-то и оно! Баб в руках держать надо! Хоть старых, иль молодых, - нашелся Василий. И добавил: - Вот ты ко мне проверяющих присылал. Я аж зеленел от злости поначалу. Но они заставили меня свой дом в полный порядок привести. Теперь живу спокойно. Выходит, сам того не желая, мне помог.
Андрей ерзнул на скамейке так, что та на все голоса заскрипела.
- Честно говоря, с теми девками, я даже не поверил, что это твоя проделка! Ну и додумался, гад! Маринка меня всю ночь в гараже продержала!
- Зато на вторую поспешила в дом забрать. А что как сам, уже не в шутку, вызовешь блядешек? Им едино, где мужика ублажать, в доме иль в гараже! Но, сознайся честно, хороших баб тебе подкинул? Все одна в одну! Семнастки! - хохотал Василий.
- Это точно! Целую банду вызвал! Они меня среди двора чуть догола не раздели! Как стали скакать вокруг, да на шее виснуть, еле на ногах устоял.
- Зато теперь все соседские бабы на тебя оглядываются. Мужика в тебе узнали после того случая. Так что ты мне магарыч должен ставить!
…Разошлись соседи уже за полночь. А на следующий день, когда Васька возвращался с работы, приметил перемену. Мужики, какие его колотили, не здоровались, вдруг стали приглашать перекурить, заговаривали с ним, словно ничего плохого меж ними не было.
Васька шел все тою же дорогой. Из дворов, из окон приветливо улыбались люди. А может, он раньше их не замечал?
Домой Василий вернулся в хорошем настроении. А немного погодя к нему пришел Петрович:
- Слышь, Вась! Зашибить хочешь? Халтура обламывается. Прямо на нашей улице!
- Это кто же зовет?
- Демидовы свой коттедж продали, себе квартиру купили. Устали от всего. Хотят отдохнуть на старости. Так вот их коттедж уже купили!
- А что там делать? Он давно готовый! Демидовы в нем лет десять жили! - отмахнулся Васька, потеряв всякий интерес к разговору.
- Это по-нашенски все готово! Зато нонешний жилец так не думает. Он хотит, чтоб в доме бассейн был и зимний сад с пальмами!
- А обезьян ему не надо для полного счастья? - усмехнулся Васька.
- С ним и так две мартышки живут. Одна другой срамнее. Нам аж совестно было на их глядеть. Ну, да хрен с ними. А шабашка никому не помеха. Зачем приработок упускать? Я уже про тебя сказал новенькому. Он ждет. Авось, сговоритесь до чего- то. К нему многие нынче поперлись. Плиточники, сантехники, дизайнеры у пего крутятся! Не мешкай! Сходи! Может, сгодится! В доме копейка не лишняя…
Василий пришел в коттедж далеко не первом. Его сразу окликнули, привели к хозяину.
Васька, едва увидев нового соседа, выругался:
- Ты это чего такое? На что срамишься? - оглядел короткие, в этикетках шорты. Мужики, окружавшие их, рассмеялись громко:
- Валяй, Васек! Вруби на полную катушку!
Василий не без удивления смотрел на сердечко с кока-колой, пришитое на ягодицу, на оранжевую струю фанты, примостившуюся на шириночной молнии, на брелок с ключами от машины, с какого подмаргивала бесстыдная, голая девка. На рубахе нового хозяина переплелись в беспорядке женские задницы и груди разных размеров.
Сосед обтер лицо рукавом рубахи, Василий неподдельно вздрогнул:
- А что как они в тот момент чего-то захотят?
- Эх ты! Тундра! Чего вылупился? Я весь в натуре такой! Крутой! Понял?
- Да мне насрать, какой ты есть! Говори, чего звал, если меня не разыграли!
- Ты каменщик?
- Да! Но тут коттедж готовый!
- Я все здесь переделаю! Бассейн мне нужен. Сумеешь склепать?
- Это мелочь! Конечно, смогу. Только на хрена он тебе, когда ванна имеется? - не понял Василий.
- Я хочу европейский дом! Чтоб возле бассейна пальмы росли! В бассейне будет подсветка, полы из пластикового паркета, потолки подвесные. А рядом - каминная! Ты умеешь выкладывать камины?
- Нет! Бассейн смогу! Камины - не доводилось. Вот русскую печь - запросто!
- Кому она нужна? У меня не изба, а современный дом! Давай покажу тебе, какой бассейн мне нужен! - Повел в дом и, открыв бывшую мастерскую, сказал: - Все отсюда вышвырнуть! Разобрать стенку. Ту, что еще одну конуру отгородила. Половину гаража прибавлю. Получается в общем почти сто метров. Во! На них и размахнись. Тут сам бассейн будешь делать, а по бокам пальмы, японские садики. Там, видишь, место останется небольшое! Это для скульптур! Голые бабы будут! В натуре! А там, чуть дальше - китайская беседка.
Бассейн выложишь и облицуешь белым мрамором. Врубился? - говорил новый сосед.
- Послушай! А тебе коттедж не жаль? Ведь в нем вечная сырость будет! Может, не стоит? Наши дома не рассчитаны на бассейны, - заметил Василий,
- Ничего! Выдержит! Заставлю! - усмехнулся сосед и спросил: - Когда начнешь?
- Да хоть сегодня…
- Тогда давай. В неделю уложись! Чтоб я в следующие выходные тут кайфовал! - пошел наверх по лестнице, колеся толстыми кривыми ногами, так похожими на сосиски.
- Эй, хозяин! А платить как будешь? - остановил его Василий.
- Сколько хочешь?
- Надо подсчитать.
- Вот и считай! Чем быстрее справишься, тем больше получишь!
…Всю неделю работал мужик до полуночи. Старался уложиться в срок, означенный хозяином.
Василия поначалу раздражал внешний вид нового соседа. Невысокий, кряжистый, с туповатым, незапоминающимся лицом, коротко постриженный, в защитных очках и при галстуке на обнаженной груди, в цветастых шортах и тяжелых кроссовках, он походил на хулигана, но не на серьезного мужика. Он вечно жевал резинку. Что-то сплевывал, сморкался, зажимая пальцем ноздрю. Пальцы его рук всегда были растопырены. А плоская задница при ходьбе тряслась, как у зайца. Соседа звали простым русским именем - Иван. Но он требовал называть его Джоном. Васька называл его гондоном и нередко подшучивал над новым соседом. Когда тот вывесил подсушить шорты, Васька натянул их на козла, пасшегося неподалеку. В одну из кроссовок сунул ежа. Иван матерился. Но быстро забывал обиду. Жил он на втором этаже, откуда постоянно доносились хрипящие, воющие песни на чужом языке. Кем он работал, как зарабатывал, никто не знал. Сам Иван ни с кем о том не говорил и на вопросы не отвечал. С людьми, работающими в коттедже, рассчитывался щедро и вовремя. Остался доволен расчетом и Василий.