В Лондон эта парочка вернулась раньше времени из-за одной случайной реплики Кейт, брошенной ею в присутствии Джона неделей раньше. Жизнь за городом избавляет человека от многих опасностей и тревог, но даже там, на полях Кента, разговоры рано или поздно, особенно по ночам, заходили об убийствах и неведомом злодее, как будто следившем за всеми из темных подворотен и закоулков Спитлфилдза и Уайтчепела. Однажды, когда Джон Келли и Кэтрин пили в компании себе подобных, кто-то упомянул об объявленной неофициально награде в пятьсот гиней. Ни Келли, ни Кэтрин Эддоус ничего об этом не слышали, и Келли попросил человека, сообщившего эту новость, рассказать поподробнее.
- Я понимаю, что есть вещи, говорить о которых полицейским не следует, - сказал он. - Но кому еще, черт побери, рассказать о Кожаном Фартуке, как не им?
- Есть такой парень, Альберт Дэвис, обретается обычно в "Ягненке", на Лэмб-стрит. Он приведет другого, большого начальника; вот ему и надо все сообщить.
Позднее, уже после событий 29 и 30 сентября, Келли сказал в полиции, что вернулся с Кэтрин Эддоус за "вознаграждением". Полицейские решили, что речь идет о ста пятидесяти фунтах, обещанных Монтегю и Уайтом, и других вопросов по этой теме не задавали. Но Келли, несомненно, имел в виду гораздо большую сумму, предложенную главой криминальной семьи.
Разговор продолжался, и люди, успевшие нагрузиться алкоголем, спешили поделиться с собутыльниками собственными страхами и сочиненными в пьяном мареве теориями. В обсуждении участвовали все присутствовавшие за исключением Кэтрин Эддоус, которая странным образом притихла и погрузилась в какие-то свои мысли. Молчала она и на следующий день. Позднее Келли вспоминал, что Кэтрин была как будто во сне. Вечером она все же призналась сожителю, что догадывается, "кто такой Кожаный Фартук", а потом добавила уже с большей уверенностью: "Думаю, я знаю, кто это".
Мысль эта настолько овладела ею, что в конце концов Келли не выдержал и предложил вернуться в Лондон, чтобы она рассказала о своих догадках кому следует. Он несколько раз просил ее назвать имя или хотя бы намекнуть, кто попал под подозрение, но Кэтрин, у которой хитрость алкоголички сочеталась со скрытностью прожженной обитательницы ночлежки, упрямо отказывалась делиться тайной.
Пара вернулась в столицу. Заработанных на сборе хмеля денег хватило не только на поезд, но и на джин, и на койку в ночлежке на Дин-стрит.
Утром в пятницу, 28-го, оба проснулись в не лучшем расположении духа, что было естественным следствием неумеренного возлияния накануне, а также осознания того печального, неумолимо напоминающего о себе со всех сторон факта, что жизнь вернула их в ужасающую грязь и тесноту лондонского Ист-Энда.
Кэтрин нездоровилось, в чем также не было ничего удивительного, поскольку терзавший ее хронический нефрит, или, проще говоря, воспаление почек, вел неумолимое наступление на изнуренный организм. Они поспорили. Джон Келли попытался отправить ее в "Ягненок", к Альфреду Дэвису. Она отказалась, сославшись на недомогание. "Вот опохмелимся, и мне полегчает". Как и все достигшие хронической стадии алкоголики, Кэтрин не могла смотреть в лицо неприветливой реальности, не уняв пагубное влечение.
Но денег на выпивку не нашлось. Они опять поругались. В конце концов Келли согласился заложить башмаки. Эддоус сама стащила обувь с его ног у ссудной кассы на Олд-Монтегю-стрит, шмыгнула внутрь и вышла с олдерменом в кулаке.
С появлением денег в их общем кармане необходимость тащиться на Лэм-стрит ощущалась уже не так остро. Они вроде бы двинулись в нужном направлении, но застряли на полпути, проиграв в схватке с джином. Для пьяного время пролетает быстро. Разгоряченные спиртным и спорами, разгоревшимися в одной из пивных то ли на Олд-Монтегю, то ли на Уэнтуорт-стрит, пара внезапно, как им показалось, осталась с шестью пенсами в кармане и перспективой провести на улице ночь, которая уже спускалась на город.
К тому времени Кэтрин Эддоус уже пришла в доброе расположение духа.
- Пойду к Дэвису утром, - объявила она Келли. - Вот тебе четыре пенса. Возвращайся на Дин-стрит. А я попробую переночевать на Майл-Энд.
Кейт имела в виду, что рассчитывает найти приют в работном доме, куда доступ мужчинам требовалось заслужить.
