- Ой… Ну как же так, Надежда? - искренне огорчился Александр. - Но… Но вас же не должны были за это уволить! Вам же повестку должны были отдать, а там время указано!
- Вы где работаете, Александр? В частной фирме?
- Ну да…
- А кем?
- Ну, как вам сказать… Я один из соучредителей…
- А-а-а… Начальник, значит. Тогда скажите мне, положа руку на сердце, вы сами свято ли чтите Трудовой кодекс? Могу точно сказать - ни фига вы его не чтите. Так что и меня не учите жить…
- Надежда, вы простите меня… А может, я вам помочь чем смогу? А то действительно сволочью себя распоследней чувствую… Слушайте, а давайте я сам схожу к вашему начальнику, а? Объясню ему все… Или хотите, я вас на работу возьму?
- Нет уж, спасибо. И вообще, шли бы вы своей дорогой. Подальше от меня. А то я вас как увижу - сразу беда какая-нибудь случается. Две беды уже случилось, теперь, значит, и третья не за горами?
- Ну, давайте хоть до дома отвезу, вон моя машина стоит… Вы успокоитесь, по дороге что-нибудь придумаем…
- Нет! Ничего мне от вас не надо! И придумывать ничего такого не надо! Отстаньте от меня! Пожалуйста! Бедоносец вы несчастный! Вы мне одно только горе приносите! - слезно-сердито закричала Надежда, привлекая внимание прохожих.
- Но, Надежда…
- Отстаньте! Или я милицию сейчас позову!
Она тут же начала лихорадочно озираться по сторонам, будто и впрямь под каждым газонным кустом на этой улице было спрятано по милиционеру, и все они дружной толпой должны были выскочить на ее зов, да только задерживались почему-то. Александр тоже спрятанных милиционеров дожидаться не стал - попятился от нее испуганно, потом торопливо пересек улицу и плюхнулся на сиденье голубенькой "Ауди". Смотрите-ка, нежный какой и пугливый - проводила она его в спину злым взглядом. Как ключом по ее замочной скважине царапать да голову под скалку подставлять, так тут мы смелые…
Она сердито повернулась к окошку киоска, купила, наконец, пачку "Парламента" и побрела в небольшой скверик неподалеку. Попросив у случайного мужчины-прохожего огоньку, с трудом попала концом сигареты в мятущееся пламя, затянулась сразу несколько раз подряд, как заправская курильщица. Уселась на скамейку нога на ногу, засмолила от первой выкуренной сигареты следующую, потом дело дошло и до третьей, и до четвертой… Потом ее затошнило, конечно, и голову повело в сторону так сильно, что пришлось ухватиться за скамейку обеими руками и потаращиться испуганно прямо пред собой, фокусируя взгляд на вершине одинокой чахло-голубой елочки. Однако слезная пелена из глаз ушла, а вместе с ней ушло и нервное напряжение, и пришли мысли грустно-рассудительные, и заскребли по душе острыми кошачьими коготками. Чего она на этого парня взъелась? Тоже, нашла козла отпущения… Как будто Витя другого повода не нашел бы, чтобы от нее уйти! И начальница ее все равно рано или поздно за дверь бы выставила… Вот ведь как мир странно устроен - обязательно нам виноватый требуется! Есть виноватый - и уже словно полегче жизненные невзгоды переносятся… Вздохнув, она поднялась со скамейки, уныло побрела по улице. Увидев себя, по-старушечьи согбенную, в зеркальной витрине большого супермаркета, перепугалась, встрепенулась привычно - а ну, Надежда, срочно поднимаем подбородок вверх, плечи назад оттягиваем, живот и ягодицы в себя, ногу заносим от бедра…
Нет, сегодня явно был не ее день. Вот бывают такие дни - всякие беды так и сыплются тебе на голову! Подвела ее нога, которая начала гордо заноситься от бедра. Неудачно как-то занеслась, поторопилась, наверное. Потому что вторая нога быстрой перемены в походке не прочувствовала, подвернулась на шпильке и резко вдруг опустилась на пятку - очень смешно со стороны получилось, наверное. Да еще и сломанный каблук проходящей мимо дамочке под ноги прилетел, и она уставилась на Надежду сочувственно - сама, наверное, бывала в таких ситуациях. Надежда улыбнулась ей благодарно и беспечно махнула рукой - проходите, мол, гражданочка, ничего страшного. Подняла каблук с асфальта, отхромала потихоньку в сторонку, начала рассматривать его со всех сторон. Хотя чего его рассматривать - каблук, он и есть каблук. Туфли жалко. Дорогие, английские. Сейчас такие не скоро себе позволить придется. Пока работу новую не найдет…
Однако надо было как-то добираться до дому, и она оглянулась беспомощно и призывно, соображая, куда бы хромать поближе, чтоб поймать такси побыстрее. Можно было, конечно, оторвать второй каблук и зашагать гордо и весело по улице, как озорная девушка из виденной когда-то рекламы. Там девушка так же вот каблук подломила, а потом то ли жвачку пожевала, то ли водички попила и встрепенулась сразу, и второй каблук быстренько оторвала, и пошла дальше еще веселее прежнего. И мужчина из придорожного кафе с красивой чашкой кофе в руках восторженно смотрел ей вслед. Вот и Надежда тоже, следуя ее примеру, попыталась этот прием воспроизвести. Сняла туфель, рванула целый каблук что есть мочи… Да только не тут то было. Каблук сидел на своем месте, как влитой. Нет, не получится у нее так же красиво выйти из положения. К тому же болела подвернутая лодыжка. Не катастрофически, конечно, но идти и держать ее на весу, подстраивая под высоту целого и невредимого каблука, будет трудновато. А что делать - придется.
Медленными осторожными шагами она пересекла газон, встала на узенький бордюрчик, отделяющий проезжую часть от пешеходной зоны, и даже проголосовать не успела - тут же нарисовалась перед ней, будто из-под земли выросла, голубенькая "Ауди". И очень даже удачно нарисовалась - дверь прямо пред ней распахнулась гостеприимно. Осталось только развернуться и упасть на переднее сиденье, что Надежда с облегчением и сделала. Бывают в жизни ситуации, когда не приходится рассуждать, кто именно приходит к тебе на помощь - пусть это будет хоть пришелец, хоть бедоносец, пусть хоть черт рогатый…
- Что, опять за мной следили, да? - насмешливо повернула она к "пришельцу" голову. - Ждали, когда у меня каблук сломается?
В голосе ее не было уже прежней сердитости. Наоборот, промелькнула даже нотка некоторой кокетливой благодарности - надо же, не уехал…
- Нет. Я не следил. Говорю же - мать у меня здесь недалеко работает. Я к ней заскочил на минутку, потом смотрю, вы к дороге хромаете… Вас куда везти, Надежда?
- Домой, куда… Адрес помните, я надеюсь?
- А что у вас случилось? Каблук оторвался, да? Так давайте это дело поправим быстренько…
- Как? Вы что, мастер по ремонту женской обуви? Как вы его, это дело, поправлять собрались? Да еще и быстренько? Тут и хорошему специалисту работы невпроворот…
- Нет, сам я, конечно, не умею этого делать. А вот мой приятель…
- А что ваш приятель? Он сапожник, что ли?
- Нет. Просто у него своя обувная мастерская. По-моему, элитная даже какая-то. И мастера там хорошие. Это недалеко, через три квартала всего…
- Хм… Элитная мастерская по ремонту обуви… Звучит-то даже абсурдно! Зачем это, скажите на милость, элите обувь свою ремонтировать? Она и новую хорошо купит, а старую выбросит…
- Ну, не в этом смысле, что элитная для элиты, а в смысле качества. Для среднего класса, наверное. Мой приятель считает, что если человек очень потратился на дорогие ботинки, то обязательно придет их подремонтировать через какое-то время, чтобы выносить на всю сумму потраченного. Чтоб дешевые не покупать, а через сезон снова купить дорогие. По-моему, он и впрямь насчет заказов не бедствует.