К утру субботы, 29-го, оба снова подошли не в лучшем состоянии и снова без гроша в кармане. Только вот закладывать было уже нечего, и Джон Келли пребывал в пасмурном настроении. Какое-то время они просто слонялись бесцельно по улицам, а около двух Эддоус, все естество которой требовало выпивки, объявила, что отправляется к дочери.
К этому времени Джон Келли изрядно устал от сожительницы и уже не сомневался, что ее теория насчет личности Кожаного Фартука есть всего лишь плод воображения.
- Делай, как знаешь, - сказал он и, уже отвернувшись, добавил: - Берегись Джека-попрыгунчика.
Кэтрин выругалась в ответ и сообщила, что вполне в состоянии сама о себе позаботиться.
Живой он ее больше не видел.
Хотя Кэтрин Эддоус и впрямь сильно нездоровилось, она все же твердо вознамерилась добраться до Лэм-стрит и, если не попала туда раньше, то потому лишь, что не хотела делить с Келли награду в пятьсот гиней.
Расставшись с Келли, Эддоус дотащилась от Хундсдитч-стрит, где пара провела большую часть утра, до Бишопсгейт и свернула наконец вправо, на Лэм-стрит. Пивная под названием "Ягненок" располагалась на правой стороне улицы. Народу было много, и она не без труда пробилась к барной стойке.
- Привет, красотуля. Плохо выглядишь. Перебрала?
Сердце бармена, толстяка лет сорока, отнюдь не дрогнуло при виде несчастной женщины - здесь привыкли к пьяницам и бродягам. Иного рода публика в "Ягненок" заглядывала редко.
- Что-то нездоровится, - пробормотала Эддоус.
- Глоток джина быстро приведет тебя в порядок… или глоточек чего-то еще. - Бармен подмигнул уже обступившим Кэтрин завсегдатаям.
- Нет, нет. Просто ищу кое-кого.
Пьяница может говорить все, что хочет, но его всегда выдает особенный взгляд. Бармен узнал этот взгляд, а торопливый ответ женщины подсказал, что денег у нее нет. К милосердию - кроме как на словах, которые ничего не стоят, - склонны в этой части Лондона немногие. Тем более странно, что вид этой маленькой, истощенной женщины с мутными глазами вызвал у толстяка жалость.
- Ладно, дорогуша, выпей за мой счет.
Он пододвинул ей стакан, на донышке которого что-то плескалось. Эддоус оторвала руку от стойки, в которую вцепилась, чтобы не упасть, схватила стакан трясущимися пальцами и поднесла к губам.
- И кого ж ты ищешь, а? - дружески усмехнулся бармен.
Кэтрин подалась к нему через стойку и, понизив голос, прошептала:
- Говорят, здесь можно найти Альберта Дэвиса.
Усмешка на лице бармена растаяла. Оторвав взгляд от женщины, он скользнул им по толпе.
- А кому он нужен? - совсем другим тоном спросил толстяк.
В последние недели Дэвиса спрашивали многие, в большинстве своем клиенты того же типа, что и Кэтрин Эддоус, и бармен знал, почему. Ужас, пришедший в эту часть города, широко раскинул щупальца, и холод в жилах чувствовали не только жившие рядом с местами убийств. Каждый, кто приходил в пивную и спрашивал Дэвиса, подталкивал бармена к невидимому, неслышному зверю, таившемуся, с ножом в руке, в воображении всех лондонцев, за каждым углом, за каждой дверью, в каждой тени Ист-Энда.
- Он меня не знает. Но у меня есть для него кое-что. - Женщина допила остатки джина.
Настороженно наблюдая за ней, бармен медленно кивнул.
- Подожди, - предупредил он, после чего обслужил трех требующих внимания клиентов и, подозвав мальчишку-подавальщика, выскользнул из-за стойки и поднялся по ступенькам к тонкой деревянной двери.
Через минуту бармен вернулся и кивком подозвал Эддоус, которая протолкалась к углу стойки и подошла к стоявшему у лестницы толстяку.
- Поднимись туда. Дверь справа, - тихо сказал он.
Альберту Дэвису было между тридцатью и сорока, и в криминальный мир он попал в семь лет, когда освоил ремесло карманника. К семнадцати практиковать истинное искусство опустошения карманов стало, по понятным причинам, затруднительно, а применять более грубые версии ему как профессионалу претило. За решеткой Альберт побывал только однажды и, отбыв недолгий срок, вышел на свободу уже квалифицированным взломщиком. Несколько лет он работал исключительно на Пейджета и лишь за два года до описываемых событий узнал, что Пейджет в свою очередь работает на Профессора.