- Ну да. Наверное. - Задумчиво протянула Надежда. - Мне вот эти туфли, например, тоже до смерти жалко выбрасывать. Когда еще такие купить удастся…
- Так что, едем?
- Ладно, поехали. С паршивой овцы, как говорится, хоть шерсти клок.
- Это я паршивая овца, да? - то ли виновато, то ли насмешливо переспросил Александр, коротко улыбнувшись.
- Нет, это пословица такая. Должна ж мне от вас и польза какая-то быть, не все одни убытки. А что, ваш приятель прямо при мне мои туфли сделает?
- Ну, не сам, конечно… Но команду на срочность даст, я полагаю. Мы его об этом очень попросим… И вообще… Я все-таки очень виноватым себя чувствую перед вами, Надежда. И шерсти клок мое чувство вины утолить никак не сможет. Может, позволите все-таки с работой вам помочь? Вы у нас кто по специальности?
- Да ладно… - махнула рукой Надежда. - Вы и не виноваты ни в чем, просто так уж получилось, что под руку вовремя подвернулись, последним толчком стали. А неприятности мои и без вашего участия давно сами по себе зрели. Так что пусть ваше чувство вины на этом успокоится. Обойдемся маленьким клоком шерсти в виде хорошо приделанного на место каблука…
Он взглянул на нее очень внимательно и ничего не ответил. Отвернулся, замолчал и сразу будто отодвинулся, отгородился невидимой стенкой. Странный, странный парень - снова подумалось Надежде. Точно не от мира сего. Замолчал так откровенно, будто ее и в машине нет. Будто забыл про нее легко и сразу. Обидно даже. А может, это она его так сильно по голове шарахнула, что такие вот провалы сознания появились? Сейчас, еще доброго, повернется к ней и скажет - что это вы тут в машине моей делаете, дамочка? Вдруг подумалось ей некстати, что каких-то три года назад и она была такой же вот - не от мира сего. Так же свободно могла задуматься среди развернутого диалога, так же могла позволить себе не отслеживать нужное выражение лица… Да чего там лица - даже свою склонную к полноте фигуру она не отслеживала, ничуть об этом не беспокоясь. Ну, упитанна была, и что? Упитанность эта нисколько не помешала ей тогда проездить все пять институтских лет на велосипеде в смешном тинейджерском прикиде, с повязанной на голове черной с черепом бандане, с рюкзачком за спиной, с пофигическим и радужным настроем ко всему вокруг происходящему… Да если б не надо было проклятое гнездо вить, она бы до сих пор гоняла на велике в свое удовольствие! А так никуда не денешься - под Витю себя пришлось перекраивать. А что делать? Им, приличным мужьям, с которыми приличные женщины семьи строят, велосипедистки с черными банданами на головах вовсе не нужны…
Вскоре припарковались у аккуратного одноэтажного строеньица, больше смахивающего на уютное кафе, чем на обувную мастерскую. И даже название для кафе больше подходящее - "Комфорт". Хотя если иметь в виду комфорт не гастрономический, а обувной, то вполне даже приемлемое. Бывают случаи, когда обувной комфорт оказывается гораздо важнее гастрономического. А что? Когда ноги не в нем, не в этом как раз комфорте пребывают, то не только желудок, а и весь остальной организм скромно о своих капризах да потребностях помалкивает. Вот ей, например, совершенно точно сейчас ничего уже не хочется…
Надежда по-царски протянула руку в открытую Александром дверь, ступила уверенно на целый каблук и, стараясь не хромать, прошествовала до круглого крылечка заведения. Каблук она держала в руке, словно демонстрируя прохожим причину своей неловкой походки. Александр галантно распахнул перед ней красивую стеклянную дверь, повел под локоток куда-то мимо приемной стойки, вглубь помещения. Надежда даже успела поймать на себе несколько неодобрительных взглядов из небольшой, очень аккуратной очереди, расположившейся у стойки - вроде как все мы тут в одинаковом положении оказались, а девушку вот мимо ведут…