В каком-то смысле Дэвис был образцовым "семьянином" - верным, исполнительным, прожившим едва ли не всю жизнь в том районе, что отделял город от Уайтчепела и Спитлфилдза. Он присутствовал на том собрании, когда Мориарти говорил о планах по установлению личности Кожаного Фартука, и с того дня безропотно, не жалуясь, сидел в тесной каморке, принимая и выслушивая каждого, кто приходил поделиться своими соображениями и подозрениями. "Не так уж все и плохо, - утешал себя Альберт, - удобная койка, выпивки хоть залейся, трехразовая кормежка, уважительное отношение со стороны хозяина, а при желании - и удаче - возможность порезвиться с любой из осведомительниц".
- Садись, - любезно предложил он взволнованной Кэтрин Эддоус, когда та переступила порог, и указал на стул.
От его внимания не укрылось, что женщина нервничает и, похоже, больна. Понял Альберт и то, что ей нужно выпить. Многое пережив и повидав, он научился читать по лицам и ставить диагноз не хуже любого лекаря.
- Как насчет стаканчика?
Она согласно закивала, и Альберт, спустившись по лестнице, крикнул Тому - так звали бармена, - чтобы тот принес хорошего джину. Вернувшись в комнату, он подождал, пока мальчик выполнит заказ.
- Как тебя зовут, дорогуша? - спросил Альберт, когда женщина сделала глоток.
Она назвала свое имя и адрес - дом номер шесть по Фэшн-стрит.
- С чем пожаловала?
- Мне сказали про награду тому, кто укажет на Кожаного Фартука.
Дэвис снова кивнул.
- Ты же из семьи, так что должна и сама знать. Какую сумму тебе назвали? Я про награду.
- Говорили, что дадут пятьсот гиней.
- Вот как? И ты, Кейт, думаешь, что у тебя есть то, что стоит таких денег?
- Да.
Он пристально посмотрел на нее. Приходя к нему, все говорили одно и то же, но на поверку выходило, что их слова не стоили и чиха. За то время, что Дэвис провел в каморке, у него развился нюх на такие вещи. Уверенность, прозвучавшая в голосе Кейт Эддоус, свидетельствовала в пользу того, что ее сведения относятся к иной категории. Альберт Дэвис учуял, что здесь пахнет серьезным делом.
- Что ж, в таком случае выкладывай, что знаешь, - стараясь не выдавать волнения, сказал он.
- А деньги ты даешь? - спросила она.
- После того как скажешь.
Но ее такой ответ не устроил.
- Я про то, кто тут главный, ты или нет?
- Ну… - Альберт помолчал. Женщина перед ним была не проста и, похоже, могла даже сквозь пьяную завесу различить неуверенность и ложь. У шлюх есть что-то вроде шестого чувства, без которого в их ремесле долго не протянешь. Впрочем, Полли Николс и Темной Энни оно не помогло. - Ты расскажешь мне, а я передам главному. Он и решит.
- Так вот… что знаю, я только главному и скажу, - твердо заявила она.
- Перестань, дорогуша. Намекнуть-то хотя бы ты можешь. Что у тебя есть? Ты встречалась с Кожаным Фартуком или как? - Эти слова ему еще предстояло вспомнить на следующий день.
- Я знаю имя. - И снова похоже на правду.
- Это точно?
- Точней не бывает.
- Ты знаешь его имя? Знаешь, кто он? Знаешь, где он?
- Знаю имя. Знаю, где он был год или два назад. Знаю достаточно, чтобы его найти.
- Так скажи мне.
- Скажу только ему. Главному.
Дэвис посмотрел в свой стакан, который к тому времени был пуст, и только характерный запах указывал на то, что в нем присутствовал добрый можжевеловый сок. Потом посмотрел на Кэтрин Дэвис. Прикинул, что следует сделать. И наконец улыбнулся.
- Ладно, я пошлю за хозяином.
Было уже за полчетвертого. Пейджет появился около пяти, и к тому времени Дэвис еще пару раз угостил Кэтрин джином, следя, впрочем, за тем, чтобы она не перебрала. Пейджет был настроен серьезно - он тоже повидал таких, которые много обещали и ничего определенного не давали.
Кейт не напилась, но выпила достаточно, чтобы расслабиться и почувствовать себя в безопасности. Тем более, что мужчина напротив был высок, крепок и силен. Она улыбнулась ему по привычке, но он не ответил и, опустившись тяжело на койку Дэвиса, спросил:
- Ты - Кэтрин Эддоус?
- Она самая.
- У тебя есть для меня что-то важное?
- Если ты главный.
И тут Пейджет допустил ошибку.
- Для тебя, дорогуша, я - главный.
- С тобой я говорить не стану.
Как и Дэвис, Пейджет почувствовал в ее тоне решительность и уверенность. Неужто это чучело, эта жалкая шлюха и впрямь что-то знает? Чутье подсказывало, что он подошел к правде, и оно же подсказало, что женщина эта не совсем от мира сего. Он вспомнит об этом чувстве на следующий день.
- Послушай, милочка, - твердо заговорил Пейджет, старательно скрывая истинные мысли. - Хозяин сегодня прийти не может.