Приятель Александра поднялся им навстречу из-за стола, тоже глянул на Надежду неодобрительно, как и клиенты его заведения, сгрудившиеся в приемном зале. Однако неодобрение его было совсем другого рода, никак не связанное со сломанным каблуком и стремлением его обратно присобачить. Ей показалось даже, что оно прямиком только в ее сторону и направлено было, просто по факту одного уже ее здесь присутствия. Непонятно было только, чего он вдруг на нее так вызверился откровенно, этот приятель обувной-элитный…
- Пит, познакомься, это Надежда! - радостно представил ее Александр. - Чего ты встал, как колосс Родосский? Подойди, пожми даме ручку. Не бойся, она не кусается. По моим наблюдениям, она другим способом членовредительствует…
Осторожно дотронувшись до шишки на лбу, он повернулся к Надежде и улыбнулся коротко и быстро. Улыбка ему, надо заметить, очень шла - делала лицо еще более привлекательным. Вот Витя никогда так улыбаться не умел. Все у него выходила не улыбка, а ухмылочка какая-то, хилая да кривоватенькая. А этот не улыбается, этот через улыбку будто частичку себя выбрызгивает. Раз - и сверкнуло. Красиво. Надо будет тоже так поучиться потом перед зеркалом.
- Очень приятно. Пит. - Горделиво поднял подбородок приятель Александра, однако подходить поближе и пожимать ручку вовсе не поторопился.
- Пит - это Петр, надо полагать? - миролюбиво спросила Надежда.
- Ну да. Можно и так. Только я к Питу уже с детства привык. Что у вас там, Надежда? Давайте, я посмотрю. Каблук сломался?
Он как-то разом выдвинулся из-за стола, покатился к ней на маленьких кривых и толстых ножках. "И в самом деле, Пит…" - удивленно подумалось Надежде. Короткое это смешное имя подходило ему до чрезвычайности, вмещало в себя и маленький рост, и женскую округлость тела, и толстые розовые щечки, и даже крайнее недовольство ее здесь внезапным появлением оно в себя каким-то образом вмещало. "Он, наверное, себя стесняется, потому и сердитый такой", - успела она найти подходящее объяснение этой неприязни, пока Пит катился к ней через свой кабинет. - "Наверное, надо поддержать его как-то, чтоб не очень стеснялся…" Сбросив с ноги вторую туфлю и даже слегка втянув голову в плечи, она уменьшила по возможности себя в росте, но все равно взгляд на подошедшего вплотную к ней Пита упал сверху вниз - ну не на коленки же ей было перед ним становиться, ей богу! Пит выхватил из ее руки туфлю с оборванным каблуком, рассмотрел внимательно. Потом наклонился, поднял с пола и вторую, целую, махнул ею неопределенно в сторону обтянутого коричневой кожей дивана - располагайтесь, мол, - и выкатился из кабинета.
- Однако не очень любезный у вас приятель, Александр! - садясь в уголок дивана, проворчала Надежда. - Так смотрит, будто я у него сто долларов давно заняла и никак не отдаю…
- Не обращайте внимания. Вообще-то он добрый. Просто ситуацию неправильно понял.
- Какую ситуацию?
- По-моему, он принял вас за мою… как бы это сказать…
- Любовницу-подругу, что ли?
- Ну, вроде того.
- А ему какое дело? Если б даже и впрямь я вашей любовницей вдруг оказалась? Он что - ваша ходячая мужская совесть по совместительству?
- Нет, он не совесть. Он друг семьи. Вернее, был им месяц назад…
- А потом что - перестал?
- Ну да. Автоматически. Семьи не состоялось, и дружба его, стало быть, в воздухе повисла. Не знает теперь, бедная, куда ей и пристроиться. Плохо это, когда дружба твоя никому не нужна…
- И вам не нужна, что ли?