- Тогда пусть придет завтра.
- Он не может каждый раз приходить.
- Так отведи меня к нему.
Пейджет ненадолго задумался.
- Я бы мог, но мне надо дать ему какое-то подтверждение.
- Я уже дала подтверждение мистеру Дэвису.
- А теперь дай и мне.
- Я знаю его имя. Знаю, где он бывал раньше. Когда я вам все скажу, вы легко его найдете. И я жду за это пять сотен гиней.
- Если мы найдем его по твоей наводке, ты свое получишь.
- Тогда отведи меня к главному.
- Не так-то все легко и просто. Мне нужно что-то… какое-то доказательство. К нам тут многие приходят, говорят, что знают, кто такой этот Кожаный Фартук, и, поверь мне, в большинстве случаев это либо сосед, с которым они разругались, либо какой-нибудь барыга, которому они спихнули мамашин медальон, либо вообще незнакомец, у которого физиономия не на их вкус. Послушай меня, Кейт. Даю тебе слово, что деньги ты получишь, но мне надо убедить хозяина, что у тебя есть на него что-то серьезное. Так что скажи мне, и я сразу же передам ему.
Эддоус задумалась. Жизнь научила ее торговаться и договариваться, а чутье бывалой шлюхи подсказывало, что Пейджет с ней откровенен.
Она кивнула в сторону сидевшего в сторонке Дэвиса.
- Ничего личного, мистер Дэвис, но я скажу мистеру Пейджету и никому больше. Или не скажу никому.
Пейджет сделал Дэвису знак выйти из комнаты.
Альберт вышел.
- Говори.
Эддоус подалась к нему.
- Скажи главному так. Он еще молодой. Образованный и все такое. Как говорится, человек свободной профессии. Несколько лет назад был в Тойнби-Холле. Там я его в первый раз и увидела. А в последний видела недавно, может, месяц назад или около того.
- Как его имя?
- Его звали Дрю. Или Дрют. Что-то вроде этого.
- А откуда ты знаешь, что он тот, кто нам нужен?
- Хватит. Остальное расскажу только главному и никому больше. Никому. Я и так сказала слишком много. Вы его найдете.
Пейджет кивнул.
- Молодец. Думаю, главный захочет с тобой встретиться. Может, сегодня вечером. А пока оставайся здесь с мистером Дэвисом. Я постараюсь вернуться пораньше и тогда обо всем договоримся.
Пейджет ушел из "Ягненка" без четверти шесть, рассчитывая попасть к Мориарти еще до того, как к нему пожалует гостья, и зная, что если опоздает, то дело придется отложить до утра.
Народу на улице было много, туда и сюда катили кэбы и экипажи, так что на Стрэнд Пейджет попал только к половине седьмого. Было еще светло, но едва увидев дом, Пейджет выругался с досады. Окна гостиной и главной спальни закрылись шторами. Значит, гостья пришла. Раздраженно пыхтя, он повернулся и пустился в обратный путь, к "Ягненку". Впрочем, увидев Эддоус, Пейджет даже обрадовался, что не попал к Мориарти. Устав сдерживать требовавшую выпивки Кейт, Дэвис по глупости распорядился принести в каморку бутылку джина, и теперь женщина уверенно шла к цели, то есть к полной невменяемости.
- Я доставлю главного сюда или отведу тебя к нему завтра в два часа дня, - объяснил Пейджет. - Сегодня он занят.
Эддоус ухмыльнулась и кивнула.
- А пока, чтобы поддержать дух, вот тебе на вечер.
С этими словами он протянул ей один фунт. Глаза у Кейт заблестели так, словно ей выпало целое состояние. Если полагать истиной утверждение, что Бог бережет дураков и пьяниц, этих денег ей вполне хватило бы, чтобы упиться до смерти, заплатить за ночлег и еще оставить кое-что на утро.
Потом Пейджет сказал, что их с Дэвисом ждут дела, и посоветовал не опаздывать к назначенной на следующий день встрече. Эддоус пообещала прийти вовремя, после чего удалилась, но ушла недалеко - первую остановку она сделала внизу, в баре, где залила в себя еще немалую порцию джина.
Около восьми вечера Кейт вышла, пошатываясь, на улицу - в приподнятом настроении, напевая и привлекая к себе внимание прохожих. Через несколько минут ее забрали двое полицейских - женщина стояла посредине Бишопсгейт, изображая пожарную карету. Нарушительницу порядка и спокойствия горожан отвели в ближайший полицейский участок, где и оставили, дав возможность протрезветь.
С начала девятого и до часа ночи Эддоус дремала, бубнила что-то неразборчивое, а потом и разразилась песней. Отпустили ее не совсем трезвую, но время было позднее, и в полиции решили, что добавить она не сможет, поскольку достать выпивку уже негде.