- Да мне-то как раз нужна! Только он привык, знаете ли, к роли друга-оберёга семейного, влез в нее по уши, даже что-то вроде ответственности за все это хозяйство в себе вырастил-прочувствовал. Вот и сердится теперь на нас с Алисой, что мы очаг порушили, у которого он тоже грелся. В самую душу, говорит, плюнули…
- Алиса - это ваша жена?
- Ну да.
- Бывшая?
- Выходит, что бывшая…
- А вот перипетии своей семейной жизни я бы на твоем месте ни с кем обсуждать не стал! Тем более с другой женщиной! - Прозвучал от двери резкий высокий голос Пита. Они и не заметили, как он тихо прокрался в свой кабинет. Молчали пристыженно, будто и впрямь уличенные в стремительно произошедшем только что пошлом прелюбодеянии, следили глазами, как он плюхается сердито в кресло напротив дивана. И не плюхается даже, а слегка в него запрыгивает, смешно приподнимая толстый бабий зад.
- Пит, это не другая женщина. Ты не понял просто. Это Надежда. Та самая Надежда, моя спасительница.
- Да-а-а-а? - заинтересованно повернулся к ней Пит. - Так это вы его, значит, скалкой…
- Да, это была я! - сердито подтвердила Надежда. - Именно я огрела вашего дорогого приятеля скалкой в тот злополучный вечер! А еще именно ко мне ваш приятель приперся на следующий же день и заявил прямо при муже, что он у меня в квартире всю ночь провел! И семья моя тоже после этого напрочь распалась! Еще вопросы есть?
- Нет, вопросов больше нет… - улыбнулся ей сочувствующе Пит. - Значит, наш Сашка и в вашей жизни успел потоптаться порядочно. Такой вот он у нас - топтун по чужим жизням…
"… Бедоносец", - хотела вставить Надежда, да передумала почему-то. Будто кто за язык поймал - погоди ярлыки клеить. Тут, похоже, и без тебя этих наклейщиков хватает…
- Мне вот интересно, Сашка, как ты там, в тех дворах оказался-то? Чего тебя туда понесло? Я же машину поймал, до дому тебя в тот вечер довез, у подъезда специально высадил. И время было не позднее, светло еще было…
- Я не помню, Пит. Ей богу, не помню. Меня уж и так и этак потом в милиции спрашивали - ну ничего не помню! Очнулся в темноте, лежал между урной и скамейкой какой-то, как бомжик несчастный… А потом встал и пошел. В голове ужасное что-то творилось, и пред глазами все прыгало. Помню, наизнанку еще выворачивало периодически, прошу прощения за подробности… А потом вижу - мой же дом стоит! И двор вроде бы мой, все такое знакомое… Ну, я с радости и поднялся на третий этаж, и ключи достал…
- … И получил вдобавок скалкой по голове! - закончила его рассказ Надежда. - Только я не поняла - вы в тот вечер вместе были, что ли?
- Да вместе, вместе… - досадно отмахнулся от нее Пит. - Подумаешь, посидели слегка по-мужски. Мы и выпили-то вроде умеренно. Только я в тот вечер спокойно домой приехал и ночевал в своей постели, а вот Сашку почему-то к вам принесло… Вы, Надежда, абсолютно уверены, что не были знакомы с ним раньше? Может, он бывал у вас все-таки?
- Прекрати, Пит! - сердито поднял на него глаза Саша. - И ты туда же! Еще скажи, что Надежда моя тайная подруга и просто устроила мне это алиби…
- Да ничего такого я вовсе сказать не хотел! - так же сердито ответил ему Пит, поелозив по креслу толстым задом. - Просто все странно как-то получается… Вот скажи, откуда рядом с дедом твоя куртка взялась? Ты можешь это объяснить? А бутылка разбитая с отпечатками твоих пальцев?
- Подбросил кто-то… - тихо подсказала из своего угла Надежда. - Кто-то очень хотел, чтобы у Саши были большие неприятности, и растянулись они минимум как лет на восемь-десять… А кто-нибудь видел еще в тот вечер, что вы "слегка пьянствовали"?